Физалис

Доктор Минами очень мило краснел и смущался, и Энджи невольно задавался вопросом, как этот альфа еще до сих пор не попал в чьи-то сети. Он был прелестен – хотя это слово обычно не подходит альфам, именно оно и приходило на ум. Еще на Тайване Энджи выбрал доктора Минами, потому что тот был очень тактичным, не проявлял ни капли любопытства, всегда выбирал очень мягкие слова и во время осмотров избегал нарочитой грубости или заигрываний. Когда он прикасался к телу, Энджи не чувствовал себя ни куском мяса, которое швыряли как угодно, ни человеком на свидании, которому нужно было себя контролировать. За годы, проведенные на Тайване, Энджи понял, что услуги хорошего терапевта – это необходимое условие для нормальной жизни, особенно при постоянных перелетах, резкой смене температур и вообще всяких разных неблагоприятных условиях. Он с некоторым сожалением покинул офис и уволился из компании, когда ему отказали в переводе в Японию, но чувства, возникшие, когда ему пришлось сказать доктору Минами о том, что ему нужно скопировать медицинскую карту, чтобы отправиться в Японию и зарегистрироваться у другого терапевта, были совершенно иными. Было очень грустно и даже немного неловко, однако Энджи так решил еще когда Ран заканчивал первый год средней школы. Довольно упрямства. Пора вернуться в Японию и строить карьеру там, чтобы иметь возможность находиться рядом с сыном. За прошедшие два года Энджи понял, что теперь шансы на то, что Ран захочет вернуться на Тайвань, стремились к нулю, и это диктовало свои условия. От кого теперь нужно было прятаться? Семья Ёшида обо всем знала, а его собственные родители уже не могли приблизиться к Рану, потому что он был под защитой людей повлиятельнее. Оставалась куча вопросов. Он понимал, что со временем Рану придется выйти в свет – когда ему исполнится двадцать, его представят обществу. Вряд ли к этому времени он утратит внешнее сходство с Энджи, и тогда Хиро со своей женой все сразу поймут. Новости дойдут до родителей, и неприятного разговора не избежать. Лучше к этому моменту обосноваться в Японии крепко встать на ноги, а не трусливо прятаться за границей. Энджи готовился к обвинениям и угрозам, потому что понимал, что для его родителей все может выглядеть как чистое предательство. Как будто определение жизненного пути ребенка без его согласия – это не предательство. И постоянные попытки навязать ему роль телогрейки для какого-нибудь старпера – это тоже не предательство. Он твердо решил защищать себя и своего ребенка, и сейчас ему очень нравилась мысль, что родители Шинтаро обо всем знали и могли влиять на ситуацию со своей стороны. Они уже обещали, что не позволят семье Токономе вмешиваться в жизнь внука, и этого было достаточно. К тому же, Ран и сам со временем начинал понимать больше. Ему исполнилось четырнадцать, он стал еще выше и красивее, у него появились первые поклонники и поклонницы в школе. Однажды он рассказал, что нашел записку в своем шкафчике для обуви, но не знал, что ответить. – В общем, тот мальчик мне не нравился, и я… он сказал, что все может измениться, если мы сблизимся, но я подумал – а что будет, если он все равно мне не понравится? И я отказал. Потом, конечно, ребята очень меня осуждали, но что поделать. Я не хочу никаких отношений. Вот это да. Это говорил четырнадцатилетний ребенок, который еще вчера лежал в кроватке и забавлялся, надувая слюной пузыри? По крайней мере, Энджи помнил и ощущал все именно так. Вчера Ран с ревом прятал нос от салфеток, чтобы его не разлучали с козявками, а сегодня заявляет, что не хочет никаких отношений. – Честность не знает проигрыша, если речь идет об отношениях, – ответил тогда Энджи. – Я горжусь тобой. Ты мог бы согласиться, чтобы потом хвастаться, что у тебя есть парень. Мог бы рассказать всем вокруг, что он сам тебе предложил встречаться и первый влюбился. Но ты не стал жадничать, а поступил по совести. Ты прекрасный человек. И как он мог оставаться в стороне и прятаться где-то на Тайване, если его сын узнавал все самое важное и проживал эти моменты прямо сейчас? Это же так важно – первая любовь, поездки, решения, самостоятельность. Возможно, даже первый сексуальный опыт – поцелуй, объятие или прикосновение. С кем ему делиться, у кого искать успокоения, когда это произойдет? Конечно, рядом Рен, но если уж у Рана три родителя, то у него должен быть полноценный выбор – все трое должны находиться рядом. Ран ходил в бейсбольный клуб, и у него неплохо получалось играть – он был прекрасным питчером, и возможно, именно с этим была связана его популярность. Энджи гордился сыном так, что порой это было сложно скрывать. Конечно, дедушка и бабушка Ёшида предостерегали его и говорили беречь суставы, но сейчас Ран хотел испытать себя и поэтому играл в бейсбол серьезно, а не просто ради забавы. Тут его защищал уже Шинтаро, который просил своих родителей не вмешиваться. Словом, в Японии происходили самые интересные события, и Энджи решил, что настало время для отказа от своих прежних планов ради строительства чего-то нового. Ему было тридцать два, и он был еще молод. Распрощавшись с тайваньскими приятелями и подчиненными, получив все-таки хорошие рекомендации и поужинав напоследок с доктором Минами, в октябре Энджи улетел в Японию, чтобы поселиться в доме, который нашел для него Рен. Он еще не знал, где будет работать, но несколько предложений у него было. Встречи с родителями прошли без особых неожиданностей – теперь, будучи «залежавшимся» омегой, Энджи уже не казался богатым вдовцам таким привлекательным, как это было лет десять назад. Он провел с племянниками – с сыновьями Хиро – почти целую неделю, и за это время он несколько раз сожалел о том, что не мог познакомить их с Раном. Потому что внутри поднималась не совсем уместная гордость – видя, какими прекрасными были дети Хиро, он тайно хотел показать своей семье сына, потому что Ран был самым лучшим ребенком в мире, но… слишком велика цена. Ребенком можно и даже нужно гордиться, но выставлять напоказ – никогда. К декабрю все дела были улажены, и Энджи смог немного отдохнуть – он провел все выходные вместе с Раном, Реном и Шинтаро, и это было прекрасно. Устроившись на работу, уладив все дела с домом и хозяйством, он, наконец, позволил себе расслабиться. Он совершенно не был готов к новогодним праздникам, но его это не интересовало, хотя родители и настаивали на том, что он должен был выйти в свет вместе с Хиро и его женой. Конечно, это тоже было частью плана – напомнить обществу о том, что у них был еще не старый незамужний сын омега. От одной мысли об этом он уже уставал так, что не хотел подниматься с постели, но хотя бы одни выходные можно было провести, оставив за воротами все проблемы. Он ощущал себя отлично, и в какой-то момент ему показалось, как будто они должны были всегда жить вот так вчетвером – Ран и Энджи в отдельных спальнях, а Шинтаро и Рен в своей. Собраться в гостиной, чтобы выпить чаю и погрызть печенья, смотреть телевизор, обсуждать новости, делиться планами. В два часа ночи встретиться в кухне, чтобы пожарить яичницу и выпить апельсинового сока. Зажечь фейерверк просто потому, что захотелось. И ни о чем не беспокоиться, потому что есть Шинтаро со своими телохранителями, есть Рен с его безграничной ответственностью. Никого не бояться. Когда выходные подходили к концу, ему позвонил доктор Минами. У Энджи уже года три был сотовый телефон, и это было удобнее, чем можно себе представить – звонки доходили из любой точки мира, и не нужно было беспокоиться, что ты сейчас не дома. Если бы доктор Минами звонил на домашний… да какой домашний? Он даже не знал нового домашнего номера Энджи. Сотовый тоже следовало обновить, чтобы не переплачивать, но пока что Энджи сидел еще с тайваньским номером, на обслуживание которого уходило целое состояние – так можно было поддерживать связь со старыми знакомыми, которым до сих пор иногда требовались советы и подсказки по работе. Особенно этот номер был полезен его преемнику, принявшему все дела компании и часто терявшемуся в архивах и поручениях. И доктору Минами этот номер тоже был полезен. – Прошу прощения, что беспокою в такой поздний час, – сразу с извинений начал доктор Минами. – Я сейчас в Японии. Можно с вами встретиться? «Хотите убедиться, что мой новый терапевт справляется?» Не было у Энджи еще никакого нового терапевта – он еще не успел найти подходящего доктора и вообще планировал воспользоваться связями Рена. – Конечно. Когда вам будет удобно? Судя по всему, удобно доктору Минами быть не могло нигде и никогда – несмотря на то, что он сам назначил время встречи, он отчаянно смущался и вообще выглядел так, как будто это не он пригласил Энджи на обед, а наоборот. В тихом ресторанчике с домашней кухней им удалось занять столик у окна, и Энджи любовался доктором Минами, пытаясь не особо выдавать себя. Он не был слепым или идиотом, он уже давно понял, что этот человек испытывал к нему совсем не профессиональные чувства, и теперь, когда они больше не были доктором и пациентом, он мог позволить себе немножко порассматривать приятное и строгое лицо. Доктор Минами нравился ему не только внешностью, хотя он был, безусловно, очень привлекательным альфой. Первое, что зацепило и уже не отпускало Энджи – это безукоризненно грамотная речь. Неторопливая, тихая, но внятная, без лишних слов и пауз. Потом понравились теплые руки, которые всегда были очень заботливыми и никогда не ошибались – не прикасались там, где это не было нужно. Доктор Минами никогда не заставлял его ждать, он охотно отвечал на все вопросы, поддерживал и успокаивал, когда это было необходимо. Этому человеку Энджи без страха и сомнений доверил самых любимых людей – Рана и Рена. Доктор Минами был слишком хорош для Энджи, но если он сам прилетел в Японию, причем уже не в первый раз, то отказаться от встречи с ним было невозможно. Может быть, доктор Минами до сих пор не был женат, потому что от него не исходили эти волны, которые просто источали альфы вроде Шинтаро, Хиро и Кея. Он был тихим, его взгляд оставался спокойным. Сложно было представить, чтобы он как Шинтаро смотрел на кого-то так, словно хотел слопать со всеми потрохами. И все-таки он был достаточно выразительным – он очень мило краснел, отводил взгляд и смущенно улыбался. – Я хотел увидеть вас, – сказал он, когда они закончили есть. – Не только ради того, чтобы убедиться в вашем добром здоровье. Просто увидеть. Я… мне не хватает смелости произнести эти слова, Токономе-сан, я знаю, что вы не заинтересованы в отношениях, но последние два месяца стали для меня самыми долгими в жизни. Говорят, нужно перетерпеть три месяца, и тогда полегчает, но я вряд ли перенесу еще тридцать дней. Энджи не был влюблен в этого человека, но он чувствовал желание оставаться рядом с ним, и сейчас его сердце не замирало и не колотилось с опасной скоростью, а таяло и наполнялось теплом от того, что доктор Минами был рядом. Может быть, Энджи просто не понимал, что значит быть влюбленным. Может быть, у него было неправильное представление об этом чувстве. По крайней мере, когда Ран спросил его, что значит быть влюбленным, он так и не смог внятно ответить. Действительно, как понять, что ты влюблен, если дожив до тридцати двух, ты еще ни разу не чувствовал ничего подобного, и для тебя все это – непроходимая лесная чаща? – Мне уже можно называть вас просто Минами-сан? – спросил Энджи, легонько задевая пальцем ручку своей чашки и наблюдая за тем, как по кофейной глади прокатывалась рябь. – Конечно. – Минами-сан, мы можем попробовать видеться чаще, – сказал Энджи, совсем не чувствуя смущения или волнения. – Если вы будете прилетать в Японию, я буду рад видеть вас здесь. Сам я на Тайвань в ближайшие пару лет вряд ли загляну – здесь накопилось слишком много дел. Взгляд доктора Минами так просиял, что Энджи и сам улыбнулся – не смог удержаться. – Спасибо. Надеюсь… мои частые визиты вас не смутят. Я буду прилетать раз в месяц, могу себе позволить. Вы не возражаете? – Если бы вы жили здесь, мы виделись бы чаще, – все еще улыбаясь, ответил Энджи. Он никогда не отказывался от инициативы в отношениях, потому что предпочитал сам выбирать партнеров, а не ждать, когда выберут его. К нему слишком часто поступали предложения от тех, кто ему не нравился, и он без промедлений отвечал отказами на каждый такой шаг, но сейчас Энджи решил не спешить и дать себе и Минами-сану шанс. Интересно, что скажет Минами-сан, когда поймет, что в сексе Энджи также предпочитает доминировать? На долю секунды возник жгучий соблазн выложить все прямо здесь и сейчас. Рен говорил, что доктора сложно смутить, но если бы он видел, как краснели его собственные уши, когда Шинтаро смотрел на него перед тем, как пойти в спальню, он бы подрастерял свою уверенность. Рена еще как можно было смутить, а вместе с ним еще и Рана, и даже самого Энджи. Иногда хотелось пристыдить Шинтаро, умевшего одними глазами вогнать в краску весь дом, но Энджи понимал, что это была пустая затея – даже Ёшида мать не справлялась с этой задачей. Так что не такие уж доктора и непробиваемые – даже урологи. А уж терапевты… Но ладно, пусть Минами-сан поживет еще в спокойствии. Все-таки как-то невежливо сразу заявлять, что если дело дойдет до секса, то покорно лежать с раздвинутыми ножками ты не собираешься, а при благоприятных условиях даже сам предпочитаешь занимать верхнюю позицию, причем во всех смыслах. Энджи было даже немного странно думать об этом, поскольку он уже несколько раз сталкивался с тупым неприятием таких экспериментов. Альфы видели в нем большеглазую принцессу, а когда оказывались в постели, едва выдерживали до утра и сбегали, сверкая пятками. А чего они хотели? Если он сам проявил инициативу, разве это уже не говорит само за себя? Вначале они томно шепчут: «Люблю, когда омега без комплексов, мне надоели жеманные дамочки», а потом вдруг бледнеют, когда им предлагаешь подставить их драгоценный зад. Хочешь омегу без комплексов? Запасись смазкой для начала. Не то чтобы Энджи не любил принимать – это ему тоже нравилось. Но он любил полное равноправие в любых смыслах, да и чисто физически он предпочитал все доступные ощущения – даже те, которые обычно омегам недоступны. Да почему, черт возьми, они недоступны? У него тоже есть член, и не просто так – с эрекцией и всеми прочими делами. Почему этот член должен пропадать без дела, пока кто-то пыхтит сверху и частенько сбивается с ритма? Энджи пробовал встречаться с другими омегами, но они все-таки не очень хорошо его понимали, да и нравились ему меньше. Так что оставалось ждать, что встретится какой-то достаточно смелый и умный партнер. Может быть, Минами-сан будет именно таким? И опять. Совсем не романтичные мысли, в которых нет ни капли трепетности и чистоты. Становилось даже немного жаль Минами-сана – возможно, его ожидало большое разочарование. А возможно, и нет.