No grave can hold my body down, I'll crawl home to her

      Уэнсдей всего лишь хотела провести спокойную ночь без монстров, серийных убийц, учебы и своей соседки по комнате Инид Синклер. Хотя она уже смирилась с присутствием блондинки, неделя была довольно напряженной: приехали родители и хотели провести с ней каждую минуту, кроме тех, когда она была на занятиях или спала. Это настолько истощило ее, что даже убийство не могло привлечь ее внимания, а это о чем-то да говорит. Она просто хотела бездумно играть на виолончели и забыть обо всем на пару часов. Она искренне верила, что сможет обрести этот покой: в школе в эти дни было ужасно тихо, а Инид должна была пойти на свидание с мальчиком-горгоной. Поначалу Уэнсдей была не в восторге от идеи свидания, поскольку мальчик явно казался недостойным ее соседки по комнате. Однако теперь, когда Инид не было рядом, она была счастлива. Она не скучала по бессвязным движениям рук, которые краем глаза улавливала, когда Инид паниковала по поводу того, что надеть, и по беспорядку, который устраивала волчица, роясь в шкафу в поисках идеального наряда. И уж точно она не пропустила атаку на ее глаза, вызванную грудой разноцветной одежды, как будто единорога стошнило. Когда Инид ушла, девушка осталась одна в их комнате, а волчий парфюм — смесь леса, солнца и сладостей — доносился до ее ноздрей и заставлял ее чувствовать себя слегка безумной. Ей всегда нравилась идея безумия, но она не имела в виду это. Уэнсдей вышла на балкон со своей виолончелью, наслаждаясь одиночеством, которое последовало за уходом Инид, и отсутствием ее яркого присутствия, но определенно не скучая по ней. Она сидела в тишине, пока ее руки перебирали струны так, как делали это уже тысячу раз, а ее мысли блуждали в поисках некой блондинки. Осознав это, девушка покачала головой. Она не скучала по блондинке; она с трудом переносила ее громкую, яркую, болтливую и кипучую личность, которая обычно заполняла тишину в жизни Уэнсдей. Она облегченно выдохнула, услышав, как ее соседка по комнате входит в их комнату, потому что на улице внезапно стало очень холодно; других причин не было. Она рассчитывала провести больше времени в одиночестве и раздумывала, пойти ли ей в комнату или еще поиграть. Из-за резкой смены температуры она решила вернуться, готовая к тому, что Инид начнет ее донимать своими рассказами о свидании с горгоной. Однако этого не произошло. Волчица даже не обратила внимания на ее присутствие, а просто яростно нажимала на кнопки своего телефона. Взглянув на часы, брюнетка поняла, что прошло гораздо меньше времени, чем она предполагала. Не зная, что делать, Уэнсдей перешла на свою сторону комнаты и убрала виолончель. После этого она взглянула на Инид, но та по-прежнему ничего не сказала. Тогда она взяла свою новую книгу об истории гильотин, которую ей подарил Пагсли, и села за свой стол. Она пыталась сосредоточиться на книге, но необычные действия блондинки заставляли ее нервничать. Все ли с ней в порядке? Что-то случилось с Аяксом? Понадобятся ли ей зеркало и кувалда? Полностью погрузившись в размышления, она не услышала, как Инид встала с кровати, подошла к ней, схватила стул и развернула ее лицом к себе, застав Аддамс врасплох. На ее лице читалось раздражение, а в глазах застыла гримаса боли. Они смотрели друг на друга целую вечность, но в то же время недолго, когда Инид прервала зрительный контакт и уставилась в пол. — Прости, Уилла, не хотела тебя напугать. В ответ брюнетка насмешливо ответила. — Не будь смешной, Инид, как будто ты можешь меня напугать. Не привыкшая к близости с другим человеком и странному поведению своей соседки по комнате, она чувствовала себя довольно неуютно. К тому же ей приходилось смотреть на Инид, потому что та стояла перед ней слишком близко. — Точно, я и забыла, что ничто не может напугать Уэнсдей Аддамс, — на ее губах появилась легкая улыбка. Не комментируя это заявление, она просто спросила. — Чего ты хочешь, Синклер? Инид немного отстранилась, чтобы Уэнсдей не выгибала шею и не смотрела на нее снизу вверх. — Поцеловать тебя, — просто сказала она, и от этого Уэнсдей почти упала со стула. Почти, благодаря быстрым рефлексам Инид, схватившей ее за плечи и поддержавшей равновесие. Блондинка расширила глаза, не привыкшая видеть столько эмоций на лице брюнетки. Инид убрала руки, когда Уэнсдей уже не могла упасть, и быстро пролепетала, — Потому что Йоко сказала мне… — Ее лицо приобрело темно-красный оттенок, — поцеловать тебя. Все еще не веря в услышанное и стараясь не выдать своих эмоций, Уэнсдей лишь приподняла брови, желая, чтобы Инид продолжила. Ее соседка по комнате напряглась под пристальным вниманием. — Ну, ты помнишь, у меня было свидание с Аяксом? Она кивнула. Как она могла забыть, когда Инид стояла перед ней в ярко-розовом платье и пушистом жакете? Она бы никогда никому в этом не призналась, но Инид выглядела ослепительно. Весь этот образ совершенно не подходил мальчику-горгоне. Жаль, что у нее аллергия на цвет, а то бы она нарисовала на платье маленькие кружочки, чтобы почувствовать ткань — ничего, кроме ткани, сказала себе Уэнсдей. — Хорошо, свидание прошло не так, как я ожидала. Вначале все было замечательно; Аякс был таким милым и веселым, мы много разговаривали, как я и говорила, все было здорово! Но потом мы… эм… ну, мы… ну, знаешь, поцеловались, и… Боже, как неловко! — Выкладывай, Инид, — челюсть волчицы напряглась. — Мы поцеловались, и мне показалось, что это было очень мило, но потом Аякс отскочил от меня, выпучив глаза, и, заикаясь, сказал, что забыл белье в сушилке, и убежал, оставив меня одну. Представляешь, как я растерялась. Кивнув, готка прокомментировала. — Да, судя по тому, как он воняет, я тоже не ожидала, что он будет так дотошно относиться к стирке своего белья. Удивительно, правда. — Я не это имела в виду. Я была удивлена, потому что мы поцеловались, и потом он убежал. Кто так делает? — Ага, кто так делает… — медленно произнесла Аддамс, вспомнив свою встречу с Тайлером. Но, по крайней мере, у нее была веская причина бежать; в конце концов, он был Хайдом. У горгоны не может быть настолько веской причины, чтобы убегать от Инид. Она не монстр, она дружелюбная, веселая, верная, оптимистичная, сочувствующая и много чего еще. Да, конечно, она может быть немного властной, слишком много говорить и быть очень чувствительной, но все это делает Инид — Инид. Кто может убежать от этого? Кто может убежать от света, которым была Инид Синклер? Ну кто может так удачно пойти на свидание с блондинкой и так все испортить? Он должен просить у нее прощения, а еще лучше — превратить себя в камень и больше никогда не беспокоить Инид. Один вопрос не давал ей покоя на протяжении всей этой истории. — Почему он убежал? — Чтобы постирать белье, — ответила она, закатив глаза. — Настоящая причина, Синклер, — ответила Уэнсдей, раздражаясь на шуточки блондинки. — Я не знаю, Уэнсдей, поэтому я здесь, поэтому ты мне нужна. Я рассказала все Йоко, и она перечислила множество вариантов, но ни один не имел реального смысла, кроме одного. — Инид выдохнула с дрожью. Брюнетка внимательно следила за каждым ее движением. — Она пошутила, что, возможно, я плохо целуюсь и поэтому он сбежал, и я знаю, что это глупая шутка, но теперь я не могу выбросить ее из головы. Инид покачала головой и подняла руку, чтобы разгладить морщинку на лбу. — Йоко сказала мне, что если я действительно верю в то, что плохо целуюсь, то должна поцеловать кого-нибудь и спросить, как это было, и, возможно, немного попрактиковаться. То, что было в основном шуткой с ее стороны, на самом деле довольно хорошая идея, но я не могу пойти по школе и попросить кого-нибудь поцеловать меня. Представь, какие разговоры пойдут в школе, а если Аякс узнает! Это ж надо так опозориться. Поэтому я подумала, кто бы мог быть хорошим кандидатом, способным сохранить секрет и не делать из этого большого дела, и первый человек, который пришел мне на ум, — это ты? — Она закончила свой рассказ с обнадеживающей улыбкой. — Из твоего лепета я поняла три вещи. Во-первых, кровосос ужасно умеет шутить. Во-вторых, Аякс не заслуживает твоего времени, и, в-третьих, ты хочешь меня поцеловать. — Последнюю фразу она произнесла немного с придыханием, сама не зная почему. " — Ого, Шерлок, как ты пришел к такому выводу? — насмешливо произнесла Инид, которой уже было неловко задавать этот вопрос Уэнсдей, прекрасно зная, что ее соседка по комнате ненавидит все, что связано с физическими прикосновениями. — Ты уже дважды упоминала об этом, — с невозмутимым видом заметила Уэнсдей. — Ладно, в любом случае, ты не против? — Да, я сделаю это, — без секунды колебаний ответила Инид. Инид вытаращилась на нее из-за быстрого ответа и заикаясь спросила. — Подумаешь или сделаешь? — Второе. Блондинка смотрела на нее так, словно искала в ее глазах ответы, хотя она не задавала вопроса. — Ладно, круто, круто, круто, — неловко пробормотала Инид. — Так ты хочешь начать сейчас или? — Чем быстрее мы с этим покончим, тем быстрее ты поймешь, что Горгон не стоит ни тебя, ни твоего времени. Ты видела, какой ужасный выбор он делает в отделе одежды? Я определенно не тот человек, который должен это говорить, но его чувство моды похоже на то, как будто он ходит по магазинам с завязанными глазами, а потом просит малыша перебрать тошнотворные предметы одежды в его шкафу и собрать наряд! А его сомнительная гигиена, Инид, просто обескураживает. Ведь гоблины моются чаще, чем он. Очевидно, что одним брызгом одеколона все не исправишь! У него вообще есть более чем одна шапочка? А теперь просто представим себе, что у вас с ним будут дети! Как бы они выглядели? О, погоди, это даже неважно, потому что ты не сможешь даже взглянуть на них без страха превратиться в камень. Неужели ты хочешь передать своим детям такое проклятие? Не ожидая такого выпада со стороны Уэнсдей, Инид могла лишь ошарашенно смотреть на нее, не ожидая получить такой ответ на свой вопрос. Но девушка еще не закончила. — Инид, ты заслуживаешь того, кто будет ценить тебя за то, какая ты замечательная. Того, кто не побоится принять твою уникальность, будь то в человеческом или волчьем обличье. Если ты остановишься на ком-то вроде Горгоны, то этим окажешь себе плохую услугу. Ты заслуживаешь партнера, который видит твое истинное великолепие. В тебе и твоих способностях нет ничего плохого, и ты не должна быть неуверенной в себе из-за чужой неуверенности. Чем раньше ты это поймешь, тем лучше. Уэнсдей посмотрела на Инид, которая застыла на месте, ее щеки приобрели легкий розовый оттенок, грудь вздымалась и опускалась из-за тяжелого дыхания, а глаза быстро моргали. Гот не собиралась говорить все это, но что-то на нее нашло — мысль о том, что Инид стесняется своей ошибки, допущенной горгоной, привела ее в ярость. Как она могла подумать, что проблема в ней, когда горгон явно идиот, которого в конце концов покинули две последние мозговые клетки? И все же ее выступление не давало ей покоя. Каждое слово, сказанное ею, было серьезным, и это пугало ее. Она раскрыла перед блондинкой все свои карты, и это делало ее уязвимой. Ее легко ранить. Не той физической болью, от которой она приходит в восторг, а той, которая может разбить ее сердце. Теперь оно было в руках Инид, и его легко было разрушить. И хотя гот знала свою соседку по комнате, она все равно ждала боли в сердце. Соседка по комнате будет смеяться над ней за то, что она так много думает об их с горгоной отношениях, или, что еще хуже, скажет ей, что все это неправда и что она действительно может представить себе будущее с мальчиком или желать его. Но боль в сердце так и не наступила. Инид никогда не говорила таких вещей. Она улыбнулась Уэнсдей. — Ты действительно так думаешь обо мне? Уэнсдей должна была остановиться, но не смогла. — Каждое слово. — Спасибо. — Глаза блондинки сияли ярче солнца, и Уэнсдей почувствовала, что может получить солнечный ожог от интенсивности взгляда. Брюнетка отвернулась, не выдержав зрительного контакта. — Всегда. Не зная, что делать дальше, она почесала шею и спросила — Ты все еще хочешь это сделать или чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы понять, что это не имеет к тебе никакого отношения? — Благодаря твоим словам мне стало лучше, но я все равно хочу это сделать. — В глазах Инид горело что-то такое, что Уэнсдей не могла определить. — Ладно, просто к твоему сведению, я не эксперт в таких вещах. Инид подошла ближе и вторглась в личное пространство гота, прошептав ей на ухо. — Мы можем научить друг друга, — на ее губах играла ухмылка, а в глазах не угасала искра. Она взяла Уэнсдей за руку и потянула к себе, чтобы та встала. Девушка подчинилась, не найдя слов, чтобы сопротивляться. Она просто позволила блондинке вести ее к кровати, по пути уворачиваясь от кучи одежды. Инид села на кровать и выжидающе посмотрела на Уэнсдей, руки которой по-прежнему были сцеплены в замок. Она последовала ее примеру и села рядом с блондинкой, не разрывая зрительного контакта. Волчица наклонила голову, приподняв бровь в немом вопросе, на который последовал кивок. Волчица боялась заговорить, боялась испортить этот драгоценный момент. Поняв это, Инид наклонилась, и они быстро чмокнули друг друга в губы. Лунный свет, проникавший в окно, освещал комнату и лицо Инид, создавая ощущение застывшего мгновения. Ничто не имело значения, кроме Инид. Уэнсдей затихла. Что она делала, сидя на кровати Инид и целуя ее? Ей нужно было встать и хорошенько обдумать происходящее, потому что если бы в прошлом году кто-нибудь сказал ей, что она окажется в такой ситуации, она бы бросилась на него с ножами. И все же она была здесь, не желая отходить от Инид, жаждала тепла ее кожи, запаха ее духов и… ну, ее губ, но пока не была готова признать это. Она не была готова признать, что это означает, что означает ее предыдущая внезапная реакция, что означает то, что она скучает по Инид. Она не могла. Инид, почувствовав ее внутреннее смятение, поднесла руку к щеке и погладила по ней, пытаясь успокоить Уэнсдей. Брюнетка отпрянула от прикосновения. Она закрыла глаза: ничто не имело для нее смысла. Она не такая, она не испытывает чувств и очень этим гордится. Ее не обуревают животные инстинкты, как большинство людей. Она гордится тем, что не похожа на своих родителей, но в этот момент она хотела бы быть похожей на них. Она хотела бы быть… храброй. Она открыла глаза и встретила понимающий взгляд. Сама того не замечая, она наклонилась и поймала губы Инид своими. Этот поцелуй длился дольше и был наполнен эмоциями — эмоциями, которые Уэнсдей не совсем понимала и не предполагала исследовать. Инид же, напротив, казалось, чувствовала себя комфортно на неизведанной территории, которую они изучали. Руки Инид нашли шею Уэнсдей, и она притянула ее ближе, углубляя поцелуй. Руки брюнетки нашли ее талию, и она прижалась к ней, не желая покидать этот момент. Инид слегка вздохнула, и Уэнсдей воспользовалась своим шансом, позволив языку исследовать рот блондинки. Борясь за доминирование, их языки танцевали друг вокруг друга. Аддамс крепче вцепилась в свою соседку. Губы Инид были притягательными, теплыми, мягкими и такими манящими. Она могла бы целовать ее вечно, что и собиралась делать, пока не услышала стон другой девушки. Она замерла, ее разум требовал прекратить это безумие, а сердце кричало продолжить исследовать рот блондинки, чтобы понять, как извлечь из него эти звуки, музыку для ее ушей. Но внутренняя борьба затянулась, и Инид отстранилась. Ее глаза говорили о многом, и брюнетка не понимала, но была готова узнать, что они означают. Инид осторожно отвела прядь волос с лица Уэнсдей. В комнате царило ощутимое напряжение. Инид первой нарушила тишину, ее голос был мягким и пытался разрядить напряженное настроение. — Уилла, я думала, ты неопытна? Но ты все равно целуешься лучше, чем все те, с кем я целовалась раньше. Расскажи мне свой секрет? И хотя Уэнсдей была благодарна Инид за то, что та не заставила ее признаться в своих чувствах, она не могла найти слов. Все, что ей удалось сделать, — это кивнуть в ответ, забыв о своем обычном спокойствии и отрешенности. Лунный свет продолжал мягко освещать стены, создавая на них пляшущие тени, и Инид выглядела сияющей, отчего у Уэнсдей голова шла кругом. Внутри нее было столько новых эмоций, некоторые она похоронила глубоко внутри, но светловолосая волчица заставила их вылиться из нее. Это сбивало с толку. Что теперь будет? Будет ли это продолжаться? Хочет ли Инид этого? Или ей нужен горгон? Все эти вопросы крутились у нее в голове, и она должна была озвучить их. Уэнсдей нарушает молчание, ее голос звучит почти шепотом. — Что это значит, Синклер? Инид наклоняет голову, обдумывая вопрос. — Я не знаю, Уэнсдей. Это может быть все, что ты захочешь. Никаких ожиданий, никакого давления, — успокаивает она. Уэнсдей улыбнулась тому, какой заботливой была Инид, никогда не переходящая границы дозволенного. Но был один большой вопрос, которого она по-прежнему боялась больше всего на свете. — А как же Аякс? Глаза Инид смягчаются, и она берет руки брюнетки в свои. — Кое-кто сказал мне, что я слишком хороша для него и должна найти того, кто оценит меня по достоинству. — Ее улыбка становится шире с каждым словом, она рассеянно играет с пальцами брюнетки. — Но я горжусь тем, что ты считаешься с чувствами другого человека. Это говорит о твоем прогрессе. Кроме того, я не думала, что ты знаешь его имя. — Я достаточно интеллектуальна, Инид. Я могу запоминать имена. Но обычно они не стоят упоминания. — Ага. Уэнсдей смотрит на их соединенные руки. Это приятное ощущение: пальцы Инид вырисовывают узоры на ее руке, тепло ее руки согревает все тело Аддамс. Осмелев, она спрашивает. — Значит ли это, что мне разрешено ухаживать за тобой так, как ты того заслуживаешь? Улыбка не сходит с губ Инид, она игриво закатывает глаза. — Да, Уилла. Это значит, что тебе разрешено ухаживать за мной. Уэнсдей, известная своим стоицизмом, позволяет улыбке украсить ее губы. Между ними установилось молчаливое взаимопонимание, и Инид, ухмыльнувшись, снова наклонилась к нему. Однако этот поцелуй был другим: это было обещание. Обещание совместного будущего. Отстранившись с ухмылкой, Аддамс говорит. — Твои поцелуи сочтены удовлетворительными. Мальчик-горгона, если это действительно послужило причиной его ухода, проиграл, но, думаю, мне повезло.