***
Вечер приходит быстро. Стоит только Чимину и Чонгуку заняться подтягиванием задач по сопромату, пока Ыюн спит, как они особо и не замечают течения времени. Омега периодически залипает на хёна, не может отвести взгляд от его губ, вспоминая, какими они были на ощупь и вкус. Облизывает свои, что не укрывается от взгляда альфы, и тот нервно ёрзает на месте. Они словно два комка чувств — сидят рядом и не могут понять, в каком направлении двигаться, чтобы получить хоть долю облегчения. Чимин, когда они заканчивают с задачами, которые теперь из-за вида и облика Чонгука отпечатываются на задней стороне век, долго обнимает Ыюна. Мальчик ещё слабый после вчерашнего, не хочет ни играть, ни смотреть мультфильмы. Просто лежит и слушает сказки, которые ему читает Чимин. Чон же отлучается из дома, чтобы купить выписанные сыну лекарства. Смеркается. Пак глядит в окно и зажигает лампу у детской кровати, прикрывает Ыюна цветастым одеялом и подтыкает края под бока. Так и проходит выходной, который альфа хотел провести с Чимином. Косвенно и провёл, только не так, как оба себе представляли: Чонгук больше был на кухне и сидел за рабочим ноутбуком, не зная, по всей видимости, куда себя деть, пока омега находится неотрывно от его сына. Ыюн же не отлипал ни на секунду, только в туалет Пака отпускал, и то с жалобным взглядом. И теперь он не знает, как попрощаться с подопечным, ведь скоро попросит альфу отвезти его к дому. Чимин вымотан не меньше, чем Ыюн. Его тело ломит от слабости, и гораздо более простым выбором было бы остаться здесь. Он не сомневается, что Чон был бы не против, как и мальчик, однако чувствует, что ему нужно немного времени, проведённого наедине с собой. Альфа входит в детскую, привлекая две пары внимательных глаз. — Готов ехать? — спрашивает у Чимина, и тут же оба замечают, как глаза Ыюна начинают наполняться слезами. — Куда ты уедешь, Чимин-и? — жалобно тянет ребёнок, вынуждая сердце омеги сжиматься от тоски. — Домой, печенька, — тихо отвечает он. — Почему твой дом не может быть здесь? — наивно спрашивает тот, проливая крупные слёзы. — Потому что… — начинает Чимин и не может подобрать ни одного подходящего ответа. — Ыюн, не смущай Чимина вопросами, — чуть строго произносит альфа, ожидая, пока они попрощаются. — Приедешь завтра? — просит мальчик, всхлипывая. — Ыюн, — уже начинает понижать голос альфа, но Пак бросает на него просящий взгляд. — Печенька, я… — он хочет было отказаться, провести день в тишине, наедине с собой, однако Ыюн кажется ему таким маленьким и одиноким, что собственная нижняя губа начинает дрожать. — Приеду. И пойдём гулять в парк. Лицо альфы вытягивается удивлённо, но он ничего не говорит, только чуть сильнее сжимают челюсть. Чимин обнимает подопечного и целует в макушку, а Ыюн постепенно, удовлетворённый обещанием Пака, успокаивается. Кладёт под бок ему любимого зайца, а сам встаёт и выходит следом за Чонгуком. В гостиной сидит на диване с вязанием пожилая соседка, видимо, Чон попросил, чтобы та посидела с сыном, пока он отвезёт Чимина домой. Омега вздыхает и прыгает в кроссовки, прихватив рюкзак и вещи. Чонгук молча ждёт его, сжимая ключи от машины в руках. Снова молчание, которое кажется странным Чимину, неловким. У авто Чонгук останавливает его и держит за запястье. — Он очень сильно привязывается к тебе, — выдыхает Чонгук, глядя сверху на Пака. — Это плохо? — наивно спрашивает тот. — Чимин, — вздыхает альфа, сжимая двумя пальцами переносицу. — Он ведь не котёнок. Ему… не хватает внимания. Моего, второго родителя, многое я восполнить попросту неспособен. Я, конечно, радуюсь тому, что Ыюн тянется к тебе и может получить что-то, чего не достаёт мне, но… — Тебе страшно, — вдруг выпаливает омега, глядя на хёна. — Тебе страшно, потому что я могу оставить его и причинить боль. Где его папа-омега, хён? Чонгук мигом мрачнеет, черты лица становятся жёстче. Альфа выдыхает шумно через нос, вынуждая Чимина напрячься. — Я не готов об этом говорить, — хрипит Чон, на что Чимин только понимающе кивает и опускает взгляд. Нечего ему лезть в личную жизнь хёна, он и сам к ней не принадлежит. «Пока», — подло подкидывает разум, а глупое влюбляющееся сердце взволнованно вздрагивает. Чонгук тянется к ручке дверцы и раскрывает ту перед омегой, а Чимин скользит молчаливо в салон. Снова гнетущее молчание, которое вынуждает воздух почти густеть в машине. Чимин вздрагивает, когда та останавливается возле его подъезда, поднимает голову и сталкивается с внимательным, тёмным взглядом альфы. — Ты правда собираешься завтра повести его в парк? — тихо спрашивает он, оглядывая смущённое омежье лицо. — Я ведь пообещал, — сипло выдаёт Пак. — Чимин… — тянет Чонгук, его лицо вдруг становится таким уставшим, что больно смотреть, но Чон быстро берёт себя в руки и принимает спокойный вид. А вот омега не выдерживает, он протягивает руку и хватает хёна за пальцы, сжимая сильно. Тот молчит, разглядывает его. Дыхание альфы учащается, взгляд блуждает по лицу и шее Чимина, и тот буквально дрожит едва заметно от такого внимания. Хочет знать, что происходит там — в голове Чонгука. Какие мысли её разрывают, какие чувства там копятся. Чонгук вдруг резко перегибается через подлокотник и, обхватив омегу за заднюю сторону шеи, привлекает к себе. — Если ты этого не хочешь — оттолкни, — выдыхает почти в губы, а Чимин задаётся вопросом: как вообще можно не хотеть, чтобы этот мужчина его поцеловал? Он боится, что может помешаться на Чонгуке, стать от него зависимым, потому что сердце разрывает изнутри, до боли в желудке, до проклятых романтизированных бабочек в животе. Рвано втягивает воздух в лёгкие и сам подаётся навстречу, соприкасаясь с сухими губами альфы. Чонгук напрягается, прикрывает веки, но лишь на секунду, пока не распахивает обратно — взгляд тёмный, зрачки почти сливаются с радужкой. Чимин дал ему согласие, поцеловав целомудренно первым, и альфа спускает себя с поводка. Впечатывается в рот Чимина, сминая мягкие пухлые губы так, что омегу ведёт от первых же секунд их соприкосновения. Дыхания тут же не хватает, сердце слышится глухими ударами и гоном крови в ушных раковинах, а глаза сами закрываются. Чимин отвечает, чувствуя поднимающиеся от копчика горячие мурашки. Он рвано выдыхает, когда Чонгук зарывается пальцами в его волосы, чуть сжимая у корней. Тянет на себя, вынуждая вжаться бедром и животом в подлокотник, разделяющий их. Омега подаётся навстречу сильнее, вцепляется в руку, удерживающую его. Горячий поток, концентрируясь, стекает по горлу от губ к самому животу, и омега позволяет хёну провести по линии зубов языком. Влажно, горячо, едва соприкасаясь кончиком с его собственным. Голова так кружится, что ничего невозможно понять: Чимин задыхается, забывая вдохнуть, он дрожаще позволяет Чонугку углубить поцелуй, склоняя его голову вбок. Пак вцепляется пальцами в футболку, сжимает ткань в ладонях и тянет на себя сильнее, вынуждая альфу приблизиться. Горячо. До одури мокро между губами, когда они, ненадолго отстранившись, соприкасаются ими вновь, ещё сильнее и настойчивее. Чимин ведёт одной ладонью по груди Чона, ощупывает едва ощутимыми касаниями, несмело продвигаясь к шее. Чёртов подлокотник мешает им быть ещё ближе, а у Чимина разрядами тока горит в венах желание, чтобы альфа прижал его к себе. Ничто не может выгнать из разума омеги острой потребности перебраться через чёртову преграду и возмутительно нагло устроиться на чужих коленях. Он отчаянно сдерживается, чувствуя, как язык Чонгука собственнически хозяйничает у него во рту: очерчивает контур нижних зубов, давит на его язык, смешивая становящуюся горячей и вязкой слюну. Нечем дышать. Губы мокрые, они припухают, когда альфа, отстраняясь совсем немного, прикусывает их, а после тянет на себя. Чимин вцепляется в чужую шею рукой, не позволяет хёну отодвинуться. В его голове бьётся только одна жилка — та самая, где сейчас сконцентрировано желание, стекающее в самый низ живота. Он нетерпеливо ёрзает, и Чонгук, вдруг осознав, что омега возбуждается оттого, с каким напором тот его целует, разрывает поцелуй. Чимин, окутанный туманом страсти, передающейся от старшего, тянется влажными губами следом за ним, но альфа, чмокнув его ещё раз более сдержанно, отодвигается, слыша разочарованный стон. Смотрит на Чимина своими глубокими глазами, и Пак может там разобрать то же желание, что горит у него внутри, Чонгук его смаргивает и выдыхает. Чимин же сбивчиво прощается и вылетает из машины, тут же припуская к своему подъезду, чтобы хён не заметил, какое влияние на него оказывает.***
Вечер субботы начинает с очереди в клуб. Тэхён искренне волнуется за Чимина, ведь Юнги ему рассказал о происшествии, однако, когда они созванивались, Пак утверждал, что и с ним, и с мальчишкой всё хорошо. Тэ даже хотел отказаться от похода в клуб, но Чимина настоял, мол, идите отдыхайте, увидимся в понедельник на парах, там всё обсудим. И двое друзей отправились в «Параллею», чтобы оторваться и потанцевать. Клуб им знаком, по крайней мере Тэхёну по слухам, а вот Юнги тут уже бывал. Пурпурная подсветка вывески пробуждает воспоминания, здесь и правда творится настоящая вакханалия на выходных: всё, что твоей душе угодно можно получить, завалившись в «Параллею». Единственным условием попадания сюда является членство участника, которое у Мина, как удачно, но есть. Только вот парням об этом знать необязательно, потому что он старается не обсуждать свою личную жизнь. Да, у него нет постоянного партнёра, но есть секс-друзья. Есть связи на одну ночь и пару знакомых, которым он нравится, но те не претендуют на отношения. Юнги осторожно показывает секьюрити карточку-пропуск, пока Тэхён воодушевлённо рассматривает вход в клуб. Судя по его яркому настроению, сегодня будет жарко, потому что омега явно нацелен надраться просто в щи, и Юнги придётся за ним пристально следить, потому что здесь ночью может случиться что угодно. В помещении клуба душно, накурено, и Тэ чуть кашляет, не особо ведь любит сигаретный дым. Юнги же просто тащит его за руку, на которую предусмотрительно секьюрити надел светящийся в неоне света заведения белым браслет. Альфа и омега протискиваются медленно к барной стойке, петляя между уже поддатыми танцующими людьми. Здесь жарко, Мин уже жалеет, что накинул поверх футболки рубашку, потому что ткань намокает от испарины и липнет к коже, а деть верхнюю одежду некуда. Тэ в своей лёгкой белой рубашке тоже жарится, но так в любом случае будет здесь от большого количества людей. Оба выдыхают, как только обнаруживают место у стойки. Оно всего одно, и альфа уступает Киму, а тот довольно падает перед улыбающимся омегой-барменом. У того привлекательные раскосые глаза, кажется, его зовут Лисан, и он приветственно кивает Юнги, чуть не выдавая его. Тот мотает головой, призывая молчать, и омега понятливо моргает. — Что хотите выпить? — перекрикивая музыку, под которую покачивается довольно Тэ, спрашивает бармен. — А что у вас есть крепкого и вкусного? — вторит ему омега, опираясь предплечьями на стойку. — Классика выходных — персиковый Лонг Айленд, — начинает перечислять он, загибая пальцы с кольцами. — Сорвёт башню от «Зелёной феи», для особо рисковых — «Хиросима». Очень вкусный коктейль — «Северное сияние»! Я бы лично посоветовал «Ву-ву», — заканчивает бармен и улыбается Тэхёну, видя его горящие глаза. — Всё и по два! — вспыхивает он, хлопнув в ладоши. — А для разогрева — стопку текилы. Юнги, слушая заказ омеги, сдерживает дёргающийся глаз. Он точно понесёт его на спине. — А для вас? — спрашивает Лисан, обернувшись к альфе. — Обычный Лонг Айленд, — скромно просит Юнги, вызывая недоумение в глазах друга. — Я думал, что мы веселимся сегодня, — дуёт он обижено губы. — Веселись, Прелесть, — приблизившись к уху омеги, проговаривает Мин, чтобы не кричать слишком сильно. — Я потихоньку разогреюсь. Учитывая, что Тэхён собирается напиться, Юнги не хочет рисковать, чтобы потом было без казусов. Кто-то из них должен остаться в адеквате. Не заметив, как покраснело от шёпота ухо Тэхёна, альфа опирается о стойку рядом с ним и ждёт заказ. Тэ пританцовывает на стуле с квадратной сидушкой, хватает альфу за руки, вынуждая подвигаться вместе с ним. Они оба ещё недостаточно пьяны, чтобы отрываться на танцполе, но это не мешает омеге крутиться и, переплетя пальцы с ладонями Юнги, качаться из стороны в сторону. Тот любуется счастливым другом, он давно не видел его таким расслабленным. Глаза Тэ подведены тёмными тенями, губы блестят от блеска, а густые и длинные ресницы то и дело вздрагивают перед тем, как раскрыться. Бармен ставит перед ними порцию заказов, и Тэхён блаженно причмокивает, хватая первый бокал. Юнги смешливо улыбается, обхватывая свой стакан, они чокаются, и оба почти залпом выпивают алкогольные коктейли. Тэ кряхтит и присвистывает, ощущая обжигающий вкус. Не проходит получаса, как он уже заканчивает со всем, что заказал. Тэ прикладывает карточку, расплачиваясь вопреки возмущениям Мина, вынуждает его оставить стакан и хватает за руку, чтобы утащить на танцпол. Его глаза ещё довольно трезвые, а тело становится расслабленным и открытым, когда, покачивая бёдрами и шагая спиной назад, омега смотрит на альфу блестящим от выпитого взглядом. Юнги становится отчего-то смутно тревожно. Тэ так смотрит, что хочется почесать голову, танцует, держа друга за руки. Юнги любит отплясывать, но сегодня почему-то чувствует себя бревном. Он вздыхает, когда Тэхён оказывает близко и вынуждает его подвигаться. Слишком близко. Становится жарко. Омега извивается, покачивается в такт битам, зажмурившись. Спотыкается о чью-то ногу и не падает только потому, что Юнги хватает его за талию. Он приятно ощущается в руках, от этого Мин сглатывает, а Тэ просто обвивает его руками, продолжая танцевать, и тому ничего другого не остаётся. Выпивка бьёт по мозгу, тело становится пластичнее и горячее, Тэхён — ближе, прижимается грудью, танцуя. Юнги хорошо. Он чувствует аромат последнего выпитого им коктейля, лёгкий шлейф духов и естественный запах тела, от них у альфы начинает кружиться голова. Ким Тэхён — грёбаное произведение искусства, так наставляет себя Мин. Трогать руками экспонаты запрещено. Вот только как объяснить это самому экспонату, если он так расслабленно танцует в его руках. Развернувшись спиной к Юнги, Тэ улыбается и откидывает голову. Он не вкладывает в эти движения никакого подтекста, а вот у Юнги что-то дрожит внутри оттого, как омега ощущается рядом с ним. Утыкается носом в затылок, пока Тэ медленно крутит задом, подняв руки вверх. Ким расслабляется ещё больше, пошатывается, совсем приваливаясь к другу спиной, и пьяно хихикает — его тоже догоняет. Он позволяет Мину устроить ладони на талии и животе, двигается чуть откровеннее, и альфа осознаёт, что ему уже рвёт грудь от эмоций. Тревога. Волнение. Похоть. У Юнги давно не было партнёра, просто нет желания с кем-то связываться, и это оказывается чреватым, как только Тэ снова виляет бёдрами, потираясь о него. Не задумываясь, альфа повторяет за ним движение. Укладывает руки на чужих бёдрах в плотных чёрных брюках и вынуждает Тэ снова покачать ими. Омега, откинув голову на его плечо, подчиняется, выдыхает через приоткрытый рот, и Юнги шумно втягивает носом воздух, вынуждая его двигаться плавнее под басы играющей музыки. Правило о «не трогать руками» теряется в его разуме, стоит только Киму обхватить его за шею одной рукой и, призывно прогнувшись в пояснице, свободной кистью провести по ноге. Юнги не спит с друзьями. Именно с теми, с кем близок душевно, он старается воздерживаться от подобного, не желая разрушать тёплые отношения. Было тяжело глядеть за тем, как неловко чувствовали и до сих пор порой чувствуют себя Тэхён и Чимин. Секс дорого им обошёлся, и хватило только влияния многолетней близости, чтобы спасти дружбу. А вот Юнги с ними знаком не так давно, он привязался и боится, что потеряет этих дурачков. Тёплых, комфортных парней, с которыми ему хорошо. Юнги не спит с друзьями, но отделаться от навязчивых образов не получается: его фантазия подкидывает дровишек и картинок, распаляя нутро альфы. Он хотел бы эту самую задницу, которой вертит у его паха Ким, отдаваясь танцу всё больше и развратнее, завалить на свою кровать. Снять узкие брюки, стянуть к чертям нижнее белье и вылизать так, чтобы Тэхён кричал. Вообразив себе такое, альфа трезвеет. Тэ оборачивается к нему и тепло улыбается. Он не думает о таком. И Юнги, значит, должен сдерживаться. Как? Как, если Ким проходится руками по его голове, спускаясь к плечам и прижимаясь к нему доверчиво? Разве можно устоять, когда друг, явно находящийся за гранью привычной дружбы, приравниваемый к музейному экспонату — лишь бы не тронуть, не то Мин не устоит, — слишком близко. Он открыт для Юнги, и тот не вправе предать. Альфа отстраняется. — Пойдём посидим? — предлагает он на ухо Тэхёну, а тот начинает канючить. — Хочу танцевать, Юнги-я, — выдыхает омега, беспокоя его колкими мурашками. — Хорошо, танцуй. Я буду у стойки, — не выдерживает, сбегает Мин, оставляя Тэ танцевать, но зная, что всё же будет приглядывать. Несётся к бармену с дико колотящимся сердцем и падает на стул, где ранее сидел Тэ. Вечер будет трудным. — Повторить Лонг Айленд? — учтиво спрашивает Лисан. — Водки налей, — хрипит Юнги, потирая щёки.