Главное правило

      Барная стойка — структура, обычно изготовленная из дерева, металла или стекла, предназначенная для предоставления места подачи напитков и приема гостей. Ничего такого, чего нельзя было бы увидеть в Нью-Йорке, откуда Энджел был родом. Ничего такого, чего он не видел целую тысячу раз. Обычно имеет прямоугольную или полукруглую форму, хотя размеры могут варьироваться в зависимости от конкретного дизайна. Барная стойка может быть одноуровневой, с одной поверхностью для подачи напитков, или иметь несколько уровней, с различными полками и ярусами для бутылок с бухлом. Напомнило, как точно такую же Энджел видел в том клубе, где праздновал совершеннолетие с сестрой-двойняшкой. Воспоминания и то, как давно это было, практически разрывали сердце. Если от него вообще ещё что-то осталось. Барная стойка является неотъемлемой частью любого бара, создает центральную точку притяжения и служит местом для взаимодействия между барменом и гостями. Всё было бы гораздо проще, если бы не одно «но». Эта барная стойка находилась… В Преисподней. И бар был… Соответствующий. А земная жизнь оказалась далеко за плечами, впереди только бесконечное бессмысленное существование. Тем не менее, это первое место, куда направляется Энджел по возвращении в отель, чувствуя себя полным дерьмом и ни о чем так не мечтая, как забыться и исчезнуть. На лице появляется привычная дразнящая ухмылка, когда он видит знакомое лицо… Требуется несколько секунд, чтобы взять себя в руки, когда сердце начинает биться чаще, а щеки краснеют. Нахуй всё это. Нахуй горячего бармена, с которым они слишком сблизились, или всё это только в голове Энджела, нахуй размышления о том, ждет ли Хаск их встреч так же сильно… — Каково было быть Оверлордом? — единственное, что сказал Энджел, изящно садясь на своё привычное место и скрещивая руки. — Свободно и властно. — даже не отрываясь от протирания стакана, будничным тоном ответил Хаск. — Каково сниматься в фильмах для взрослых? — Ровно противоположное. Это было вместо приветствия. Их отношения были… Какой статус связывал их сейчас? Энджел боялся думать об этом, хотя ни за что в жизни не признался бы в этом. Хаск… Он тоже молчал. И неужели этому придурку было так трудно сделать первый шаг, избавить Энджела от бесконечных мыслей о том… Волнуется ли Хаск так же во время каждого из их разговоров? Бьется ли его сердце также, перехватывает ли дыхание, теплеет ли в груди, когда их глаза встречаются?.. К черту. Кто вообще в здравом уме мог влюбиться в порнозвезду, который продал свою душу садисту и психопату. Который… Каждое утро, каждый день, каждый вечер оказывался в постели и трахался с кем попало. Никто. — Как прошли съемки? — едва глядя на него, спросил Хаск ничего не выражающим голосом. Прежде, чем Энджел успел ответить, стакан с чем-то красным оказался на барной стойке перед ним. Этот мудак знал его слишком хорошо. — Отлично… Всё прошло… Хорошо. — несмотря на первоначальное намерение сохранить полную уверенность и дерзость, Энджел отвел взгляд… И тут же возненавидел себя за это. Особенно, когда взгляд Хаска сменился на сочувствующий. Будучи игрушкой для секса без души, но полностью безразличного к этому или даже «наслаждающегося» таким положением, у Энджела ещё были какие-то шансы быть в глазах Хаска хоть кем-то… Будучи жалким, без малейшего достоинства, кем он вообще, блять, был? — Моя душа и я сам принадлежу этому уёбку, помнишь? — делая глоток, пробурчал Энджел, словно оправдываясь. — Он свистнет и я у его ног, делаю всё, как скажет. — Ты говоришь это бывшему Оверлорду, который теперь работает барменом, детка. — Хаск усмехнулся, думая о чем-то своем. Энджел больше всего на свете хотел бы знать, о чем. — Можешь поплакать на моем плече. — практически промурчал Энджел, соблазнительно потягиваясь. И снова… Хаск только закатил глаза. Его совершенно не интересовало тело и то, как Энджел обычно привлекал к себе внимание. И это только путало. Каким другим способом он мог сделать это? Он ведь не умел ничего другого. Это заставляло злиться. Нахуй этого мудака и все эти сложности. Это другие мечтают о том, чтобы Энджел обратил на них внимание, не наоборот. — Обойдусь. — Или мы могли бы расслабиться и продолжить разговор у меня в комнате. — облизывая губы, протянул Энджел. Каждый, блять, мечтал о ночи с ним, но Хаск… Хаск только выразительно показал ему средний палец. — Первое правило бармена: не спать с клиентами. — Пошел ты. — Энджел фыркнул, откидываясь назад на барном стуле. — Заебал. За всё это время они определенно стали ближе. Мудрые советы, разговоры по душам, что-то, что проскальзывало внезапно и так естественно, заставляя бабочек в животе взбеситься. Но… Что думал Хаск об их отношениях? Он не хотел ничего из того, чего хотели от Энджела все. Чего же он тогда хотел?.. Слишком, блять, сложно. — Не ты один страдаешь без своей души. Моя у полного психопата, от которого понятия не имеешь, чего ждать. Твоя у гребаного сутенера. — мрачно заметил Хаск, игнорируя жест Энджела, помахавшего пустым стаканом в воздухе. — Мы оба лузеры, детка, помнишь? Энджел ухмыльнулся, внезапно чувствуя странное тепло внутри. Да. Они оба. Если бы только Хаск дал знать, имел ли он в виду что-то большее, был ли хоть какой-то шанс… — Твоей душой я бы хотел обладать. — предпринял он ещё одну попытку, поддаваясь вперед. — Странно слышать такое от пассивной порнозвезды. — усмехнулся тот, отворачиваясь, чтобы протереть другую полку. — Если бы речь шла об обладании, то было бы наоборот. Твоя пушистая розовая душенька была бы в моих руках. Энджел мог бы поспорить, что всё его лицо вспыхнуло бы, если бы не полное отсутствие чувства стыда, которое он окончательно растерял после смерти… Тем не менее, в словах Хаска было что-то, что заставляло хотеть оказаться в его руках больше всего на свете. И дело было даже не в сексуальных играх и тому, что шло с этим. — Оо, так ты хотел бы обладать моей душой, папочка? — с трудом взяв себя в руки, промурчал Энджел, потому что это единственное, что он мог и на что был способен. — Расскажи мне больше об этом. — Первое правило бармена. — коротко напомнил Хаск, и Энджел разочарованно выдохнул. Да, блять… — Не спать с клиентами. — Ну конечно, блять, не спать, я уже понял. С ума меня сводишь. Налей хоть выпить. — сердито пробурчал он, с раздражением щурясь. Некоторое время они сидели в тишине. Разумеется, Хаск, блять, ничего не скажет. Чертов бармен. — Ты когда-нибудь влюблялся по-настоящему? — вдруг спросил Энджел, удивляясь самому себе от того, как это вообще вырвалось. Алкоголь всегда заставлял задаваться самыми ебанутыми вопросами. Он вдруг подумал, что ответ волнует больше, чем стоило бы. Хаск долго смотрит на него, прежде чем ответить, и это не может не напрягать. — Может быть. — наконец медленно произнес он, и Энджел опустил взгляд, сжимая стакан пальцами. Разумеется. Ревностные нотки заполнили грудь. Пошел он, блять, нахуй. Самая потрясающая порнозвезда в аду оказалась недостаточно хороша для гребаного бывшего Оверлорда? Энджел с удовольствием посмотрел бы на того, кто же ему подошел. Наверняка… Наверняка это был кто-то, кто имел хоть какие-то остатки собственного достоинства. — Любовь это… Сложно. А что? — Валентино. — пробурчал он, не поднимая глаз и чувствуя, как напрягаются плечи. Пошел Хаск с его чертовой любовью непонятно к кому, к черту. Настроение продолжать разговор испарилось. Энджел допил остатки, поднимаясь с места. — Он говорит, что любит меня, что без него я никто, что… Но это не похоже на любовь. Хотя, что я об этом вообще могу знать. — Тот, кто тебя любит, не причинит тебе боль и не заставит ебаться с двадцатью парнями на камеру, ради прибыли. — сказал Хаск так резко, что Энджел удивленно вскинул голову. Ещё более неожиданным было, когда его ладони вдруг коснулись, а пальцы оказались переплетены с другими… Дыхание перехватило. — Тот, кто тебя любит, поставит твоё благополучие выше своего. Будет относиться к тебе с уважением, любовью и заботой. Будет думать о тебе, защищать, радовать и поступать так, как действительно лучше. Всё это не про Валентино. Даже и не думай связываться с ним эмоционально зависимыми отношениями, чтобы убить себя окончательно. Энджел сердито нахмурился, отталкивая чужую руку от себя. — Пошел ты нахуй. Без тебя разберусь. — огрызнулся он, отворачиваясь и бесясь от собственной ревности и беспомощности. — Иди сначала со своей любовью разберись, прежде чем другим советы давать. Нашелся эксперт. — В чем, блять, опять твоя проблема? — раздраженно спросил Хаск, направляясь следом. Отлично, теперь он, конечно же, хотел продолжить разговор. Энджел застонал, проводя ладонью по лицу. — Хочешь втянуться в такие отношения, валяй, я тебе не нянька. Но потом ты вспомнишь мои слова и поймешь, что я был прав. Зачем тебе это? Зачем даже думать об этом? Очевидно же, что ничего из того, что с тобой происходит, даже близко не имеет отношения к любви. — Я делаю то, что хочу! — Зачем? — Да потому что никто в здравом уме не будет чувствовать ко мне ничего из того, что ты описал! — А ты думаешь, мне, блять, весело наливать бухло всяким уебкам, пока тебя там трахают, как какую-то шлюху, а я даже ничего с этим сделать не могу? Я уже чувствую! — Чего. Можно было услышать, как в тот же момент взорвалось что-то на втором этаже отеля. Следом раздался радостный визг Чарли и Ниффти, непринужденный смех Аластора, истеричный сэра Пентиуса и голос Вэгги. Им было совершенно неинтересно, что именно там произошло. Глаза не отрывались друг от друга. Неожиданное откровение было ещё более шокирующим, чем само существование безумного плана по реабилитации демонов. Шокирующее, чем безумные чувства, возникшие в тех, кто давно лишен сердец и душ. Хаск также грозно приблизился, словно не было этой паузы, и Энджел отступил назад, понятия не имея, что делать. Это было не то, что он ожидал услышать. Это было то… На что он даже не смел надеяться. — Мне, по твоему, весело, что это уебок Валентино так с тобой обращается? — продолжил он, и Энджел бессильно посмотрел на их переплетенные пальцы. Что-то глубоко внутри заболело… Там больше не было души. Что ещё это могло быть. — Весело, что у нас тут каждые полгода геноцид, что ты можешь умереть, что ты и так уже хочешь умереть, потому что твоя жизнь дерьмо? Это вообще не так, если хочешь знать! Так что хорошенько подумай, прежде чем говорить, что никто тебя не может так любить иначе, клянусь, я!.. — Я тоже тебя люблю. — перебил его Энджел, и голос вдруг показался чужим. По щекам потекли слезы. Или это произошло уже давно? Хаск осекся на полуслове, и Энджел воспользовался этим, чтобы совершить самый безумный поступок за всю свою жизнь и смерть. Никакая оргия, никакие порнофильмы, наркотики, алкоголь, секс, бдсм не шли в сравнение с безумностью того, что он сделал в этот момент. Он вдруг потянул Хаска на себя, а затем наклонился и также стремительно, зажмурив глаза, прижался к его губам своими. Их души уже давно им не принадлежали… Но в тот момент, когда руки Хаска бережно легли на его талию, а его собственные обхватили чужую шею, Энджел мог поспорить, что чувствует свою где-то совсем рядом. Они всё целовались и целовались, и это чувство возвращало к чему-то земному, к чему-то небесному, это было волшебно и потрясающе. Слёз стало только больше… И он вдруг подумал, что поцелуи и объятия Хаска оказались даже лучше, чем те, о которых он мечтал поздно вечером, после ненавистных съемок, обхватив колени руками и ненавидя самого себя. — А как же первое правило бармена? — оторвавшись всего на секунду, спросил Энджел дрожащим голосом, прежде чем вновь втянуть Хаска в поцелуй, в погоне за столь пьянящим и долгожданным чувством. Он ответил спустя пару минут, с ухмылкой на лице и подозрительно блестящими глазами. — Нахуй его. — не задумываясь ни на секунду, выдохнул Хаск, и Энджел не сдержал смешка. Должно быть, он выглядел просто отвратительно, после таких истерик тушь всегда превращала его в героя фильма ужасов. Пора бы уже задуматься о приобретении водостойкой… И снова поцелуй. В этот раз короткий, даже слишком, потому что грудь сдавила жестокая реальность. — Что нам делать? — тщетно пытаясь заставить себя говорить ровно, хрипло выдавил Энджел. Множество других вопросов застряли в горле. Что теперь будет с ними, как они будут справляться с этим, как выжить в мире, где любовь просто не могла существовать, когда дело касалось таких безнадежных случаев, как они. Когда они даже не принадлежали самим себе. Хаск нахмурился, и его взгляд скользнул к покинутому бару… Это значило многое. — Единственный шанс для нас… Единственная надежда… Это этот отель. Мы что-нибудь придумаем.