О заменах

Гарри танцует. Хрупкая девичья ручка намертво зажата в его ладони, и сотни глаз смотрят на них двоих: кто-то смеется, кто-то одобрительно кивает, а кто-то завидует. Тонкая талия податливо гнется, изящно, притягивающе. Полы красивой яркой мантии развеваются в танце. Девушка улыбается, чувствуя всеобщее внимание, она счастлива, и она чуть склоняется к его груди, чтобы урвать для себя хоть немного тепла. Гарри злится. Он смотрит на смуглую кожу, на темные красивые глаза, на их красивые миндалевидные разрез, на блики от сотен свечей в зрачках. Он смотрит на полные губы, чуть приоткрытые, вопросительно улыбающиеся. Девушка в его руках готова услышать любой вопрос и готова на него ответить. Ей самой до безумия интересно узнать Гарри поближе, и это отчетливо читается в ее глазах. Ей интересен Гарри, и это неожиданно ново. Лучше бы она смотрела на него, как на кусок мяса, как на знаменитость, с которой можно неплохо провести время, благодаря которой можно выделиться и урвать свою долю популярности. Лучше бы она пошла танцевать с ним лишь потому, что он чемпион, как все те девушки, что пытались пригласить его ранее. Лучше бы она не интересовалась им лично. Гарри знает, что как только закончится этот танец, он отпустит тонкие хрупкие пальчики, и лучше бы им разомкнуться по-хорошему. Он уйдет гулять по украшенным аллеям, думая о своем, он пойдет к Гермионе и задаст ей миллион вопросов, он вернется к Рону, и они будут сидеть, как два дурака, и угрюмо пялиться друг на друга. Все, что угодно, но он не станет танцевать с этой девушкой дольше, чем требуют правила чертова турнира. И ему плевать на то, как сильно ее это заденет. Она может дуться, сколько угодно. Пусть даже закатит ему полноценную истерику, кричит и топает ногами. Он будет равнодушно смотреть на нее, быть может, разве что отвернется, чтобы не портить себе настроение, и без того испорченное напрочь. Он хочет, чтобы она узнала, как сильно ему на нее все равно. Она не станет обижаться долго: он ведь и до того считал ее недалекой. Гарри знает, чувствует где-то очень-очень глубоко в душе, что ведет себя бесчестно. Но ему — вот сюрприз — все равно! Его заставили выступить на этом турнире, его все заклеймили лжецом, его заставили танцевать, когда он отчетливо сказал, что не танцует. Когда стихает музыка, он поспешно избавляется от ладони Парвати и смотрит на нее в последний раз. Объективно говоря, она очень красива. У нее смуглая кожа, нежная на вид, у нее густые темные волосы, которые так и ждут прикосновений, у нее карие глаза, такие блестящие и искренние. Она очень, очень подходит под описание девушки, которая могла бы ему понравиться, но Парвати — не та, в которую он так отчаянно влюблен. Гарри знает, что Патил никогда не станет достойной заменой Чжоу, знает, что глупо вообще хоть как-нибудь искать замену. На этом балу он вовсе не прекрасный принц, он — отвергнутый влюбленный неудачник, и ему чертовски сильно хочется сделать так, чтобы хоть кто-нибудь побыл в его шкуре. Парвати для этого подходит прекрасно. — Может, мы еще немного потанцуем? — молит она, с завистью поглядывая на заполненный танцпол. — Только послушай, какая потрясающая музыка, под нее так и тянет подвигаться. — Подвигайся, — равнодушно говорит он и отворачивается. На ее длинных темных ресницах дрожат слезы, и ему не хочется их видеть. — А ты? — она все никак не хочет отходить от него, и это вызывает глухую ярость. Неужели можно быть настолько глупой? — Я не хочу танцевать, — сурово отрезает он, даже проводит по воздуху ребром ладони. — Я хочу сидеть. — Ладно, можно и посидеть, — недоуменно говорит она, но послушно следует за ним, как домашняя собачка. Раздражает. — Может, ты принесешь мне попить? Смотри, там подают лимонад, и мы могли бы немного поговорить. — Сходи сама, — бросает он и окончательно отворачивается от Парвати. Вот сейчас она точно будет реветь, потому что даже самая тормознутая девица сообразит, что к чему. — Ты сам меня пригласил, — потерянно говорит она, вставая прямо перед ним. — Ты ведь хотел пойти на бал со мной, иначе не подходил бы ко мне. Зачем тогда вообще все это? Не смей отворачиваться от меня, это было твое и только твое решение. — Больше никого не осталось, — ее слова режут его своей справедливостью, и он мстит в ответ, грубо и безжалостно. Заставляет ее щеки покрываться гневными пятнами, а глаза наполняться слезами. Она отшатывается от него, ладно хоть, не кричит на весь зал. Какой-то француз подходит к ней и низко кланяется. Она переступает с ноги на ногу, но все же принимает протянутую руку. Оборачивается на него в последний раз, и в ее глазах столько сожаления, обиды и непонимания, что он вздрагивает. Он неправ, он жесток, и она ничуть не заслужила такого обращения. Он тяжело вздыхает и направляется к колоннам, где слышатся громкие вопли еще одного неудачника, такого же разочарованного и преданного, как он сам. Отвергнутые и разбитые сердца жестоки и безжалостны, а быть заменой — отвратительная и болезненная участь, которую никому нельзя пожелать. Все уже завершено. Она — не замена Чжоу, и этот бал для них обоих обернулся пыткой. Гарри знает, что однажды он пожалеет о том, что сделал.