Осталось меньше года

— Услышь, Господи, голос мой, которым я взываю, помилуй меня и внемли мне. Сердце мое говорит от Тебя: ищите лица Моего; и я буду искать лица Твоего, Господи… — Нет. Нет! Не уходи, пожалуйста, пожалуйста! — Не скрой от меня лица Твоего; не отринь во гневе раба Твоего. Ты был помощником моим; не отвергни меня и не оставь меня, Боже, Спаситель мой… — Я оставлю тебе автомат, ладно? Жень, ему нужны лекарства, рана начала гноиться, он умрет! — …ибо отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня. — Он сам виноват! — прошипела девочка гневным простуженным шепотом. Она больше не повышала голос, будто сама себя испугалась, когда наставила на них дуло автомата и заорала: "А ну, прекратите оба!" В тот момент даже Ванька пришел в себя и слез с Мирона, которого настойчиво старался придушить. Хорошо, Мирон первый начал, Ванька был ни при чем, пусть даже драка началась с того, что Мирон попытался оттащить его от стены хижины, которую Ваня с маниакальной настойчивостью разрисовывал спиральными узорами кровью из собственной вскрытой руки. — Научи меня, Господи, пути Твоему и наставь меня на стезю правды, ради врагов моих… Мирон был уверен, что Женька их застрелит, у нее сдавали нервы, она еще после побега с Солнечной не пришла в себя, да и Ванька был хорош. Мирон не справлялся с ними обоими, ради бога, он сам был еще ребенком. Они торчали в этой хижине неделю, еда закончилась три дня назад, зато воды было хоть отбавляй — ливень шел стеной все эти дни, дорогу размыло, затопило канавы, печку топить быстро стало нечем, а Ванина рука воспалилась, у него поднялась температура, и вот уже сутки он метался на импровизированной постели из старых пыльных тряпок, не приходя толком в себя и бормоча незнакомую молитву, которую Мирон никогда прежде от него не слышал. Что-то из прошлой жизни, до встречи с Мироном. Если подумать, Мирон ничего о ней не знал. Оказалось, что он и самого Ваньку не очень-то знает. — Не предавай меня на произвол врагам моим, ибо восстали на меня свидетели лживые и дышат злобою… — Нам придется что-то делать, — терпеливо повторил он, хотя Женя упорно мотала головой, показывая, что не слушает его. — Я пойду достану еды и лекарств, а ты останешься с Ваней и присмотришь за ним. — Я не хочу с ним оставаться! А если он умрет?! — Но я верую, что увижу благость Господа на земле живых... — Он не умрет! — сорвался было Мирон. Он паниковал, он тоже не знал, что делать, ему тоже было страшно. Но пришлось взять себя в руки, сжать острые Женькины плечи, посмотреть в ее испуганные глазищи и спокойно сказать: — Вскипяти еще воды и давай ему пить понемногу. Я быстро. … Он и правда вернулся уже к вечеру, но только потому, что в такой ливень оставалось лишь стучать во все двери, люди попрятались по домам. Чтобы украсть что-то, не могло быть и речи, и Мирон подумал, что надо было взять с собой автомат для устрашения — единственное, что они успели захватить с Солнечной, когда убегали. Метко стрелять пока не получалось ни у кого из них, да и патронов было мало, чтобы тренироваться, но можно было попробовать вломиться в чей-нибудь дом и достать хоть немного еды. Или заставить какого-нибудь доктора осмотреть Ванину рану. Мирон решил вернуться за автоматом и не ждать завтрашнего дня, но, уже подходя к хижине, заметил, что что-то не так. Дверь была распахнута настежь, и он ускорил шаг, почти переходя на бег, когда изнутри раздался отчаянный Женькин визг. Мирон запнулся на ступенях, заметил мокрые следы ботинок на крыльце и влетел внутрь, даже не подумав об осторожности. И тут же попал в чьи-то жесткие руки. — Оп-па, кто это еще? — засмеялся громкий мужской голос над ухом. Мирон застыл на мгновение, но тут же дернулся вперед, руки сжали сильнее, крепче прижали к себе. Он думал, что-то не так с Ванькой, но все оказалось сложнее. В доме было двое мужчин, оба мокрые и грязные. Один, посмеиваясь, легко держал Мирона, второй повалил Женьку на пол и выдирал из-за пояса ее подвязанных ремешком мужских штанов полы такой же не по размеру ей рубахи. Автомат валялся в стороне вне досягаемости — наверное, мужчина просто вырвал его из рук перепуганной девчонки. — Отпусти, отпусти меня, не трогай! Миро! Ваня! — орала Женька совершенно без пауз, изо всех сил отбиваясь, но, как и Мирон, она несколько дней не ела и так ослабела, что не могла дать отпор. Ей и не приходилось раньше драться, тонкая и слабая, она была совершенно беспомощна. — Да заткнись ты, пищалка! — Мужик хотел отвесить ей пощечину, но не рассчитал сил. Женя клацнула зубами и заткнулась. Он рванул на ней рубаху, и оторванные пуговицы покатились по полу в разные стороны. — Отвали от нее! Убери лапы! — Мирон рванулся вперед, но чужие руки так легко держали его, почти не прилагая усилий. Он устал, простыл и проголодался, но надеялся, что злость и страх придадут сил, чтобы вырваться, только бы добраться до автомата… — Тише, герой! Поделись девочкой! Второй мужик развернул Мирона за плечо и ударил лбом о дверной косяк. В голове зашумело, и на миг он потерялся в пространстве, тяжело осев на колени. Над крышей громыхнул гром, заглушая крики. Мирон думал, что, сбежав, они оказались в безопасности, что теперь они владеют своими жизнями, но, как и раньше, он ничего не мог сделать, никого не мог защитить. Кровь из разбитого лба прочертила дорожку на лице и закапала на мокрую от дождя куртку. Мирон бросил взгляд на Ваньку, и внутри стало еще холоднее. Друг лежал на боку как-то неестественно, будто его пытались растормошить, да так и бросили. Он больше не метался и не бредил, и Мирону показалось, что он мертв. Они убили Ваньку, а потом убьют и их с Женечкой, и он ничего не сможет сделать. — Не надо! — Женя бессильно разрыдалась, и Мирон тоже заморгал, стряхивая с ресниц влагу. — Я убью тебя, вас обоих убью! — пообещал он мрачно, и его тут же вздернули на ноги. — Не рвись так, и до тебя очередь дойдет. А второй все-таки сдох, — рассмеялся гость и бросил взгляд на Ваньку. Сердце Мирона сжалось от боли, но только на мгновение, потому что мужик вздрогнул и отшатнулся, увлекая Мирона за собой. Второй, успев только стащить с Женьки штаны, замер и тоже обернулся. Ванька сидел на корточках, упираясь ладонями в постель, и смотрел на происходящее с таким видом, будто был недоволен, что его разбудили. Мирон подавил в себе желание тряхнуть гудящей от удара головой, чтобы убедиться, что ему не кажется. Ванька только что выглядел совсем неживым, и вдруг… — Ваня, автомат! — заорал Мирон, от испуга не совсем соображая, что несет. Ваньке нельзя было давать в руки оружие, нельзя было натравливать его на людей — не после того, как он понял, что натворил на Солнечной. Он был болен и ослаблен, в конце концов, но сейчас он был их последней надеждой. Автомат Ваня сперва проигнорировал. Он, так и не обернувшись к Мирону, оттолкнулся от постели и с непонятно откуда взявшейся силой врезался в вскочившего навстречу мужчину. От удара тот сделал шаг назад, споткнулся о лежащую Женьку и тяжело упал на пол, потащив Ваню за собой. Ловко развернувшись, тот вдруг обхватил руками его голову и с нечеловеческой силой, будто это не у него были полторы руки-веточки, сломал шею. Мирон воспользовался тем, что подельник застыл от удивления, наконец-то вывернулся из его рук и врезал локтем в лицо. Он хотел ударить снова, выместить на нем злобу и бессильную ярость, но Ванька, перемещаясь с поразительной для больного скоростью, подхватил с пола автомат и ударил прикладом поверх Миронова плеча ровно туда же, куда мгновение назад обрушился локоть, окончательно разбивая лицо. Мужик упал, оглушенный, но нашел в себе силы перевернуться и даже проползти полметра до дверей. Внутренний голос напомнил, что оставлять его в живых нельзя, но Мирон не мог больше пошевелиться, будто короткий маневр вытянул из него все силы. Проблему решил Ваня, наступив ногой мужчине между лопаток и придавливая его к полу, а затем прижал дуло к его затылку. Ваня улыбался. Мирон заметил полный азарта и злого веселья оскал, но успел только вяло дернуть рукой, когда автоматная очередь оборвала еще одну жизнь. Это были их последние патроны, кажется. Ваня больше не двигался, адреналиновая вспышка угасла, и он снова нехорошо побелел и покачнулся на ослабевших ногах, выронил тяжелое оружие. Мирон успешно поборол в себе желание броситься к нему и поддержать, с мрачной уверенностью осознавая, что снова придется вытаскивать друга из петли. Вместо этого он торопливо свернул со спинки стула Ванькину куртку и укутал в нее Женю. Девчонку колотило, но плакала она беззвучно, глядя на Ваню во все глаза и рассеянно кутаясь в обрывки рубашки. — Ты цела? — слабым от волнения голосом спросил Мирон, не зная, можно ли теперь прикоснуться к ее плечам или лучше держаться подальше. — Все хорошо, все закончилось. Ваня дернулся, обернулся на его голос. — Теперь, когда вы увидели нас, вы отведете нас домой? — спросил он, растягивая слова. Ваня не моргал, а его зрачки в полумраке хижины казались огромными и бездонными. — Вас? — переспросил Мирон отчего-то шепотом. — Кого это — вас? — Теперь, когда вы услышали наш голос… Вы отведете… нас… домой? — почти прошипев это, Ваня нехорошо часто задышал, испуганно, словно только очнулся, посмотрел на расползающееся из-под мертвого тела кровавое пятно. Он сам выглядел еще хуже, чем раньше — лицо стало нездорово желтоватым, под глазами проступили синяки, челка прилипла ко лбу. Болезненно поморщился и тонким жалобным голосом пожаловался: — Я не хотел. Не хотел убивать. — Я знаю, знаю. — Мирон в спешке поднялся на ноги, почему-то вставая между ним и Женькой. К Ване прикасаться он тоже боялся. Зачастил, стараясь отвлечь, успокоить: — Это не ты, помнишь? Это темное внутри тебя, но не ты. Ваня, ты хороший человек. Тот доверчиво кивнул, позволяя убедить себя, позволяя себя обмануть. — Это не я, — послушно повторил Ваня. — Темное, злое. Внутри. — Нет, не злое, — Мирон замотал головой. Он не знал, как не усугубить, он сам запутался в своей лжи. Но если Ваня снова попытается что-то с собой сделать, он этого не вынесет. У Мирона не было столько сил, чтобы тащить это в одиночку. — Просто… оно хотело нас защитить. Оно здесь, чтобы защитить нас. Он осторожно приблизился, подхватил под руку, чтобы проводить к лежанке. Ваня едва держался на ногах, жар от его тела стал совсем плохим. — Ты весь горишь. Я найду лекарства, обещаю. — Я просто хотел, чтобы вы услышали. Краем глаза Мирон заметил, как Женя подползла к брошенному автомату, одной рукой утерла лицо, второй осторожно, словно опасаясь, что мертвец оживет, принялась ощупывать его карманы. Она будет в порядке, они все будут. Мирон со вздохом повернулся к Ване, помогая ему лечь. — Что? Что я могу сделать для тебя? Ваня закрыл глаза и, вздохнув так, будто бы этот вздох был последним, сонно пробормотал: — Отведи нас домой.