***
Холодный ветер пробирался под его тонкой кофтой по спине, продувая и морозя каждый сантиметр бледной кожи, гулял под одеждой, заставляя обнимать себя руками крепче, но он не обращал на этого внимания, всё ещё упёрто идя дальше. Он не уверен, что знает, куда именно идёт и его это не волнует. Лишь бы подальше от того места. Просто уйти. Возможно, прямо сейчас его ищут. Возможно, уже через пару минут он услышит вой полицейской сирены, после чего его снова заберут туда. Возможно, о его побеге ещё даже не знают. Возможно... Его волновало не это. Не то, что у него потом будут из-за этого проблемы. Не то, что ему некуда идти. Не то, что он в данный момент совершенно один в городе, посреди ночи. И не то, что прямо сейчас его трясёт от колкого холода, из-за которого кожа стала ужасно ледяной, а тёмные волосы покрылись лёгким слоем выпавших снежинок. Всё, о чём он мог сейчас думать, что даже он его оставил. Теперь он совсем один, обречён жить с этими воспоминаниями, мыслями, с такими яркими счастливыми образами в голове, которые будут резко сменяться суровой реальностью, где всё это уже не представляется возможным. Он уже не чувствует пальцев, но продолжает впиваться ими, что есть силы, в синюю кофточку, пытаясь согреться уже давно выветрившимся теплом. Глаза щиплет. То ли от порывов ветра, бьющих в детское личико, то ли от наворачивающихся слёз. Ну почему? Почему они его оставили? Почему он вообще остался? Почему он не с ними сейчас? Шмыгая носом, с нажимом трёт потрёпанным рукавом глаза, раздражая обветренную кожу. Нет, он не заплачет. Не заплачет... Раскрасневшиеся щёки неприятно обжигаются такими горячими солёными слезами, но в попытках стереть это всё с лица, лишь больше растирает влагу и не способствует успокоению. Он с силой пинает снег, что успел налететь на дорогу за этот разогнавшийся снегопад, после чего срывается на бег. Он бежит от того здания, что стало ему “домом“, от дорог, людей, машин, куда-то в глубь городского парка, где прямо сейчас ужасно тихо и пусто... Он пытается убежать от себя, своих чувств, мыслей... Неизвестно сколько он бежал, но в конечном итоге ноги сами приводят его сюда. Заброшенный и забытый всеми уголочек потерянного уюта и стёртых воспоминаний. Здесь никогда нет людей, очень хорошо и спокойно, никакой суеты, никаких тревог. Раньше он часто гулял в этом кусочке парка со своей семьёй. Играл со своими братьями в догонялки, а потом утешал самого младшего, что каждый раз обязательно споткнётся и разобьёт своё колено. Громко спорил ещё с одним из них, затем они устраивали шуточные спарринги, используя ветки, как оружие. И искал вместе с третьим всякие листики и цветочки для гербария, который тот так любил собирать. Это было раньше... А сейчас... Сейчас он смотрит на ёлку, которую не пойми для чего здесь поставили. Здесь почти не бывает людей, слишком далеко нужно идти, чтобы тут очутиться, однако вот она, ёлка, точно такая же, как и в остальных уголках парка: наряженная, мигающая цветными огоньками и с покачивающимися на веточках разными шариками. Мальчишка, лет одиннадцати, садится на единственную скамеечку в этом закоулке, перед этим сбросив с неё выпавший снег. Хлюпая носом, смотрит под ноги, поджимая губы и стараясь успокоиться. Он ведь старший брат, должен быть сильным, должен быть примером и опорой для остальных!... Только вот теперь не для кого... Склоняясь к коленям, прижимая руки в имитации объятий крепче, жмурит сильно глаза, всё же позволяя замерзающим капелькам падать на снег, пропитывая его солёной влагой, а сам погружается в давние воспоминания.***
–Ну что, Лео, построим снеговика?– улыбаясь спрашивал низковатый мальчуган, идя вприпрыжку перед своим старшим братом. –Майки, я уже говорил, мы тут ненадолго. Сделаем кружок вокруг и пойдём домой,– отвечал тому такой же детский голосок, когда его обладатель немного затормаживал свой шаг, так как светловолосый тащил его вперёд за руку. –Да ладно тебе, Лео. Снеговик - неплохая идея,– слегка посмеиваясь более хрипловатым тембром, сказал рослый мальчик, поправляя свои очки. –Донни, ты вообще только-только выздоровел, и то, не до конца. Хочешь опять заболеть и недели две проваляться с температурой, в окружении антибиотиков?– скептически поинтересовался старший. –Хватит уже занудствовать, душно,– проворчал четвёртый парнишка, после чего кинул снежок прямо в лицо брату. Быстро стряхнув обжигающий снег с лица, старший из братьев всё же дал волю своему возрасту, и принял вызов. –Ах так? Ну всё, объявляю начало обстрела,– после чего побежал к кучке снега неподалёку, также слепив снежный шарик и, прицелившись, кинул в ответ. Все тут же разбились по небольшому пространству того самого закутка, принявшись лепить своё оружие, затем кидая его в остальных. Смех, беготня, снежные ангелы и кривоватый снеговик без носа. Хороший в целом денёк. Был. –Хэй, Лео. А мы же придём сюда, посмотреть на ёлку, на Новый Год?– набегавшись и нарезвившись спрашивал младший, с раскрасневшимися щёчками и горящими искорками озорства глазами. –Конечно, Майки. Почему нет?– улыбаясь ответил братец, поправляя тому пряди кудрявых растрёпанных волос, получше надевая съехавшую шапку. –Думаю, мы можем и салюты захватить. Родители не должны быть против,– протирая варежками линзы запотевших очков, всунулся в разговор Донни. –Звучит как офигенная идея!– стряхивая снег с одежды, прокомментировал темпераментный малый. –Раф, следи за языком,– шикнул на него старший братец. Лео не любил нецензурную лексику, и считал, что даже для подобных слов им всем ещё надо дорасти. –Бе-бе-бе,– тот лишь высунул язык, поясничая и вызывая смех у двух братишек помладше. И правда... Это была отличная идея. Справить Новый Год на этом месте, запустить салюты в красивом парке и наблюдать за яркими вспышками в небе. Всё так и было. Но потом...***
Метель уже закончилась, ветер прекратился. Лишь тусклый свет фонаря, работающего с перебоями, да разноцветные лампочки гирлянды освещали скамью, где он сидел. Вытирая замёрзшие дорожки слёз с раздражённой кожи, он дрожаще вздыхал, успокаиваясь от накатившей истерики. Но тут за спиной послышался скрипучий хруст снега. Размеренные, медленные шаги, видно, их обладатель никуда не торопился. Мальчик отвёл взгляд в сторону от звука и прикрыл глаза. Просто подождать, пока этот человек пройдёт дальше, просто подождать... Но человек лишь сел рядом, не сказав ни слова. Выждав пару секунд, паренёк кротко взглянул на мужчину, который потревожил его спокойствие. Они бы так и сидели в тишине, если бы пришедший не начал говорить: –В этом году морозы куда сильнее, чем в прошлом,– его низкий голос заставил обратить на себя внимание, но мальчик, посмотрев на лицо мужчины, явно азиатской внешности, устремил взор на ёлку, куда смотрел и тот.– Не холодно ходить в такой одежде посреди зимнего парка?– он вопросительно изогнул бровь, чуть разворачиваясь в сторону потенциального собеседника, но тот лишь покачал головой в отрицании.– Ты здесь один?– малыш кивнул, всё ещё смотря на деревце.– Никто не волнуется, что ты гуляешь ночью в одиночестве? Ещё и в такой день. –Нет...– он сказал это, наблюдая за облачком пара, выходящего из его рта.– Уже нет,– поправил свой первый ответ.– Больше некому волноваться... –У тебя разве никого нет? –Они умерли год назад. После этого воцарилось неловкое молчание, тишина казалась ощутима физически, даже шум ветра не нарушал эту могильную атмосферу, и малой надеялся, что это был конец разговора. Прошло около минуты, когда человек снял с себя куртку, оставшись в свитере, и накинул вещь на мальчишку, который уставился на того в недоумении. –Мне так будет спокойнее,– объяснил он, наблюдая, как мальчик, немного провозившись, укутался в одежду получше. Это не могло его согреть, но было уже достаточно, чтобы не получить случайное обморожение. –Моя семья тоже оставила меня год назад,– мальчишка смотрел на человека уже иначе, больше с интересом, хлопая своими синими глазами. Заметив, что смог привлечь внимание своего компаньона, тот продолжил.– Через пару дней, после новогоднего празднества, пожар забрал мою жену и дочь,– опустил голову, тяжело вздохнув, затем посмотрев на ребёнка.– Знаешь, а моя маленькая Мива сейчас была бы твоего возраста,– его губы изогнулись в печальной улыбке, а в его тёмных зрачках плескалось море тоски по потерянным родственникам.– Я каждый день скучаю по ним. –Сочувствую Вам...– тихо, но искренне выразил свои соболезнования паренёк, шмыгнув замёрзшим носиком.–Я тоже скучаю по братьям и родителям... Он замолчал, не решаясь говорить дальше, но мужчина добродушно улыбнулся, показывая всем своим видом, что готов выслушать, и тогда второй решился. –Мы дождались двенадцати часов здесь, а когда ехали домой... Та машина...– перед глазами вспыхнули старые воспоминания. Как какая-то легковушка, с новогодней пьяницей за рулём, выскочила из-за поворота, врезавшись лоб в лоб с их транспортом. Грохот, крики, кровь... Он помолчал пару секунд, затем продолжив, будто выйдя из транса.– Когда я открыл глаза, было очень шумно. Громкая полицейская сирена болезненно звучала в больной от удара голове, уши закладывало от звона в них. Мальчик отпихнул от себя руку медбрата, который подсунул ему под нос противно пахнущую ватку, чтобы тот пришёл в себя. Висок неприятно пульсировал, и, кажется, был разбит о заднюю дверь машины. Он поморщился, но всё-таки принял сидячее положение, оглядываясь. Пахло противной палёной резиной, вокруг был тёмно серый, почти чёрный, дым... –Потом я увидел родителей... Их грузили в скорую... Потом Рафа... Я хотел подойти, но меня не пустили... Тела женатой пары уместили в специальные мешки, после чего оттащили в машину скорой помощи. Следующим после них был мальчик, у которого была разрезана щека, из которой всё ещё не вытащили осколок лобового стекла. Рафаэль напросился в тот день поехать спереди, на коленях отца, когда как их матушка находилась за рулём. После врачи утешат их оставшихся родственников, словами о том, что смерть была мгновенной и никто из них троих не мучился. Мальчишка поднялся на ноги с асфальта, на который его, собственно, и вытащили, судя по всему, одним из последних, сразу пошатнувшись от резкой боли в ушибленном колене и кружащейся голове, но всё равно направился в сторону брата, пытаясь добежать до него, что выходило ужасно. Его остановил всё тот же медбрат, давая лишь на пару секунд рассмотреть посеревшее мёртвое лицо, с синюшными губами и часть порванной куртки. –А дальше Д-Донни...– дыхание немножко сбилось, но, с трудом набрав воздуха в лёгкие, он продолжил говорить.– Он лежал на носилке, а вокруг были медики. Они его увезли, но... Позже мне сказали, что он даже до больницы не доехал... Обернувшись в растерянности, он кинулся к рослому парнишке, которого увидел следующим. Он сидел возле окна с той стороны, с которой тот пьяница и выехал, из-за чего попал под не менее сильный удар. Расшиб голову, его левая рука была выгнута в неестественном положении, верхняя одежда была также разорвана, где-то разрезана работниками спец служб, для удобства осмотра, а белоснежная ткань переноски, на которой тот лежал, насквозь пропитывалась тёплой кровью. –Донни! Двери второй скорой закрылись прямо перед носом паренька, и машина тут же умчалась под громкий вой сирены, оставив того, с блестящими от влаги глазами, смотреть вслед. Но потом пришла мысль, что он ещё не видел третьего. –Майки...– он плотно зажмурил глаза, надеясь так сдержаться от очередных слёз. Мальчик вернулся к машине, которая была в ужасном состоянии. Отломанные двери, лежащие рядом, скорее всего их выламывали, чтобы было удобнее вытаскивать тела. Разбитые окна и фары, перепачканные кровью сидения... И последний мальчишка, до которого ещё не добрались медики. Его братец сам вытаскивает его, кладёт на землю рядом и дрожащими руками обнимает, приглаживая светлые волосы. Ноги младшего были на вид переломаны, из носа сочилась горячая кровь, он был без сознания, но... Но сердце всё ещё стучало. Он это чувствовал, прижимая тело братишки ближе к себе, он слышал его слабое дыхание. Звал на помощь, плача навзрыд и моля тех людей в форме помочь. Он уже знал, что остальных он больше не увидит, но Майки прямо сейчас в его руках, он всё ещё жив, всё ещё с ним... –Он не приходил в себя ещё две недели... Я всё это время сидел рядом, мне разрешили быть с ним всё это время, а когда он проснулся... Он спрашивал где все... Я не мог ему ответить, но он сам понял... Он смотрел на меня, плакал и улыбался. Но всё, что он тогда сказал, это то, что он рад, что я жив. Запахи таблеток, холодный свет больничных ламп, размеренное пиликанье приборов, капельницы возле койки... Он просидел рядом с обездвиженным телом брата кучу времени, молясь, чтобы он жил. Крепко сжимал безвольную руку, чуть меньше, чем его собственная, безмерное количество раз зачёсывал своими вечно холодными пальцами светлые кудряшки, падающие на чужое бледноватое лицо, ожидая, что вот-вот сомкнутые веки дрогнут и на него взглянут большими голубыми глазами, скажут «привет» и привычно улыбнуться. И когда это случилось, Майклу не нужно было много времени, чтобы понять, что все мертвы. Он глядел на своего старшего брата полными слёз глазами, и улыбка начала “ломаться“ и становилась более натянутой. –Лео... Я очень рад, что ты жив,– а затем потянулся руками в сторону братишки, который приблизился и обнял в ответ, слегка приподнимая корпус того и поглаживая аккуратно по спине. –Мы стали жить в детском доме. Всё это время Майки находился в медицинском корпусе, а я всегда рядом с ним. Не хотел оставлять его... И не хотел оставаться один. Тот взрослый дяденька в белом халате сказал, что его младший брат больше не сможет ходить. Вся нижняя часть тела была просто атрофирована, и ему пришлось также проходить реабилитацию, чтобы хотя бы находиться в сидячем положении без режущей боли. Лео всё это время был с ним. Даже когда воспитательницы говорили ему идти спать в его корпус, он не слушал, оставаясь с братом и укладываясь на соседнюю койку, засыпая, прислушиваясь к чужому равномерному дыханию. Работники того заведения сурово на это глядели, иногда могли за шиворот выгнать парнишку из палаты и загнать в общую спальню. Но находились и те, что с сожалением вздыхали, когда на очередную просьбу отправиться спать к остальным ребятам, мальчик демонстративно отворачивался, всё ещё держа в руках ладошку уже спящего брата, и тихо желали спокойной ночи, оставляя детей в покое. Им было жаль, они конечно понимали, что буквально работают в месте, полном сирот, но эти двое мальчишек ещё даже не успели осознать, что вся их семья мертва. Что у них больше никого нет, кроме друг друга. И каждый раз смотря в эти детские синие глаза, которые хмурились на просьбы выйти из палаты, которые редко, но горели радостью, когда он разговаривал со своим младшим братцем, никто из персонала не мог сказать парнишке, что это ненадолго. Но он всё равно узнал. Дети бывают жестоки. А беспризорники, в таких местах, с тяжёлой судьбой, часто могут находить своим хобби унижение и оскорбление окружающих, чтобы забыть о своих собственных проблемах. В этом месте он изначально не прижился. Его ровесники были крайне жестоки и искали даже самый маленький повод, чтобы напомнить ему о том, что случилось и где он теперь находится. Каждый раз слыша в след очередное обзывательство, или чувствуя, как ему кинули что-то в спину, он радовался, что Майк не может выйти сюда, что его хотя бы это, но не касается. Он только зло оглядывался, смиряя своим холодным взглядом остальных, и только единицы, самые дерзкие, продолжали грубить и издеваться. Многие считали поводом для насмешки тот факт, что он не отходит от своего брата. И как-то раз, когда он шёл снова в палату, услышал, как его окликнули. Лео даже не думал оборачиваться, пока в его мозг не вклинилась фраза, что “его ненаглядный братишка скоро сдохнет“. Как выяснилось, один из мальчишек подслушал разговор старших и узнал, что у новенького возникли осложнения с работой сердца, после аварии, что, вероятно, ему не долго осталось и с этим ничего не поделаешь. Лео не хотел в это верить, нет, не может этого быть, не снова... Он не хотел, чтобы слова этого урода, что смеялся ему в лицо, были правдой. Он был зол такому отношению, тому, что кто-то посмел такое вообще говорить. Как итог, он разбил тому парню нос, у него были из-за этого проблемы чуть позже, но ему было плевать на это. Он просто ужасно боялся, что слова этого придурка окажутся правдой. –Он же скоро умрёт, да?– тихо-тихо, сиплым голоском спрашивал он, поглаживая руку брата, не отрывая взгляд от его безмятежного спящего лица. В последнее время Микеланджело стал много спать, он быстро выматывался и почти не ел. Медбрат застыл на пару секунд, пока менял капельницу, не зная, как на это реагировать. Установив новый пакетик с лекарством, он всё же коротко кивнул мальчику, который поднял на него мрачный взгляд. Мужчина не видел смысла врать. Он уже почти год знает этого парнишку, знает его историю, знает, что ему пришлось рано повзрослеть, и также знал, что потом всё равно будет больно. Лучше, если он подготовиться и привыкнет к этой мысли заранее, чем в один день резко лишится абсолютно всего. –Но сегодня...– Он громко всхлипнул, а слёзы всё же брызнули из глаз.– Он тоже оставил меня. Новая волна горя накрыла парня, его замёрзший силуэт била крупная дрожь, а он сам уткнулся в ладони, сдерживая всхлипы. Мужчина всё это время слушал, не смея перебивать, и давая тому высказать свои чувства. Его сердце было полно сочувствия и понимания. Они оба лишились своих семей, тех, кто был им дорог, кого они любили и кто также любил их в ответ. И сейчас они оба сидят, возле этой нелепой ели, не имея понятия, как дальше быть. Немного поколебавшись, старший приобнял парня, который сразу придвинулся ближе, крепко обвив руками собеседника. Тот растерялся на долю секунды, затем принялся поглаживать успокаивающими движениями тёмные волосы мальчишки, растапливая своими тёплыми ладонями ледяные снежинки, усыпавшие всего мальца. Прошло наверное минут двадцать, как звуки плача стихли, но азиат продолжал обнимать парня, что почти успокоился. –Могу я узнать твоё имя? –Лео...– мальчик немного выровнялся, всё-таки отпуская человека из объятий, хоть и неохотно, но отодвигаясь от тепла.– Леонардо,– поправился он, прочистив осипшее от слёз и мороза горло. –Весьма необычное,– прокомментировал визави.–Моё - Хамато Йоши. –Приятно познакомиться...– младший протянул дрожащую ручонку для рукопожатия, но затем чихнул, наконец ощущая жар на щеках и ушах. Видимо, всё же такие прогулки не останутся без следа. Йоши пожал руку, что ему протянули, ощущая ледяную кожу под пальцами. Решение не далось сверх легко, но всё равно, на него не потребовалось много времени. Это большая ответственность, но... Это были буквально несколько секунд, за которые мужчина решил для себя то, что изменило бы жизни их обоих. –Леонардо,– мальчик посмотрел в тёмно карие глаза напротив.– Не хочешь отправиться домой со мной? Парень пару раз глупо похлопал ресницами, не до конца понимая, чего от него хотят. –Извините? –Я бы хотел тебя усыновить,– такие странные и неожиданные слова, но Хамато пытался говорить максимально доходчиво и понятно, всё-таки, он разговаривал с ребёнком. Его не стоит посвящать в детали, стоит просто передать суть.– Как ты относишься к этому? –Я... Я не знаю...– но Лео кивнул пару раз головой, всё ещё не совсем понимая. Он не знает этого человека, но от него веет уютом. Домом. Он довольно добр, и видно, что он действительно хочет помочь. Где-то вдалеке прозвучали салюты, оповещающие о том, что на часах всё по нулям, своими взрывами говоря всем о начале нового года. –Ты согласен? –Да...***