Запах сирени

Он всегда был рядом с ними, этот запах окружал его куполом. Казалось, что это духи Наташи или её дурацкий шампунь. Ведь сирень не тот запах, который будет душить собой так, что будет хотеться ещё и ещё. Он не помнил Наташу, когда та спасала его ногу, но он помнил аромат. Нежный, лёгкий, напоминающий то детство, когда он был скорлупой и не задумывался, что когда-то будет драться за ребёнка и рисковать всеми, кто пошёл за ним. - У вас невероятные духи. Забрали у мамы? – Боже, что за бред? Он же авторитет, своеобразный учитель, а он мнётся перед какой-то бабой. Ещё и подкат такой глупый, даже не флирт, а фигня собачья. – Искренне извиняюсь, не так выразился. Не ожидал просто, что у вас, современной дамы, могут быть духи, способные вернуть меня в сладкое детское время. Адидас услышал смешок. Тихий такой смех, словно смеются в книгу и не хотят выдавать своего присутствия. Взгляд в сторону, замечает рыжие волосы. Не кудри, как у девушки мечты, а гладкие. Такие, словно шёлк. Блеск такой, будто пользуются импортным шампунем, который покупают в комиссионке, но только откуда у медсестры такие деньги. - Девке слова не давали. – Вова, зачем ты себя хоронишь? Зелёные глаза сверлят так, что хочется вновь подраться с кем-то, сразу насмерть, а Кудряшка точно выгонит, да метлу в след кинет. Точно, о ней. Вновь смотрит на неё и видит долгий и осуждающий взгляд, точно попал. Не будет удивлён, если они подружки и будут потом ему кости перемывать. Девочки такое любят, сестры не было, но за девушками бегал. Да так, что пятки сверкали, когда их опекающие отцы замечали его на горизонте. - Суворов, кажется, вы не так начинаете знакомство с девушкой, которая спасла вам жизнь. – А голосок не тихий, если крикнет, то услышат на другом конце района. Глаза зелёные, как у кошки. Сама худая, ну точно злая и ободранная кошка. Не любил он таких девушек, они Кащею нравились. Гонора много, а в голове пустота. – И, тем более, вы не так общаетесь с девушками, как того требует наше время. Блондинка улыбается, словно согласна с ней, а Адидас в неловком положении. Хочется сбежать, ведь авторитет не помог, они живут по другим правилам. А у него улица, законы такие. Ты всегда для девушки должен быть авторитетом. Стремиться к этому, как минимум, если ты ещё скорлупа никчёмная. Но он не привык сдаваться так, если бы сдался, то в авторитетах не ходил. - Точно, мадемуазель, прошу прощения. Милая Наталья, не хотите ли вы сопроводить меня сегодня на прогулке? Можем в кино, на дискотеку, да просто снег потоптать, если уж совсем неинтересны вам развлечения простого народа. – Не знает, зачем так грубит, ведь девка нравится. Но подруга её раздражает, мордашка красивая, да слова мерзкие говорит. Но кожа у неё как фарфор, может и не живая вовсе. Не удивится, если это бывшая его решила вернуться в другом теле. Такое в кино показывают обычно. Вот смеху то будет. Взрослый дядька, а в ужастики верит. Опозорился он знатно перед красивой девушкой, но хотя бы адрес общаги узнал, сможет подарок занести. Лишь бы этой Мариам не было, услышал в коридоре, что зовут, а та сразу побежала. Имя какое красивое, да только не тот человек его носит. *** Как дурак в руках эти колготки греет никчёмные, а сам на подружку её смотрит. Та снова с Наташей трётся, словно приклеилась к ней. Живут вместе или в гости пришла? Опять сейчас начнёт про свои рыцарские ожидания и казанские реалии. Вова не идиот, видел такое. - Наташка, уводи его, весь пол мне запачкал, сама убирать за ним будешь. – Мариам на стойку облокачивается, будто ещё больше смутить хочет, а блондинка трясётся так, что до землетрясения недалеко. – Марьяша, опять она за своё взялась? Спасает голодных и обездоленных. Но, вроде, костюмчик у него неплохой, дорогой. Словно в цирк попал, подарок сделать хотел, называется. С одной стороны бабка старая, а с другой… Марьяша. Не думает, что абы кого так звать будут. Если будущую спутницу его хочется лишь Натальей или Наташей звать, то подруге её кличка подходит. Именно кличка, никак иначе. Протягивает Наташе колготки и ждёт, возьмёт или нет. Что-то про скромность глупую шепчет, а глаза напуганные, поддержки ищет, подругу ждёт. Сама поднимается на другой этаж, словно знает, что та за ней пойдёт. - На, хоть ты возьми. Комендантше вашей даже отдавать не хочется, ты ещё не такая змея подзаборная. – Бровь приподнимается, а глаза зелёные с укором смотрят. Она не та, которая подарки чужие берёт. Хотя, кто чёрта этого знает. Если мозги есть, то возьмёт, не ширпотреб же дарит, пусть и для другой предназначенный. Та подходит и рукой мелкой быстро презент забирает. Правильно, может Наталье как-то всучит по-тихому, если не дурочка и счастья подруге желает. Вова чувствует, так резко, что закашляться хочется. Слышит этот запах сирени, так близко, словно Мариам так пахнет, наверное, рядом с Наташей очень долго была. А руки то нежные, мягкие, не только в перчатках работает, ещё и кремом пользуется. Точно не простая девочка, которой можно ромашку с клумбы городской подарить. *** - Наташ, тебе ещё бинты принести? Или вату? – Мариам в дверях трётся, да так близко к Адидасу, что самой некомфортно. А тот замечает, ноги длинные и колготки его. Правильно, что себе оставила, ноги ведь красивые. Некомфортно ей, наверное, что мужчина на полу сидит и смотрит так на неё, но он Вова Адидас, главный Универсама. По крайней мере, хотел таким казаться. Всё трещало по швам, а он стабильно Наташку добивается. Ждёт как пёс преданный, а сам-то недавно Марьяшу чуть ли не змеёй назвал. - Нет, ты лучше за тем присмотри, он сейчас с ног свалится. – Наталья на Маратика кивает, а подруга её будто не замечает, пристально так смотрит на Вову. Так смотрит, словно знает всё, из-за чего драка была, почему братья такие к блондинке прибежали, а не к хорошему врачу. Деньги ведь были, наверное. Старший вздыхает болезненно и та лишь в этот момент соображать начинает, бежит к Адидасу и на скамейку садится, чтоб ребёнок не спал на жёсткой лавке. Нужно было одеяло принести, да вопросов много будет, хотели ведь по-тихому. - Может, сходишь уже со мной на дискотеку? Я даже подрался ради тебя, колготки эти дурацкие подарить хотел, всё осознал, что кретина кусок. Но хоть шанс дай, Наташка. – Обнимает талию тонкую и чувствует. Опять сирень любимая, да уже и родная вовсе. Скучал, тосковал, рад, что не оттолкнула. Марат тоже слышал. Сирень слышал, да так хорошо, что противно становилось. Она так пахла, лежал головой на коленях её и слышал, не только волосы пахли, а вся она. Будто в деревню весной приехал, ничего хорошего, но на душе тепло от сирени. Не хотелось покидать Мариам, давала чувство защищённости, хоть и бабой простой была, да и взрослой. Нечистая, скорее всего. Турбо точно сразу понял бы. Не бывают красивые такие девки так долго чистыми. Да и не с её характером. *** К стене прижимает её, пристыдить хочет. Вроде бы с Наташей всё налаживается, на дискотеку сводил, оттаивать начала постепенно, а здесь она появляется. С этими духами бредовыми, даже Маратик заметил, на дискотеке в укор поставил. Говорит ему, что с нечистой ходит, а сам с двумя гуляет. Мариам смотрит глазами большими, не понимает ничего, просто в комнате одной живут. Не за ней бегают, но достаётся больше всех. То с колготками этими, пожалеть успела уже, что взяла. Нужно было Наташке отдать, да уж больно красивые. И дорогие. Девушка она, удержаться не смогла. - Ты всегда здесь была. С сиренью этой. Думал, что духи у Натальи или шампунь, а это ты рядом с ней была всегда. С ума сводишь меня, Марата, ещё кого-нибудь из моих пацанов. – Руки его тисками её окружают. Боится, да уж больно интересно, что дальше будет. Не общались ещё особо, кроме колкостей, но видит, как тот подругу добивается. Казанская романтика. Не к такому она привыкла, обычно подъезжают и в машину затащить пытаются, приходится убегать. Одна рука шею держит, а другая волосы тянет. Да неприятно так, будто Вова этот думает, что лишь избраннице его больно может быть. Не мог он ей понравиться так, ведь незнакомцами были, но что-то было в нём. Не могла ей совесть позволить у подруги ухажёра отбивать, пусть тот и сам, видимо, отбиться хотел. Про сирень говорит, духи её. А Мариам любила запах сирени, долгое время что-то такое искала, чтоб о весне напоминанием было. - Мне духи сменить нужно? Так новые мне купи, не я же виновата, что ты о Наталье думать не можешь, если запах этот слышишь. Или мне уехать? Так у пацанов принято? С девкой справиться не можешь, так проще грязью облить, чтоб та жить не смогла уже? – Говорит и рассуждает так, будто подобное сама пережила или было у кого-то из подруг такое. А голос нежный у неё, в первую встречу противным показался, как и вся она, а сейчас смотрит и замечает красоту. Волосы рыжие, глаза зелёные, ведьма и не поспоришь. Но запах этот весь образ портит, разбивает жестокость её, да и Маратик рассказал, что та всё время с ним просидела, пока Вова не пришёл. Поцеловать хочется, пусть и не будут вместе, избегать будут, сделают вид, что больше не знают друг друга, но к губам прикоснуться хочется. К волосам этим рыжим, мягким и гладким, к коже этой фарфоровой, увидеть хочется, как от смущения краснеет. Не смог сдержаться, знает, что Наташи рядом нет, пошла с комендантшей договариваться, если найдёт её на месте. Рукой к щеке прикоснулся, он холодный, как лёд, а она горячая. Выдыхает так, словно впервые мужик трогает её. - Ты чего делаешь, Суворов? Отпусти, пока не поздно. Если сейчас же отпустишь, то не расскажу Наташке, а если нет, то пинай на себя, сам виноват будешь. – Смотрит секунду на неё и сам не понимает, что творит. К губам прикасается, да большего хочется. Руку с шеи отпускает и на бедро кладёт. Странная такая, юбки редко носит, с её то ногами. Та дышать боится, ждёт, а он поцелуй пытается раскрепощённее сделать, за губу кусает. Понимает, что отпустит скоро и к Наташе пойдёт, не получится у них с Марьяшей вместе быть, слишком характерная, скандальная. *** Она в куртке своей, в платочке белом, с рыжими волосами смотрится красиво. С ней влиятельный должен быть, Кащей какой-нибудь, а не Вова Адидас, который сбежать пытается за самосуд, о котором жалеет сейчас. Слабак какой-то получился, не таким отец воспитывал. Сам не знает, зачем пришёл, но захотелось с Мариам попрощаться, не мог уехать без прощения и слова последнего. Полюбить успел, хоть и виделись всего ничего, хоть и неправильно это было. - Мы уезжаем с ней, посчитал нужным сообщить. Ты уж прости меня за тот поцелуй, но сказать хочу, что не жалею. Будто полюбил впервые, с тобой хочется быть, да не выдержишь ты меня, тебе лучше нужен, влиятельнее, кто дать что-то сможет. Подарки, деньги, а у меня только проблемы. Вагон и тележка. Если в Абхазии будешь или с ней связь поддерживать и позовёт, то не приезжай. Не хочу загубить то последнее, что осталось. – Вова оставляет поцелуй на лбу девушки и уходит, думает, что та даже не поняла ничего, лучше прощаться быстро и не ждать никакого ответа. Сделал и ушёл, забыл. А Мариам плачет, медленно слёзы так текут по щекам, чтоб больнее было, чтоб размазывать потом по всему лицу и на морозе стоять, чтоб комендантша не приставала с расспросами о Наташе. Он ведь ничего не сделал для неё, не был с ней, поцелуй один несчастный и этот чёртов запах сирени, но больно так, будто жизнь вместе прожили.