Пулю в лоб, или омегу в дом: я использую запрещённый приём

-Не хочу. -Надо. -Хоби, я сказал тебе один раз, и повторяться не стану: только он. Мне никто больше не интересен. -Да тебе тюрьма интересна, дружок, ты в курсе?!- Хосок уже который день пытается вразумить лучшего друга, и всё впустую: Мин Юнги ни за что со своего осла не склячит зад. Омега потирает переносицу, усаживаясь осторожно рядом, и тянется худыми пальцами за сигаретой, лежащей на стеклянном журнальном столе между ними, что не ускользает от внимания цепких глаз: -Не смей. Тебе когда-нибудь рожать. -Тебе когда-нибудь рожать,- Хосок искривляет губы, закатывая глаза, и комично копирует друга, после чего подсаживается ближе, умостив голову на его крепком плече. Юнги курит, устроившись удобно у открытых дверей на балкон: вокруг видно черепичные крыши домов на несколько этажей ниже, а дальше- одно только небо. Мину нравится думать, что именно настолько он и выше всех тех, кто не верил в его успех: на несколько этажей, а может- даже крыш. Делая очередную затяжку, выдыхает тяжело, раздумывая о жизни, и бесцельно опускает длинные пальцы на тыльную сторону ладони друга, поглаживая её: цветочный Чон Хосок совершенно спокойно реагирует на подобный контакт, чувствуя себя самым защищённым на этой планете омегой. Никто не осмелится навредить ему, пока он рядом с Юнги, а сам Юнги- тем более. Хосок - сладкий, медовый одуванчик, и Юнги костьми ляжет, но никому его в обиду не даст. Прикрыв глаза, причмокивает, ощущая остаточную горечь от сигарет на языке, и тушит недокуренную под добродушный смешок друга: -Что, снова бросить решил? -Мм. Пора уже. -Может, и идею по пово... -Хоби, - Мин цыкает предупредительно, шумно вдыхая феромон друга, и фокусирует взгляд на крышах домов, по углам которых устроились голуби. Редко когда выдаётся настолько спокойный день, чтобы просто отдохнуть, а не запираться в студии и работать до седьмого пота, но Юнги урвал этот день главным образом потому, что сам себе хозяин и босс. Хосок, которому так долго не хватало хотя бы немного отдыха, мурлычет рядом, отбивая на его предплечье очередной бит, и даже не замечает, как Юнги хищно щурится, уже состроив план захвата булочки. -Никуда не хочется сегодня, знаешь. Просто завалиться лицом в подушку и проспать до завтра охота. -Кто мешает? - Альфа мягко оглаживает пальцы Чона, поджимая губы: опять похудел. Кольцо, которое совсем недавно было впору, болтается на честном слове, грозится осчастливить какого-нибудь бомжа за углом при первой же вылазке из дома. -Не знаю. Бывает такое состояние, когда настолько устал, что уже устал уставать? - Хосок усмехается, выдавая каламбур, совершенно точно посещавший уже головы миллионов людей. Иногда, думает Хосок, лучше выговорить любую чушь, которая гнездится уютно в извилинах, потому что именно чушь, гнездящаяся в голове стыдливо умалчивающего о ней обладателя, словно кукушка, подсаживается и в чужие головы тоже, свято убеждая каждого в том, что больше никто об этом не думал, а оттого и говорить об этом не стоит: засмеют. Бывало у вас такое чувство? -Бывает. Отдохни, одуванчик. Давай, тебе поспать надо, - Юнги любовно оглаживает его руку без каких-либо подтекстов, кивая в сторону двери. Хосоку в его довольно просторном доме досталась прекрасная комната с видом на море, и омега уже несколько лет не может прекратить благодарить Мина за подобный подарок. Для Мина же это- мелочи. Всё, чтобы сделать его счастливым, и поддержать в нужный момент. -Мгм. Пойду спать, а ты выбежишь, как кот драный, за несчастной мышкой. -Ещё чего. - Юнги опускает уголки губ деловито, ёрзая в кресле, и принимая удобную позу. Смотрит совершенно невинно, устало, и разбито, и тянется за очередной сигаретой, не выдержав. Прикуривает, зажав её между зубами, и прикрыв ладонью от лёгкого ветра с балкона, и поднимает взгляд на Хосока, пожимая плечами, шелестя, - Мне слишком комфортно. -Ладно уж. Тебе бы тоже поспать, знаешь? - Чон доверчиво кивает, зевнув сладко, и потягивается на месте, оголяя немного свой плоский живот с пирсингом. Опускает задравшуюся футболку, смущённо краснея от вопросительного взгляда лучшего друга, и разворачивается в сторону комнаты, качая головой, - Даже не спрашивай, когда. -Когда? - Юнги затягивается, хрипло усмехнувшись, и смотрит другу вслед, когда тот фыркает, отлично понимая, что именно этого и ожидал. Пожав плечами узкими, бурчит: -Когда ты себе тату набивал. Мне скучно было. Спокойной ночи. Дверь захлопывается, и Юнги щурится, подобравшись на месте. Пепел с сигареты сыпется в пепельницу, о которую он её зацепил, и Мин прочищает зубы языком, ухмыляясь довольно: -Спи сладко, цветочный пушистик. Встав тихо с места, одёргивает свою безразмерную футболку, и затягивает волосы в хвост наполовину, чтобы было легче нацепить любимую кепку с булавками на углу. Бесшумно проносится уверенным шагом мимо спальни Хоби, и выходит из квартиры, цыкнув: а где искать? Где искать только что выпустившегося из школы тихоню с пошленькими мыслишками? Юнги без понятия. Но, если пораскинуть мозгами, есть несколько вариантов, конечно. Как насчёт библиотеки, например? Может, Чимин грызёт гранит науки? Юнги бы хотелось, чтобы этот омега грыз что-нибудь другое, честно говоря. Печенье, может быть. Он вовсе не против омег в высших учебных заведениях: сам заставлял Хосока вставать с постели, и готовиться к очередному насыщенному дню в студенческие годы, но есть в этом сладком мальчишке что-то хрупкое, эфемерное, совершенно воздушное, не поддающееся объяснению. Юнги не хочется видеть, как на переносице омеги образовывалась бы морщинка от недоумения при прочтении новой информации, не хочет, чтобы Чимин переживал по поводу поступления, хотя это переживание неизбежно. Юнги много чего не хочет, как и идти в библиотеку прямо сейчас, например. Но ведь идёт. Будто не было других библиотек, заходит уверенно именно в главную библиотеку Пусана, ведь где, если не в ней, можно целый кладезь информации отыскать? Юнги шагает меж стеллажами, бросая мимолётные взгляды на читателей, уткнувшихся лицами в книги и, и раздражённо поджимает губы, обойдя за последний час практически всю библиотеку. -Ах вот ты где, пирожок, - Альфа хищно облизывается, заприметив у окна парнишку, который обложил себя книгами, словно баррикадой. Усевшись подальше, принимается наблюдать за омегой, который усердно учится, и сцепляет пальцы в замок, усмехаясь бесшумно: не верится, что университет позади. Ни за что больше не вернётся. Чимин читает практически до полуночи, сделав всего один перерыв на какой-то диетический обед, что совершенно не радует Юнги. Вставая, потягивается сладко и устало, потирая покрасневшие глаза, и Мин группируется, готовый его перехватить. Трек Юнги, стоящий на рингтоне, останавливает альфу за несколько метров от Чимина, и Мин просто щурит глаза, напрягая слух: -Да, па, я уже закончил, мгм, - Омега собирает книги в кучу, складывая их друг на друга, и немного дует губы, явно расстроенный чем-то, - Ну па... - Сжимает в ладошке книгу с твёрдым переплётом, закатив глаза, и Юнги делает короткий шаг вперёд, приближаясь незаметно, - Ладно. Ладно, я понял. Ты сегодня на работе, уже иду домой. Ага...Целую, па. Чимин цыкает, вздыхая обречённо, и плюхается обратно на стул: снова отец застрял на работе до утра. Намджун, хоть и строгий отец, но максимально внимательный и любящий, и Чимин, честно говоря, сложно представляет себе жизнь без него. -Я довезу. - Мин совершенно непринуждённо бросает это, даже не глядя в сторону омеги, и шмыгает носом, подняв стопку книг, - Ты что, гранит науки решил своей гранитной плитой сделать? Чего так много? -А я...А вы....А т-ты...- Омега пальцем переводит то на себя, то на Юнги, который смотрит на него с недоумением, ожидая продолжения. Сидит, разинув рот, озирается по сторонам, и икает от волнения внезапно, умиляя альфу, который клыкасто улыбается в ответ: -И я,и ты, и мы, всё будет. Давай, показывай, куда это добро таскать. -Я сам, - Чимин встаёт, перекинув рюкзак через плечо, и встаёт рядом, глядя снизу вверх на альфу, вскинувшего бровь насмешливо: -Брось, грыжу заработаешь. Какой номер стеллажа? Мне отсюда неудобно косоглазить на корешки. -А вы...Откуда тут? - Что за идиотский вопрос?! Чимин прикрывает глаза, приподняв брови с раздражением от собственной тупости, но уже поздно: -Заходил камасутру почитать. Надо же следить за обновлениями.- Юнги подмигнул омеге, поиграв бровями, и подкинул немного стопку на руках, переключая внимание на книги, - Говори стеллажи. Чимин покраснел, как китайский флаг, услышав шутку, брошенную как бы невзначай, и сглотнул торопливо, пальцем указывая на нужный стеллаж, не осмеливаясь взглянуть в глаза бесстыжему альфе, который усмехается, обходя его стороной. -Тут, значит, - Юнги дожидается, пока омега переложит книги по одной с высокой стопки на места по номерам, и окидывает парнишку неторопливым взглядом: они истинные, и Мин Юнги это прекрасно знает. Хмыкает, когда между ними остаётся всего одна книжка, и успевает поймать его за запястье. Чимин поджимает губы, опустив взгляд в пол, и так и стоит на месте, вцепившись в корешок книги, которую не дают обратно: -Д-дайте. Это п-последняя. -Мы истинные, Чимини. - Не выпаливает, нет. Наоборот, тянет это сладко, раскатывая на языке привкус правды и очаровательного имени омеги, который кусает обе щёчки изнутри, то ли задумываясь над услышанным, то ли притворяясь, что не слышал ничего, от слова совсем. - Ты слышал. -Это не...Вы ошибаетесь. - Ему нечем крыть: Чимин лишь слышал когда-то, как старшие омеги перекидывались слухами о том, какой Юнги...на вкус. Только его невинное сердце до таких развратных тем никогда не доходило, и до сих пор не дошло: Чимин попросту трусливо обходил их стороной, то ли от страха, то ли от ревности и нежелания знать, чем местные омеги занимались с его кумиром. Он не может быть его истинным. Ни за что. Такое же только в дурацких фанфиках бывает, где... - Это же, как... не было коровы, так вдруг сарай... -Не было гроша, да вдруг алтын? Ты об этом? - Мин прыскает, прижавшись ближе, и зажав Чимина у стеллажа, торопливо оглядевшись по сторонам: тихий писк омежки заставил его сердце заколотиться во сто крат быстрей, но Мин, как достаточно опытный альфа, лишь коротко прошептал у самого его уха, обжигая его, - Тшш, не бойся меня. -П-пустите, я...я сейчас з-за-за-а... -Забудешь слова? - Юнги расплывается в сахарной улыбке, опустив уголки губ картинно, и дразнится добродушно, мурлыкнув: ну что за неженка. Точно не такой. Омега зажмурился, сжав губы в плотную, практически побелевшую нить, и застыл на месте, как перепуганный кузнечик: нет, он, конечно, представлял себе в своих снах, как его сладко, неторопливо, бережно целует Мин Юнги- гроза районов Пусана и музыкальной индустрии, но...Но это же только во сне было?! А отец что?! Отец же никогда! Ким Намджун пристрелит Юнги, и глазом не моргнув, если Чимин заявит, что они - истинные. Намджун ведь категорически против этой восходящей звезды Пусана, зная о том, какой он...Какой он. Какой бред, быть такого не может: </i>истинность</i>. Обиженно выпятив нижнюю губу, Чимин всхлипывает, и из зажмуренных глаз незаметно, совершенно предательски стекает слеза негодования, разочарования и ревности в одном флаконе: Мин Юнги использует. Манипулирует, ссылаясь на истинность, чтобы затащить его в постель, и видит в нём лишь добычу. Чимин сглатывает, вкладывая это с трудом в свой молодой разум, когда слышит шелест: Юнги осторожно поставил последнюю книжку на место, задвинув её, и придвинулся к нему вплотную, обхватив ладонями горячими его полные щёки. Смахнув с одной из них крупную слезинку, Юнги прижался губами к его лбу, ласково, но крепко целуя, и шепча: -Ма-аленький, ну ты чего? Ты не бойся меня, я тебе больно не сделаю, маленький... Чимин шмыгнул своим аккуратным носом, не осмеливаясь его утереть: маленький. Он и вправду маленький. Мин Юнги - взрослый, двадцатисемилетний мужчина с именем, известным уже в Сеуле даже, а он что? Шестнадцатилетний выпускник школы. Никем не замеченный, кроме этого альфы. Да зачем так издеваться над ребёнком тогда?! Что ему, омег в городе мало?! -Н-не надо. - Толкает ладонью в грудь легонько, потому что знает: он по факту не силён. Мин бы его двумя пальцами до хруста сжал, и глазом не моргнув, честно говоря. В Чимине играет сейчас всё: страх, бесконтрольная тяга к кумиру, робость, лесть, заполнившая крохотное сердечко океаном. Как бы не было обидно ему самому принимать этот факт, Чимин, положа руку на сердце, обязан признаться самому себе: ему льстит внимание взрослого мужчины. А кому бы не льстило?! За тобой ухлёстывает знаменитость, между прочим, и зажимает тебя в библиотеке, целует в лоб, и...И склоняется над твоим ухом, опаляя его сиплым: -Мы истинные. И я своё по праву не отдам никому. -А я и не...Меня и не...меня и не нужно н-никому. П-пустите... -Шутишь? Ты себя в зеркало видел? - Юнги оглаживает подушечкой большого пальца его щеку невинную, и врезается взглядом в перепуганные глазки омеги перед собой, - Да тебя на пять секунд одного оставлять опасно. -Ю-юнги. -Да-а, пирожок? - Мин щекочет его уютно и позабавленно под подбородком, от чего омега ёжится, забавно втягивая шею в плечи, - Мм, ревнивец? -Я не...Я не пиро...пи... -Ты- моё число Пи. 3,14. Как хочешь называй. - Альфа хрипит это, переводя пальцы с его подбородка на шею тонкую, хрупкую, крошечную, и прикрывает глаза, втягивая скулы, - А сейчас, мы выйдем отсюда вместе, и я довезу тебя до дома. Ага, щас! Чтобы Чимину потом от отца влетело за то, что он с самим Мином связался?! Не бывать такому! Чимин набирается сил откуда-то, нахохлившись от страха воробьём, и мотает головой активно, после чего проскальзывает под его рукой, делая широкий шаг в сторону столов, когда его успевают поймать цепкие пальцы, притягивая к себе обратно крепким магнитом. Мин глухо посмеивается, вдохнув полные лёгкие его феромона, и цыкает медленно: -Ножки коротки убегать от меня. Запомни это, мелочь. -Я не мелочь! -Слова не омеги, но булочки! - Юнги хихикает победно, услышав полное предложение от Чимина, и дует картинно губы сахарные, притянув его к себе вплотную так, что спиной Чимин оказался прижат к его груди крепко. Мягко укрывая его ладонь своей, приподнимает руку притихшего омеги, пойманного в капкан, и переносит её на его живот: не касается живота Чимина, нет. Не собирается так поступать без разрешения. Лишь руки его касается, прижимая к себе таким образом. Мягко, бесшумно носом тёплым водит вдоль его шеи, урча что-то непонятное, и шепчет: -Ты всё равно мой. -Отец тебе пулю в лоб пустит, если узнает, - Чимин говорит это тихо, практически бесшумно. Кажется, что одни только губы омеги шевелятся, но Мин Юнги точно расслышал, что ему грозит инквизиция. - Пусти. -Пусть пускает. Ты всё равно мой, пирожок. -Юнги... - Хнычет. Слабо, жалко, и абсолютно точно очаровательно разрушенно: у Чимина коленки подгибаются от осознания, кто именно стоит за его спиной. Кумир миллионов слушателей онлайн, и, возможно, главная звезда Пусана, и Сеула в будущем. Стоит, и шепчет ему на ухо. И плевать ему на то, что Юнги его в чём- то пытается убедить сейчас. Чимин уверен, что это неправда. Не бывает такого. Но как же это...У омеги и мозг, честно говоря, не особо функционирует: слов не подобрать. -Да, маленький. Да, ты мой. Только мой.- Шипит тихо, прикрыв глаза, и шумно дышит за его ухом, прижав к себе тесней. -Юнги, н-нельзя... Мин отстраняется, вскинув бровь гордо, и толкается языком за щеку: -Нельзя, значит? -Я...- Чимин бегает глазками по библиотеке, не осмеливаясь остановить их на серьёзном взгляде альфы, но тот шипит сипло: -А меня полуголого на обои, стало быть, можно? Такие у тебя стандарты, пирожок, да? - Альфа усмехается уголком губ, и Чимин задыхается от стыда, распахнув глаза: он видел. Жмурится на месте, сжавшись в комок, и боится сдвинуться с места, совершенно точно заласканный отцовской любовью и не готовый к жизни в природе котёнок. А Юнги и не приближается больше. Стоит, на метр отошёл, который кажется практически километровой пропастью меж ними сейчас,и втягивает скулы, кивая, - Ну хорошо. Я покажу тебе, как нельзя. Я покажу тебе, как нельзя, Чимин. Молча развернувшись, выходит из библиотеки, оставив беззащитного омегу наедине со своими мыслями, и ухмыляется, вздохнув расслабленно, когда садится в машину: он Чимина тут одного за полночь не оставит, пусть омега и не надеется даже. Чимин похлопывает себя по щекам, уставившись на экран блокировки: только сейчас до омеги доходит, насколько, вероятно, пошло это всё: полуголый кумир, серьёзно? Мин Юнги ни сантиметра лишнего своей кожи не показывает, нигде не светится телом своим, которое могло бы распалить лишние разговоры у людей вокруг. Омегам, которые с ним спят, не разрешено входить в его дом с телефоном в целях спокойствия и безопасности Мина и Хосока, так что Чимину остаётся лишь гадать, что прячется там, внизу, под вещами альфы, который, похоже, стремится ему всё это показать самостоятельно. -Вот, блин... - Недолго думая, Чимин снимает телефон с блокировки, заходя в браузер, и находит первое попавшееся фото какого-то пушистого котёнка, меняя обои экрана: вряд ли его это теперь спасёт, но Мин Юнги прав. Это было нечестно. Чимин раньше и не задумывался о том, как чувствовал бы себя, если бы, к примеру, как раз этот альфа и создавал с помощью искусственного интеллекта эдиты, где Чимин бы лежал топлес в постели. У бедолаги бы, скорее всего, сердце остановилось, если бы он увидел подобное на экране блокировки Мина. Подтянув лямку рюкзака поудобней, Чимин воткнул в уши наушники, включая классику, чтобы отвлечься, и медленно направился в сторону выхода, обиженно дуя губы и щёки. Обиженно на себя, честно говоря. Да, Мин Юнги - нахал тот ещё, последним святым , как оказалось, манипулировать станет, если захочет чего-то, но сам- то Чимин не лучше? Что это за стандарты такие двойные, когда ты топишь по полной за то, что у любого артиста должно быть право на личную жизнь, куда никто не имеет права лезть, а сам, втихаря, берёшь и читаешь всякие истории фанатов о нём с ним же в главной роли, где альфа- весь такой из себя горячий самец, перетрахавший всё вплоть до последней тумбочки?! и ты после этого смеешь называть себя фанатом? Да кто ты вообще такой, и как тебя звать, если втихомолку лезешь в трусы человеку, которого прилюдно защищаешь, доказывая, что "он не такой, не может быть таким!"? Может быть, это ты сам тогда "не такой"? Потому что как можно быть таким?! Разве можно называть себя фанатом человека, которого стремишься мысленно всеми правдами и неправдами уже не только на сознательном, но и на бесконтрольном, бессознательном уровне, раздеть догола? Прав Юнги был: двойные стандарты. И кумир отплачивает той же монетой. А что, рисовал же ведь себе в голове постыдные картины с его участием в главной роли? А когда твои картинки материализовались, ты внезапно весь такой из себя пушистый, невинный, и "отпустите, я не такой". Да Мин Юнги в два счёта с тебя считает, какой ты там. Чимин раздосадованно пинает камешек, попавшийся под кроссовок, и шмыгает носом, опустив голову. Возможно, это так нужно было, чтобы нежданно-негаданно на его голову свалился, словно во сне, Мин Юнги, отрезвляя его серое вещество? Может, это как...встряска для Чимина? Так сказать, возвращающая на землю живительная критика свыше. Отчего-то, внутри Чимина разгорается внезапное желание сорвать с листов личного дневника все стикеры и фотографии Юнги, начиная новую жизнь, без кумиров. Адекватным фанатом быть не получилось- попробует себя в чём-нибудь ином. Это что играет в наушниках, Рахманинов? Ну, тоже неплохой такой...Как его назвать? Артист? -Артист, ну, от слова арт, а музыка- искусство, так что, - Чимин бурчит себе под нос, пошмыгивая им по дороге домой, и даже не замечает, как вслед за ним тронулась одна тёмная машина, словно телохранитель. - Нет, ну а что? - Омега останавливается, уперев руки в бока, и запрокидывает голову так, что ночное летнее небо раскрывается, словно на ладони, со всеми его звёздами. Усмехается горько, и выкрикивает свои лёгкие в ночную темноту, - Мин Юнги, ты больше мне не кумир!!! Я всё решил!!! -Решил он, тоже... - Мин прикуривает сигарету, опустив окно, и усмехается, покачивая головой: смотрит впереди себя, на хрупкую спинку парнишки, который орёт, ногой топает посередине улицы, и затягивается, выпуская дым и сощурившись недовольно, - Решалка не выросла. -Просыпайся, сынок. -Па-а... - Чимин ноет, потягиваясь, когда Намджун садится рядом, любовно щёлкая его пальцем по носу, - Ты верну-улся... -Я ещё и завтрак нам приготовил, папин кексик, вставай, я не сажусь без тебя, - Альфа приглаживает волосы Чимина, который открывает глаза сонно, хлопая медленно ресницами: -Чем я тебя заслужил? -Дети не заслуживают родителей, малыш. Это родители их должны заслужить. Топай в ванную зубы чистить, а я чай свежий наливать. -Ага... Намджун похлопывает по одеялу, не стаскивая его, и не нарушая границ сына: а что, если Чимину жарко было спать в пижаме? Встаёт осторожно, зная свою привычку совершенно случайно крушить всё вокруг себя, и спускается вниз, разливая чай по кружкам большим. Воспитывать сына в одиночестве оказалось не так уж и сложно, как казалось в самом начале. Возможно, из-за характера Чимина: омега покладистый, неконфликтный, и совершенно точно добрый пирожочек. Намджун его про себя так и называет "пирожочек", но никогда- вслух. Вслух он может позволить себе только мягкое "кексик", от которого на него сын не станет дуться, как мышь на крупу. Ким Намджун - альфа твёрдый, доминантный. С волевым характером, совершенно неприступный. Ещё бы, у него не был волевовой характер, при его- то работе? Намджун - нарколог, и довольно часто пропадает на работе до утра, заведуя отделением. Отделением, в которое не раз попадал тот самый Мин Юнги, которого слушает его сладенький кексик Чимин, между прочим. Юнги попадал в центр уже четыре раза, последний из которых случился ровно пять лет назад, и, естественно, медицинский персонал ни разу не проговорился репортёрам о том, что происходило в его стенах. Мин не умел пить, позволял, очевидно, намешивать в свой алкоголь совершенно несовместимые препараты, и из раза в раз самостоятельно приходил в центр, прося о помощи. Хотя, выглядело это больше, как требование. Юнги не умеет просить по-человечески, будучи под влиянием дури, и становится совершенно бесконтрольным вдобавок к своему паршивому характеру, а доминант Ким Намджун никаких косяков в свой адрес не простит, и уж тем более- камней в свой огород. Безусловно, профессионализм врача и его компетентность никуда не денешь, но Мин Юнги был единственным в практике Намджуна пациентом, с которым альфа был буквально готов грызться на смерть, причём чувства эти были вполне взаимны. Ни один отец не захочет, чтобы его подрастающее чадо ставило себе в пример подобного человека, для которого наркологический центр- как дом второй. Намджун всё помнит: и то, как Юнги на него с кулаками набрасывался, и то, как сам ему после драки челюсть вправлял, с невозмутимым лицом говоря о том, что "не дорос ещё, щенок. Я тебе не подросток, текущий от твоего голоса". Хотя подросток, фанатеющий от его голоса- вот он, его сыночек, с которого Ким Намджун пылинки сдувает после смерти истинного. Как, в принципе, и до неё. Намджун своего истинного омегу потерял ещё около десяти лет назад, когда Чимин был совсем крохой шестилетним. Джиён был хорош, безусловно, просто не в родительстве и не в замужестве. Возможно, в постели и в изменах он был лучше. Муж был против его пристрастий, всячески им препятствуя и постоянно вылечивая, но Джиён упрямо тянулся к наркотикам, от которых увидел тот свет намного раньше, чем следовало бы. Намджун, как нарколог, точно знал, что не сможет ему уже ничем помочь: Джиён чудом родил здорового ребёнка. Ну, как здорового... Имеются у Чимина некие проблемы, о которых Намджун тактично умалчивает, мягко помогая сыну побороть свои комплексы. Из-за расстройств белкового обмена нарушается нормальный рост мышц, что и произошло в случае с их с Джиёном сыном, и этот факт отрицать невозможно. При росте здорового, как бык, Намджуна, и стройного Джиёна, ростом более ста семидесяти пяти, Чимин вышел, скажем так, очаровательным кексиком. Рост парнишки завершился, дойдя до скромной отметки в сто шестьдесят три сантиметра, и то, лишь благодаря безостановочным упражнениям, в которые вовлекал его отец, контролируя процесс так, чтобы мышцы развивались насколько возможно равномерно, а позвоночник вытягивался, а не деформировался. С пальчиками на руках, откровенно говоря, намучился Намджун знатно, исправно их массируя и вытягивая нежными движениями, но мизинчики, к сожалению, спасти не особо удалось: что успели, то успели. Зато у Чимина, вследствие детских привычек, развилась любовь к гимнастике и танцам, что не могло не обрадовать гордого за каждый его шаг Намджуна. Задержка речи Чимина была, возможно, самой сложной проблемой по мере взросления ребёнка. Мало того, что особенность речи была приобретённой, так ещё и после смерти родителя, Чимин совершенно не хотел говорить, замыкаясь в себе, а если хотел- попросту не получалось. Заикание при малейшем волнении осталось с ним на всю жизнь, но Намджун, разрывавшийся между работой и воспитанием ребёнка, по гроб жизни остался благодарен своему отцу, которого не стало несколько лет назад, за то, что тот сидел с внуком практически круглосуточно, читая ему сказки и выводя на короткие диалоги, пока Ким зарабатывал на безбедное будущее ребёнка. Одним словом, Ким Намджун выходил своего ребёнка всеми возможными и невозможными силами, совершенно не понимая, как до сих пор сам не оказался в могиле, отправившись на тот свет вслед за истинным. Истинность подразумевает смерть пары через максимум пять лет, а тут? Загадка природы, не иначе. Намджун об этом всём с сыном не говорит: лишь любуется его успехами, не забывая иногда и пальцем пригрозить, если переходный возраст Чимина требует каких-нибудь "па, всего один концерт, это же сам Мин Юнги!" . Именно потому, что это тот самый Мин Юнги, Намджун и против: то, что Мин Юнги не обращался уже пять лет в наркологический центр, не исключает возможности того, что он не обратится туда сегодня, завтра, или послезавтра, зная его паршивого брата. Намджун уже прошёл со своим истинным путь смирения, борьбы, разочарования, похорон, и всего прилагающегося, так что для сына он никаких чувств, а тем более- их задатков, к людям, хоть раз прикоснувшимся к наркотикам, не имеет в планах, и не собирается иметь. Достаточно опыта. Он сына не для того с того света возвращал при преждевременных родах и кровоизлиянии в мозг, чтобы какой-нибудь придурок ему голову затуманил. Ни за что. Хоть на лбу у Намджуна это выгравируйте, он своего сына никогда в лапы подобных альф не даст, и точка на этом. -Дай поцелую, па,- Чимин тянется к отцу, обнимая его поперёк торса, когда спускается вниз, весь тёплый и заспанный, но всё же немного пробудившийся. Целует Намджуна привычно в щеку, получая крепкое объятие от отца в ответ: -Я так соскучился, - И это правда. Намджуну катастрофически не хватает сынишки, особенно- весь последний месяц. Повальный наплыв употребляющих, колеблющих статистику Пусана на нехилых качелях. Перетащив по столу тарелку, ставит её напротив себя, кивая Чимину, - Ешь, пока не остыло. -Как вкусно выглядит, - Омега облизывается голодно, усаживаясь поудобней, и тут же принимаясь разрезать омлет напополам: сам он готовить умеет, худо-бедно, конечно,но умеет. Тут подсмотрел- там прочитал, и вот, умеет готовить некоторые блюда. А вот отец научился готовить так вкусно, что пальчики оближешь. Что он, собственно, и делает, со смешком отправляя омлет, зажатый двумя пальчиками, в рот. -Сынок? -Ну па-а, так же веселей! -Ты счастливый сегодня, - Намджун подмигивает сыну, принимаясь разрезать свою порцию, и отправляет кусок омлета в рот, запивая чаем сразу же. -Я решил, что буду заниматься классической музыкой, - Чимин огорошил отца, практически выплюнувшего чай обратно, и подал ему салфетку, тихо шепнув куда-то в тарелку, - Ну, не профессионально, куда мне, с моими пальцами, конечно... -Красивые пальчики. Не смей. -Ну, я тупо не достану до нужных клавиш. Это ничего, па, - Омега и не стесняется перед отцом: а с кем ещё говорить на подобные темы? - Но я решил: никаких больше разных шумных групп. Я не хочу быть чокнутым фанатом, над которыми шутят в интернете. Вот. Ким сощурил глаза, отчего драконий разрез стал выражен ярче, и улыбнулся широко, выдыхая. Подлив чаю в кружку сыну, альфа заурчал довольно: -Кушай-кушай, сынок. Я горжусь тобой.