О самопровозглашённых наложниках

Его господин, не смотря на то, как долго его избегал, на самом деле, ненасытен в постели. Чо Сэм стонет на выдохе, медленно и томно, закрывая глаза, раздвигая ноги шире, ёрзая на простынях бёдрами, прося, умоляя, взять его, хотя господин, конечно, не спешит, растягивая его пальцами. Его господин никогда не спешит, когда дразнит, готовя или стимулируя, его. По какой-то причине, он считает это очень важным; впрочем, Чо Сэм не врач, в отличии от своего господина; если тот говорит, что это должно быть, то так тому и быть — он доверяет мнению своего господина. Хотя, опять же, его господин может быть доволен тем, что заставляет его содрогаться от пустоты, вырывая из него пронзительные звуки, сгибая и нажимая пальцами на месте внутри него, о котором он никогда не подозревал, или доводя его до пика лёгкими движениями рук. Чо Сэм думает, что у его господина очень необычные руки, с чёрной кожей и ногтями, и они очень контрастно смотрятся на его белой и бледной коже. Одной руки его господина также достаточно, чтобы обхватить его член, чтобы он прочувствовать мозоли и шрамы, чтоб он мог снова издать очередной бесстыдный звук. Ему нравится быть громким — это смущает его господина, и ему нравится, что он — нищий — может заставить такого великого человека, как его господин, смутиться. Он любит этим гордиться, хотя члены семьи его господина предпочитают сбегать на другой конец города, если он решает заговорить об этом. И, хотя его господин никогда не говорил ему об этом, Чо Сэм знает, что мужчине это нравится. Он знает, что господину нравится, когда он выгибается, когда он улыбается ему, когда он смотрит на него — Чо Сэм не знает, кого на его месте видит его господин, но, откровенно говоря, ему всё равно, пока он выполняет свою работу и получает тёплую еду, тёплые вещи, тёплый дом; ему плевать, что он чья-то замена или вещь; гордыня не то, что он может себе позволить, в самом деле. Чо Сэм знает, что мог бы вытянуть и более скудный билет в жизни, с учётом того, что едва может пройти мимо драки, будучи слабым тощим уличным мальчишкой. Он не выигрывает, конечно. Но это ещё ни разу не остановило его. И он применяет это правило и здесь, когда господин пытается отстраниться от него; серьёзно, будто Чо Сэм не видел этого груза в чужих штанах; интересно, что из них двоих, раздет всегда только Чо Сэм, а его господин не теряет даже зелёной накидки, которая всегда мягким шёлком скользит по его оголённым бёдрам, а рукава пачкаются в масле или его семени, когда эти ловкие пальцы так умело ласкали его. Чо Сэм хватает господина за рукав, поднимаясь от постели с тяжестью, едва отойдя от своего наслаждения, но он должен перехватить господина, пока тот снова не сбежит от него — затащить его на постель уже может быть отдельным достижением, к которому он шел едва ли не год. Чо Сэм бескостно падает грудью на колени, одетые в такой же оттенок черного, что и яд на коже пальцев господина, и прижимается щекой к твёрдому члену господина через одежду, мягко двигаясь в этом месте. Его господин так любит сбегать от него до того, как он выполнит свою часть. — Я хочу, чтобы господину бессмертному тоже было приятно, — говорит он, поднимая глаза, тепло улыбаясь, прижимая рукой чужой член к щеке с нажимом; он чувствует кожей лица влагу, и ему нравится мысль, что какая-то заслуга в этом есть и его. — Н-не стоит, — быстро отвергают его; как и в последние триста шесть раз, но кто считал? — Я думаю, нам стоит за-ах! Чо Сэм широко открывает рот и берёт внутрь, как он предполагает, головку члена через ткань. На вкус солёно, что ожидаемо, и пыльно, что тоже ожидаемо от ткани, которую он активно пытается сосать. У него уже слегка щемит челюсть, и он размышляет о том, что ему надо учиться как-то преодолевать это, если он не хочет, чтоб его выгнали из-за такой мелочи. Хотя, иногда думает Чо Сэм, его господин бывает излишне слабым перед эмоциями. Как, например, сейчас, когда он смотрит на господина, и скорее всего, его глаза заставляют что-то сломаться в господине, потому что тот дёргает бёдрами немного вперёд, его челюсть слегка побаливает от резкости от открытия, его нёбо царапает грубая ткань материала штанов, а стенка горла слегка ноет от удара, и Чо Сэм уже задыхается, отстраняясь, чтобы откашляться. Его господин, конечно, уже рядом, волнующийся и переживающий, уже винящий себя. Ещё одна странная привычка его господина: во всём всегда винить себя. Чо Сэм не совсем понимает этого странного хобби, наверное, присущее богатым с рождения людям. Он думает, что они оба — великолепны. Чо Сэм не может дать его господину шансов упасть в этот омут вновь. — Господин бессмертный, — начинает он, перехватывая большие мужские руки у своего лица, — я понял, что это была не самая лучшая идея, — о да, его челюсть будет ныть дня три точно, — но я правда не хочу отпускать вас в таком состоянии. — И что ты предлагаешь?.. — с опаской произносит его господин, будто Чо Сэм хочет ему навредить. Будто бы это возможно, пф. Чо Сэм искренне и ярко улыбается. — Вы всегда можете ублажить себя руками и выплеснуться мне на лицо! Я ведь знаю, что вам нравится это лицо. Его господин краснеет, что белые волосы хорошо подчёркивают, и прячет пылающее лицо в ладонях — отлично, значит, тот его план не так плох, в отличии от предыдущего, если от него не выпрыгнули через окно, как несколько дней назад. Чо Сэм действительно гордится, что может смутить самого Тёмного Святого. Знание, которое он будет бережно хранить, даже если его однажды могут выставить за порог.