По разные стороны

      Открыв глаза, первое, что увидела Рен, был идеально белый потолок, освещённый полуденным дневным светом. За окном снова был дождь, поэтому свет в комнату через щель двух плотных штор падал холодный, с серым оттенком. С улицы из приоткрытого окна слышался шорох автомобильных колёс, громкие голоса, кое-где даже прослеживалось птичье пение.       Рен лежала на мягкой, уютной кровати. Она была достаточно большой, чтобы спокойно раскинуть в стороны руки и ноги, и даже ещё хватило бы места для другого человека рядом. Всё было выполнено в коричнево-белых тонах с добавлением серого. Дорого.       Она повернула голову. На тумбочке стояли стакан с обычной водой, бутылка с минеральной водой и стандарт таблеток от головной боли. Рен с трудом достала таблетку трясущимися руками и выпила её, осушив стакан до дна. Туда же налила свежую минералку и выпила.       В комнату заглянул Тоджи. Рен испуганно натянула на себя одеяло. Она только после приходила Тоджи поняла, что лежала в одном нижнем белье.       — Мы переспали? — спросила сразу же Рен чуть охрипшим голосом. Она прокашлялась под внимательный взгляд Тоджи, одетого в тугую футболку.       — Нет. Ты просто заблевала платье. Я закинул его в стирку.       Рен неловко поджала губы.       — Голодна?       — Нет. Тошнит только.       — Неудивительно, когда столько пьёшь. Я в душ. Накинь хотя бы мой халат, твоя одежда ещё мокрая.       Рен кивнула, и Тоджи вышел из комнаты. Она с трудом сползла с кровати, встала и потянулась. Голова кружилась, а во рту было такое ощущение, будто туда нагадили кошки. Как же хотелось помыться… Рен надела чёрный махровый халат, который полностью скрывал фигуру до самого пола. Она немного покружилась в нём. Тяжёлый.       Из комнаты она попала в небольшой коридор, в котором было две арки и одна дверь: на кухню, в зал и в туалет. Квартира была достаточно просторной, уютной. И выглядела гораздо дороже, чем та, в которой жила Рен с родителями.       За дверью Рен слышала, как льётся вода. Тоджи иногда чем-то брякал. Когда она услышала, как петли шторки резко скрипнули о металлическую перекладину, Рен залетела на кухню.       На столе уже стояли две тарелки с яичницей.       Из ванной вышел Тоджи, вытирая серым полотенцем мокрые, отросшие волосы. Они прилипали к его лбу, вискам, шее сзади…       — Оделись бы хоть ради приличия! — пискнула Рен, резко отвернувшись от Тоджи.       Он стоял перед ней в домашних чёрных штанах и с голым торсом. Крепким, рельефным торсом, от которого у Рен подпрыгнул от неожиданности желудок и залились жаром щёки.       — Я всегда так хожу дома после душа. Неприятно натягивать футболки на мокрое тело. В этот момент чувствуешь себя медведем, на которого пытаются натянуть женский топ.       Рен прыснула в руку. Стеснение отступало. Она что, впервые видела голое мужское тело? Конечно, нет. Но она впервые видела именно такое тело: исполинское, как у гладиатора, с отточенными мышцами. Наверное, Рен каждый раз будет думать о них при новом взгляде на Тоджи.       — Ешь, — коротко бросил он, садясь за стол. Рен села рядом с ним и стала неторопливо есть яичницу, от которой тошнота становилась только сильнее.       То ли она не хотела обижать Тоджи, то ли она действительно была голодна, но ей удалось опустошить тарелку.       — Наелась?       Вытирая губы рукой, Рен согласно покивала. Она всё ещё боялась поднимать на него взгляд, будто думала, что он застынет на его плечах, руках, груди… Было так стыдно. Раньше она думала, что в ней давно умерло это чувство, но сегодня Рен снова ощутила его в полной мере.       Тоджи встал из-за стола, подошёл к холодильнику. Рен кинула взгляд на его спину, широко распахнула глаза и резко опустила напряжённую голову. Главное не поднимать взгляд снова…       Задребезжало стекло. Тоджи вернулся к столу. Будто над ухом раздался пшикающий звук открывающейся алюминиевой крышки. Тоджи поставил перед Рен лёгкую бутылку пива.       — С днём рождения, — он стукнул об мою бутылку своей горлышком и сделал несколько спокойных глотков, словно он пил не алкоголь, а воду. Его кадык на крепкой шее подпрыгивал от каждого глотка. Рен смотрела на него, как заворожённая, пока наконец не вспомнила про свой напиток.       Рен сделала пару глотков. Раньше, когда она ещё начинала пить, во время похмелья её только воротило от алкоголя. Но иногда их попойки с друзьями могли длиться несколько дней, из-за чего она теперь могла спокойно пить пиво и с тошнотой, и с головной болью после вчерашнего веселья.       Тоджи вернулся к своему стулу.       — И как планируешь праздновать в итоге? — спросил он и снова сделал глоток. Он провёл нижней губой по верхней, собирая с неё хмельную влагу.       — Не знаю. Пока не придумала. Наверное, пойду гулять вечером с друзьями. Я не особо люблю праздновать свой день рождения.       — А ты не выглядела такой скучной при нашем знакомстве. Пай-девочка?       — Нет! Конечно, нет, — Рен фыркнула, словно для неё пай-девочка равнялась преступнице.       На самом деле она стала больной на голову благодаря чудо-родителям, которые с детства наплевать на неё хотели и которые всё её детство обращали внимание только на собственные проблемы, тыкали в них друг друга носом, как нагадивших котов в собственное дерьмо, в то время пока Рен металась между ними, не зная, что ей делать. Вскоре, ближе к восемнадцати, она просто отдалилась от них обоих.       — Испугалась вчера? — спросил Тоджи и внимательно заглянул в её глаза. Рен сделала несколько нервных глотков от его томного взгляда и лёгкой улыбки на лице. Он издевался надо ней, пытаясь вызвать у неё смущение, стыд или страх. Она не хотела показывать ему ничего, что он хотел бы увидеть.       — Нет, — она подпёрла рукой голову и улыбнулась. Рен провела пальцем по бутылке вверх и вниз и глянула на Тоджи исподлобья. — А вы?       — Вы, — Тоджи прыснул, резко меняя тему нашего разговора. — А в машине был «ты».       — В смысле? — Рен оторвала пальцы от холодной стеклянной бутылки и уставилась удивлённо на Тоджи. — Что я делала в машине?       — Ничего такого, что меня бы смутило. Пей, — он кивнул на бутылку, и Рен, словно послушная кукла, сделала машинально глоток.       — Можно в душ сходить? Хочу помыться…       Тоджи кивнул в сторону двери, ведущей в ванную.       — Полотенце там чистое из шкафчика возьмёшь.       Рен кивнула и юркнула в ванную, пытаясь спрятать полыхающие огнём щёки. Она посмотрела на своё отражение в зеркале, похлопала по лицу, словно так могла прийти в себя, и скинула с себя халат с нижним бельём.       Мылась она слишком быстро, расторопно, постоянно роняя из рук мыло или постоянно сбиваясь с режимами холодной и горячей воды. Она думала о Тоджи. Слишком много. И дело было даже не во влюблённости. Какая влюблённость, если она знала его всего половину суток?       Дело было во влечении. Она ещё никогда не испытывала чего-то подобное к незнакомцам. Всё её тело трепетало только от мыслей о его голосе, о его взгляде, о его теле…       Рен скользнула по животу вниз, раздвигая складки половых губ. Она коснулась клитора и вздрогнула, сразу же отдёргивая пальцы. «Ещё бы я не дрочила у него в ванной на него же сейчас», — пронеслась в голове мысль. Но как хотелось…       Рен глубоко вздохнула и вылезла из ванной. Она обтёрла влажные тело и волосы, постирала нижнее бельё и спокойно развесила его в ванной комнате, накинув халат на голое тело. Оставалось просто не дать Тоджи понять, что она полностью обнажена под его халатом. Интересно, как он отреагировал бы?       «Что я делаю?» — подумала Рен и вышла из ванной. Она вернулась в комнату, где оставила телефон, и по пути к кухне открыла чат с матерью, которая уже успела отправить ей с десяток гневных сообщений.       Мама, 7:46:       «Рен, ты где? Я переживаю, ответь на телефон»       Мама, 8:13:       «Если ты прямо сейчас не возьмёшь трубку, я позвоню отцу»       5 пропущенных от «Мама»       3 пропущенных от «Папа»       Мама, 8:25:       «Я звоню в полицию»       Мама, 8:26:       «Ты снова набухалась? Взрослой себя почувствовала?»       Мама, 8:27:       «Я готовила вчера торт, чтобы ты в итоге съебалась к своим наркоманам друзьям?»       Мама, 8:28:       «Вернись домой, Рен! СЕЙЧАС ЖЕ!»       Мама, 9:36:       «Я убью тебя, сука, когда ты вернёшься домой»       Мама, 10:47:       «Как придёшь домой, собирай свои вещи и съёбывай нахуй из моего дома, эгоистка конченая»       Мама, 11:16:       Фотография       «С днём рождения, доченька»       На фотографии Рен увидела кремово-шоколадный торт, который приготовила мама. И валялся он в мусорном ведре в куче остального хлама. Рен даже увидела за тортом отцовскую бутылку чего-то крепкого, что он пил вчера.       В носу защипало, а руки затряслись от злости. Тошнота от обиды и боли выкручивала изнутри органы. Рен изо всех сил сдерживалась, чтобы не написать гневное сообщение в ответ матери. Она поступила неправильно, что ушла из дома, но и мать никогда не поступала правильно тем, что писала ей столько грубых слов, что она никогда не хотела даже выслушать родную дочь и сразу же шла напролом с матами и оскорблениями. Из-за неё и из-за отца Рен лишилась здоровой психики. Из-за них она начала рано пить и уходить из дома. Из-за них она тянулась к опасности и адреналину.       Мать знала, что Рен никогда не стоило обижать. И особенно злить. Потому что тогда её дочь выкидывала всегда что-то неожиданно и неприятное для неё, что-то, что могло назло ей сделать только хуже всем.       Рен посмотрела на спину Тоджи, который расслабленно сидел на стуле. Он почти допил пиво, глядя перед собой.       — Тоджи, повернитесь, — сказала она, схватившись за пояс халата.       Тоджи молча повернулся к ней, и Рен дёрнула узел. Она тяжело дышала через нос, понимая, что поступает неправильно. Но как же было больно. Эта чёртова мать… Она заслужила. И Рен заслужила, как она сама считала. Ей не стоило даже рождаться. Было бы меньше проблем.       Глаза Тоджи широко распахнулись. Он резко подскочил со стула, поставив со звоном бутылку на стол. Она упала, ударившись о стол. Бутылка описала полукруг, из неё чуть не вытекли остатки пива, которое вспенилось от резкого удара.       Рен расслабила плечи, и халат скатился на пол, полностью обнажая её тело. Холодные мокрые волосы прилипли к коже.       — Рен, ты совсем охуела?!       Она сделала пару шагов вперёд, прижалась рукой к его груди, насильно поворачивая спиной к стене. Тоджи, словно сомнамбула, поддался и врезался лопатками в стену тяжёлым телом.       Рен села на колени перед ним, цепляясь за резинку его домашних штанов. Она торопливо потянула их вниз, чтобы быстрее увидеть его член. Тоджи задрал высоко голову и зажмурился.       — Блять, — выдохнул напряжённо он. — Рен, твою мать.       — Я не пай-девочка, господин. А вы пай-мальчик?