Сквозь смех и слёзы

      В темноте хорошо прятаться, в этом Астарион мастер. Лишь бы не остаться в ней наедине со своими кошмарами. Ведь в кромешной тьме не видно, кто к тебе прикасается. Оттого чувствуешь себя беспомощным и парализованным. И немеешь от отвращения.       До конца транса Астариона мучили кошмарные воспоминания, которые всколыхнула выходка Лив: неприятных, мерзких и мучительных прикосновений он пережил немало и, к сожалению, они врезались в память. А стоило открыть глаза, как он обнаружил, что мерзавка-дроу снова приклеилась к нему, как осьминог. И щекотала ему сосок дыханием и прикосновением губ. И за что ему такая одержимость? Пытаться отодвинуть её всё равно что гору отпихивать. Астарион пошевелился, попытался выпутаться из хватки Лив, но от каждого движения и соприкосновения с её губами по спине у него пробегали здоровенные мурашки. Какое странное ощущение, и он не может понять, чего в нём больше — содрогания или грязного возбуждения. Лив тоже пошевелилась, чмокнула губами. Астарион поморщился и схватил её за бедро, потрепал и заставил окончательно прийти в себя. Лив приподнялась, поморгала, осмотрела его и каверзно ухмыльнулась. Следующие несколько минут вампир пытался убедить эту похотливую сволочь, что на разврат у них нет времени, пора выдвигаться и обследовать храм Шар дальше. Лив обиженно надула губы, но наконец отлипла от него.       «Отвратительно, я уже знаю, как подстраиваться под неё. Но есть ли мне на что надеяться в плане её… отношения ко мне?»       Лив села, потянулась, перебрала распущенные длинные волосы пальцами, наспех скрутила в неопрятный пучок и потянулась за своей одеждой. Астарион с трудом удержался от того, чтобы не придвинуть эту сумасшедшую к себе и не переделать ей причёску. Но подумав ещё немного, он решил рискнуть и кое-что проверить.       Астарион придвинулся и нагло запустил одну руку под только что натянутую рубашку, а вторую положил Лив между ног и также нагло приласкал её пальцами. Дроу дёрнулась, врезалась в него спиной, издав тихий стон, полный удовольствия, и буквально растаяла в его руках. Ни ругани, ни сопротивления. Лив полностью уступила ему момент и инициативу. Он даже ощутил себя её хозяином на какой-то миг. Тем, кому она позволит почти всё, что угодно…       …Позже, отдышавшись и облизав губы, Лив сказала с усмешкой, что он совершенно непоследователен, но осталась крайне довольной. Астариону же показалось, что её безумие отступило, словно было странным и капризным зверьком, которого нужно было кормить лаской и удовольствием.       — Я не люблю, когда ко мне прикасаются не только небрежно, но и без разрешения, — нахмурившись, проговорил вампир и натянул на себя штаны. — Хотел, чтобы ты поняла, как это. Но ты… прямо млеешь от моей ласки.       Лив с интересом посмотрела на него. И затянула завязочки на своей одежде.       — Мне теперь каждый раз спрашивать у тебя, можно ли мне прикоснуться или поцеловать тебя? — спросила она, задорно сощурившись. — Уверена, что ты ответишь мне «Нельзя» в восьми случаях из десяти.       — И ты всё равно будешь лапать меня тогда?       — Конечно! — честно призналась она. — И ты всегда можешь лапать меня.       Он скептически скривился и вытащил из рюкзака расчёску, после чего велел Лив пододвинуться. Она проворно подползла и снова показалась похожей на зверька, обожающего своего хозяина. Астарион распустил ей волосы, расправил по спине и плечам и стал расчёсывать. С сумасшедшими тоже надо обращаться… немного как со зверями, изучать повадки, приручать и контролировать. Лив смирно позволила ему привести её волосы в порядок, за что Астарион поощрил её коротким поцелуем. Следующей ночью она наверняка снова будет на него наскакивать. Надо перехватить у неё инициативу.       Но стоило им выбраться из палатки, как на зверька, поддающегося приручению, Лив быть похожа перестала. Вгляделась придирчиво в царящую в храме темноту и усмехнулась так, словно атмосфера места совсем её не впечатлила. Отряд отправился дальше — глубже во тьму.       Астариона, по правде, храм тоже не впечатлил настолько, чтобы ему захотелось кинуться в ножки статуе полуголой Шар. Зато Шедоухарт никак не могла усмирить юношеский пафос. Путь к мечте открылся пред ней. Нужно пройти испытания. И уничтожить окопавшуюся в святая святых Тёмной леди гнусь — некроманта Бальтазара. А он принял отряд за Верных и растрепал им, что тут делает: пытается забрать у храма источник неуязвимости Торма. Помощь ему и не нужна, но вроде бы и нужна, но просить не в его стиле, хоть и совершенно ясно, что с оживающими и наполненными тьмой доспехами шаритов у него явные проблемы. Бальтазар много чего ещё рассказал, хотя его не просили: о том, что груда костей на столе когда-то была его обидчиком, о том, что матушка всегда рядом — вон в том кувшине на полке, а ещё вещал о слабостях плоти. И даже обозвал посмеявшегося над ним вампира «пиявкой переростком». Лив на это расхохоталась в голос и отпустила пару ещё более пошлых комментариев о том, как эта «пиявка» присасывается. Мерзавка! Он ей это припомнит! Как бы там ни было Бальтазар быстро её утомил, за что поплатился. Бой был тяжёлым, нежити с собой этот уродец согнал прилично, но когда всё окончилось, и все почти в отряде с трудом стояли на ногах, Лив раздосадовано вздохнула и пнула тело некроманта. Она бы ещё зевнула!       — Что ж, теперь мы точно знаем: чтобы добраться до источника бессмертия, и правда придётся пройти испытания Шар, — заключила она и перевела взгляд на Шедоухарт.       — Позволь мне. Я шла к этому всю свою жизнь.       — Кто, как ни жрица Шар сумеет провести нас сквозь тьму? Так веди же, — с излишним пафосом ответила ей Лив, Астарион же понял, что она насмешничает слегка.       Что до него самого, то испытания его совершенно не впечатлили. Раз он с лёгкостью преодолел ловушки, обошёл все преграды и нашёл путь во тьме, то даже вампир достоин стать юстициаром Шар? Драка со злыми двойниками разве что его развлекла. И наконец Астарион увидел себя со стороны! И чуть не проиграл своей копии, но… да как можно поднять руку на такое совершенство?! Он же прекрасен!.. В итоге, руку на его темного двойника подняла Лив, несмотря даже на то, что атаковать не своё отражение правилами испытания запрещалось. На какой-то миг Лив растворилась в тенях, а потом ударила. И с хитрым прищуром посмотрела на Астариона, словно хотела сказать, что его будет ждать такая же участь, если надоест ей. После чего она помогла добить и других двойников. Астариону в который раз стало не по себе от этой чокнутой дроу.       А позже выяснилось, что главное испытание в храме было подготовлено даже не Шар. Главная угроза — огромный, бочкоподобный ортон. То самое чудовище, которое велел убить Рафаил в обмен на сведения о знаках на спине Астариона.       — По груде сваленных тел рискну предположить, что перед нами причина гибели всех воинов Шар, — сказала Лив.       — Похоже на то. И эта свирепая тварь как-то связана с Рафаилом, — приготовившись к бою, ответила ей Шедоухарт.       У Астариона от одного вида и ауры ортона кровь застыла в жилах. Он силён. И у него тут армия и ручной ускользающий зверь. Победить его будет непросто… В одиночку невозможно. Но если они ударят все вместе…       — А давай обсудим твой контракт? Вдруг ты что-то пропустил? — предложила вдруг ортону Лив. Астарион ушам не поверил. Да на чьей она стороне?! — Что-то ты точно пропустил, иначе не сидел бы здесь.       — Эй, — прошипел вампир, — мы не разговаривать с ним должны, а прикончить.       Но Лив не послушала Астариона и продолжила расспрашивать этого Юргира про контракт. И даже заставила его пропеть этот контракт им, отчего дьявол с запозданием стушевался, а потом сказал, что все, кто слышал эту песню, должны умереть, такого условие.       — Все? Включая твою свиту и зверя?       А дальше в ходе каких-то абсурдных умозаключений Лив уговорила Юргира сначала изничтожить свиту, а потом и большую злую кошку, с лёгкостью способную растерзать весь отряд, пристрелить. А после этого сообщила, что соврала… И бой с Бальтазаром показался Астариону пустяковым.       Лив кружила вокруг ортона, окутав его фейским сиянием и не давая стать невидимым, и злила, злила, злила. Пока он не поймал её за ногу, намереваясь шмякнуть об пол. А потом с большой вероятностью разорвать на части. К этому моменту на ногах держалась лишь Карлах, да сам Астарион спрятался в тенях и ждал удачного момента для выстрела. Его стрела и стала для ортона последней. Юргир рухнул, но Лив не выпустил. Освободиться она смогла лишь после того, как его тело исчезло в искрах. И пока Шедоухарт спешно лечила пострадавших — на их счастье, отделались переломами, а не оторванными конечностями, — Астарион поднял за воротник Лив. Ему хотелось кричать о том, какая она безголовая дура, но некстати представилось, как Лив совершенно серьёзно могла бы лишиться головы в считанные секунды, и поперёк горла встал ком.       А Лив даже не собиралась оправдываться или… быть нормальной.       — Мы убили для тебя ортона, — сказала она гордо и попыталась наступить на ногу, которую сжимал в лапище ортон, ойкнула и чуть не упала.       Астарион, рыча сквозь зубы, вытащил из рюкзака зелье исцеления, притянул к себе Лив и буквально воткнул горлышко бутылки ей в рот.       После этого вернулись в лагерь. И Астариона ещё долго трясло.       А когда появился Рафаил и выполнил-таки условия сделки — рассказал о шрамах на спине, — Астариона затрясло с удвоенной силой.       

***

      Двести лет! Двести лет он верил, что на спине у него и правда вырезано стихотворение. Какой-нибудь поэтический ужас, сочинённый самим Касадором. Оказалось же, что ещё двести лет назад Касадор задумал принести своих отродий в жертву и вознестись. Обрести невероятную силу и новые способности. Новые возможности. Стать «живым» вампиром. Вернуть себе всё то, что ранее было недоступно.       Ублюдок не заслужил такой силы! Такого чуда! Астарион не жертвенный баран! Но пока у него на спине эти символы… Как бы его ни пытал скелет Гоуди, шрамы с кожи не сходили. Касадор будто не только вырезал на нём символы — он выжег их. Не только на теле, но и на душе, на разуме. На всём Астарионе. Поставил клеймо обречённого. И после этого нёс всякую чушь о том, что они семья. Семья, недостойная тех даров, что дал им Касадор. Он врал, говоря, что хочет, чтобы они достигли совершенства. Он просто лгал, насмехался и издевался над ними — семью несчастными отродьями. Урод!       Астарион выслушал Рафаила молча, почти хладнокровно, хотя бы внешне. Такие знания надо было обдумать, переварить. Но позже, когда дьявол исчез, Астарион пришёл в отчаяние. Он всего лишь жалкое отродье. Вещь. Инструмент, который и создали-то с заранее известной целью. А он-то дурак! Двести лет пытался понять, почему выбор пал на него. Может быть, Касадор всё же знал что-то о его талантах? Или хотел слепить из него кого-то более… подходящего для того, чтобы разделить с ним хотя бы крупицу силы? И не он один. Отродья старались выслужиться. Все они верили, что смогут что-то получить в награду, стоически терпя ад, который обрушивал на них Касадор. Какими глупцами они были…       В отряде, кажется, посочувствовали Астариону. Или пожалели. С облегчением подумали, что это не их ноша и не их дело. Но что ему со слов поддержки или одобрения, что Касадор заслуживает возмездия? Не на их спине вырезана часть адского контракта. Победить, уничтожить Касадора мало. Астариону нужна компенсация. За все двести лет пыток и унижений. И за муки, которые он переносит даже сейчас, находясь среди свободных. И за то, что ему приходится снова и снова прогибаться под сумасшедшую дроу. Ему нужна компенсация. Дьявол задери Касадора, Астарион хочет украсть у него ритуал! Вознёсшийся вампир, вновь способный вкусить саму жизнь, не отвергнутый солнцем… это должно быть что-то грандиозное! За это всего-то надо угробить шесть других отродий. Но как быть со своей печатью?       Развалившись на своём спальнике, Астарион отчаянно представлял, мечтал, что будет делать, если эта сила достанется ему. Он сможет поселиться, где захочет. Никаких больше разрешений и приглашений войти не понадобится. Он сможет гулять по побережью днём. А если он получит в своё распоряжения особняк, то станет закатывать там пирушки. И закажет лучшим художникам по портрету.       Мечтания прервала Лив. Она влезла в палатку и бесцеремонно забралась на вампира.       «Снова она! Ни минуты покоя от неё! Достала!»       Он мрачно уставился на неё.       — Мечтаешь, как бы украсть у хозяина силу? — спросила она, хитро сощурившись и растягивая слова. — Хочешь ли ты поменяться с ним местами?       — Я хочу уничтожить его. Но прежде, — зло проговорил Астарион, — пусть упадёт на колени и молит о пощаде. Уверен, он будет визжать.       — Покажи мне его.       — Что?..       — Покажи мне его, — повторила Лив и погладила вампира по щекам, Астариона же мороз продрал по коже от её взгляда. — В воспоминаниях. Открой мне свой разум.       — Нет! — огрызнулся он, внутренне заледенев совершенно. — Нет, даже не думай.       — Тебе так стыдно?       — Замолчи! — приподнявшись, воскликнул он.       — Ш-ш-ш, не кричи, — прошелестела она и приложила палец к его губам. — Не зли, не дразни тьму.       Он бы её укусил, но… прикосновение оказалось тяжёлым, словно она ему рот запечатала. Астарион уставился на Лив, в который раз пытаясь понять, о чём она думала. И кем была. Искательница приключений, которую приключения завели на какую-то кривую дорожку ещё до этой истории с наутилоидом? Или же она обладательница какого-то странного магического наследия? Которое незаметно для других, но пронизывает её целиком. Гейл сказал, что ощущает след магии карги вокруг Лив, но самому Астариону это почти ни о чём не говорило. Его интуиция отмечала Лив просто: берегись, она опасна! Но по каким-то причинам она пиявкой присосалась к нему. И она достаточно безумна, чтобы не испугаться истинного вампира.       Проглотив злость и тревогу, вампир сжал талию дроу. Внешне Лив не кажется ни особо крепкой, ни сильной. Даже удивительно, откуда у неё столько сил для сражений? Она танцует с клинком в руках и использует магию. И не раскрыла ни одного своего секрета.       — Почему бы не поговорить о тебе, радость моя? Ты закрытая книга. Хочу знать, когда нас уже настигнут какие-нибудь неприятности, связанные с тобой.       — Мне нечего рассказывать. В этих краях я не бывала, — взяв его за руки, ответила Лив. — И ничего ужасного не натворила. У меня нет ни страшного хозяина, ни дьявола-покровителя.       — А грандиозный прародитель есть?       — А с чего такой интерес? Хочешь познакомиться с моей семьёй? — обняв его и наклонившись, — спросила Лив.       — Не знаю. Стоит ли?       Она загадочно улыбнулась и поцеловала его.       — Разве нам плохо вдвоём? В нашей пустоте… — прошептала она ему на ухо и свалила на лежанку.       …В странной тишине, царящей во всём храме Шар, Лив шептала ему «Люблю...» и так, словно это было самое последнее и важное слово в её жизни. Но что оно означало? Как такое признание должно было ощущаться? У Астариона от него мурашки бежали, а Лив всё повторяла, обнимала его и целовала. Она отличалась от всех, с кем он был. Надломленная, потерянная, остро в нём нуждающаяся. И удивительно нежная в последние дни. Правда ли она готова отдаться ему без остатка — не только в постели? Она ему не нравится, совершенно не нравится, Астарион нутром чует, что она ему не пара и не ровня, но других кандидатов нет. Больше не на кого рассчитывать. А она, хоть и танцует над пропастью, но позиций лидера не сдаёт. Возможно, все ощущают в ней какую-то неясную угрозу и надеются, что пронесёт. В отчаянные времена нужен тоже кто-то отчаянный?       Как бы там ни было лучше бы им поскорее выбираться отсюда. Пока Лив не прыгнула во мрак вниз головой. Но они застряли в храме Шар, как кажется Астариону, а Лунные башни и их основной враг, которого они ещё даже в глаза не видели, далеко.       — Ты веришь, что мы переживём эти злоключения? — спросила Лив, обессиленно прижавшись к нему.       — Я на это надеюсь. Я этого хочу, — ответил он, обняв её.       — Даже если ничего не получишь?       — Свободу я получу в любом случае, — жёстко сказал он. — Но сверх неё… — Астарион подумал, что он мог бы рассказать Лив откровенно и о ритуале, и о своих планах. — Больше свободы я хочу отомстить. И если представится хотя бы малейший шанс украсть у Касадора силу, которую обещает ритуал, я это сделаю. Приятно было вдруг оказаться на солнце и не загореться. Оставшись без личинки в башке, я снова стану самым обычным отродьем. Мне придётся и дальше скрываться в тенях.       — А если Рафаил тебя обманул? Или рассказал далеко не всё? Касадор тоже может быть обманут дьяволом.       — Гадать бессмысленно. Пока личинка ещё есть, я хочу добраться до города. Но между мной и моей целью стоит целая армия! — посетовал он. — Ещё и Мистра требует, чтобы её бывший любимчик подорвался и уничтожил Абсолют. И он готов.       — Будет очень смешно, если всё решится так просто, — фыркнула Лив.       — Но ты… — Астарион едва не облизал губы от волнения. — Ты ведь поможешь мне? В одиночку мне не справиться с Касадором. Не вырвать у него свою свободу.       Лив приподнялась и, положив подбородок на согнутую в локте руку, уставилась на Астариона. Вот опять она стала похожа на зверька в засаде.       — Я помогу, если мне найдётся место рядом с тобой, — ответила она и погладила его по груди. — Если честно, то я не знаю, куда мне идти, когда всё это кончится…       — Ты не помнишь откуда ты?       — Я помню… Я… не хочу туда возвращаться, — тихо проговорила она и снова улеглась ему на грудь.       «Понятнее не стало».       Какое-то время они молчали. Потом Астарион решился спросить:       — Почему ты прилипла ко мне? Не хотелось связываться с кем-то… обременительным и старомодным? — он усмехнулся, хотя чувствовал, что в горле застрял ком. — Не пойми меня неправильно, нам неплохо вдвоём, но…       — Ты обалденно кусаешься. Обожаю это ощущение. Во мне словно дыра, и только тобой её можно заткнуть. Весьма буквально, — пощекотав его, ответила Лив. — Пока я с тобой, я хочу жить…       — Как иронично…       Она приподнялась, заправила прядку волос за ухо и посмотрела на него и с укором, и с лёгкой насмешкой.       — Я думала, что уж ты сам точно знаешь, насколько великолепен.       — Само собой! — спохватился он. — Но разве причина только в этом? В том, насколько я… хорош в постели?       Она фыркнула и схватила его за кончики ушей, чуть потянула.       — Дурачок! Ты хорош! Ты сам для меня как сладкая ловушка… а я муха.       — Мухи, знаешь ли, любят кружить не над самыми… аппетитными вещами.       Она рассмеялась, легко и задорно.       — Ты противный! Я укушу тебя за язык!       — А ты ненормальная.       «Но только такая, наверно, и могла запасть на меня… по-настоящему. Не боясь запачкаться или погибнуть в моих руках. И я… пожалуй благодарен за это».       — Значит… я могу справедливо считать, что ты всецело моя? — спросил он, прихватив её за зад.       — А у тебя были сомнения?       Он не стал отвечать. Лив фыркнула и поцеловала его.       

***

      Последнее испытание не обходится без жертвы. Без ритуала. В мире теней, во владениях Шар всех, кто дерзнул ступить на путь тёмного юстициара, ждала жертва. Песня Ночи. Не оружие. Аасимар. Она назвалась дочерью Селунэ. Она была бессмертна, но умирала сотни раз. Чтобы встретиться с очередным претендентом в элитные воины Шар.       И вот богиня, отвергнутая Кетериком Тормом, захотела оборвать жизнь предателя и призвала Шедоухарт сразить Песню Ночи окончательно Копьём Ночи.       — К этому моменту я шла всю свою жизнь, — дрожащим голосом проговорила Шедоухарт, направив на Песню Ночи копьё Шар. — Я стану юстициаром!       И всё же Лив видела тень сомнений в её глазах. Или проблеск… До этого мига Шедоухарт старалась вести себя, как подобает адепту Ночной Певуньи, но в её душе будто бы пробивались лучики света. Сейчас они могли бы вспыхнуть… или погаснуть навсегда.       — Не дай ей убить Песню Ночи, — обратился к Лив Хальсин. — Это усилит проклятье!       — Это чудовищно! — вклинился и Уилл. — И ты сама знаешь, что заблуждаешься, идя по этому пути, Шедоухарт!       — Не будь наивным, Герой Фронтира. Это моя судьба, а прочие поступки… что ж, можешь счесть за притворство ради выгоды.       — Это не так! — возразил он.       — Мало чести в том, чтобы проткнуть безоружного, — фыркнула Лаэзель. — Сойдись с ней в битве, пусть мастерство и судьба выбирает, кому жить.       — Что бы ты ни выбрала, давай скорее, — взмолился вампир.       Шедоухарт посмотрела на Лив.       Один пронзительный взгляд.       — Делай, как сочтёшь нужным, — сказала ей Лив.