🩰
— Сколько заложников? — офицер Кан буквально залетает в палатку. — Там полный зал людей был, примерно пятьсот человек, еще персонал и актеры труппы, — отвечает офицер Ли. Дела, куда хуже, чем они думали. Захват заложников произошел во время представления, когда весь театр был наполнен людьми. На их совести жизни более пятисот людей. — Черт! Сука! — орет Кан. — Кто готов вести переговоры? — Мы думали, это сделаете вы. Офицер сверлит присутствующих злобным взглядом, а потом тяжело вздыхает, прикрывая глаза. Чувствует, что это затянется надолго. И одному Богу известно, чем все закончится. — Сколько вооруженных? — смотрит на своих непутевых коллег и понимает, что на этот вопрос они ответа не знаю. Знают лишь, что управляет всем чертов глава преступного мира — Мин Юнги. — Блять! — Может штурмом их возьмем? — предлагает офицер Ли. — Мы даже не знаем, сколько вооруженных, как мы можем подвергать более пятисот людей такой опасности!? — злится Кан Миндже. — Сначала переговоры. Ловите связь.🩰
Ночь прошла без происшествий. Многие из людей Юнги не спали, как и сам он. Теперь они высыпаются, пока другие работают и следят за порядком. Люди уже не разводят сильную панику, в их глазах все еще виден страх, но он не такой сильный, как был в момент, когда они только ворвались. Их снабжают едой и особо не беспокоят, никто не применяет к ним грубую силу, пока они сами ведут себя без агрессии. Ребята приступили к следующим своим действиям, а именно размещению взрывчатки. Сначала люди не понимали, что происходит, но как только увидели в руках Юнги взрывчатку, в их глаза снова вспыхнул пожар страха. — Не паникуйте, сейчас мы развесим по всему периметру взрывчатку, которая сработает только тогда, когда мы с вами уже будем на безопасном от театра расстоянии, — громко и четко проговаривал Мин, пытаясь донести до паникующих информацию. — Суки! Как мы должны вам верить, если вы явно собираетесь нас убить! — кричал из зала один мужчина. Мин усмехнулся, понимая его претензию. Будь он на их месте, тоже бы никому не доверял. Но в данной ситуации главный именно Юнги и его вообще не радует общая паника людей. — Вы можете верить нам, а можете продолжать трястись от страха, — пытается донести до людей истину. — Но, если бы мы хотели вас убить, то давно бы это уже сделали. Мы бы не кормили вас и обращались с вами грубо. У нас табу — никакого насилия над заложниками. Мин отвлекается на телефонный звонок и больше не обращает внимание на перешептывающуюся толпу. С их страхом ничего не поделать, каждого из них можно понять. Чонгук прикрепляет очередную взрывчатку к стене, пытаясь унять дрожь в руках. Ему это все не нравится, его это тоже пугает. Сейчас он чувствует себя заложником, не ощущает превосходства над той толпой, что боится их. Гук страшится, что взрывчатка может быть опасна, если что-то вдруг пойдет не так, и все слова Юнги тогда окажутся обманом. Сзади кто-то подкрадывается. Парень вздрагивает, когда ощущает, как чьи-то длинные пальцы легли к нему на плечи, а ухо обдало горячим шёпотом. — Зачем вы это делаете? — прямо в ухо, почти касается губами. Чонгук резко сбрасывает напряжение, стоит услышать знакомый голос. Тот, чьи глаза он искал ночью, сейчас стоял перед ним с вопросом в тех самых очах цвета тягучей карамели, которую он так любит добавлять в свое любимое ванильное мороженное. Снова цепляется за него, как за кого-то необходимого в этом месте. Будто Тэхен попал в эту ситуацию неспроста, был послан судьбой Чонгуку. Так ему думается, так он ощущает. Смотрит на него второй раз в своей жизни, а уже оторваться не может, хочется смотреть на его вьющиеся пряди, разглядывать смуглую кожу с расстояния не больше сантиметра, Чонгук желает всегда наблюдать в этих глазах тот огонь, что есть сейчас. Уверен, что теперь найдет эти глаза из тысячи. — Свидание, а потом вопросы, — парень заканчивает столь опасное дело и снова отдается юношеской глупости. Уже поругал себя за беспечность, а теперь снова встает на одни и те же грабли. Невозможно осуждать его за столь смелые порывы. Тэхен слишком необычный, выделяющийся среди пятисот людей, особенный, от него прет энергией, которой брюнет вновь заряжается. Гук уверен, еще немного, и он будет зависеть от этой батарейки. — Тебе не кажется, что в данной обстановке и при таких обстоятельствах, пойти с тобой на свидание неразумно? — ехидно и с хитрым прищуром кидает в ответ. Чонгук не знает, что ответить. Он видит, что Тэ с ним играет и то еще более странно, чем его приглашение. Парень должен его бояться, впадать в панику, испытывать страх. А вместо этого он стоит напротив одного из вооруженных бандитов и источает только заинтересованность. Странный. Беспечный. Безумный. — Отказываешь? — единственное, что спрашивает брюнет, принимая правила игры Тэхена. — Просто невозможно отказать столь красивым глазам, — в самое сердце бьет, комплиментом сшибает Чонгука с ног, обжигает, словно огонек свечи. Брюнет теряется. Не ожидал услышать комплимент в свою сторону. Вечно активный, стойкий и дерзкий Чонгук, сейчас смущенно улыбается, краснея щеками. Что-то непонятное творится в его груди. Там жжет больно, но теплом по венам растворяется приятно. Там внутри взрываются планеты, разрушаются галактики, а звезды в глазах вспыхивают сверхновыми. Тэхён ухмыляется, рассматривает растерянность на нежном лице и подавляет порыв потрепать Чонгука за румяные щеки. Все-таки Ким ему не доверяет. Он чувствует странную тягу, сильный порыв, но мозгами понимает, что это слишком беспечно и по-детски. Слишком опасно. Тэхён все же намерен пойти с ним на свидание. Чонгук опасен, так почему же Тэ совершенно не ощущает ее? Почему у него не подрагивают коленки от страха, не саднит горло и не трясётся тело от паники? Внутри лишь все взрывается теплом, разливаясь по телу. Кажется, Тэхен видит натуру Чонгука насквозь, ощущает его энергетику и очень заинтересован в том, чтобы узнать цель этого спектакля. Чему они хотят научить зрителей?🩰
Полицейская машина паркуется прямо напротив входа в театр, прегрождая путь к палатке, где офицер Кан рвал и метал. Машина, появившаяся в поле зрения, сначала не вызвала подозрений, но как только она загородила дорогу, в палатке зашевелились. — Это наши? — нахмурив брови спросил офицер Кан, всматриваясь в монитор. Из машины вышел высокий статный парень, в полицейской форме и бронежилете. Он вальяжно шел в сторону входа, совершенно не ощущая себя напряженным. В то время в палатке творился хаос. — Может, кто-то из верхушки? — предположил совсем юный офицер, наблюдая, как Кан Миндже набирает чей-то номер. Короткого разговора хватило, чтобы узнать, что парень, который вышел из машины, не имеет никакого отношения к полиции. А значит, он один из захватчиков. Кан громко скомандовал и спецназ приготовили автоматы, готовые в любой момент выстрелить в парня, что находился в нескольких метрах от входа в театр. Парень, полностью скрывающий свое лицо, усмехнулся. Проговорил тихое и короткое "бум", после чего полицейская машина, на которой он приехал, с громким ревом взорвалась. Мощный взрыв, огонь и дым заполонили округу, из-за чего полиция и спецназ потеряли видимость. Представление действительно получилось эффектным. Машина разлетелась на небольшие осколки и не прекращала источать едкое пламя и черный угольный ядерный дым. Они его упустили, а точнее впустили в театр еще одного опасного преступника. Еще одна проблема в копилку полиции. Они не знают, сколько вооружённых преступников, какая у них цель и как им вообще сейчас действовать. Связаться с захватчиками театра пока не получается и приходится лишь гадать, строить предположения, ждать. А чего, они и сами не знают. Ждут, когда Юнги соизволит поговорить с ними. На пороге театра появляется Им Чону. Действительно молодой, высокий и статный парень, который сейчас снимает с себя черную маску, чтобы показать всем свою хищную, возбужденную улыбку. Парнишка явно доволен своим шоу, что устроил для полиции. — Чону, малой, ну ты даешь, — Юнги с гордой улыбкой и аплодисментами шел навстречу к сияющему парню. Чону двадцать пять, и он заведует одним из клубов Юнги в Корее. — Думаю, им понравилось мое представление, — посмеивался Им, гордо вздергивая подбородок. Юный, действующий на эмоциях, зависимый от адреналина в крови. – И все это из-за мази, — Мин усмехнулся, наблюдая, как Чону достает из кармана небольшой тюбик мази для наружного применения. — Присоединяйся, скоро будут переговоры. — Будто в кино зовете, господин Мин, — посмеялся парень, шагая с Юнги бок о бок и чувствуя себя счастливым. Здесь его место. — Это еще то кино, — брюнет улыбнулся и закинул руку на плечи Чону, озаряя мир своей улыбкой. Прямо сейчас они впервые все находились в кабинете Сонхуна. Сейф уже был обнаружен, но пока он не вызывал особо интереса. Им они займутся позже. Сейчас первостепенная задача поговорить с полицией и объяснить свои мотивы. Сигнал был пойман — говорить начал Юнги. Он хотел показать свое главенство и превосходство над ними. Уступить — значит потерять все, убить все к чему они шли. Сонхун нужен им живым, а что делать с ним дальше будет решать Мин. — Приветствую, думаю, вы не против поговорить, — насмешливо начал брюнет. — Чего вы добиваетесь? Есть ли у вас цель? — говорил Кан, никому другому столь важное дело доверить просто не могли. — Нам нужен Чхве Сонхун, — выдал Юнги. — Наша цель — это он, и я настоятельно прошу найти его в ближайшее время. Владелец театра должен стоять у нас на пороге в течение следующих пятнадцати дней. Если вы не приведёте его к нам, мы начнем действовать, — давил угрозами, а наделе же просто пугал. — Зачем он вам? — поинтересовался Миндже. — Офицер, вы же легко можете и сами догадаться для чего он нам, если копнете под него, — надменно усмехнулся Мин. — Сколько вас? — задает конкретный вопрос. — Больше, чем вы думаете, — получает размытый ответ. Специально не говорит точное число, показывает свое превосходство. Звонок прерывается Мином. Мужчина выдыхает и обводит взглядом всех присутствующих в комнате. В глазах каждого азарт, огонь, взрыв фейерверков. Невольно улыбка лезет на лицо, вот они — его семья. Пусть не кровная, но всегда готовая помочь, поддержать, спасти. С ними и в радости, и в горе, и в дождь, и в снег, и в театр с заложниками, и в руки к полиции. С ним все, кто предан и любим. — Будем ждать? — спрашивает Джин, задумчиво хмуря брови. — Особо высовываться не будем, но иногда нужно давать о себе знать, поэтому необходимо подгонять и пугать их, — объяснял, полной комнате людей, мужчина. — Снимем провокационное видео, чтобы прижать и напугать их, нужно подтолкнуть этих ублюдков, чтобы они зашевелились. Ребята синхронно кивнули, понимая суть слов своего босса. Надавят, и полиция начнет действовать быстрее. Если повезёт, Сонхун окажется на пороге театра даже раньше пятнадцати дней. А там дело за малым. Теперь их задача вывезти деньги из сейфа, чтобы полиция не смогла их перехватить. Самостоятельно убедившись, что в зале все стабильно, и люди ведут себя спокойно и более-менее расслабленно, как позволяет это ситуация, он решил направиться в одну из гримёрок, чтобы поспать. Сон не приходил к его организму уже два дня. Что-то непонятное в кармане врезалось в его ногу при ходьбе, что оказалось кремом для наружного применения. Мгновенно мысли унесли Мина, к тому, для кого он просил эту мазь, тому, ради кого Чону рисковал своей жизнью. К единственному, к которому Юнги хотелось идти. Мин вернулся в зал, обвёл взглядом огромную толпу, но не нашел того самого. Все обычные, все не те. Труппа тоже не имела в наличии Чимина, и тогда Юнги понял, что Пак так и не вышел из гримерки. Направился в помещение, где все еще находился блондин. Аккуратно, почти бесшумно открыл дверь и вошел. Глаза сразу зацепились за хрупкое тело, что лежало в позе эмбриона на небольшом кожаном диване. Чимин спал, поджимая руки и искалеченные ноги, что вызывали внутренний страх и ужас. Юнги подошёл совсем близко к дивану и присел на корточки напротив Пака. Вихрь белых волос придавали фарфоровому лицу еще большей очаровательности, черные длинные ресницы чуть подрагивали, а пухлые, потрескавшиеся губы были слегка приоткрыты. Мин скользил взглядом по красоте перед ним, восхищался идеальным лицом, борясь с желанием коснуться. Настолько погружался в эту бездну, что здраво мыслить не было сил и желания. Хотелось коснуться, убедиться, что живой, что бледная кожа совершенно не похожа на холодный и хрупкий фарфор. Бороться действительно не было сил, или это стало лишь глупым детским оправданием. Интерес — причина намного весомее? Совершенно точно, нет. Плевать. Тонкие длинные пальцы аккуратно ворвались в копну белоснежных волос. Они были очень мягкими, ощущались в руке, как самый дорогой шёлк. Юнги перебирал прядки, игрался с ними, чувствовал, как все тело расслабляется, ощущая спокойствие. Неужели спящий мальчишка так может на него влиять? Рука потянулась дальше, и кончики пальцев совсем невесомо прошлись по переносице и немного задержались на кончике носа. Совершенно неосознанно — ложь и оправдание, они скользнули по губам. Тут то Юнги и пронзило электрическим током, но руку он не отдернул. Напротив, это ощущение ему понравилось, отдалось приятным покалыванием во всем теле. А в голову закралась безумная мысль: "Как же будет ощущаться их поцелуй? Что будет чувствовать Юнги, накрыв его губы своими? " Мужчина лишь усмехнулся. Провел большим пальцем по нижней губе, слегка оттянул ее и вдоволь наигравшись отправился дальше в путешествие по телу спящего парня. Электрический разряд прошел по всему телу мужчины, стоило только коснуться шеи Чимина, стоило провести рукой по его плечам и оторвавшись от рук, опуститься к изящным ногам. Защитить. Забрать боль. Починить. Мужчина скривился. Космос на ногах завораживал настолько же сильно, как и делал больно. Юнги открыл мазь, нанёс ее на свои пальцы и немного разогрел, прежде чем касаться нежной кожи. И снова путешествие кончиков пальцев по телу Чимина. Вынужденная необходимость — ничего необычного. Вот только наслаждение касаниями лица и желание поцеловать — не были обычными и вынужденными. Ведомый чувствами. Ведомый эмоциями. Холодная кожа, почему-то снова обжигала, причиняя тупую боль, которую Мин намеревался терпеть. Нанёс мазь на каждую гематому и рану, аккуратно втер ее, не причиняя дискомфорт, делал все осторожно, наблюдая за эмоциями на расслабленном лице, боясь причинить хоть каплю боли. Снова накрыло осознание, что желание защитить, укрыть от всех бед, починить, выходит за рамки. Юнги взрослый мужчина, который умеет контролировать эмоции, но с Чимином он по какой-то причине давал слабину. При виде красивого и изящного блондина у Мина спирало дыхание, а безумное желание прикоснуться сводило с ума. Пока мазь впитывалась, Юнги по-глупому наблюдал за Чимином, будто он встанет и решит сбежать, а точнее Мин просто бессовестно пялился. Время от времени поглядывая на мертвенно бледные ноги с россыпью космических гематом. Наблюдения длились до того момента, пока мужчина не заметил на коже Пака мурашки, явно появившиеся от холода. И тут пришло осознание, что Чимин спит на холодном кожаном диване лишь в тонкой блузе и нижнем белье. Штаны давно сняты еще Мином и отброшены в угол гримерки. Блондину все это время могло быть холодно, и осознание этого факта, по какой-то очередной непонятной причине вызвало в Юнги ярость. Глупец оставил эмоционально нестабильного парня здесь одного, так еще и полуголым. Уровень ответственности и сообразительности 0 из 10. Рывком брюнет поднялся на ноги, осмотрел гримерку на наличие вещей, заметил, что еда, которую он приносил совершенно не тронута, но одежды так и не обнаружил. Внутри все кипело от злости. И без того истощенное тело, казалось, стало еще тоньше. Юнги был намерен теперь кормить Пака с ложечки. Мужчина вылетел из гримерки, явно злой и совершенно недовольный. Готов был рвать и метать. Главное, чтобы никто не стал с ним говорить, не то тот человек попадёт под горячую руку. Юнги и сам не мог понять, почему так реагирует, почему волнуется и хочет заботиться. Возвращается обратно с пледом, едой и одеждой. Накрывает Чимина, садится напротив и ждет, пока тот проснется, не смея потревожить его сон. Красивый. Манящий. Изящный. Проснулся Пак спустя двадцать минут. И первое, что он увидел перед собой, это сидящий на стуле Мин, бесстыдно его рассматривающий и совершенно это не скрывающий. Парень присел на диване и не соображая, машинально взял в руки, протянутый мужчиной контейнер с едой. Смотрел на него, как на седьмое чудо света, будто не знал, что нужно делать с едой. — Поешь, — раздался низкий, бархатистый голос. — У меня диета, — отозвался в ответ блондин. — Расскажи про диету. — Интервальное голодание, — отвечает не задумываясь. — Сколько часов длится твой интервал? — Мин уверен, что такая худоба скрывает за собой больше подробностей. — Три дня, — совсем тихо и почти неразборчиво. Юнги в ужасе. В груди что-то громко и больно трещит. Кажется, это сердце разбилось в дребезги, болью за парня. Чимин голодает по три дня и не факт, что после такого он вообще способен нормально есть. — Чимин...Ты почти прозрачный, мне страшно тебя касаться, — сказал Юнги, пытаясь донести до Чимина, что еще немного и его голодание выльется в серьезные последствия. — А вы хотите? — поднимает вдруг неожиданно горящие глаза, смотрит испытуемо, плавит. — Хочу, — тяжело выдыхает, признается под прицелом пристального взгляда. Признается лишь в желании, но не в том, что уже касался, уже переходил черту. — Я лишь кукла, — и снова неожиданно, грустно, тяжело. Резко потускневшие лаза опустились на контейнер, который вызывал лишь тошноту. Чимин не ел уже три дня и сейчас совершенно не желал насыщать свой организм питательными веществами. Придется бежать до туалета, когда его начнет выворачивать наизнанку. — Скажи, ты участвовал в делах Сонхуна? — решает не тянуть, чтобы знать, как действовать дальше. — Я только его кукла, он не посмел бы отдать меня, кому-то другому, — Чимин пересиливает себя и все же кладет небольшую ложку еды в рот. Юнги следит за этим действием и мысленно радуется, надеется, что в ближайшем будущем он поможет Чимину справиться с проблемой питания. — Вы в отношениях? Ты с ним добровольно? — Юнги скользил взглядом по фарфоровому лицу, стараясь понять эмоции блондина. Чимин вздрагивает и его лицо искривляется в гримасе отвращения. Он явно не питал к Сонхуну любви и не был с ним по доброй воле. Как же он попал в лапы к этому зверю? Худое тело вдруг начинает дрожать. Юнги мгновенно понимает, парень начинает плакать. Руки Чимина трясутся, еле удерживая контейнер с едой, сейчас ему явно не до еды. Мин убирает контейнер и берет нежные маленькие трясущиеся руки в свои большие. Пытается успокоить, унять дрожь. Спустя минуту Пак переходит на истошный крик, начинает выть, слезы льются, словно плачет небо. Чимин ловит сильную истерику. Блондин тянется вперед, сам кидается в крепкие объятия, жмется ближе, наслаждаясь теплом чужого тела. Юнги жмурится, кладет подбородок на белоснежный затылок и прижимает парнишку к себе, стараясь унять его дрожь, забрать боль, успокоить. Необходимо узнать, в чем причина такого поведения, что конкретно делал Сонхун, что так сломал этого парня. Ярость снова просыпается в груди, намереваясь сжечь грудную клетку и вырваться наружу. Но сейчас нужно отдаться этому моменту, Чимину, что всхлипывает, размещаясь маленьким котеночком в руках мужчины. Тычется мокрым носом в шею и тяжело дышит, вызывая у брюнета табун мурашек. Мин сходит с ума, чувствует, как разум мутнеет и единственное, что важно в этом мире — это сломанный, разбитый в дребезги Пак Чимин, принимающий его прикосновения. Юнги гладит его по спине, расслабляет, успокаивает. — Прошу убей его, — снова обращение на "ты". Сейчас парень слишком открыт, доверчив, готов отдаться без остатка почти незнакомому мужчине, лишь бы забыть все, не чувствовать эту боль. — Одного твоего слова хватит, и я заставлю его страдать, хочешь ты сам лично примешь в этом участие, а после оставишь подыхать мучительной смертью. Парень мотает головой, снова жмется ближе, ведомый теплом большого тела мужчины. Теребит в руках ткань черного комбинезона Юнги и закусывает губу, чтобы снова позорно не разрыдаться. — Я всего лишь кукла, которая мертва, — шепотом в покрытую крупными мурашками шею. — Не смей... Не смей говорить так, — Юнги закипает. — Ты изящный белый лебедь, единственный и неповторимый, тот кто заставляет меня волноваться и вызывает желание заботиться. Я никогда не испытывал такого, а ты подчинил меня себе за два дня. Представляешь, какое влияние ты оказываешь на меня? — Мин чувствует необходимость посмотреть в его глаза, поддевает пальцами подбородок и заставляет заплаканное красное лицо смотреть на себя. — Я обещаю, что никто больше не посмеет тронуть тебя, ты больше не будешь зависим, ты только скажи, и я убью каждого, кто хоть как-то не так посмотрел на тебя. Захочешь уйдешь, захочешь останешься и продолжишь путь с нами. Я заставлю тебя жить, помогу справиться. — Обещаешь? — доверчиво, прямо сейчас готов отдать мужчине свою искалеченную душу. Наивен, но ни капельки не глуп. — Обещаю... Касается своим лбом его и дышит тяжело в пухлые приоткрытые губы. Хочет поцеловать, но не может себе позволить данную роскошь. Рано. Сейчас они на эмоциях и нельзя действовать столь опрометчиво. Сначала Юнги докажет Чимину свои намерения, а после уже, может быть, они перейдут к более смелым действиям.