Гадюка

      Ранняя весна медленно смещалась к середине, день ото дня становилось теплее. Проводить самое лучшее время в душном сарае казалось кощунством, но Лиан тянул лямку не послабляя. Ко второй неделе он начал успевать выполнять списки полностью. Первым делом изучал список задач на день, теперь он не находил его на столе, сам забирал у табельщиков. Трое несчастных с утра до вечера составляли списки, вносили сделанное в специальные книги, собирали в кучу новые заказы и распределяли. Лиана удивляло почему они не пользуются приложениями в сети, планшеты стоят не настолько дорого, их даже рабам покупают. Здесь планшеты тоже имелись, но использовались исключительно для развлечений. Система управления работала и безнадежно устарела. Впрочем, Лиан молчал, никакого отношения странные порядки дома к нему не имеют, вмешиваться его никто не просил.       Трещина появившаяся между ним и фаворитом в момент его отказа становилась глубже, невозвратимей. С другой стороны, Лиан ожидал гораздо большего. Дарьян словно сдерживался, не пользовался властью, чтобы его уничтожить. Хотя полностью удержаться у него не получилось, понять можно, он живой лал, в оскорбленных чувствах. Самое огорчительное, Дарьян не позволял патриарху задержать взгляд на Лиане дольше мгновения. Бросив свою привычку уклоняться и избегать господина, спешил к нему с порога и находил охотный отклик. Выдержавший долгую больничную диету, теперь в обширных раксашских лесах, в окружении прекрасных, сильных господ, Лиан снова вынужден голодать. Он мог бы побороться за внимание патриарха, он бы непременно победил. Но нельзя выиграть войну у меченого. Зачем же ему победы в отдельных постельных битвах? Левая рука — вот его бессменная, верная и нежная любовница, не хотелось бы совсем отчаиваться, и добавлять, — единственная. Наладонник помогал подстегнуть воображение.       Лиан понимал, что находится под неусыпным контролем. Дарьян страдал от неутоленного вожделения, и почти против воли преследовал его. Сначала он клюнул на типаж, ему всегда нравились хрупкие мальчики, среди клановых лалов преобладали крепкие, грубоватые и малообразованные ребята. Их поставляли на Кашару пачками из больших питомников на Обетованной, похожих вначале на обычные детские дома, потом на тюрьмы для несовершеннолетних преступников прямо на местные рабские рынки. Пусть лалов, все же, продавали не рабами, но тут, как говорится, найди три отличия. Лиан их полная противоположность. Изначально запав на выдуманный типаж, Дарьян постепенно начал проникаться именно попавшим в дом Мазози мальчиком.       Не тихий, ему показалось в начале, но спокойный. За испуг принята изначальная неспешность, обстоятельность движений, продуманных заранее и поэтому в них рождалось изящество, деликатность. Лиан ничего не крушил, не ронял из рук, не торопился, не производил шума и суеты. После жестокого отказа, Дарьян все отыскивал в нем признаки заносчивости, высокомерия, проистекающего из уверенности, что желтые и их лалы Лиану неровня. Ничего подобного. Более того, Лиан ровно услужлив и вежлив до оскомины.       Поздние вечера они проводили вдвоем. Мазози пропадал в лесах, управляя угодьями и добираясь до самых отдаленных уголков, инспектируя после зимы. Однажды вернувшись в комнаты патриарха, Дарьян не ушел в спальню, остался в общей комнате с камином, на облюбованном Лианом диване, предусмотрительно оставаясь от мальчишки на максимальном расстоянии. Дарьян собирался кое-что проверить, убедиться наверняка.       — Принеси мне воды, — грубовато велел он парню.       Черноволосый наложник подхватился с места, ушел в спальню, послышался звук переливающейся жидкости и Лиан вернулся в комнату со стаканом, подав его Дарьяну. Рыжий сразу не взял, мариновал с полминуты, потом нехотя потянулся рукой, принял посудину и начал неспешно отхлебывать. Лиан вернулся в свой угол дивана.       — Перехотел, отнеси стакан обратно, — дождавшись пока окончательно устроится, снова сорвал его с места фаворит.       Ни малейшего неудовольствия, ропота, самой маленькой гримаски на гладком, красивом лице. Лиан встал, забрал стакан и понес его снова в спальню. Слов благодарности, кстати, он тоже не ждал.       — Поправь полено, видишь откатилось? — встретил по возращении новым бессмысленным поручением Дарьян.       Наложник вооружился кочергой и неумело, не с первой попытки, вернул обугленный кусок дерева к остальным. Гонять Лиана можно до бесконечности, но не всякому. Он испытывал глубокое уважение к положению и возрасту Дарьяна, который очевидно старше него, тем более у фаворита есть дети. Трех этих достижений на его родине хватало, чтобы занять неоспоримо высокое место в иерархии семьи. Согласно внутреннему убеждению и воспринятым с молоком матери правилам, до определенного предела Дарьян из него веревки может вить. Мучить его мелкими капризами в быту самое малое, что ему позволено. В качестве бонуса, Лиан будет выслушивать любые наставления, замечания по поведению, советы, улыбаться и кивать. Правда исполнять большинство не станет, особенно уверенный, что не попадется на непослушании. В общем, Лиан относился к Дарьяну, как к своей престарелой бабушке, с глубоким почтением, но собираясь в жизни следовать выбранным самостоятельно путем, пропуская мимо нравоучительный лепет старушки.       Не выбиваясь из рамок выбранного поведения, Лиан довольно легко вступал с Дарьяном в разные досужие разговоры. Первый не начинал, тайн не выдавал, глубоких тем не затрагивал, но окликался и поддерживал разговор, стараясь показаться приятным. Дарьян сам не понял, как оказался втянут в сплошное притворство, будто между ними не было никакой попытки залезть в штаны. Едва заметные улыбки, спокойные ответы, полный игнор истинных обстоятельств, чистое лицедейство. Лиан же продолжал следовать традициям, усвоенным в питомнике, крепко почерпнув культуру страны, где он родился и его воспитывали. Если вы недруги, достойная ли это причина, чтобы устраивать ор и ругань на весь дом? Конечно, нет.       — Как тебе работается? — временами Дарьян чувствовал вину, что выбрал Лиану такой грязный и невыгодный участок, тем более ему ничем не помогло, Лиан не пошел на сближение.       — Спасибо, я начинаю справляться, — Лиан его мнения насчет работы не разделял, она не нравилась, но не напрягала. — Надеюсь, у тебя нет нареканий. На меня не жаловались?       — Нет, — буркнул Дарьян, ему почудилось, что Лиан в его вопросе усмотрел желание упрекнуть.       — Хорошо, последние листы мне удается полностью выполнять, но два дня назад были зеленые веревки, и они красили руки, пришлось отправить их в брак, на замену не было, — взволновано рассказал Лиан о мелкой неурядице.       — Ты правильно поступил, — вынужденно заверил его Дарьян. — Только я не видел, чтобы ты особо тратил полученные кредиты.       За труд клановые омеги получали еженедельную символическую оплату. Дарьян показал Лиану на планшете сайт магазина, где можно потратить заработанное, порывшись в каталоге. Товары доставляли прямо в дом. У Лиана на краткую секунду вспыхнули глаза, совершенно заворожив успевшего заметить Дарьяна. Он старательно заучил адрес сайта и добавил его в закладки на своем наладоннике. Как такового счета Лиану не открыли, он входил на сайт по личному паролю и за ним уже числилась небольшая сумма. Лиан не собирался никого ставить в известность, что благодаря щедрости Стаха, у него есть счет и даже чуть-чуть независимых средств.       Фаворит внимательно следил, что купит, ожидая увидеть сладкое. Будь Лиан более покладистым, недостатка ни в чем не почувствовал бы. А так угоститься не у кого. Но среди остальных посылок, предназначенных другим нижним, Лиану пришла лишь небольшая пол-литровая серебристая колба, непонятного назначения.       — У меня всего имеется в достатке, — поскромничал черноволосый упрямец, он умел обходиться малым еще до уличной жизни, у него крепкая закваска и богатые дома не успели достаточно развратить лала или же вовсе не могли.       — Что за штуку ты выписал? — поморщившись на явную вежливую ложь, всего хватает, как же, продолжал выпытывать Дарьян.       — Термос, — не стал делать секрета Лиан. — В него можно налить питья, он сохраняет температуру. В сарае бывает душно и хочется пить. Я не стану брать лишнего с кухни, буду из-под крана наливать.       Уверения, что он не станет претендовать на глоток или крошку сверх положенного, запросто довели Дарьяна до точки кипения. С точки зрения фаворита, Лиан почти ничего не ел, за исключением первого вечера, когда кормили прямо в комнате. Дарьян стремился закармливать состоящих с ним в связи нижних до одурения, исключая Сила, и знал за собой этот недостаток, старался не усердствовать. Терпению есть предел. Теперь они сидели друг от друга далеко и Дарьян не мог отследить, сколько остается на его тарелках, но замечал, что от некоторых блюд наложник отказывается целиком, чаще всего за ужином.       — Тебе в сарай чайник станут приносить и сладкие сухари на перекус, — решил проблему Дарьян, словно его попросили.       — Нет нужды беспокоиться, — выставил перед собой ладонь и отрицательно покачал головой для верности Лиан, нарвавшись на нежелательную щедрость, за которую неизвестно чем расплачиваться. — Термоса вполне достаточно.       — Я сказал, будут, — отрезал Дарьян, отметая его возражения. — Остальным тоже носят, так что ты не особенный. Просто я… Просто там никто подолгу не задерживался, вот и не подумали.       Вообще-то сарай, где треплют, чешут, катают в пеньку конопляные стебли, по итогу вываривая в котлах и вывешивая на веревки для сушки, использовался в качестве воспитательной меры и легкого наказания. Провинившиеся начинали стенать со скуки от монотонной, однообразной работы. Дольше пяти-шести дней никто не оставался, потом отыскивалась новая жертва. А Лиан, вот, застрял и явно еще задержится.       — Если так всем положено, — недоверчиво протянул парень.       Беседа окончательно умерла и Дарьян ушел в спальню, лег в кровать, чутко прислушиваясь к происходящему в гостиной. Сквозь тяжелую дверь не доносилось ни звука. Играет, наверное, со своим маленьким устройством. Мучиться не имело смысла и постепенно фаворит погрузился в сон.       Прошло еще семь дней. Дарьян корпел за ненавистными счетными книгами, доверить их никому нельзя, малейшая путаница в них непременно оканчивалась катастрофой. Упусти строчку и однажды окажется, что клан лишился нужной поставки, один раз не страшно, но запускать нельзя. Дарьян не выпускал книг из рук еще и потому что прекрасно понимал какую власть они дадут счетоводу. Не выдержал прямо посредине расчетов, бросил и вышел из дома на улицу. Весна чувствовалась в воздухе, пахло сырой землей и оживающими растениями, изменились интенсивность и яркость дневного света. На улице становилось хорошо, хотелось проводить не под крышей побольше времени, не прятаться от холодов и сумерек.       Фаворит вроде бы прогуливался по двору, ноги сами его принесли к сараю, где варили веревки. Он постоял снаружи, сильно сомневаясь, что стоит входить. Медлил и решался несколько минут. Наконец совсем разозлился, но двери распахнул аккуратно и остолбенел. Лиан оказался не за столом, как он ожидал. Черноволосый юноша находился на своем пятачке, лежал на спине на веревочной циновке, судя по количеству узелков, сплетенной из совсем негодных обрывков. Вернее, Лиан касался циновки разве что лопатками, туловище и ноги вытянуты вверх, локти создают дополнительный упор. Лиан старается держаться максимально ровно, у него получается, тянет сведенные вместе носки вверх, потом плавно разводит прямые ноги в стороны, ниже и ниже, пока они не образуют идеально прямую горизонтальную линию. Шпагат прямо в воздухе. Лиан слышал стук двери, рабы ходили туда-сюда, пусть не часто, он отвык на них отвлекаться. Не слыша звука тяжелых шагов, все же глянул, наткнувшись на застывшего Дарьяна, фаворит даже не мигал. Выругавшись про себя, Лиан мгновенно сменил позу, плавно опустился и переместился на колени, сел себе на пятки, между прочим, поправив задравшуюся тунику, из-под которой виднелась тонкая полоска голой кожи на животе. С волосами он ничего не успевал сделать, они остались собранными в пучок высоко на затылке, и закрепленными деревяной шпилькой, открывая уши и шею, за исключением нескольких тонких прядей, выбившихся во время занятий. Лоб его и другие открытые участки тела покрывал тонкий слой испарины, он дышал чаще обычного после тренировки, делал завершающие упражнения, чтобы медленно остыть и вот попался.       — Бездельничаешь? — отмер и выдавил из пересохшего горла Дарьян.       — Нет, что ты, — активно включился Лиан, мечтая остаться в одиночестве и хорошенько треснуть себя по голове, надо было на ровном месте споткнуться. — Я делаю два перерыва во время работы, спина затекает, но списки полностью закончены, на сегодня осталось только три позиции. Хочешь посмотреть?       Лиан поднялся на ноги, удача не на его стороне, Дарьян залип и на этом его движении. Слишком легко встал, не коснулся пола руками, чуть приподнял одно колено, создавая упор стопе и тут же подключил вторую ногу. Плавное, красивое, эргономичное создание. Быстренько скрутил циновку в рулон и засунул под стол, поспешив занять рабочее место, выстроив между собой и Дарьяном столешницу, но садиться не подумал, невежливо.       Рыжему управителю пришлось заставить себя оторвать жадные очи от недоступного черноволосого мальчишки. Перед мысленными взором стоял, как живой, подсмотренный эпизод и воображение дополнительно дорисовывало совсем другие картины. Лиан изворачивался и извивался, почти невозможным для живого лала образом, и в самом конце позволял дотронуться до себя. Дарьян прошелся по двору прогулочным шагом, но ритм его дыхания тоже нарушился, виной всему духота в сарае, не иначе.       Приходилось рассматривать обстановку, постепенно успокаиваясь. А она изменилась, по крайней мере до чанов с горячей водой, куда не сунулись, доски пола чисто выметены и вымыты, ничего лишнего на полу не валяется. Остатки в корзинах смотаны в самодельные бухты. Втулки в них сделаны из переплетенных между собой коротких веревок, и каждая такая помечена разноцветными нитками. Дарьян быстро сообразил, что наложник разметил так разный диаметр, чтобы не искать каждый раз заново. Низкий стол идеально чист. В самом дальнем углу стола, подальше от рабочего пространства, разместился крутобокий чайник и кружка рядом с ним, там же термос. Два положенных на перекус сухаря, подслащенные, с изюмом и орехами, не тронуты. Свертки с собранными заказами похожи один на другой, будто их сворачивали не руки, а машина, разве размером различаются. Уголки выровнены, горловина подогнута в три оборота, наклейки точно в центре. Уложены ровной горкой в ящике. У Дарьяна брови поползли вверх, он отвлекся от мыслей о нечаянном представлении и сосредоточился на другом. Лиан вполне обустроился, тяжким испытанием сарай не считал, и организовал все самым удобным способом. Дарьян посмотрел на список. Лиан показывал ему сколько осталось, сбоку от заказов на бумаге остренькие, вдавленные отметины.       — Чем ты их делаешь? — из чистого любопытства спросил он.       — Ногтем или иглой отмечаю сделанное, — повинился Лиан, старшие должны критиковать, ничего необычного. — Я видел, бумагу не используют дважды и писать мне нечем.       — Мог бы попросить, — ткнул его Дарьян.       — Прости, — признал ошибку согласный с ним Лиан, ему не нужно объяснять, что лояльность к руководству — первейшая из святынь трудового лала.       Тонкая и длинная шейка, освобожденная от массы волос, перекрещенная лишь простым, достаточно узким ошейником, снова оттянула на себя внимание Дарьяна, зря он крепился. Пальцы сами потянулись погладить гладкую белую кожу. Лиан темнее рыжего и сметанно-светлого Дарьяна, но ненамного. Контраст между черными волосами и тоном кожи окончательно скрадывает разницу. Лиан видит движение руки от начала до конца, и мягко отодвигается ближе к стене, не позволяет.       — Ну что ты? Что ты делаешь? — пьяным шепотом пытается вернуть его на место Дарьян. — Зачем упрямишься? Ты же знаешь, чем закончится?       — Чем? — провоцирует Лиан, пусть говорит, выданные намерения хорошее подспорье на будущее.       — Ты станешь домашним лалом, — мужчина выпрямляется и отдёргивает руку, слова его не звучат угрозой, он еще продолжает шептать, словно доверяет тайну.       — И где же они? — иронично улыбается Лиан.       — Кто? — не понимает фаворит.       — Нижние, что спали с тобой и остались при патриархе, — спокойно продолжает Лиан.       Зачем предлагать взамен то, чего у тебя нет. Оскорбительно, неужели думает он настолько глупый? Впрочем, он бы все равно отказался. Ценнее жизни у него вещей не завелось, и рисковать ею он не намерен. Дарьян длинно сморгнул, будто просыпаясь.       — Вижу ты хорошо устроился, — с трудом переключается, слова вязнут в зубах. — Может работу тебе сменить?       — Как пожелаешь, фаворит, — чуть наклоняет корпус вперед Лиан, готовый подчиниться чему угодно, кроме главного.       — Пожалуй, оставайся, — роль злыдня и самодура Дарьяну совсем не дается, он и так его упек и срывать с места теперь кажется вообще запредельной гадостью.       Дарьян скрепил сердце и следующие дни на Лиана подчеркнуто не смотрел. Его нарочитая утрата интереса повысила градус напряжения еще на несколько делений, нижние отпрыгивали от Лиана, словно они частицы с разными зарядами. Потом с максимально дальних земель вернулся Мазози, и остался не на несколько часов, как весь последний месяц. Раксаш едва дождался вечера, завел обоих принадлежащих ему наложников в спальню, повалил на подушки Дарьяна, совершенно не спешившего от него пуститься в бега. Игры кончились, фаворит выгибался и льнул к патриарху, жадно целовал его плечи. Не дождался, пока зафиксируют и разденут, скинул одежду сам и добровольно помог раксашу со штанами. Мазози редко такое от него доставалось, и он лишь рад принять.       Его рыжий меченый будто лишился разума от желания, раскинул в стороны крепкие, мускулистые ноги, согнутые в коленях, оперся на пятки и приподнял ягодицы. Засунул пальцы себе в задницу, глядя хозяину прямо в лицо, чтобы твердо увериться — смотрит куда надо и принялся растягивать дырку, грубо, не жалея, словно не себя. Дарьян обильно тек, его пальцы увлажнились сразу. В воздухе кувыркался, завиваясь кольцами и мелкими вихрями аромат его влекущего феромона, взрываясь у раксаша в носу и на языке. Альфа отвечал, его кожа тоже начала источать феромон, придавливая более легкий нижних, наплывая сверху, покрывая обеих омег. Дольше ждать не хватало терпения, желтый раксаш затянул Дарьяна под себя, засадил ему с ходу глубоко, вызвав болезненное напряжение в лице и жалобный стон. Остановился, может неверно понял, и лалу не хотелось от него грубости. Но Дарьян не стал дожидаться пока разберётся, подался бедрами, и размашисто насадился на всю длину, снова застонав со всхлипом в самом конце. Ему так надо, что пусть через боль, лишь бы сильнее и быстрей. Больше Мазози не сомневался, придавил его руками к кровати, не давая самому пошевелиться, полностью взяв власть и ответственность за проникающие толчки. Брал с оттяжкой, глубоко, со шлепками тела об тело, совершенно не обращая внимания на захлебывающиеся стоны, слишком сильно похожие на рыдания.       Подчиняясь безжалостному темпу, Дарьян постепенно расслабился под патриархом, перестал что-либо предпринимать, полностью подчинился, поддался под его ритм, стал с ним одним целым, где руль совсем не у него. На последнем всплеске самостоятельности, он потянулся к стволу, чтобы помочь себе, получил по рукам и больше уже не пытался, даже не просил. Кончать пришлось без рук, только от толстого члена, орудующего внутри. Такое ему давалось трудно чисто психологически: приходилось уступать и отступать внутри себя. Сейчас у Дарьяна нет отдельной воли, она полностью поглощена и подменена контролем хозяина. Давление нарастает, он содрогается от анального оргазма, милостиво подтянувшего за собой обычный и плачет, теми самыми слезами, которые ни в коем случае нельзя замечать. Темно-рыжие ресницы становятся почти черными, слипаются, Дарьян отворачивается, прячет лицо. Его властный господин загоняет ему напоследок особенно глубоко, сотрясаясь и грозно рыча от полученного удовольствия.       После рыжего наложника следует оставить отлежаться одного на несколько минут, не лезть к нему и одновременно не уходить, лежать рядом. Прикосновения после сессий, и реже случавшихся безоговорочных капитуляций в постели, ему все равно, что по свежему ожогу. Мазози наелся до отвала, ему нереально повезло и второго он пользовать не собирается. Тянется погладить по щеке, разуверяя в продемонстрированной жестокости. Лиан смиренно дождался, когда подушечки его пальцев коснутся лица, чуть повернул голову, засосал указательный и средний до снования в теплую глубину рта, нежно лаская язычком и причмокивая. Сонно прикрывающий глаза желтый взбодрился, и уставился на мелкого лала. Чем здесь их кормят? Они оба, как афродизиаком опоенные.       Все же, он крепкий, сильный раксаш и покатать двоих разом ему ничего не стоит, вздохнул и ринулся на второго. Опрокинул его на спину, зажал под собой, хвост хлестал из стороны в сторону, ненароком проходясь по спине вздрогнувшего Дарьяна. Перед ним приглашающе раздвинули ножки, уверенно обхватив коленками с обеих сторон. Лиан не делает ничего лишнего, что могло бы его выдать, но он глубоко вовлечен в происходящее. Красивый, владетельный раксаш, настоящий охотник, мускулы так и ходят под кожей. Лиан желает угодить ему, принадлежать, обтереться всем телом, так вернее подцепить на себя его запах. Он обильно течет и, в принципе, готов принять без подготовки, он умеет, его учили.       Черноволосый наложник по телосложению маленький и хрупкий, оберегать его, обращаться мягче, вполне естественно. Мазози медлит, раздевает для начала. Лиан не просто не сопротивляется, сам льнет, хочет. Не так уж часто патриарху желтых доставался столь нежный цветок, тем более не испуганный до полного онемения его мощной фигурой и хищными повадками. Овладев фаворитом, Мазози собирался поспать, но теперь увлекается. Вылизывает мальчишке пах грубым, по-кошачьи шершавым языком. Ничего не пытается забрать в рот — широкие, длинные мазки, не прицеливаясь, и попадая ровно куда надо. Цепляет подобравшуюся мошонку, проходится вдоль маленького, напрягшегося ствола, соскальзывает на живот и поднимается до самого пупка. Голосок у Лиана выше, чем у Дарьяна, стоны выходят тоненькие, дрожащие и срывающиеся, становятся чаще и беспомощней, стоит засунуть ему в зад пальцы, те самые, что он старательно обсосал. Долго терпеть нет сил, раксаш наваливается на мальчишку сверху и вставляет. Дарьян был горячим, пульсирующим, поддающимся через спазмы и сопротивление. Лиан очень узкий и сразу обволакивает, затягивает внутрь, не вступает в борьбу, пусть на долю секунды. Никаких порывов подрочить себе тоже не проявляет. Мазози здорово его выкатал по простыням. Когда-то подобная сцена с юношей вроде Лиана представлялась ему совсем иначе, с кровью и мольбами остановиться. Теперь в сумраке спальни, его умоляют не останавливаться, липнут ближе, обхватывают руками и ногами. Мелкий лал выбрал его досуха, последние капли выдавил, судорожно сокращаясь на нем, кончая.       — Соскучились что ли? — удовлетворённо ворчит Мазози, гладит мальчишку по волосам, путаясь пальцами в спутанных прядях.       Отвлекается на Дарьяна, бережно кладет ему ладонь на спину, проверяя реакцию. Парень не сжимается под рукой, уже отошел. Лиан плавным движением соскальзывает на пол, утянув заодно с собой большую часть снятой одежды, сворачивается на полу в коленопреклоненную позу. Мазози успел развалиться на кровати и смотрит на него удивленно, потом разрешает:       — Ступай.       Дважды повторять не пришлось. Лиан поднимается на ноги, оставаясь с почтительно склоненной головой, дверь за ним прикрывается бесшумно.       — Зачем с кровати его согнал? — спрашивает патриарх меченого.       — Я не гнал, — яростно и надтреснуто отрицает Дарьян, утыкается лицом ему в плечо, ничего обсуждать он не собирается.       Мазози хмурится в темноте, шарит по сторонам и накидывает на них одеяло. Ему жаль, что мальчишка ушел, надо было приказать остаться, затащить его обратно и рядом положить. Впрочем, Дарьян интересовал и заботил его гораздо больше. Лиан же вытащил из своего холщевого мешка заранее припасенную пачку больничных влажных салфеток и обтерся. Голод его сполна удовлетворен. Хотя, если бы он достоверно знал, во что ему обойдется нынешняя забава, не укладывался бы спать, скорее рвал бы с головы прямые и густые черные волосы.       Утром завтрак подали прямо в покои патриарха. Они ели за столом втроем. Лиан постоянно отвлекался на хозяина, ему нравились раксаши во многих проявлениях, например наблюдать, как господин расправляется с мясом. Мазози позволил всем доесть, и решил дольше не тянуть.       — Вижу ты обжился у нас, — обратился он к Лиану. — Ты хороший мальчик и тебе пора переселиться к остальным нижним в общие комнаты.       Говорил помягче, предчувствуя истерику и слезы, много раз уже переживал. Он не искал замены Дарьяну, дополнения ему тоже без надобности. Собирался сразу передать Лиана в одни руки, но судя по вчерашнему, лалы в ссоре и Мазози привычно оберегал фаворита. Лиан не стал кричать и рыдать, он опустился со стула на колени перед патриархом.       — Вы позволите? — попросил, не поднимая глаз.       — Проси, — разрешил желтый, ему становилось не по себе от странного поведения мальчишки, подумал, что упомянет сейчас другого желтого, походатайствует отдать, сердце обожгло ревностью.       Наложник к нему не обратился, потянулся к его руке, прижал губы к тыльной стороне ладони, явно благодаря за милость и владение.       — Собирай вещи, — упорствовал Мазози, усилием воли подавляя волну противоречивых чувств, шло не по плану и сильно задевало.       — Они собраны, патриарх, — негромко сообщил Лиан.       — Тогда иди и заселяйся на новое место, — распорядился желтый.       Лиан все же на него посмотрел, никаких тайных страданий, обид и сдерживаемых слез. Светлая грусть и благодарность, больше ничего. Лиан поднялся и вышел, побросал буквально несколько вещиц в мешок, остальное он заранее не раскладывал, и ушел из личных покоев патриарха.