***
Ли обратил внимание на Пака еще в те дни, когда шерстил форумы, посвященные преступлениям Хвана. Самый большой знаток серийного убийцы, Джинён был готов просветить на счет множества подробностей его жизни и преступлений любого новичка. Но каково же было удивление Феликса, когда он узнал, что этот интернет-фрик купил уже два дома, где Хван совершал свои преступления, и собирался купить минимум еще один. Да в придачу вел активные переговоры с владельцем того ресторана, где маньяк отправил на тот свет последнюю жертву. Хотя в этом Пак так и не достиг успеха — какую бы цену он не предлагал за здание, представители какой-то крупной франшизы предложили в итоге больше. Хотя денег у Джинёна, похоже, вполне хватало — купить себе особняк, подобный тому перед которым сейчас стоял Ли, да еще и не далеко от центра Сеула должно было потребовать немалых финансовых вливаний. Но, с другой стороны, жить в доме, где какой-то маньяк порешил целую семью и разбросал их тела по всем комнатам мог захотеть только какой-нибудь псих вроде Пака. Ещё раз окинув шикарное здание взглядом и хмыкнув себе под нос, Феликс нажал на кнопку звонка. Он всерьез обдумывал не выдать ли себя, например, за журналиста. Джинёна удастся тогда разговорить, по крайней мере, на форумах он был весьма общителен. А дальше, если уж выяснится, ну или по крайней мере будут достаточные подозрения, что ножи уже у него, можно будет планировать, как их достать. Тяжелая деревянная дверь отворилась перед Ликсом неожиданно скоро, и перед ним предстал сам Пак Джинён. Сухой, с желтоватой кожей, напоминавший мумию, вылезшую из своего саркофага в тусклый свет зажигающихся фонарей, он выглядел старше своего реального возраста по крайней мере лет на двадцать. Почему-то, впервые взглянув на него, Ли был абсолютно уверен, что жить Джинёну осталось совсем недолго. — А, Мистер Ли! Рад Вас видеть, проходите, — Старик отступил от двери, дав гостю войти в прихожую. «Черт, он в курсе того, кто я, нужно придумать какой-то достойный повод для визита, да еще такой, чтобы старик согласился говорить», — роились мысли в голове Феликса. Однако Пак, вероятно прочтя все в глазах гостя, избавил Ли от необходимости конструировать новую легенду. — Вероятно, Вы тоже ищете его ножи, да? Искатель кивнул, хотя внутренне ещё больше напрягся. — Не удивляйтесь, мистер Ли, вы нашли в сети меня, ну, а я нашел Вас. Люди вроде нас… Как бы это сказать… Со специфическими интересами, рано или поздно должно пересечься на кривых тропинках жизни, не так ли? — Да, мы переписывались с вами несколько раз, — Феликс протянул руку и встретил неожиданное для худобы и субтильности хозяина дома крепкое рукопожатие, — Да, Вы совершенно правы, род моей деятельности это именно поиск вещей вроде тех, что принадлежали Хван Хёнджину. — Ох, не стойте на пороге, проходите в гостиную, там и поговорим. Я угощу вас прекрасным брэнди, Вы ведь не откажитесь? Ли рассеянно кивнул, погруженный в свои мысли и проследовал за хозяином дома. Несмотря на свет электрических ламп, в первое мгновение парню показалось, что внутри дома темнее, чем снаружи. По ночной улице тьма была разлита равномерно, здесь же, внутри здания, тени, куда более темные и густые, клубились в углах, давая людям лишь небольшие островки светла для жизни. Джинён шел впереди, Феликс вслед за ним, разглядывая причудливое убранство особняка. Коридор и пространство гостиной были заполнены множеством вещей: мебелью, ящиками, стоящими вдоль стены картинами, скульптурами, бюстами, торшерами и прочей мелочью, от которой буквально рябило в глазах. Все эти вещи, если и не были антикварными, то, по крайней мере, не относились ко дню сегодняшнему. Жилище Джинёна больше напоминало запасник какого-то музея, пребывавший, правда, в состоянии полнейшего хаоса. От того ли, что дом принадлежал очевидному безумцу, помешанному на накоплении, или из-за теней, пульсирующих по углам, Ли ощущал в животе все туже затягивающийся узел тревоги, а его пальцы будто покалывало разрядами электричества. Что-то подобное он ощущал уже сегодня. В том доме в трущобах. Однако сейчас это чувство неизъяснимого беспокойства было на порядок сильнее. С другой стороны, Ли отметил про себя, что ножи Хвана могут быть где-то среди этих тонн собранного Паком барахла. Это означало, что, быть может, не придется мотаться по всему Сеулу в их поисках. Войдя в гостиную, Джинён предложил парню кресло, пока сам отправился за обещанным элитным алкоголем. Один из торшеров освещал комнату, но стены все равно тонули в густых тенях. Потолок был темен словно беззвездная бездна ночного неба. Темнота и мрачность, выжидающие по углам. С этим местом, с этим домом, с его хозяином — словом со всем вокруг что-то было не так. А потому, хоть Ли Феликс и не верил, что эта иссохшая мумия способно нанести ему хоть какой-то вред, он все же проверил пистолет. Его наличие хоть немного, но успокаивало искателя. Если удалось бы проникнуть в дом и все обыскать в какой-то из дней, пока Пак будет отсутствовать, вряд ли старик совсем не выходит из дома, тем более что и домов у него больше, чем один; то есть хороший шанс найти товар. Но проблема в том, что старик знал его имя, а, значит, мог заявить о краже. С другой стороны, не каждый склонен сообщать о том, что у него украли ножи печально известного преступника. Да и то, что полиция задержала бы Ликса, отнюдь не означало, что ножи бы вернулись к Джинёну. Полиция вполне могла конфисковать их и приобщить к вещ-докам по делу убийцы, отправив на множество экспертиз. В любом случае, сейчас было самое время прощупать старика получше и понять, как действовать дальше. Пак Джинён вернулся с бокалами и протянул один из них Ли. Тот сделал глоток. Приятное тепло разлилось по телу, и узел тревоги, стянувший нутро парня, понемногу начал ослабевать. — Итак, Вы тоже их ищете, не правда ли? — Джинён нагнулся поближе, будто желая поделиться какими-то секретом, — Ножи Хвана Хенджина, Вы ведь хотите их отыскать? Феликс кивнул — скрывать очевидное не было смысла. — О, прекрасно, я тоже ищу их! Если Вы поможете мне, я помогу Вам. И, поверьте, в накладе никто не останется. Ли не был уверен, говорит ли старик правду или лишь пытается пустить незваного гостя по ложному следу, но решил подыграть, в надежде выяснить у безумца как можно больше. — Да, я мог бы Вам помочь, и, если все же найду их, скажем так, дать вам определенные преференции в их приобретении. Вы ведь понимаете, что не только Вы интересуетесь данными… Артефактами? — О, Мистер Ли, я прекрасно знаю, как они ценны! А знаете ли Вы? Знаете ли Вы, какова истинная ценность этих клинков? Я отвечу Вам — они бесценны! — голос старика дрожал, он звучал так, будто приходит в религиозное исступление, говоря о своем священном граале, он звучал как теле-проповедник, повествующий о скором Судном Дне. — Вы ведь специалист по Хван Хёнджину, мистер Пак. Вы приобрели эти дома только для того, чтобы отыскать спрятанные им ножи. Я прав? — Ли сделал еще один глоток, — Но в приобретенных домах вы их не нашли, потому и стали вывозить мебель, скажем, из того дома в трущобах, где нашли первых жертв… — О, мистер Ли, вы кое-что знаете, но это лишь малая часть того, что известно о Хван Хёнджине мне. Всего в интернете не найти, мистер Ли, но у меня есть кое-какие свои тайные источники информации, — лицо старика расплылось в широкой улыбке, обнажив длинные желтые зубы, — Хотите узнать настоящие тайны этих домов? Феликс вновь кивнул. Если Пак не врет, то можно будет попробовать заключить с ним сделку, и продать товар непосредственно ему. В особенности если его истории помогут в поисках, а не окажутся очередной бредовой городской легендой. — Итак, нужно начать с домов, — Пак откинулся в кресле и закатил глаза, — Дома — это основа, это сама суть того, что делал Хёнджин. Он ведь не зря называл себя Архитектором. О нет, сэр, это была его непосредственная работа. Непосредственная Обязанность. Говорят, что у мертвых есть дороги, есть дома, есть целые города. Если бы Вы жили в Сеуле так долго, как живу в нем я, Вы бы слышали множество историй. Обычно сходятся на том, что мертвые, в особенности те, что умерли насильственной смертью, связаны с тем местом, где встретили свой конец. Будто бы кровь связывает дух человека и место, где кровь пролилась. И связь эта так сильна, что удерживает человека там, будто в тюрьме, даже после его смерти. Что ж, отчасти это верно. Кровь привязывает. Но есть и другой взгляд, менее популярный во всякой беллетристике, но от того не менее правдивый. У мертвых есть дома, только в доме, где произошло убийство, может быть заключена не жертва, а палач. Убийца оказывается запертым на месте своего преступления на целую вечность, будто бы в наказание за то, что он совершил. Такие мучимые души хотят сбежать, вырваться в то далекое неизвестное, куда идут по своим дорогам мертвецы. Но Хван Хёнджин не был таким, он не был обычным убийцей. Он видел город во снах. Город, связанный кровью. Город, уготованный ему в наказание. Но вместо кары он увидел в этих снах благословение. Он решил построить такой город, но вместо того, чтобы быть его пленником, стать его королем. И он стал убивать, выбирая те дома, что он хотел забрать с собой после смерти, дома не нужные Сеулу, но избранные им для основания его нового запредельного города. Он знал, что чем страшнее смерть, тем сильнее связь, потому не ведал пощады. В этом доме, например, он убил целую семью, он резал их на куски, пока они были еще живы, а затем разносил эти части по комнатам, чтобы дом пропитался их кровью, чтобы дом стал его целиком и полностью. Старик говорил. И в его хриплом голосе искатель слышал почти сексуальное возбуждение. Он был словно близок к оргазму, когда говорил о смертях и потустороннем городе, построенном на них. И хотя Феликс понимал, что ему следует уйти, оставив этого сумасшедшего наедине со своими бреднями, что-то заставляло его продолжать слушать. Ведь в доме в трущобах, пусть и на одно мгновение, Ли Феликс был уверен, что видит призрака в наползавшей на город темноте… — Теперь Архитектор существует в каждом из своих домов. И будет существовать там, пока стоит этот город, а может и дольше. Многие последуют за ним, и убийцы будут стекаться к нему, а он будет их королем. Разве это не великолепно, мистер Ли? Разве Вы слышали что-то прекраснее этой идеи? Я счел ее великолепной — обрести бессмертие, как архитектор своего собственного города, своего собственного плана бытия. И разве помощь в возведении такого шедевра не была бы почетной миссией? Феликс инстинктивно отшатнулся. Старик был безумен, и сейчас это почти осязаемое сумасшествие сочилось из него, отвратительно-болезненное, заражающее все вокруг — и этот дом, и невольного слушателя. Пора было уходить, слушать Пака дальше не имело смысла. Ли попытался встать, но его ноги подкосились, и он вновь опустился в кресло. В глазах двоилось, тени кружились над ним, стремясь в черный водоворот бездны потолка. — Вы не уйдете, Мистер Ли, я добавил кое-что в Ваш напиток, чтобы Вы не покинули нас раньше времени, — Пак Джинён нависал над Феликсом, и тени будто бы льнули к нему, как ручные животные, — Может быть Вам интересно, откуда я знаю обо всем этом, ведь в газетах о таком не пишут, а? Так я отвечу Вам, мистер Ли. Архитектор сам рассказал мне. Он уже давно является мне во снах. Ведь когда-то я был таким же как вы, таким же неверующим и ограниченным, так же искал наживы в торговле святынями. Но затем Архитектор явился мне, и я прозрел. И Вы скоро прозреете, мистер Ли. Ведь скоро он покажет Вам свой город.***
Черный ветер нес Ли Феликса через безграничную космическую пустоту. Он свистел в его ушах, пронизывал насквозь, проникал под кожу, но в этом пустом мире не было ни жара, ни холода. Искатель ощущал лишь движение — бесконечный полет, полет во сне и полет после смерти. Наконец, казалось, миллионы лет спустя, ветер вернул парня в то же кресло, в котором он вечность назад говорил с безумцем Паком, в тот же мрачный дом, в том же мрачном городе. Однако же, гостиная не осталась прежней, она словно вытянулась, стала огромной. Дом вокруг нее тоже преобразился, исказившись и разросшись в пространстве, а за окнами дома не было ни света фонарей, ни гула автомобилей — лишь черный ветер завывал там, в бесконечной космической пустоте. Феликс огляделся. Внутренне он понимал, что спит, и ему предстает лишь очень яркий и реалистичный сон, основанный на том месте, где его отравил безумный старик. Но твердая реальность была так далеко, а черные тени были так плотны, так ощутимы не только взглядом, но и самой кожей, что Ли не мог не верить им, не мог сбросить с себя путы наваждения и проснуться. Феликс поднялся из кресла, вступил во владения теней, в бесконечный лабиринт комнат и коридоров. То, что поначалу было домом Пака, постепенно менялось, за одним поворотом превращаясь в полуразрушенный особняк, затесавшийся в беднейший квартал города, за другим — в роскошный каннамский ресторан. Здания сплетались, проникали одно в другое, их стены соединялись, словно детский конструктор или неправильно собранная мозаика. Интерьеры также смешивались, порождая безумную эклектику, где мусор и логова бомжей перемежались с антикварной мебелью, картинами и статуями. Это был уже не просто дом, воистину он стал городом, лабиринтом, подвешенным в черной пустоте. Темнота же, что клубилась в углах и стекала густыми тенями по стенам, сшивала все эти здания между собой, склеивала их, становилась цементом в этой потусторонней конструкции. И, лишь осознав это, Феликс понял, что тени в этом доме пахли свежей кровью. Он бродил по бесконечным комнатам и изгибам коридоров, часы или дни, не важно, ведь время застыло в этом месте. Он узнавал большинство из этих мест — так или иначе они фигурировали в полицейских отчетах. Но были и другие. Новые. А это значило, что Хвана обвинили далеко не во всех преступлениях, что он совершил. Перед Феликсом предстала сюрреалистическая эклектика декоров и стилей: ар-деко соседствовал с деревянным охотничьим домом, классицизм мешался с модерном, а неоколониальные интерьеры перетекали в индустриальные цеха и исписанные граффити бетонные стены. Но, не смотря на все безумие этого смешения всех архитектурных форм, итоговое произведение было гармоничным. В нем была некая странная красота, будто в одном здании перед искателем вырос сразу весь город. Словно кто-то выбрал главное и создал свой собственный концентрированный теневой Сеул, лишив город всего лишнего и предельно обнажив его суть. Феликс видел перед собой творение безумца, но было оно в то же время и произведением искусства, детищем пугающего, но великолепного бесчеловечного гения.И гений этот словно хвастался перед Ли своим шедевром, проводя его через части разных домов, как через музейные залы. Все коридоры и переходы, все странные изгибы этого бесконечного места в конечном итоге привели парня к залу в ресторане, тому самому залу, где Хван Хёнджин лишил жизни свою последнюю жертву. Ли не противился воле этих странных путей и не боялся — ведь вокруг него лишь сон, а во сне никто и ничто не сможет причинить реального вреда. Зал был будто приготовлен для грядущего банкета — столы, словно ожидающие официантов с изысканными яствами, чистота и мягкий желтый свет ламп, хоть немного, но отгонявший обволакивающую стены тьму. Ликс сел за один из столиков. Он знал, что его сюда пригласили, и хозяин должен вот-вот явиться. Тени, ранее облеплявшие стены, теперь, вопреки всем законам физики, но чего еще ожидать от сна, стали стекаться в центр зала. Они сползались, словно змеи, сплетались в узлы, становились плотнее. Поначалу аморфные, вскоре они стали принимать формы, нечеткие, все время меняющиеся. То проявлялась согбенная тень человека, то некое подобие насекомого, то медуза, плывущая по незримым волнам. В конце концов, они свились в фигуру высокого человека. Из черноты, будто из темных одежд показалось худое бледное, но прекрасное лицо. На такой же бледной шее кривой ухмылкой зияла уродливая рваная рана. Ли сразу узнал этого человека. Он видел его фото множество раз. Но даже если бы не видел ни одного из них ни разу, все равно сразу бы понял, что перед ним стоит Хван Хёнджин. — Здравствуй, Феликс, — губы Хвана шевелились, но голос его раздавался будто сразу ото всюду. Слова окружали искателя, будто каждая тень говорила с Архитектором в унисон, — Я ждал тебя. Ли не мог ничего ответить. Его тело будто парализовало, как в кошмарном сне, хотя это и был кошмарный сон, где ты не можешь ни закричать, ни пошевелиться. — Не утруждай себя ответом. Я знаю все, что ты хочешь сказать. Я знаю тебя, Феликс, ведь я тебя избрал. Ты блуждал во тьме так долго, ты сам не знал, что ищешь. На самом деле все это время ты искал меня. Не нужно бояться, я не причиню тебе вреда, — уродливая рана на горле Хвана изгибалась и сочилась тьмой. Маньяк кровоточил. Кровоточили стены вокруг. Кровоточил сам воздух вокруг Феликса. — Да, кровь связывает меня с моим городом, — Хёнджин будто ответил на внезапное озарение парня, — Кровь — лучший узел, лучший замок. Ты должен был это понять. Столько лет ты ведь не просто продавал редкие предметы, ты поил их владельцев кровью, что пропитала их сокровища, связывал их с тем, чем они так жаждали владеть. Я тоже твой клиент, Феликс, самый крупный из всех. Я тоже хочу владеть, только не какой-то отдельной вещью, а целым городом. Ты поможешь мне, Феликс? Ли завороженно кивнул. Безумный и прекрасный в своем безумии убийца сейчас казался парню правым во всем, что он говорил. Феликс много лет поставлял людям топливо для их безумия, и отнюдь не был уверен, что его клиенты не пустили бы ничего из своих сокровищ в какое-нибудь темное и кровавое дело. Он видел их взгляды, чувствовал тот трепет, что они испытывали, соприкасаясь со Злом. Они любили это Зло, жаждали его, стремились стать с ним одним целым. А Ли Феликс помогал им в этом за приемлемую цену. — Говорят, что это персональный ад — быть запертым навечно наедине со своими грехами, — архитектор продолжал говорить, то расплываясь, то становясь вновь четким, точно выпадая иногда из фокуса. Казалось, он в любой момент мог раствориться и вновь стать единым со своим городом, — Для кого-то Ад действительно может быть таким. Но я знал об этом, я видел во снах дороги мертвецов и города убийц. Я решил не быть пленником своего собственного Ада, а стать его королем. Я решил подчинить себе свою вечную тюрьму, превратив ее в свой бесконечный дворец. И я бы преуспел, будь человеческая жизнь длиннее. Я бы построил Город в тени Города, город, куда затем стягивались бы другие убийцы. Все, кто топит Сеул в крови в конечном итоге приходили бы ко мне. И эти легионы грешников стали бы моими слугами, а я был бы их богом, дарующим своей пастве убежище. Но жизнь людская коротка. Моей хватило лишь для того, чтобы заложить фундамент. Потому я и искал того, кто продолжит строительство. Сначала был Джинён, но он подходил лишь на роль хранителя. Джинён затворник, а мне нужен был путешественник. Но он смог найти тебя. Так взгляни же на то, что я строю для нас! Хёнджин растворился, стал тенью и кровью, пропитывающей стены, пульсирующей, наползающей на Ли. Вот уже не было ресторана, и стола, и стула. Черный ветер вновь нес Феликса, но теперь вокруг была не только пустота. Вокруг — сверху и снизу, будто вырванные из другой реальности, висели куски Сеула. Феликс заглядывал в них, словно в приоткрытые окна. Он видел в тех окнах людей. Их любовь и ненависть, гнев и одиночество, тоску и отчаяние. И всегда, в каждом эпизоде этого сериала, в каждом окне в чужую жизнь, на каждом островке бесконечного города он видел смерть. Люди лили кровь как воду, убивая близких и незнакомцев, случайно и умышленно, с гневом и полнейшим безразличием. Сеул состоял из темных человеческих тайн и скелетов в шкафах. Смерть незримо парила над его улицами, и звали ее — Хван Хёнджин. Кровь не делала различий между богатством и бедностью. Она заливала и роскошные особняки, и вонючие подворотни, пропитывала улицы, въедалась в бетон и асфальт. Каждый, кто ходил по улицам Сеула имел для Архитектора потенциал: одни — как кирпичи в стенах его дома, другие — как строители. Сейчас Феликс впервые полностью осознал весь масштаб проекта Архитектора. Все поражающее воображение величие его идеи. На ее фоне сам искатель и все, чем он занимался в своей жизни, выглядело таким ничтожным, таким мелким и неважным. В мире была только одна константа — смерть. И Хван Хёнджин вознамерился овладеть ею. Ужас сменился в душе Феликса восторгом, он чувствовал разлитую в тенях и венах власть, мощь за пределами простого человеческого понимания. И, еще одну вечность спустя, тени вновь сомкнулись вокруг парня, и вновь расступились, оставив его наедине с Архитектором. Хван протянул Ли открытую деревянную шкатулку — в ней аккуратно, словно в портфеле врача или инженера лежали тринадцать клинков. Феликс, благоговейно затаив дыхание, протянул к ним руку. Лезвия источали электричество, и будто магнит притягивали парня. Он не мог оторвать от них взгляда, а рука сама тянулась к ним, желая ощутить кожей совершенство их формы. — Не бойся Феликс. Возьми их. Прикоснись. Я отдаю их тебе. Не навсегда, но пока ты не найдешь им достойных владельцев. Стань моим пророком. Отыщи моих апостолов. И парень сдался, схватив клинок, сжав его лезвие, обагрив его своей чернеющей кровью.***
Ли Феликс открыл глаза. Мир вокруг все еще был размыт, а тени плясали на периферии зрения, но реальность возвращалась. Ладонь горела, однако, взглянув на нее, Ли не обнаружил раны, что, должно быть, так и осталась в его кошмарном сне. Пак сидел перед ним, его безумные выпученные глаза вперились в лицо парня, старик ерзал, заметно нервничая. — Ты видел его? Он являлся тебе? — голос старик дрожал. Искатель попытался подняться с кресла. Мир вокруг него все еще кружился, но он смог встать на ноги. Сон все еще не отпускал его — вечность, проведенная в городе Хвана ощущалась совершенно реальной, но Феликс гнал от себя эти ощущения. — Ответь мне! — Джинён тоже поднялся, — Почему ты молчишь? Феликс отшатнулся. На мгновение ему показалось, что за спиной Пака тени приняли форму пугающе знакомого силуэта. — Что же, тогда я освежу тебе память, — старик подошел к одному из шкафов и достал оттуда шкатулку. Джинён прикасался к ней бережно, а глаза его горели безумным светом, словно в его руках была священная религиозная реликвия. Впрочем, так оно и было — Феликс узнал шкатулку, что видел во сне. И сейчас Джинён доставал из нее один из ножей Хвана. — Да, я нашел их давным-давно. Просто ждал того, кому можно будет их передать. Архитектор считает, что тебе. Архитектор считает, что ты достоин. Ты достоин, Феликс? — Пак шел прямо на парня, выставив нож вперед. Феликс потянулся к пистолету, но того на месте не оказалось. — О нет, мистер Ли, от этой игрушки я давно избавился. Пистолет не нужен. Все, что нужно я уже достал. А больше ничего и не потребуется. Искатель сглотнул слюну. Похоже, сумасшедший старик решил убить его. Похоже, он видел те же сны. Может быть, эти сны были так же реальны? Может старик и не был безумцем? В любом случае, сейчас было не до этих вопросов — Пак наступал, и в его глазах была лишь жажда крови. — Я знаю эти ножи, я хранил их так давно. Так давно я не чувствовал их! Так давно не чувствовал! –голос старика сорвался на визг, и он бросился на Феликса. Тот попытался уклониться, но тело все еще плохо слушалось, и удар Пака оставил на плече Феликса длинный кровоточащий порез. Удар привел Ли в чувство. Его тело будто прошило электрическим зарядом, и, когда Джинён нанес второй удар, парень среагировал быстрее. Уклонившись от атаки, он нанес старику удар в лицо. Тот покачнулся, но устоял на ногах и через мгновение вновь бросился в атаку. Не смотря на возраст Пака и его кажущуюся слабость, его удары было точны. Однако уклоняясь от атак и глядя на то, как Джинён двигался, Ликс понимал, что не человек владел оружием, а сам клинок направлял его движения. Словно Пак был безвольной марионеткой, с трудом поспевающей за приделанным к ней клинком. Уклоняться от ударов становилось все сложнее. Похоже, Джинён не хотел убивать парня. По крайней мере сразу. Он лишь оставлял на теле Ли порезы. Один за другим. Не смертельные, но достаточно глубокие, чтобы и одежда Феликса, и ковер под его ногами уже пропитались кровью. Пак не наступал, лишь кружил вокруг искателя, словно изматывая и играя с ним. За его спиной росла тень. Черный кукловод из кошмарных снов. Именно он дергал за те невидимые нити, что управляли Паком Джинёном и заставляли его бросаться в атаку. И в какой-то момент Хван Хёнджин, а Феликс знал, что именно он возвышался за спиной старика неестественно огромной тенью, заставил свою марионетку остановиться. Это продлилось лишь мгновение, но даже его хватило, чтобы Феликс сбил старика с ног и выбил клинок из его разом ослабевших рук. Джинён хрипел и пытался вырваться, но Ликс придавил его к полу. Старик сопротивлялся, но взгляд его не касался противника, он неотрывно смотрел на лежащий на расстоянии вытянутой руки неестественно сверкающий среди теней клинок. Стоило взгляду искателя остановиться на блестящем лезвии, как перед его внутренним взором пронесся его недавний сон во всем своем пугающем и манящем величии. Клинок притягивал Ликса, и он, даже не осознавая этого, тянулся к нему ответно. Тянулся с той же неуемной жаждой, с которой его былые клиенты выискивали артефакты, позволяющие им хоть на мгновение прикоснуться к запредельной тьме. С жаждой подобной той, что поглотила Пака Джинёна, а сейчас пожирала Ли Феликса. Он прикоснулся к клинку инстинктивно, не думая, зачем и для чего тот понадобился ему, если его противник уже повержен. Парень знал, что это движение не в полной мере принадлежало ему. Ощущал, что его руку также вела тень. Но соблазн прикоснуться к клинку и ощутить эйфорию безграничной мощи из сна был слишком силен. Рука Феликса сомкнулась на рукояти ножа. Он вновь ощущал, как электричество бежит по его венам, как его волосы колышет чуждый черный ветер, как тени пульсируют вокруг в такт его сердцебиению. Он не пытался сопротивляться этой силе. Он не хотел сопротивляться ей. Вознеся клинок над головой, Ли взглянул в тень, все еще возвышающуюся там, где минуту назад стоял безумный старик. Архитектор улыбнулся Феликсу из темноты и одобрительно кивнул. Рука опустилась, нож вошел в плоть Пака, пробил его ребра и остановил сердце. Глаза старика закатились, на его лице застыла блаженная улыбка. Феликс поднялся. Он весь был пропитан кровью — своей и Джинёна — и в этом был подобен комнате, стены которой наблюдали за его преображением, и городу, улицы которого теперь звали его. Он вошел в Город Хван Хенджина пустым, а вышел наполненным силой и смыслом. Вошел бродягой, но обрел дом и цель. Клинок пел в его руках, и еще двенадцать его братьев ждали Феликса. Ждали, чтобы он принял их, позаботился о них, нашел для них достойные руки. Архитектор отныне будет направлять его, но и навыки самого искателя важны. Теперь он не просто строитель. Он последователь великого дела. Пророк, что должен нести волю Архитектора на улицы города. Теперь Феликс должен выбрать достойнейших из недостойных, чтобы те присоединились к великому строительству. И когда их кровь смешается с кровью их жертв, когда кровь пропитает стены и улицы Сеула, тогда Ли присоединиться к Архитектору в его триумфе. А пока строительство города только начиналось, и Феликса ждало очень много работы…