Пулю в лоб, или омегу в дом: я использую запрещённый приём

-Боже, Чимини, остановись... Помните, как Мин Шуга кричал направо и налево о том, что он- главный атеист планеты? Так ведь он же потом уверовал. В день святого Ванилина, помните? И этот святой Ванилин сейчас творит что-то невообразимое своим ангельским ротиком, пока альфа пытается сосредоточиться на дороге. Они провели в уединении около недели, в конце которой Чимин тихим писком прошептал долгожданное "Юнги", и поморщился, тут же заливаясь смехом, когда альфа подхватил его на руки, закружив в воздухе и прижимая к груди свою драгоценность. Неделя в гнезде и мурчашник к мурчашнику, постоянно разожжённый камин, хрустом свежих дров добавляющий жара в и без того жаркую атмосферу любви, и контрастный снег за окном творят чудеса. Разнеженный любовью, и успокоенный родительским обещанием жить в мире Чимин выдохнул с облегчением, понемногу пересилив свой страх, и оставив его далеко. Юнги вывел его в запорошенный лес, одев в самые тёплые вещи, что имелись в доме, и слепил с ним корявого снеговика, поиграл в снежки, дал толкнуть себя в сугроб, и даже помог Чимину покормить с рук заблудившегося оленёнка, от которого омега был в полном восторге. Эти огромные глазки восхищённого омеги с красным от холода носом-кнопкой Юнги будет хранить бережно в самом потаённом месте своего сердца, никого никогда туда не впуская так же глубоко, как своего ангела. Всё, чтобы ему было легче отпустить прошлое. Всё, чтобы Чимин отвлёкся, и жил только настоящим, думая лишь о будущем. Юнги задался этой целью, и достиг её довольно быстро благодаря течке и податливости своего котёнка, который к концу седьмого дня уже уплетал за обе щёчки свежие булочки одной рукой, слизывая с ребра ладони персиковое варенье, и тянул за шкирку истинного в гнездо, хотя он отлучался только на секунду, чтобы заварить ему свежий чай с одуванчиками. Хосок подсказал, что это должно помочь, и Юнги носился, как в зад ужаленный, по окрестностям, отыскивая этот несчастный одуванчик. Благо, последнюю упаковку урвал в местном магазине, паршивым котом сбегая от владельца-фаната, даже не дождавшись сдачи. Чимину пошло на пользу их уединение. Каждая секунда, проведённая с альфой в полном покое, до которого они дорвались наконец, оказалась глотком свежего воздуха, и была бы невозможной, если бы они не услышали тот разговор отца с Хосоком в первое же утро. Но они услышали, и умаслить внутреннего омегу Чимина стало в два раза легче. Притвориться ангелами на снегу? Да. Спеть для своего котёнка почти весь свой репертуар за неделю? Да. Готовить ему завтрак, обед и ужин, потому что на слово "диета" у Юнги, как оказалось, жуткая аллергия? Да. Юнги оказался совершенно иным со своим омегой, оказавшись вдали от города. Мягкий, податливый, ни в чём не перечащий и не загнанный жёсткими графиками концертов и интервью, Мин даже не хочет думать о том, уже сегодня жизнь вернётся в немного старое русло, возвращая его график и расстраивая этим сладкого омегу. Но в данный момент, омега, опустивший лицо на его пах, прикрытый узкими джинсами, совершенно не выглядит расстроенным. Чимин выглядит голодным и просящим, но ведь не посреди дороги же? -Ну пожалуйста... -Чёрт, киттик, ты меня в гроб загонишь однажды. -Юнги-и... -Нет, Чимин, нельзя, пока мы в дороге, малыш. Я могу потерять контроль. Цыкнув, омега надувает губки, и покорно возвращается в исходное положение, точно зная, что жизнью его Юнги рисковать не станет, и правильно сделает. Омега хмурится, поморщив нос, что не ускользает от внимания истинного, который ласково усмехнулся, подцепив его подбородок пальцами и пощекотав его. -Что такое, мой малыш? Что тебя так расстроило? -Я больше не как раньше, да? -В каком таком смысле? - Юнги прочистил зубы языком, сосредоточившись на дороге, и объехал очередную машину, тут же сбавив скорость. -Я не был...вот таким. -Ты считаешь, мне может не понравиться, что мой омега хочет меня? -Мне стыдно, когда ты так говоришь. -Тебе нечего стыдиться, когда мы одни. Я думал, ты уже это понял, пирожок. -И всё равно. -Чимини, сладкий мой, я никогда не разлюблю тебя. Я полюбил тебя подростком у булочной, и всю жизнь буду любить только тебя. Ты в моём мурчашнике форева, киттик, - Мин подмигнул омеге, получив смущённую улыбку в ответ, и потянулся к бардачку, чтобы достать оттуда жвачку. Выдавив пластинку на ладошку омеге, он забросил одну и себе в рот, напрягая челюсти. Хочешь отвлечься от шальных мыслей- займи рот чем-нибудь дельным. И если это дельное вне зоны досягаемости, займи рот жвачкой. Это Чимин уяснил сразу, краснея очаровательно. - Пирожок поджарился? -А? -Я говорю, ты покраснел, киттик. О чём думаешь? -О самозанятости. -О как, - Юнги устроился поудобней, положив обе руки на руль, и заёрзав на месте, - Тебе не надо пока о таком думать. Тебе отучиться надо, сладкий. А работать... Я бы не хотел, чтобы ты напрягал себя, но если тебе очень хочется, попрошу Хосока, чтобы он обучил тебя тому, что делает. Хочешь? -Я...- Чимин потупил взгляд, сцепив пальцы в замочек, и прокашлялся, заёрзав и прекратив на секунду разжёвывать жвачку: вообще-то, он не совсем о том думал. Значит, Юнги считает его настолько ангельским. Хорошо это вообще, или плохо? Решив, что лучше не выглядеть совсем нуждающимся после течки, Чимин кивнул согласно, - Мм. Это хорошая идея. -Но не та, вероятно, которая была в твоей голове, да? -Юнги. -М? -А можно на концерт с тобой? Юнги вспомнил первый раз, когда предложил ему. Вспомнил отказ своего омеги, неуверенного в том, что он сможет, и его запуганные глазки. Вспомнил, окинув торопливым взглядом истинного и возвращаясь вновь к дороге: -Можно, киттик. Тебе можно всё. -Спасибо. -За что? -Не знаю. За то, что ты есть? Юнги замолчал, поджав губы и спрятав глупую улыбку первоклассника: этот подросток его своим ангельством в могилу сведёт, и сам не заметит, как такое произошло. Мысленно прикидывая, как пригласить его отца, чтобы Намджун хотя бы попробовать оценить по достоинству его труд, Юнги нахмурил брови, втянув щёки: -Киттик, как думаешь, а твой отец захочет посмотреть концерт вместе с тобой, если мы его попросим? -А ты попросишь? А, ну да. Щелчок, и у Чимина из его прелестной головы вылетают, как по команде, все дурные мысли, оставляя место только тем, которые считаются самыми чистыми и невинными. Омега переводит взгляд на своего мужчину, глядя на него с обожанием, и прикусывает в восторге губу, когда Юнги хмыкает, остановившись на светофоре. Профессиональная выдержка артиста - дело железное. Юнги эту выдержку показал ещё неделю назад, даже не стараясь ответить на вспышку гнева Намджуна, а сейчас уже продумывает вовсю план, как бы уговорить его пойти на мировую. Чимин, честно говоря, им восхищается до дрожи. -Да. -Я...Юнги, это же...Юнги, я так тебя...я так тебя люблю, Юнги! -Тшш, тише-тише, нежный пирожок, - Юнги срывается с места на нужном цвете светофора, позволяя омеге оплести свою шею руками, и поцеловать благодарно в в линию подбородка, и мурлычет довольно: вот оно. Он дождался. Чимин к нему льнёт без страха, самостоятельно делая свои первые шаги в мир взрослого омеги, без подсказки Намджуна или даже Хосока, и Юнги гордится, гордится, ГОРДИТСЯ им. - Давай, возвращайся на своё место, а то не доедем такими темпами. -Прости. - Омега усмехнулся, возвращаясь на место, и посасывая нижнюю губу задумчиво,и улыбнулся счастливо, - Юнги? -М? -А мне нравится не заикаться. -Дай сюда ладошку, - Юнги целует её тут же, как только нащупывает, и прижимает к своей щеке, шумно вдыхая его феромон с запястья, - Мне нравишься весь ты целиком. Я от тебя без ума. -Па? Па, я...я дома. -Поправочка, киттик, мы дома, отец. Вот уж чего-чего не ожидал от него Чимин, так это последнего слова. Намджун, похоже, тоже не ожидал. Мужчина приехал после работы к Хосоку, чтобы обнять его и хотя бы час пообщаться ни о чём. Такова жизнь Намджуна, разрывающегося между домом, работой, и домом своего омеги. Гордость доминанта не позволяет переехать жить в чужой дом, а страх открытых пространств Хосока не позволяет ежедневно ездить к любимому альфе незамеченным, учитывая фоторепортёров, вьющихся у дома после той шокирующей статьи с фото Юнги на всех обложках газет: "Знаменитый рэпер Шуга укладывает в салон автомобиля подростка и уезжает в неизвестном направлении с синяками на шее. Предположительно, альфа выкрал молодого омегу и скрывается в данный момент." Что за бред, подумал бы любой, кроме четвёрки в гостиной комнате, которая знает, что именно так всё и было. И сейчас Намджун, только пять минут назад вошедший в дом, выронил стакан воды из рук, поспешным шагом направляясь к залюбленному сыну, и прижал его к часто вздымающейся груди, неустанно целуя макушку и обхватив его спину огромными руками. -Па, задушишь... -Кексик мой...Сыночек мой...счастье моё, крошка моя, родной мой, прости меня, прости, прости своего отца, я такая сволочь, я так неправ, я т... -Па? - Чимин высунул голову внутри объятия, сияя довольно, и мурлыкнул обняв отца, который шмыгнул носом, слыша внятную речь сынишки. -Да, моё солнце? -Па, всё хорошо. Я тебя люблю. И не злюсь. Совсем-совсем, правда. Я просто...это я был виноват, а Юнги сказал, чт... -Так, а я тут типо вообще не был, - Юнги перебил омегу, который решил рассказать всё, как на духу, и привлёк к себе внимание, вскинув бровь: по правде говоря, он надеялся услышать хоть что-то в ответ на выдавленное "отец", но если на него не набросились с порога с пистолетом, жизнь, можно считать, уже выиграна. -Иди сюда. - Намджун передал сынишку Хосоку в объятие,и подошёл к Мину, остановившемуся у входа в гостиную. Подойдя впритык к альфе, мужчина сощурил свои драконьи глаза, склонив голову. -Сраться я не наме... Какая разница, что он там намерен, а что нет, если Намджун порывисто прижимает альфу к себе, стискивая в крепком объятии? У Юнги глаза на лоб лезут от шока, и перебегают от довольного жизнью Хосока, который ему подмигнул, и пискнувшего в его объятии Чимина. Сразу видно, что Хосок успел промыть мозги своему доминанту нужным средством, и Юнги солжёт, если скажет, что ему это средство не нравится. -Спасибо. Сын. - Последнее влетает в его ухо тихим шёпотом, который разделён только на двоих, и Юнги чувствует, как внутри победно урчит дикий зверь, облизываясь довольно: они с Чимином отстояли себя. У них получилось. Всеми правдами и неправдами. И без Хосока им пришлось бы очень, очень тяжко. -Я это... -Как у тебя получилось? - Намджун практически скулит ему в ухо, не выпуская из своих тисков, и Юнги поджимает губы, выпучив глаза: он понимает, о чём вопрос. Тут и к ясновидящим ходить не надо. -Поверь, тебе лучше не знать. Намджун вдыхает поглубже, выпуская его из объятия, и прочищает клыки, делая несколько шагов назад. Истинный омега тут же приникает к его груди благодарно, разнеженно мурлыча и благодарно целуя в плечо: у Хосока ушла неделя уговоров на то, чтобы начать всё с абсолютно нового листа, и Намджун согласился, осознав, что только это вернёт покой его сыну, и ему, в принципе, тоже. А теперь ещё и беременному омеге, который улыбается солнечным витаминчиком, добившись своего, и оборачивается к Юнги, подмигнув лучшему другу. Ещё стоит подумать, у кого из них яйца стальные, учитывая то, какого амбала Чон Хосок умудрился приручить в рекордное время. Юнги им гордится, но морщится в отвращении, прижимая к себе своего омегу: -Даже не думай. Тебя я называть папой точно не стану, это полное извращение. -А мне и не надо, -Хосок хмурится, после чего переводит взгляд на Чимина: оживший цветочек, нежный и весь залюбленный, разнеженный и урчащий в объятиях истинного альфы. Хосок чувствует спиной, как колотится сердце в груди собственного альфы: Намджун вбирает в себя этот момент, пытаясь изо всех сил начать всё сначала, и врезать в свою память раз и навсегда единственный важный факт: его сын здоров и счастлив, и большего ему, как родителю, не нужно. Чимин действительно здоров и счастлив. Только говорит пока вполголоса, хоть и не заикается вовсе. За общим ужином, во время которого воцарилась неловкая тишина, омега сидит напротив Хосока, и переглядывается с ним с опаской: Юнги и Намджун ужинают, синхронно разрезая свой стейк и сверля друг друга пронизывающим взглядом. Одновременно тянутся к своим стаканам вина, отпивая немного, и одновременно ставят их обратно. Каждое прикосновение к ножу вызывает дрожь у обоих омег, которые притаились, поджав губы и поддерживая друг друга, переплетя ноги под столом. Тишина продолжается около двадцати минут, пока оба альфы не прерывают её синхронно, впечатавшись друг в друга взглядом: -Я думаю, я хотел бы прийти на твой концерт, чтобы понять, чем ты занимаешься лучше. -Я хочу, чтобы ты пришёл на мой концерт, чтобы понять, чем я занимаюсь по жизни. И вновь тишина. Намджун и Юнги хмурятся, прокашлявшись синхронно, и Хосок с Чимином, выдыхая с облегчением, заливаются смехом, чувствуя, как отлегло от души. Альфы усмехаются сдержанно, и кивают друг другу согласно, доедая ужин в тишине и звеня приборами. Это именно та ситуация, когда в звенящей в самом прямом смысле тишине всем вроде как и комфортно. Хотя бы потому, что никто никого не придушил, и вроде как не собирается. -Я согласен жить в одном доме, но только если я плачу ровно половину. Моих сбережений хватит. Юнги покосился в сторону лучшего друга, который замер с вилкой у рта, отслеживая его реакцию внимательным взглядом: ну же, Юнги, не подведи хотя бы в этот раз. Скажи что-нибудь хорошее вновь. -Без проблем. Так тебе будет легче проверять меня на чистоту. Но у меня будет условие, док. -Слушаю. -Тебе придётся подумать о переводе в другую клинику, чтобы не ездить в хуи... прошу прощения,за тридевять земель. -Согласен. - Намджун кивает устало, прожёвывая стейк: это вполне логичная мысль. Мужчина на дорогу тратит больше часов, чем когда-либо в жизни тратил, и раздражается от этого, считая, что мог бы в это время работать. -Я мог бы предложить кое-что, но не уверен, понравится ли вам такая идея, - Чон накалывает на вилку спаржу, перекладывая в тарелку Чимина, и цыкает: он знает, что омеге надо есть за двоих. Хотя и самому надо, но пока предпочитает молчать, считая, что не время скакать от счастья в первый же день возвращения. -Трещи, трещоточка. -Ну, Намджун мог бы устроиться медиком в нашу компанию. И не пришлось бы разлучаться, и работал бы по специальности. -Наркологом, - Юнги вскидывает бровь, намекая на то, что Сокджин голову открутит любому айдолу, который к этой дряни прикоснётся. Но Хосок Джина знает, и только цыкает, закатив глаза: -Не цепляйся к словам. У нас вечная нехватка рук, когда кто-то грохнется на сцене. Ты, вон, два года назад коленом на гвоздь упал во время концерта, и кто зашивал за кулисами? Я. А почему? Потому что единственный врач ушёл на больничный. -Это правда? - Намджун перевёл взгляд на Юнги, вспоминая новости по телевизору, к которому когда-то прирос Чимин, наблюдая за альфой с экрана. Он помнит те новости, но смутно. Что-то вроде: "эксклюзивные снимки: загадочный Манг зашивает обычными нитками колено любимца публики за кулисами. Шуга отказывается отменять концерт, и выходит на сцену в повязке и наколеннике, отрабатывая профессионально до самого конца." -Было дело, - Мин хмыкает, улыбнувшись, и вспоминает, как несколько дней назад Чимин целовал этот широкий, безобразный шрам на колене, потираясь о него щекой и лёжа в гнезде. -Звучит не очень приятно. -Чувствуется тоже. По мне, так не совсем плохая идея, Хо. -Я согласен. -С...согласен? - Мину, честно говоря, казалось, что придётся уговаривать часами, а тут вон оно как. Один нежный взгляд Хосока, и доминант поплыл, согласно кивая и поглядывая на сынишку, который в восторге даже пискнуть боится, чтобы не испортить момент ненароком. - Отлично. Тогда в понедельник поговорю с Д... -Я сам. -О-оукей. И вновь тишина. Неловкая, переходящая из звона столовых приборов в хруст салата во рту Намджуна и Юнги. Переглянувшись друг с другом, Хосок и Чимин переплели пальцы, протянув ладони друг к другу для храбрости, синхронно выдавая: -Я беременный. -У нас будет двойня. Нет, Юнги-то слышал, что Хосок в положении, но двойня от ЧИМИНА?! Буквально выплюнув своё вино в лицо Намджуну, который замер на месте, сканируя взглядом сына, Мин поперхнулся, закашлявшись от неожиданности, и развернулся в сторону истинного, вперившись в него взглядом: -Киттик, что ты сказал? -Я ...Я не уверен, но...Я чувствовал персик и мяту сегодня утром, и... -Двойня. - Намджун щурит драконьи глаза, которые наполняются слезами, и рычит взволнованно, - Это двойня, малыш. И Чимин выходит из-за стола, обходя его медленно, пока не становится рядом со своим отцом, и не утыкается ему в грудь, на которую капнуло вино, мордашкой, бубня: -Папуль, ты же рад? Скажи, что ты рад, пожал... -Я рад, котёнок. Я очень рад. - Мужчина медленно реагирует словно во сне, и прижимает его к себе тесней, предварительно хлопнув по руке Юнги, который принялся вытирать салфеткой стол перед ним, - Я рад за вас. Намджун знает, что это такое, носить под сердцем двойню с доминантом. Он сам- единственный выживший из двойни. Единственный, совершенно случайно перенявший доминантность своего близнеца, и выживший. Легче будет сказать, не просто перенявший, а победивший в доминантности своего близнеца, и выживший. Как битва вылупившегося кукушонка, который спиной выбрасывает все другие яйца из гнезда, чтобы быть единственным. Вот, как действует доминант в утробе родителя. И сейчас, он смотрит на своего сына, искренне надеясь на то, что перечная мята доминанта сжалится над нежным персиком, и Чимин будет стойким омегой, который выносит обоих. Намджун ему обязательно в этом поможет. И теперь, когда он согласился жить в одном доме с ним, Ким Намджун сделает всё, что в его силах, чтобы помочь ему. Но для этого надо поговорить с Юнги, и спросить у него разрешение. Обнимая Чимина, который счастливо хлюпает носиком ему в грудь, Намджун расширяет зрачки, действительно ощущая практически неуловимое смешение феромонов в воздухе, и переглядывается с Юнги, который застыл с салфеткой в руках в шоке. Ему бы, по идее, обнять крепко своего омегу, и расцеловать за подобную новость, но у каждого мозг работает в разных полюсах и на разных частотах, когда дело касается искреннего шока. Хосок щурится, толкнувшись язычком в свою впалую щёчку, считывая эмоции с лица своего альфы, и решительно кивает, понимая, что им надо поговорить. Юнги отслеживает их безмолвный диалог, сощурившись, и кивает Намджуну понятливо: им предстоит разговор. Определённо. -Хрена себе новости. -Что имеем, то имеем, Юнги. -Какие у нас есть варианты? -Я мог бы дать ему свою кровь для пере.. -Даже не обсуждается, Хосок. -Хосок, ты в положении. -Зато наша лакомка - в двойном положении. -Прекрати спорить, мы всё равно не согласимся. -Ага, если найдёте другой выход. -Мы найдём другой выход. Троица сидит в гостиной поздно ночью, воспользовавшись моментом. Чимин уснул в позе эмбриона под боком у Юнги в его спальне, и альфа, поцеловав его в висок ласково, выскользнул незаметно в гостиную, где его уже ждали Намджун и Хосок. Доминант сидит на диване, широко расставив ноги и опираясь о них локтями. Задумчиво оглядывая пылинку на столе, старается совладать с эмоциями: феромон близнеца был дикой перечной мятой, оттого он и учуял этот родной до боли запах первей самого отца ребёнка. И именно этот запах он подавил. Доминантный. Своей доминантностью, превращаясь в такого цербера по жизни, каким оказался по итогу. Хосок сидит насупившись, сложив манерно одну ножку на другую, и отвернувшись в сторону демонстративно: он знает все риски переливания во время беременности, но также знает, что другого выхода у них попросту не будет, а его не слушают. Это может привести к тому, что, пока они тянут кота за хвост, решая, что сделать, один плод подавит своего близнеца, и тогда уже решать будет нечего. Проблему надо решать сейчас. -Я могу дать свою кровь. -Исключено. -Это ещё почему? - Юнги хмурит брови, подбираясь на диване, - Я ведь чист. -Юнги, в нём есть частица тебя, ты его уже пометил. Уровень сахара в его крови взлетит до небес, если мы позволим себе переливание. Слишком опасно. -Блядство. Я и не подумал. -Думать надо. -Только давайте без скандалов обойдёмся в этот раз, - Хосок толкает ногой Мина, чтобы тот замолчал, и мужчина повинуется, понимая, что смысла спорить нет. Врач тут не он, и сейчас можно довериться Намджуну, как никогда в жизни: мужчина над своим сыном эксперименты ставить не станет, так что точно просчитывает каждый шаг на минном поле. -Что мы можем сделать? -У Чимини нарушение мозгового кровообращения, с пяти лет, - Намджун поджимает губы, сглатывая тяжёлый ком и вспоминая ревущего в свой день рождения сына, которому прилетело от пьяного папаши. - И он родился с...одним словом, нам не подойдёт просто кровь. Нам нужен только феромон. -Это невозможно. -Поговори о невозможном перед этим врачом- психопатом, - Юнги фыркнул в сторону Хосока, поддерживая Намджуна: что угодно, лишь бы его семья была в безопасности. Он ноги ему целовать будет, если у Намджуна получится. -Ему нужен чистый феромон. Это будет сложно, но возможно. Около миллилитра. Одного будет достаточно, но это должен быть феромон, действительно похожий на Хосока. Мы сами видели, как он залечивает его одним своим присутствием, это невозможно отрицать. -Зачем как у меня, если можно мой, я просто не понимаю! Я хочу помочь сыну, Намджун. -Хосок, ты ждёшь ребёнка, и это опасно для тебя. -Опасней для Чимина. -Что, если твой? - Юнги переводит взгляд на Намджуна, задумчиво проворачивающего ручку между пальцами, и тот качает головой: -Исключено. Внутри Чимини уже есть доминант. Он просто даст сбой по всем фронтам, если я добавлю ему свою доминантность, и наш персик не выживет. -Окей, есть какие-нибудь, я не знаю...в больницах на очереди доноры, или... -Ничего. Это риск для любого беременного омеги, и не каждый пойдёт на такое. -Но ведь идут? - Юнги сглотнул тяжело, втянув скулы и побледнев, на что Намджун лишь цыкнул хладнокровно: истинный врач. -Не идут, к сожалению. Те, у кого феромон лечебный, не идут. Потому что им он самим нужен, чтобы выносить здорового ребёнка. Хосок покосился в сторону Намджуна, нервно прокручивая обручальное кольцо на пальце, и прикусил задрожавшую предательски губу, когда услышал вердикт. -Сколько у нас времени? -Не больше месяца. Перечная мята - слишком сильный феромон для персика. Боюсь, месяц- это всё, что у нас есть. -Я позвоню одному знакомому, он работает с чёрным рынком и может узнать. - Юнги тянется к телефону, шмыгнув носом, и встаёт с дивана, направляясь в сторону балкона. В эту ночь, он впервые зажигает сигарету за долгое время, и нервно выкуривает половину пачки за раз, совершая звонок за звонком до самого рассвета, пока Намджун обзванивает все больницы Сеула и Пусана по очереди в поисках треклятого лечебного феромона. Хосок молча наблюдает на обоими, сжавшись в комок в углу дивана, и поджимает губы, стараясь мыслить трезво. Уснуть в эту ночь не получается ни у кого, кроме Чимина, который перекатывается на постели на сторону истинного альфы, и обнимает его подушку во сне, сладко причмокивая, и даже не подозревая о том, что происходит. Под утро Намджун всё же уговаривает любимого уснуть, укладывая его головой на свои колени, и остановившись на некоторое время. Двенадцать больниц отказали, тринадцатая предлагает младенца- отказника с нужным лечебным феромоном, но предупреждает, что это будет последним, что произойдёт в жизни пятимесячного ребёнка в таком случае. Стиснув челюсти, Намджун обводит эту больницу кружочком в списке, и ставит галочку рядом. -Есть что-нибудь? -Нихрена. Есть один вариант, из Кении нелегально, но кровь заражена тяжёлым вирусом, и за месяц вылечить вряд ли успеют. -Блядство. У меня пятимесячный отказник. -Блядство. Юнги опускается устало на кресло напротив, устало улыбаясь, когда взгляд скользит по тяжёлой руке альфы, поглаживающей спящего Хосока по волосам: -Давно уснул? -Час назад. Тебе бы вернуться к Чимину, пока он не проснулся. -И то верно. -Думаю, не стоит ему говорить, пока мы не найдём способ. Я всегда учил Чимина быть спокойным в стрессовых ситуациях, но... -Исключено, док. Мой пирожок даже в спокойных ситуациях не может оставаться спокойным, - Мин потирает шею, запрокинув её, и выдыхает тяжело, - Не уезжай никуда. Спальня гостевая в твоём распоряжении. Или Хосока, не знаю, как вам удобно будет. -Ты хороший человек, Юнги. А я это увидел слишком поздно. - Намджун поджимает губы виновато, поднимая на руки Хосока, и спрятав в рабочую сумку буклет со списком больниц. Прижав к себе тело спящего любимого, который инстинктивно уткнулся ему в грудь, засопев спокойно, он улыбнулся с трудом, - Мы найдём выход. Но ты должен быть в форме ради Чимина. Твоя метка всё равно будет выдавать твой стресс, а это может сказаться на его здоровье. -Я буду пить успокоительные. -Не переборщи. -М. Давай, док. Нам тоже надо немного поспать. Намджун внёс Хосока в спальню, уложив на постель, и разделся, войдя в душ и наскоро ополоснувшись. Вернувшись обратно в комнату, он остановился на долгую минуту, нахмурив брови, и покачал головой обречённо. Родному папаше Чимин не был нужен так, как Хосоку, который и кровь, и почку, и сердце своё ему отдать готов. И Намджун не знает, какие небеса за какие заслуги перед отечеством ему его ниспослали, как ангела безгрешного, на дурную голову. Бесшумно опустившись на постель, он лёг рядом, немного опустившись вниз, и уткнулся носом в его живот, поцеловав его с любовью. Отказник. Пятимесячный. У Намджуна из головы не выходит то, как он поставил галочку напротив этой больницы. Прижавшись к нему тесней, доминант старается вытеснить все мысли из головы хотя бы на один час, чтобы поспать, и чувствует, как на голову ложится худенькая рука омеги, который шепчет разбито тихое: -Спи.