Paint me

— Ваше Величество, помещение готово, художник на месте, — слуга говорит это, поклонившись низко. — Когда желаете приступить? Юнги хмурится, оглядывая полный зал гостей, которые посетили их дворец из-за скорых именин его сестры, Хёнсо, и задумывается. Его присутствие не столь важно сейчас, поэтому отойти можно в любой момент. Тем более, кто здесь правитель, если не Юнги? — Хочу начать прямо сейчас, — поднимается, поправляя тяжёлую одежду, и вздыхает, когда все присутствующие начинают кланяться ему чуть ли не до земли. Всё никак не привыкнет к этому, хотя прошло уже больше года с тех пор, как Юнги начал править. Слуга машет страже, чтобы те сопроводили его к нужному помещению в спокойствии, и отходит в сторону. А Юнги принимается гадать, каким же будет этот знаменитый на всю округу художник, о котором говорят почти на каждом шагу. Мало кто упоминал его внешний вид, потому что внимание всегда зациклено на том, как он искусно пишет портреты. Юнги, если быть честным, пригласил художника только из-за слухов. Ему лишь хочется утолить свой интерес, увидеть того, о ком не умолкая говорят все, кто умеет говорить. По широким коридорам, освещённым не очень ярким светом, они быстро добираются до нужных дверей, охраняемых четырьмя людьми. И только двое из них служат Юнги, что заставляет нахмуриться. Кто же этот человек такой, раз имеет собственную охрану, которую пустили даже во дворец императора? Юнги ожидает, пока ему откроют двери, и одним движением руки показывает, что присутствие лишних глаз им ни к чему. Двери за ним без вопросов закрываются сразу же. — День добрый, — здоровается, как только взглядом находит мужчину, спрятавшегося за огромным холстом, что стоит возле окна. — С кем имею честь говорить и оставаться наедине? — Юнги говорит это, скорее, из любопытства, чем из-за каких-то правил. Художник медленно поднимается на ноги, словно не перед императором сейчас находится, и кланяется. Не так глубоко, как следует. — Ваше Величество, меня зовут Чон Хосок, сегодня я полностью к вашим услугам. Юнги щурится, пытаясь разглядеть хоть немного искренности в чужих глазах. Но разглядывать нечего. Художник говорит так, будто его заставили под дулом револьвера. — Чон Хосок, значит, — пробует на языке новое имя, подмечая, что звучит оно довольно интересно, хотя совсем ему не знакомо. — Я слышал очень много историй о твоём таланте. Сможешь доказать мне, что я не зря выделил тебе самую большую комнату замка? Юнги говорит это, ухмыляясь, снимает с плеч тяжёлую накидку, которую попросил достать только из-за того, что будет много гостей. Он не любит то, что стесняет его движения, поэтому сейчас, когда плотная ткань оказывается где-то на полу, Юнги облегчённо выдыхает. Дышать стало легче. Хосок следит за каждым его малейшим движением, абсолютно этого не скрывая, чем, стоит сказать, удивляет Юнги, потому что мало кто решается на такое по отношению к императору. Точнее сказать, никто не решается. Если бы Юнги не был таким приближённым к земле и простым людям, Хосок бы уже, возможно, был направлен на смертную казнь. Но Юнги… Просто смотрит на художника в ответ, пытаясь понять, что сейчас находится в чужих мыслях. — Не могли бы вы повернуться немного влево, — сразу, как только Юнги садится на удобный стул, предоставленный ему специально для портрета, Хосок становится ещё более серьёзным. — Я не могу к вам прикасаться, поэтому будет хорошо, если вы сможете понять, о чём я говорю. Юнги хмурится, склоняя голову вбок, и пытается вслушаться в то, что ему говорят. — Наклоните голову чуть влево, но подбородок лучше не опускать, так лучше будет видно ваши глаза, — Хосок сглатывает почему-то очень заметно, когда Юнги приподнимает подбородок, показывая острую линию челюсти. Они не знают, сколько проходит времени. Хосок увлекается настолько, что порой забывает выглядывать из-за огромного холста, чтобы посмотреть на императора. Юнги же, в свою очередь, полностью сосредотачивается на том, чтобы двигаться как можно меньше. Пусть тело и затекло, шея ноет безумно, а колени, кажется, скоро начнут трястись, Юнги держится. Точнее, пытается. — Я могу подойти поближе? — вдруг спрашивает Хосок, впервые за долгое время показывая своё лицо. Уставшие глаза, немного растрёпанные волосы, небольшие мазки краски на щеках и на лбу — это всё почему-то так странно отдаётся где-то в районе сердца. Почему-то из-за такого вида оно начинает стучать сильнее и быстрее. С Юнги ещё подобного не случалось. Странно. — Да, разумеется, — Юнги прокашливается, понимая, что затянул с ответом, засмотревшись на художника. — Всё, что нужно для работы, можешь делать. Хосок хмурится, подходя на расстояние метра, чтобы выдать уверенное: — Вам не стоит говорить такие вещи незнакомому человеку. Ещё и тогда, когда вы находитесь без стражи. В уязвимом состоянии. — Ты считаешь, я не могу за себя постоять? Такого ты мнения обо мне? — Юнги говорит это без укора, скорее для того, чтобы посмотреть на чужую реакцию. Которая, к слову, интересная, потому что: — Я совершенно не знаю… На что вы способны. Я не преследовал цели обидеть или унизить вас, Ваше Величество. Хосок говорит это, подходя ещё ближе. — А на что я могу быть способным, м? Юнги действительно интересно. Художник пожимает плечами, на этот раз избегая зрительного контакта. Пальцами, тоже испачканными в краске, зарывается в свои волосы, оставляя то тут, то там цветные разводы. Юнги не может перестать следить за каждым движением. Сам не знает почему. Только лишь догадывается. — О вас уже слагают легенды… И хорошие, и плохие. Я, конечно, не желаю в них верить, однако… Возможно, в большинстве случаев я слышу о вас исключительно… Я не хочу такое говорить, извините. Хосок замолкает, снова возвращаясь за работу. И снова почти не показывается, полностью сосредотачиваясь на портрете. У Юнги в голове в это время проходит целый ураган из мыслей. Всё же интересно знать, что именно о нём говорят, какие истории слагают или какие слухи пускают. Нужно знать, вообще-то, чтобы искоренить проблему, если такая имеется. Так же делают все правители? — Хосок? Имя звучит слишком громко для тишины, которая прерывалась до этого лишь еле слышными шуршаниями кистей по бумаге и звону баночек с красками. — Ваше Величество? — Я желаю услышать от тебя все те истории обо мне, которые ты когда-нибудь слышал, — Юнги говорит твёрдо, как и полагается императору. — Сейчас или за ужином — выбирать тебе. Я не смею перечить, ведь уважаю твой труд как художника. Хосок в ответ на эту фразу кланяется, искренне улыбаясь глазами, и, кажется, его взгляд немного теплеет. Вряд ли многие говорят подобное обычному художнику. А вот Юнги говорит. — Я не планировал оставаться здесь до ужина, но… Хосока прерывают стуком в дверь. Это оказывается одна из слуг. — Ваше Величество, ваша сестра желает… Приказывает вам появиться в зале и сказать… Тост, — девушка говорит это быстро, не поднимая взгляда на императора. Юнги закатывает глаза, не сдерживая улыбки. — Передай ей, что я приду через четверть часа. Портрет должен быть закончен сегодня, это моё желание. Слуга послушно кивает и, дожидаясь разрешения, покидает комнату. И в этот же момент наступает полная тишина. Никто не хочет разрушать её первым, но Хосоку приходится прочистить горло, чтобы сказать: — Ваше Величество, я уже закончил работу, — он кусает губы, неловко отводя взгляд в сторону, и замечает, как император застывает в удивлении. — Так быстро? Я думал, писать портреты это времязатратное дело… Или ты настолько хорош? Художник едва заметно розовеет щеками, пусть этого не видно почти. Юнги замечает. Он замечает всё, вообще-то. И постоянные взгляды, будто мельком, и то, как Хосок реагирует на его, Юнги, слова. Хосок перед ним, как открытая книга, как чистое полотно. Бери кисть с красками и рисуй так, как тебе угодно. Юнги медленно поднимается, разминая шею, и молчаливо дожидается разрешения. Вдруг ему нельзя сейчас посмотреть? Он, вообще-то, не знает все эти правила, устои, традиции художников. — Не могу говорить о своих возможностях, как о чём-то великом, — Хосок говорит не очень громко, прочищая горло. — Я всего лишь сильно вдохновился, — пожимает плечами, ловя на себе любопытный взгляд. Стоит ли говорить, насколько это странно ощущается — получать такие взгляды от самого императора? Юнги щурится подозрительно, делая ещё один шаг навстречу, и тянет таким необычным голосом: — Уж не мной ли? Хосок смотрит прямо в чужие глаза, не найдя в себе силы перестать, пусть и знает, чем подобное поведение может караться. Однако со стороны императора нет даже намёка на недовольство или что-то похожее. Юнги просто улыбается, так и не услышав ответа, и всё-таки спрашивает: — Могу я увидеть результат? — и сразу же добавляет, — я спрашиваю не для того, чтобы получить только положительный ответ, хорошо? Мне правда интересно, когда я смогу посмотреть на свой портрет. Художник только сейчас отводит взгляд в сторону, бегая глазами по почти завершённой работе, и отрицательно мотает головой. Боится, что голос его подведёт, если попытается что-то сказать. Юнги же, кажется, не имеет ничего против, просто кивает и двигается к двери, обронив напоследок негромкое: — Чон Хосок, ты приглашён на сегодняшний ужин в качестве моего гостя. После ужина я желаю увидеть свой портрет. До этого же ты можешь передвигаться по дворцу с охраной, в пределах разумного, разумеется. Хосок кланяется, благодаря таким образом императора, и выравнивается только тогда, когда двери за ним закрываются. Комната теперь такая пустая и тихая, что это режет слух. Хосок решает сразу закончить работу, чтобы до ужина успеть пройтись на улице и подышать свежим воздухом. После такого времяпровождения точно не помешает проветриться. Художник делает глубокий вдох, снова берёт кисточку в руку и принимается добавлять больше деталей. Он не соврал, когда сказал, что вдохновился, потому что император выглядит вблизи настолько хорошо, что Хосок почти потерял дар речи. Чего только стоят его глаза, в которых, кажется, отражается звёздное небо даже днём. Хосок правда очарован. Настолько, что это даже кажется чем-то неправильным. Он ведь должен просто уважать императора, разве не так? Тогда почему смог позволить себе задерживать взгляд на чужих губах дольше, чем это требовалось? Почему в голове пролетали такие постыдные мысли о руках императора? Почему же так хотелось ощутить их своей кожей? Даже сейчас эти мысли не хотят покидать голову, и от этого становится ещё более стыдно. Чон Хосок, ты такой дурак, раз решил, что можешь даже на секунду задуматься об императоре в таком ключе. Краска, которая непривычно хорошо ложится ровными мазками, оставляет пятна как на коже рук, так и на одежде, и Хосок наконец понимает, что сменной одежды у него нет. Он ведь даже не планировал оставаться здесь надолго. Думал, что напишет портрет и вернётся домой. Но всё пошло совсем не так. Хорошо это или плохо — пока не понятно.

***

— Простите, за беспокойство, Его Величество просил вас позвать, ужин начнётся совсем скоро, — девушка говорит это быстро и сразу прощается, оставляя Хосока одного посреди коридора. Но не надолго, потому что через несколько мгновений рядом оказывается ещё один слуга, который показывает дорогу к нужному залу. Хосок нервничает. Безумно нервничает, по ходу пытаясь хоть немного спрятать пятна краски на своих рукавах за складками ткани. Стыдно появляться в таком виде перед императором, но выбора нет. К тому же Юнги, кажется, совершенно неважно, как художник выглядит. Хосок точно знает, что его неопрятность, пусть и профессиональную, заметили. Но Юнги лишь улыбается поддерживающе и тянется к своему бокалу с вином. Ужин проходил лучше, чем думалось. Не считая того, что на него, Хосока, глазели все, кому не лень, ведь ему посчастливилось сесть совсем близко к самому императору. — Не обращай внимания, ладно? Еда была вкусной? Хосок кивает, смущаясь от такого внимания к своей персоне. — Не хочешь ли составить мне компанию? Уж очень хочется пройтись по саду. Там в это время безумно красиво, — Юнги говорит очень тихо, так, чтобы больше никто не услышал. И от этого спирает дыхание. Получить такое приглашение… Очень волнительно. — Конечно, Ваше Величество. На них странно смотрят, когда они вместе покидают зал. Хосок уверен, что, как только двери закрываются за их спинами, люди начинают перешёптываться. Но Юнги снова говорит не думать об этом, и приходится вытеснить подобные мысли из головы. Не хватало ещё ходить с грустным лицом. — Как тебе здесь? Нравится? Никто не доставлял неудобств? — император интересуется так искренне, что становится слишком неловко. Хосок отвечает немногословно. — Слуги доложили мне, что ты жаловался на свою неуклюжесть и забывчивость, — вдруг продолжает Юнги, замечая чужие порозовевшие скулы даже под тусклым светом уличного освещения. — Могу я спросить в чём дело, или это личное? Хосок мнётся долго, перебирая пальцами испачканные рукава, но всё-таки отвечает: — Красками запачкался немного, а сменной одежды с собой не взял, — пожимает плечами, вытягивая руки чуть вперёд, чтобы показать еле заметные, но определённо видные пятна. — Мне стыдно перед вами показываться в таком виде, но выбора нет. Хосок кусает губы, боясь повернуть голову, чтобы увидеть реакцию императора. Но тот всё так же очаровательно улыбается, внезапно останавливаясь, и берёт ладони Хосока в свои, несильно сжимая. Смотрит прямо в глаза, вынуждая смотреть в ответ. — Скажу честно, — произносит максимально серьёзно, из-за чего Хосок замирает на месте, боясь сделать лишний вдох. — Ты мне очень нравишься. Возможно, это очень странно и очень быстро, но я говорю правду. Веришь ты мне или нет, — Юнги отводит взгляд в сторону буквально на мгновенье, и Хосок пользуется этим временем, чтобы сглотнуть внезапно появившуюся слюну. — Я ни в коем случае ни к чему тебя не принуждаю, не заставляю и тому подобное. Понимаешь? Я… Предлагаю. Хосок хмурится одним только взглядом, как бы уточняя. — Предлагаю остаться здесь. Погостить недолго, если ты не против. Я бы очень хотел провести с тобой больше времени… Прогулки, совместные ужины, может. Ты любишь читать? — Хосок заторможенно кивает, не в силах ответить что-то адекватно. — В твоём распоряжении целая библиотека. Только если ты согласен. Последнее предложение звучит немного грустно. Хосок замечает полный надежды взгляд императора и не знает, что ответить. Ему определённо нравится компания Юнги. Ему нравится, как он выглядит и как говорит. Нравится то, как Юнги себя ведёт с ним. Может и правда стоит узнать его получше? Ему же хуже от этого не станет, правда? — Я… Я, наверное, согласен, — прокашливаясь, всё же произносит, и кивает вдобавок. Сам не знает, кого этим уверяет больше: себя или императора. Но точно об этом не жалеет. Ни сейчас, ни часом позже. Ни через неделю, когда Юнги буквально выпрашивает у него хотя бы один урок рисования, обещая сильно-сильно стараться. И Юнги правда старается: держит кисточку в руках правильно, пытается даже скопировать угол, под которым Хосок выводит линии на полотне. Юнги правда старается нарисовать цветок, но выходит не очень хорошо. Может, освещение не такое, может просто день неудачный, а может, он просто очень хочет найти причину, чтобы выпросить у Хосока поддержку. Поцелуй, к примеру. Он его не получает, но ещё через пару дней, застав Хосока прямо во время вечерней прогулки, Юнги направляется к нему весь нахмуренный. Хосок, честно говоря, успевает придумать тысячу и одно объяснение тому, чего он не делал, когда император тихо, но серьёзно произносит. — Чон Хосок, мне срочно нужна ваша помощь. Портрет, который находится в моих покоях, какой-то не такой. Хосок щурится, замечая, что Юнги еле сдерживает улыбку, и решает подыграть. — Ваше Величество, что же с ним не так? Может, попросите стражу его повесить ровнее? Юнги хмурится ещё сильнее. — Нет. Мне нужна именно ваша помощь. Прямо сейчас. В моих покоях. Никаких возражений. И разворачивается, направляясь ко входу в дворец. Хосок еле сдерживает смешок, кусая нижнюю губу, но идёт следом. Хочется, конечно, сказать, что никакого портрета в покоях уже нет, потому что его перенесли в библиотеку, но… Спорить с самим императором? Так неинтересно. Хосок не успевает ничего сказать, когда дверь за ними закрывается, Юнги буквально прижимает его к себе, целуя. Что ж, это было ожидаемо, но как же всё-таки приятно, до мурашек по коже. — Я ждал этого слишком долго, — Юнги прикрывает глаза, касаясь лбом чужого, и не может перестать улыбаться. — Не хочешь немного пообниматься? Мне кажется, мы не были так близко друг к другу целую вечность, — бурчит почти в губы. Хосок еле сдерживается, чтобы не закатить глаза. — Буквально за обедом. — Тс-с, не порть момент. Юнги обнимает за талию, прижимая ещё ближе к себе, и расслабленно выдыхает. Такие вот моменты самые драгоценные, когда за дверью можно скрыться от всего мира, от всех проблем, и просто побыть вместе. Рядом. — Братишка мой распрекрасный, ты где шляешься, — слышится сразу же, как двери открываются. Хосок вздрагивает от неожиданности, пока Юнги, закатывая глаза, пытается сдержать все не очень красивые слова в себе. — Хёнсо, стучаться не учили? — бурчит император. — Ты очень нагло нас прервала. Случилось что-то важное? Девушка перекривляет своего брата, вызывая смех у Хосока, и просто отвечает: — Нет. Точнее, да. Ты, вообще-то, обещал мне показать свои навыки вышивки, — скрещивает руки на груди, играя бровями, на что Юнги почти мученически стонет. Хосок одними глазами спрашивает у Хёнсо, правда ли это, и получая ухмылку и кивок в ответ, тоже начинает подначивать. — А мне показать? Почему я этого не знаю? — Давайте оставим это на какое-то никогда никакого года, пожалуйста? — бубнит недовольно Юнги, почти подпрыгивая от радости, когда слышит, что его кто-то просит пройти в зал для приёмов. — Ну вот, мои прекрасные, долг зовёт! Не смею задерживаться! — говорит это и, чмокнув Хосока в губы, а сестру похлопав по плечу, скрывается где-то в коридоре в окружении стражи. — Такой болван, — мотает головой Хёнсо, улыбаясь. — Как ты вообще его терпишь? Я еле своё детство перетерпела, честное слово. Жалко, что ни один из кандидатов в мои мужья мне не понравился, — вздыхает, кивая на поддерживающий вздох со стороны Хосока. — Так бы я уже строила какого-то молоденького принца или герцога, эх, — по комнате проносится смешок сразу двоих. Хосок сейчас понимает, что точно не жалеет. Не жалеет, что согласился на приглашение во дворец, что согласился остаться к ужину, а после — на «подольше». Совсем не жалеет, потому что рядом с таким мужчиной, как Юнги, жалеть совершенно не о чем. Уж поверьте. Тем более, он умеет вышивать! Хосок пока не знает насколько хорошо, но это уже плюсик!