Ненависть сильнее

Бег. Тяжелые удары ног о землю, потеря чувств, сбитое дыхание. Горло разрывает на каждом вдохе. Боль приводит в чувство, не давая отступить. Еще немного! Еще пара метров… Прыжок! Остывшее под ночной температурой железо обожгло разгоряченные руки. Одним ловким движением охотник перебросил свою тушу по другую сторону ограды. Ноги отказались сделать еще несколько шагов вперед. Колени подкосились, и рыжеволосый юноша упал на мокрый асфальт. Последним, что он почувствовал стал металлический вкус крови, перемешанный с тяжелым запахом пыли и грязи.

***

Свежий ветерок ласковыми прикосновениями поглаживал тело на земле, ненавязчиво приводя его в чувства. Первый глубокий вдох отозвался болью. Приподнявшись, парень перевернулся на спину. Лучи восходящего солнца были холодны, но не могли не вызвать улыбки — еще одна ночь позади, а утренняя звезда разгоняет остатки тьмы в их убежища. Ободранная кожа на щеке и локтях неприятно жгла. Впившиеся в ладони и колени камни оставили болючие следы. Кое-как отряхнувшись, охотник поднялся на ноги и, с тихим шипением и охами, сделал несколько шагов в сторону особняка. Сколько охотников пережили эту неделю? Рыжеволосый старался не думать об этом, но каждый раз вопрос преследовал его, как только в поле зрения появлялся дом охотников. Повезет, если из павших будет только нечисть, но боль, когда часы закончили круг восьмого часа, а пришли не все, никак не описать. Каждый раз это бьющийся хрусталь надежды, осколки которого оседают глубоко в легких и не дают дышать. Ты не может заплакать — нельзя. Терпи боль потери, направляй ее в ненависть к нечисти. День, когда охотники станут свободны, будут жить как обычные люди, смеяться, любить, не нести бремя защитника под покровом ночи, не быть на грани смерти с каждым закатом… Он уже так близок. Пара шагов. Дверь охотников всегда открыта, а территория защищена освященной сталью — настоящий островок спасения в бушующем океане игр со смертью. За входной дверью сразу же встречает аромат домашнего печенья. Нежный, теплый, немного пряный сливочный запах манил на кухню. — Аглая Егоровна в этот раз превзошла сама себя. — Несколько старших уже беседовали в зале, наслаждаясь выпечкой за чашечкой кофе по традиции с капелькой коньяка. — Я дома… — Теперь точно можно сказать, что темная ночь осталась позади. Родные голоса, сладкий запах выпечки, лака и древесины приветствовали вернувшихся домой. Глупо улыбаясь, не смотря на щипающую боль в щеке, и прикрыв глаза, рыжий охотник стоял на пороге. — Ромка! Ты чего встал посреди двери! Проходи, чай наливай, печенье бери, скоро остальные подойдут. — Пыхтящий голос старушки заставил сдвинуться с порога. — Аглая Егоровна, мне бы это… Раны обработать сначала, а потом уж чай с печеньем. — Роман виновато улыбнулся, направляясь к огромному шкафу, раскинувшимся на всю коридорную стенку, за аптечкой. Седовласая Аглая Егоровна, ростом едва достающая до плеча молодому охотнику выскочила из кухни, намереваясь лично оценить масштаб повреждений. Постукивания трости были подобны обратному отсчету. Казалось, Роман мог предугадать каждое слово, которое услышит в свой адрес сейчас. Появившись в поле зрения, Аглая Егоровна поймала своей седой головой лучи утреннего света. Солнце всего секунду поиграло на ее голове, превратив серебряные локоны в светло-русые, но именно на эту секунду хромая женщина превратилась в молодую девушку с портрета на лестнице — нежные черты лица, не омраченные старостью и морщинами, горящие энергией и жизнью глаза и все то же голубое платье. — Батюшки! — Старушка была в своем неизменном когда-то белом фартуке. — Ромка, ты что, по асфальту катался? Посмотри на себя, на кого ты похож! Даже нечисть, которую я убивала в свои лучшие годы и то выглядела приятнее тебя! Иди быстро в душ, я одежду приготовлю и займусь твоими болячками… — Аглая Егоровна не прекращала причитать. — У меня даже слов нет! Пугало! Хорошо, что никто не видел еще! — Трость быстро поднялась и тюкнула непутевого охотника, который постоянно кивал и пытался незаметно проскользнуть к лестнице, по голове. Тихо ойкнув от удара и потерев ушибленное место, молодой человек поспешил на второй этаж, где располагались жилые комнаты. Захватив из своей комнаты полотенца, Рома мельком увидел себя в зеркале и едва не рассмеялся. Он действительно был похож на пугало. Порванная, кое-где окровавленная одежда вся в грязи, а волосы похожи на гнездо, даже ветки были! Принимать душ было болезненно. Вода жгла разодранную кожу, ушибы мешали нормально двигаться, из-за чего молодой охотник пыхтел больше старушки Аглаи. Рваные раны и ссадины еще пол беды, некоторые уже запекшиеся, кажется, начали гноиться… По крайней мере воспаление точно было. Рома долго не мог набраться сил, чтобы выйти из душа и пройти на обработку ран, но оно относилось к категории событий, которые охотник именовал «точка неизбежности». Осторожно высушив свое поврежденное во многих местах тело, охотник забрал одежду, которую Аглая Егоровна оставила в прачечной, но надел только шорты, иначе футболка запачкается в сукровице. Старушка уже подготовила все, для оказания медицинской помощи. Вздохнув, Роман сел перед ней, мысленно читая молитвы. Шипеть, кричать, ойкать было бесполезно. Через безжалостную руку Аглаи Егоровны проходили все охотники. В конце концов , с такими ранами в больницу нельзя… — Чего распыхтелся как самовар? — Старушка старательно заклеивала рану на плече пластырем. — Ребра ушиб. — Перелом ребер молодой охотник уже однажды получил, так что с полной уверенностью считал, что это не может быть снова он. — На рентген все равно сходи, — пропыхтела Аглая Егоровна. Время пролетело быстро. Часы пробили девять, все пережившую эту неделю охотники ждут в зале. Роман быстро натянул футболку и спустился к остальным с Аглаей Егоровной. Теплый утренний свет солнца приникал в гостиную, освещая четырнадцать человек. Не хватало троих. Осколки разбитого хрусталя загудели в груди. Стиснув зубы, рыжеволосый охотник сел на диван, захватив с собой чашку чая и пару печенек с комода. Минута молчания в память о тех, кто не встречает этот льющийся золотым шелком утренний свет в доме охотников.