«So just give me that, baby, give me that I just want to taste your sugar mouth C'mon, touch me now, c'mon, bite my neck Till you see my blood starts running out»
Måneskin — TOUCH ME
Вечеринка в честь Хэллоуина в жаркой Бразилии, если честно, не впечатляла. Точнее нет, впечатала конечно — обилием женщин свободных нравов, нижнюю (а порой и верхнюю) часть тела которых толком ничего не прикрывало. Впечатляла до той степени, что Дамиано, к которому, между прочим, за последние время даже немного вернулась любовь к вечеринкам, до невозможности хотелось поскорее свалить. Ситуацию не улучшало и то, что сюда слетелись чуть ли не все девушки, которых ему успели приписать за последние месяцы в статусе холостяка. И словно вишенка на верху крайне дерьмового торта было то, что вся эта вечеринка была организована той бразильской певичкой, с которой Дамиано слишком уж поспешно решил сняться в одном клипе. И чем только думал тогда? Одно только воспоминание о не то чтобы совершенно ужасных, но точно неловких съёмках заставило Дамиано сморщиться и поскорее запить позор каким-то слабеньким, пахнущем химозной клубникой алкоголем в пластиковом стаканчике. Слава всему здесь они обошлись только вежливым приветствием и не очень добрым оскалом со стороны Дамиано, когда певица попыталась его приобнять. Неизвестно, что больше поспособствовало изменению её намерений — то, что Дамиано сразу же отошёл на шаг и закачал головой или точно нахмурившийся за его спиной Итан, который сегодня, видимо, не собирался отлипать от его спины совсем. Не то чтобы Дамиано был против — ему даже нравилось. Нравилось, как Итан то и дело касался ладонью его спины, сминая рубашку, как его дурацкий плащ задевал голое предплечье, нравилось чувствовать его плечо своим. Что-то внутри ликовало и плавилось, видя, как откровенно Итан его ревнует, пусть у него и не было никакой на то объективной причины. Но Итан всё равно кружил вокруг него сторожевым псом, злобно пырился в толпу абсолютно чёрными глазами, поджимал бледные от грима губы и чуть ли не рычал, когда кто-нибудь подходил к Дамиано слишком близко или говорил слишком долго. Дамиано старался не ухмыляться на такое поведение слишком уж довольно, и успокаивающе поглаживал Итана то по руке, то по бедру, то по ткани пиджака. На самом деле причины такого внезапного приступа ревности Дамиано были хоть и приятны, но не очень понятны. Итан очень редко вёл себя настолько откровенно ревниво — обычно это Дамиано полыхал ревностью, пока этот змей соблазнитель после очередной их мелкой ссоры всего лишь от скуки штабелями укладывал девушек и парней на разных вечеринках, особо даже не прикладывая усилий. Такие эпизоды всегда, правда, заканчивались удивительно жарким сексом, после которого кто-нибудь из них долго ещё хромал и оба замазывали красноречивые следы на коже. И всё же — Итан обычно если и ревновал, то тихо. Щурил глаза, как змей, а потом мстил, продумано, точно нажимая на все слабые места Дамиано, заставляя того терять голову в считанные секунды. На памяти Дамиано последний раз, когда Итан взревновал вот так откровенно, до рычания и совсем уж собственнических замашек, был когда он вернулся после тех самых злосчастных съёмок. Не помогло даже то, что он весь день ныл Итану в личке, как он устал, хочет домой и жалеет о том, что ввязался в это. Дамиано даже тогда признал, что Итан был прав и надо было его сразу слушать, а не переть вперёд паровоза, не разобравшись, во что ввязывается. Обычно такое тут же смягчало обиду его личной хтони, он переставал его игнорировать и обращал к нему свой, пусть и всё ещё недобро прищуренный, но уже внимательный взгляд. Дальше хватало пары извинений, подлизываний, прикосновений и грустных глазок, чтоб Итан переставал дуться и сам тянулся к нему, приговаривая с каким идиотом он связал свою жизнь. В тот раз даже это не помогло. Итан его сообщений не читал, а когда Дамиано вернулся, готовясь во всех красках рассказывать о своём печальном опыте и вообще-то получить порцию утешений и поглажек — он в три счёта был скручен и вдавлен в ближайшую стену лицом, а штаны быстро оказались на уровне щиколоток. Итан тогда обошёлся с ним совсем неласково — и хоть Дамиано и был удивлён, но не пискнул и слова против, пусть тело потом ещё долго ему напоминало об этом опыте. Итан его тогда чуть ли не сожрал, наставил следов, кажется, на каждом кусочке его тела и заставил под собой позорно скулить, словно сучку. Зато следующие пару недель был ласков до боли в зубах, окутывал заботой и вообще всячески пытался загладить свой приступ животной ревности. Дамиано был в восторге от обоих его сторон — и от той неиствующей рычащей зверюги, что без всякой нежности втрахивала его в стену, искусывая шею удлинившимся клыками и рыча что-то крайне собственническое, и от того ласкового котёнка, который потом не отходил от него и выполнял почти каждый его каприз ещё прежде, чем Дамиано успевал его озвучить. Сейчас же причины не были столь явными. В последнее время Дамиано только и делал, что не отлипал от Итана, буквально теряя голову иногда, во время концертов то и дело боролся с зудящим желанием влезть Итану куда-нибудь на голову, а после тут же утягивал с собой в душ и не отпускал до самого номера, где, если хватало сил, ещё и в постели лез целоваться, гладить, жадно трогать и делать всё, что позволяло время и оставшаяся в теле энергия. Сегодня вот, например, у них была свободна половина дня, которую они провели в постели, сначала лениво обнимаясь, а потому уже совсем не лениво трахаясь. Дальше, конечно, всё пошло не так гладко — сначала пришлось оторваться на какие-то дурацкие съёмки, а потом их вроде отпустили, и они снова почти занялись горячим и жарким сексом, прямо не доходя до кровати, но их почти сразу же оторвали от столь приятного занятия напоминанием, что им нужно на эту дурацкую вечеринку. Пришлось экстренно выдумывать костюмы и искать их, из-за чего они теперь выглядели несколько на отъебись — но и плевать — а потом ехать сюда. А ведь могли бы сейчас… Оу. Дамиано даже удивлённо округлил глаза, уставившись в свой напиток. Не могло же это быть правдой? Или всё же могло… Он чуть повернулся, чтобы поглядеть внимательнее на Итана, от которого весь вечер буквально за версту веяло раздражением. Блуждающей по толпе совершенно чёрный взгляд, напряжённые плечи, поджатые губы — весь вытянутый в струну Итан словно пытался всё время высмотреть что-то в толпе, и даже непроизвольно принюхивался. Похоже, он был не только зол, но и голоден. И это был не тот голод, который можно было утолить каким-нибудь закусками, да даже целым нормальным ужином. Нет, сейчас Дамиано даже в мигающем свете чётко видел, как неконтролируемо удлинившиеся кривоватые клыки утыкались Итану в недовольно поджатые губы. Вспомнилось, как сегодня с самого утра Итан уделял его шее какое-то, казалось бы, необоснованно большое количество внимания. Всё быстро встало на свои места: голодный вампир — очень раздражительный вампир, это Дамиано успел выучить за годы житья с одним почти половину своей жизни. Знающую улыбку пришлось быстро утопить в очередном глотке алкоголя — к ним двоим, и так забившимся в самый дальний угол клуба, бодрым шагом двигалась очередная девушка, в этот раз вообще незнакомая. Наверняка какая-нибудь подруга подруги, которых тут было столько, что чёрт ногу сломит. И каждая почему-то думала, что раз сейчас у Дамиано никого нет в официальном статусе девушки, то у неё обязательно есть шанс этой девушкой стать. Он старательно уставился в сторону, пытаясь изобразить крайнюю заинтересованность в происходящем на танцполе и избежать ненужных разговоров, но не помогло. — Привет! — протянула девушка, тут же попытавшись поразить его хлопаньем длиннющих накрашенных ресниц. Она была даже миленькой, если Дамиано ещё что-то понимал в женщинах, конечно, да и голос был приятным. Года два, а то и все три назад Дамиано наверняка если бы не закрутил с ней романчик на одну ночь, то как минимум бы пофлиртовал, хотя бы из спортивного интереса. Сейчас же… Сейчас он был уже достаточно смел — и научен горьким опытом — чтобы признаться самому себе, что к женщинам он уже ничего не испытывал. Но и к мужчинам, на самом деле, тоже. Всё его существо было отдано Итану, беспрекословно, даже те части его души, которые, как Дамиано думал, он будет доверять только музыке и верному чёрному дневнику. Но Итан пробрался и туда, пророс через кожу и кости, захватил каждый уголок его тела и души, мягко, не применив ни капли грубой силы, не осаживая крепостей и не устраивая резни. Просто в какой-то момент Дамиано понял, что Итан был везде, в каждом вдохе-выдохе, в каждой мысли, что он тянется к нему, как цветок к солнцу, даже когда физически Итан был далеко. Нужда касаться его, слышать его голос и постукивания пальцев по всему в вечном поиске новых ритмов, видеть его, невозможно, нечеловечески красивого на людях и по-домашнему встрёпанного и сонного вдали от камер, жгла изнутри порой хуже лесных пожаров. Стоило ему увидеть что-то хоть каплю интересное — в голове тут же первым делом вспыхивала нужда показать это Итану, спросить его мнение, поделиться впечатлением, обсудить и послушать обязательную порцию чрезмерно заумного бубнежа, который в глубине души Дамиано обожал, хоть и не всегда этого показывал (боялся, что самодовольно раздувшегося от такого заявления Итана тогда будет просто не заткнуть, а Дамиано был слишком ревнив, чтобы делиться его бубнежом с кем-то ещё). И за последние месяцы состояние это только усугубилось — Дамиано чувствовал себя влюблённым идиотом, у которого в мыслях только и был что предмет воздыхания, целыми сутками. Дамиано вовсе и не был против такого состояния. Тем более что Итан, наконец расслабившийся, расцветал буквально на глазах и вёл себя порой ещё хуже: то буквально ел его глазами при всём честном народе, трогал его украдкой, улыбаясь при этом хитро, сам порой затаскивал его в тёмные углы, чтобы коротко, но жарко поцеловать, в местах чуть более приватных не упускал возможности лапнуть его за задницу, погладить по боку или вжаться со спины, чтобы то просто громко посопеть в затылок, то ужалить коротким поцелуем шею. От каждой такой выходки, от каждого прикосновения тело прошивало острыми всплесками жара, желания и нужды в большем, словно юнца в пубертат, и внутри всё плавилось и текло липким сладким мёдом. Дамиано сам, весь целиком плавился и влюблялся в такого Итана с каждым днём лишь сильнее, как глупый мальчишка, до того, что чувство не помещалось внутри, сладко ломило рёбра и мешало как следует дышать. А Итан лишь цвёл и пах всё сильнее, распространяя во все стороны такое расслабленное счастье и довольство собой и их отношениями, что иногда Дамиано хотелось его такого светящегося, счастливого и сытого упрятать подальше и никогда никому не показывать. Сейчас вот Итан довольным правда явно не был — у Дамиано аж волосы на шее зашевелились от того, каким сильным и явным того продрало недовольством. Дамиано не знал, то ли это он уже за годы настолько сросся с Итаном, что чувствовал даже малейшие изменения в его настроении, или тот обладал какой-то своей, хтонической и очень сильной аурой, но Дамиано каждый раз чувствовал все его эмоции почти как свои, может лишь чуть глуше. И, как говорил сам Итан, всегда отлично их усиливал. Но вот сейчас усиливать точно было нечего — волнами чужого недовольства и раздражения Дамиано чуть ли не прижимало к полу, и ему очень хотелось глянуть на Итана хоть краем глаза, но тот был прямо у него за спиной. Поэтому Дамиано просто прижался к нему, сам, ещё до того, как тот подшагнул, вжался плечом в плечо, мог бы — прислонился спиной к груди, откинул голову ему на плечо, заставив приобнять себя, но вместо этого надо было хотя бы изобразить вежливую улыбку в сторону девушки. Хотелось плюнуть уже на всех и утащить Итана отсюда прочь, зацеловать всего, чтобы не ревновал и не ворчал, а потом позволить острым клыкам прокусывать кожу везде, где его оголодавшему вампиру только захочется, и чувствовать, как прохладный язык блуждает по коже, слизывая кровь. От разыгравшихся фантазий в животе мгновенно потеплело, и Дамиано благополучно пропустил мимо ушей, что девушка там пыталась ему нащебетать, пялясь на неё абсолютно пустым взглядом. Из миленькой девушки она быстро превращалась лишь в шумный раздражающий фактор, который мешал ему наслаждаться жизнью. Заигрывала с ним девчонка абсолютно нагло и глупо — Дамиано даже на секунду оскорбился. Неужели они думали, что он, словно ослик на верёвочке, готов будет пойти следом за ними после пары хлопаний ресницами, ничего не значащего разговора и демонстрации декольте? И за кого только они его принимали? «За натурала» — прозвучало в голове насмешливо, кажется даже голосом Итана, и Дамиано еле сдержался от того, чтобы не фыркнуть вслух. Девушка, кажется, приняла его мелькнувшую короткую улыбочку на свой счёт и совершила одну из величайших в своей жизни ошибок — подступила буквально на полшага ближе и потянула к его локтю руки. Дамиано даже вздрогнул, от того, как крепко Итан тут же вцепился ему в бок, резко прижав к себе ещё сильнее, буквально вжал в крепкое, задрожавшее от плохо сдерживаемого гнева, тело. Руки его были как всегда холодные, пальцы сильные — рубашка тут же смялась, бок заныл, и Дамиано на автомате выпрямился, напряжённо вытянулся, во все глаза уставившись в стремительно менявшееся лицо девушки. Та резко перестала щебетать, отдёрнула от него загребущие ручонки и не только передумала подходить, но и испуганно отшагнула назад, и вместо того, чтобы соблазнительно хлопать глазками, стремительно округлила их и побледнела хорошеньким лицом. Да, Дамиано хорошо знал это выражение лица — сам смотрел на Итана точно так же, когда тот в первый раз потерял контроль над собой от голода. Не то чтобы тот тогда выглядел сильно на себя непохожим, как те вампиры из старых фильмов: не был бледным худым чудовищем с яростными и голодными красными глазами, со ртом, полным огромных острых клыков и скрюченными когтями. Он был куда страшнее: Итан выглядел всё ещё как Итан, но какой-то неправильный, вызывающий стойкое чувство зловещей долины, будто части знакомого и тёплого Итана кто-то собрал самую малость, но всё же критически неверно. Ужас, вызываемый его обликом, был звериным, заставляющим волосы на руках и шее вставать дыбом, вызывающий острое чувство неправильности и непонятно откуда идущей угрозы. Ужас, заставляющий столбенеть на месте, хотя кровь пульсировала в ногах от застилающего всё желания бежать, но ты мог лишь стоять и пялиться в это пугающие, но всё ещё красивое лицо. Дамиано пнул локтем Итана под рёбра, сильно, заставляя того, во-первых, перестать пугать девчонку, а во-вторых, отпустить наконец уже его несчастный бок. Итан глухо ухнул и его пальцы тут же разжались, напоследок нежно и извиняющееся мазнув по боку — кажется, Дамиано даже услышал тихое «извини» себе в затылок — а девчонка наконец отвисла и, на подгибающихся ногах, но очень быстро засеменила прочь, бледно-зелёная с пустым и испуганным взглядом. Дамиано облегчённо выдохнул — хорошо, что они были на вечеринке. Девушка наверняка просто решит, что она слишком много выпила, как когда-то для себя решил сам Дамиано. Но что-то подсказывало ему, что ни к нему, ни к Итану она больше не приблизится. Из расслабленного состояния его вывел начавший вдруг отодвигаться Итан, тепло которого за своей спиной терять совсем не хотелось. Дамиано недовольно фыркнул и тут же потянулся рукой назад, цапнул его за край пиджака, с силой притянул обратно, разворачиваясь к нему лицом. Итан смотрел на него виновато, как сжевавший очередные ботинки щенок. Дамиано фыркнул уже веселее и еле удержался от того, чтобы чмокнуть его прямо меж очаровательно нахмуренных бровей на этой сконфуженной моське. Вместо этого он сам обхватил его за талию, погладив пальцами по боку, остро желая вместо шершавой ткани пиджака ощутить прохладную шелковистость кожи, и, наплевав на возможных свидетелей, притянул к себе почти вплотную, так, что, если бы он качнулся чуть вперёд — они бы с Итаном точно поцеловались. От мгновенного желания так и сделать губы запекло и закололо, но Дамиано сдержался. — Ты ведёшь себя ужасно, детка, — мурчаще протянул он, поглаживая Итана по груди через рубашку. — И слишком нервничаешь. И ревнуешь. Хотя последнее даже немного горячо. На последних словах он всё же не сдержался — качнулся чуть вперёд, обдавая губы Итана горячим выдохом, сощурил глаза, мягко наклонив голову и не сдерживая улыбки. Довольство потекло по крови тёплым потоком, рождавшимся где-то около диафрагмы: уж больно предсказуемо и ярко Итан реагировал. Со стороны, казалось бы, незначительно, но знавшему его до последнего микродвижения Дамиано — очень ясно и весьма однозначно. Тёмные глазищи вспыхнули кровавыми искрами в самой глубине, ноздри хищно дёрнулись, язык мазнул по губам, которые тут же заблестели — поцеловать его захотелось ещё сильнее — холодные пальцы снова сжались на боках, и Итан притянул его к себе ещё ближе, опасно близко, прижимаясь бёдрами к бёдрам. Дамиано чувствовал, что ещё пара секунд и Итан не сдержится — точно поцелует его прямо здесь, а не то и вообще вцепится удлинившимся клыками в горло. И хоть Дамиано и хотел бы этого, но всё же та маленькая его часть, что обладала рациональным мышлением, понимала, что для этого ещё слишком рано, а устраивать лишнюю нервотрёпку ни себе, ни группе не хотелось. — Пойдём покурим? — сказать это пришлось, отодвинувшись от Итана, который уже даже в глаза ему не смотрел, голодно залипнув на губах. Итан, кажется, даже не сразу понял, что Дамиано ему что-то сказал, так и продолжая пялиться на него. Очнулся только когда Дамиано начал выворачиваться из его рук, упираясь в грудь — не то чтобы Дамиано мог в действительность сравниться с ним по силе — и вместо того чтобы отпустить, сначала недовольно уркунул, нахмурился и сжал в руках только сильнее. Хватило правда одного тихого, всего лишь на долю недовольного «Итан», чтобы того выбило из транса — Дамиано он тут же отпустил и уставился самыми честными и огромными оленьими глазами. Дами улыбнулся, ласково цокнул и, взяв Итана за запястье, потянул своего потерянного вампира следом. Итан пошёл за ним так покорно, словно был не опасным чудовищем, порождением самой ночи, страхом рода человеческого, а ласковым телёнком. Честно, Дамиано нравилось иметь над ним такую власть, нравилось до жара в груди и сладкой гордости. Итан, это страшное, поистине страшное чудовище, обладающие невиданной ни одному человеку силой, паранормальными способностями, острым умом и нечеловечески быстрой реакцией, этот «суперхищник» по своей природе — от одного его, Дамиано не то что слова, взгляда, готов был показывать брюхо, словно месячный щенок. Это пьянило чуть ли не сильнее чем мир под каблуком, чем ревущие в эйфории залы, жадные взгляды и руки толп. По пути на выход к ним прицепился Томми — тоже смурной и недовольный. Дамиано было его даже капельку жаль — он с Итаном уже прошёл тот период, в котором сейчас застряли их драгоценные блондинки, несмотря на то что у них перед глазами был наиярчайший пример как можно почти потерять самое дорогое своему сердцу. И как бы Дамиано не хотел помочь, не хотел дать им обоим увидеть, чтобы он не говорил — каждому, видимо, нужно было наступить на свои собственные грабли. Сейчас они втроём стояли и курили, Дамиано жмурился от ласково касающегося кожи ветра, от того, как щекотно тот ерошил отрастающие пряди. Итан снова жался ему к плечу, но уже куда более спокойный, чем был внутри помещения, возможно, потому что тут почти не было людей. Как минимум они не шныряли вокруг так настойчиво, как на самой вечеринке. Томас курил молча, хмурый и колючий, и Дамиано ничего не мог толком сделать, кроме как сочувствующе похлопать его по плечу. Всю идиллию прервало чувство, которое никогда его не подводило: кто-то снимал их. Несмотря на то что суперхищником с развитыми чувствами из них двоих был именно Итан, в остроте «шестого» чувства он Дамиано и в подмётки не годился — и камеру заметил только когда Дамиано пристально и не слишком довольно уставился куда-то через дорогу. Тут же снова зачем-то подшагнул ближе — хотя в данном случае мог максимум только прикрыть их обоих плащом, что сделало бы фотки ещё более «пикантными» и продаваемыми. Дамиано уже почти видел эти заголовки, громкие, грязные, пытающиеся задеть их, заставить отреагировать, сделать глупость. Но Итан за спиной был такой тёплый, такой свой, внезапно кажущийся таким огромным, хотя Дамиано знал, точно знал, что тот был его всего на пару сантиметров выше и примерно на столько же уже в плечах. Но ощущение, когда он вот так прижимался со спины, обволакивая теплом, было схоже, как если бы Дамиано прятался за высоченной стеной, непробиваемой и непоколебимой, за которой ничего не было страшно, за которой никто и ничто не могло его достать. И Дамиано вдруг расслабился, затянулся сигаретой — и сам прижался к Итану, откинул на него голову, укладываясь на жестокое узкое плечо, чувствуя, как тот тут же подступил ближе, чтобы удержать. Выпустил струйку дыма в воздух, победно смотря в камеру. Плевать, пусть пишут — он всё равно чувствовал, что все их танцы вокруг да около были шиты белыми нитками. Кто-то понял всё давно, ещё до того, как они сами поняли, а кто-то и после того как он во всеуслышание словами через рот заявит, что ебётся, как кролик под афродизиаком, вот с этим красавчиком и собирается прожить с ним всю жизнь и состариться вместе, не поверит. Так что — срать. А лежать у Итана на плече ему слишком уж нравилось. Итан же вот явно занервничал — шумно потянул воздух носом, зашебуршился у него за спиной, украдкой погладил по спине, видимо по привычке попытавшись приобнять, погладить по груди, но опомнившись в последний момент. Но с места не сдвинулся, стоял, удерживая его вес на себе, только нервно теребил рубашку на спине и шумно сглатывал. Томас же отреагировал куда ярче — поперхнулся дымом, а когда прокашлялся, уставился на них охреневшим, неверящим взглядом. Дамиано только улыбнулся краешком губ и пожал плечами, вновь затягиваясь сигаретой, поёрзал, чтобы опереться поудобнее. Хотел было заставить Итана затянутся тоже, держа сигарету у губ того, но заметил, что несчастного фотографа уже уводила охрана. Если он не сфоткал ничего провокационного возможно будет даже капельку жаль. А если и сфоткал, наверняка всё будет выкуплено, а им с Итаном потом опять повыедеают мозги — ну и пусть, всё равно он не перестанет показывать чей Итан, и чьим всегда будет. Тем бы девкам тоже показать, желательно сразу всем, чтоб перестали вешаться на них с Итаном и пытаться подложить под них своих подруг, сестёр и далее по списку. Итан снова шумно сглотнул у самого уха, и в заторможённом мозгу вдруг появилась возможно и плохая, но одуряюще соблазнительная идея. От желания осуществить рискованный план внутри всё сладко сжалось, а губы сами собой растянула предвкушающая и, может быть, каплю злая улыбка. Дамиано резко отклеился от Итана и повернулся к нему, склоняясь к самому лицу, лихорадочно блестя глазами. — Хочешь отужинать, мой дорогой? — проурчал он так соблазнительно, как только умел, крепко вцепившись пальцами в чужое плечо Итана. Итан нахмурился, непонимающе и почти испуганно уставился на него, часто захлопав глазами, как делал всегда, когда не понимал вопроса и что от него вообще хотят. Дамиано прижался лишь сильнее, навалился, заставив Итана отступить, чтобы не потерять равновесие, и обнять его за талию. — Если вы собрались потрахаться — можно хотя бы не у меня на глазах? — Томас, не скрывая удивления в своём голосе, ворчливо вклинился может и не вовремя, но очень отрезвляюще. В конце концов они всё ещё были на улице. — Я вижу, что ты голодный, — Дамиано приподнял на носочках, дотянулся губами до оттопыренного уха, обжёг горячим шёпотом так, что Итан вздрогнул, шумно вздохнул и сжал его талию до ощутимой боли. — У меня есть идея, но для этого нам нужно отойти в место потемнее. Итан отпустил его с неохотой, и следом пошёл быстрым, нервным шагом, голодно блестя глазами и облизывая губы. Томас что-то фыркнул им в спины и, кажется, закатил глаза. Никто, увы, не обратил на него внимания. Дамиано держал своего вампира за рукав пиджака, шныряя меж каких-то оград, столиков и стульев, пока не затащил Итана в самый дальний и тёмный угол, который только смог найти — и тут же вжал его в кирпичную стену. Итан ухнул от удара, но уже через секунду сминал рубашку ему на спине, притягивая к себе, смотря голодно, жадно, так, словно его терзала неутолимая жажда. Дамиано не смог воспротивиться, да и не хотел — вжался сам, животом в живот, чувствуя, как больно впились в живот пуговица чужого пиджака, и вцепился поцелуем в уже приоткрытые губы. Итан застонал ему в ответ так, будто умирал, и ладони его легли на лопатки тяжестью чугуна. Руки его жадно лапали Дамиано по спине и бокам, нещадно выдирая рубашку из-под пояса брюк, пальцы сминали плоть совершенно его не щадя и оставляя новые следы поверх старых. Целовался Итан напористо, голодно, Дамиано чувствовал его острые клыки, то и дело задевающие губы, чувствовал влажный настойчивый язык, оглаживающий собственные зубы. Сам он сопел в поцелуй и быстро зарылся руками в низкий пучок на чужом затылке, чтобы прижать Итана к себе только сильнее, утыкаясь своим носом в чужую щёку, стирая белесый мейк, чувствуя, как меж бёдер настойчиво пропихивали колено, а жадные ладони по спине стекали всё ниже. Отрываться от Итана не хотелось совершенно, хотелось лишь жаться ближе, содрать с него все слои одежды, коснуться прохладной шелковистой кожи, прижаться собственным пылающим животом. Голову стремительно затягивало густым туманом возбуждения — особенно когда Итан вдруг одним рывком перевернул их, вжав Дамиано в стену и сначала слизал ему искусственную кровь со скулы, а потом спустился поцелуями ниже, заставив покорно, буквально инстинктивно, обнажить горло. Итан быстро припал к обнажённой шее, сначала пройдясь вдоль натянувшейся жилы кусачими поцелуями, а потом начав вылизывать прохладным влажным языком то место у ключицы, где громче всего колотился пульс. Дамиано тихо застонал и вцепился в растрёпанные волосы сильнее, прижимая Итана ближе, выгибаясь ему на встречу, прикусив собственную губу до медного привкуса. Когда Итан голодно, утробно зарычал и перестал слюнявить ему шею, а кожи коснулись острые клыки, всё внутри сковало сладким страхом, словно он был кроликом, зажатым в пасти волка — и пускай он уже привык к этому чувству и больше не пытался сбежать, острое чувство всё равно пробивало всё тело, сворачивалось в животе, делало колени слабыми, заставляло дрожать ноги и обмякать в чужих руках. Дамиано вдруг вздрогнул и распахнул непонятно когда закрывшиеся глаза. От поцелуев Итана, его отчаянной жадности все мысли вымело из головы, но Дамиано заставил себя собраться, прогнать вязкий туман из мозгов. Он чувствовал, что если они сейчас же не остановятся, то от Итана его не отдерёт и вся королевская рать. В следующую секунду он уже выворачивался — как минимум пытался — из чужих сильных лап. Уйти из хватки голодного, почти вцепившегося тебе в глотку вампира, было задачей почти невозможной — только если этот вампир не был влюблён в тебя по уши не обладал жутким самоконтролем. На секунду Итан правда лишь зарычал сильнее, угрожающе, и сжал Дамиано так, что выдавил из него воздух — но уже через долю секунды не только отпустил его, но и стоял на добрые полшага поодаль. Выглядел он поистине страшно: дрожащий от плохо сдерживаемого голода, сжавший кулаки, с бешенными, начинавшими светиться глазами, раздувшимся зрачками и прочими полезшими проблесками нечеловеческой личности. Из-под встрёпанных прядей торчали заострившиеся и удлинившиеся хрящи ушей, длинные, очаровательно неровно торчащие клыки утыкались ему в губы и не позволяли полностью закрыть рот, из уголка которого унизительно капала слюна. Дамиано, увидев эту струйку, он не удержался и хрюкнул от смеха, задрожав от плохо сдерживаемых звуков, стремительно согнулся пополам с хриплым визгом, упираясь руками в колени, чтобы не сползти на грязный бетон. Итан тут же стыдливо отвернулся, прижал уши, потянулся вытереть слюну, что-то буркнул себе под нос и, если бы вампиры могли краснеть от смущения, точно бы зарделся. Но его выдавали только слегка заалевшие острые кончики подрагивающих ушей и обиженно нахмуренные брови. — Ну всё, всё, не дуйся, — Дамиано разогнулся, всё ещё остаточно хихикакая и пытаясь отдышаться от приступа ржача, стёр выступившие в уголках глаз слёзы и холодящую кожу чужую слюну с шеи, подшагнул к отвернувшемуся от него Итану, касаясь закаменевшего плеча. — Ты у меня всё равно самый интеллигентный вампир из всех. А то, что слюну пустил, ну с кем не бывает, просто я очень вкусный. Он ослепительно осклабился, мягко нажав большим пальцем в ямку под чужой ключицей — это всегда действовало на его вампира поистине магическим образом — и Итан закатил глаза, но развернулся к нему и внимательно вцепился раздутыми зрачками. — Если ты затащил меня сюда не трахаться, — проговорил он чуть неразборчиво из-за слишком длинных клыков и неожиданно хрипло, прогрохотал рыком словно прямо в кости, — То зачем тогда? — Я же говорил: чтобы ты поел. Итан непонимающе нахмурился и дёрнул правым ухом, но прежде, чем он успел что-либо спросить, Дамиано продолжил. — Но! Но, не меня. — Дамиано взмахнул рукой, и Итан уставился на его выписывающий восьмёрки в воздухе указательный палец, как кот на огонёк лазерной указки. — Я хочу, чтобы все эти девчонки, которые бесили тебя и клеились ко мне, никогда больше даже не думали к нам лезть. Понимаешь, к чему я клоню? Итан секунду не отвечал, всё ещё следя за движениями руки, потом моргнул, резко повернулся к нему полностью, округлив глаза и уставившись на Дами почти в ужасе. Тот нервно сглотнул, чуть нахмурился тоже, внезапно задумавшись, не надавил ли он слишком сильно, не было ли это одним из тех лимитов, после пересечения которых с Итаном могло бы произойти что-то непоправимое. В животе сжалась пружина ужаса — не превратится ли сейчас всё в ссору…? Захотелось взять свои слова обратно, но было уже поздно. — Ты… хочешь, чтобы я… чтобы я…? — Итан задышал чаще, уставился на Дамиано неверящим, почти уязвлённым взглядом, и в хриплом его голосе послышалось рычание. — Всего лишь выпить чуть-чуть крови! Ну и может напугать их, применить твоё это внушение! И всё! — Дамиано резко замахал руками. — Ничего чрезмерного! Итан всё ещё не выглядел убеждённым, стоял, хмурый как истукан, глядел на него исподлобья, сжав кулаки. Если бы клыки не мешались на пути — точно бы начал теребить губу по не так давно перенятой от самого Дамиано дурацкой привычке. — Послушай, все будут в плюсе — ты поешь, я развлекусь, девчонки перестанут пытаться к нам лезть! — Дамиано улыбнулся, как он надеялся, обнадёживающее. — Ну, не такая уж и плохая идея, скажи? — Идея отвратительная, — Итан буркнул это так холодно и осуждающе, что Дамиано не удержал тяжелого вздоха и чуть не закатил глаза. — Ну Итан, ну вот не надо эту свою высокую мораль включать, — Дамиано подшагнул ближе, взял его за напряжённо сжатый кулак, заставив расслабить ладонь и сплёл их пальцы вместе, заискивающе заглядывая в тёмные глаза, не пугаясь их опасного отблеска. — Мы оба прекрасно знаем, что ты не посмеешь выпить из меня столько крови, чтобы наесться, а силы тебе нужны. И девушек ты ни за что не убьёшь. А лёгкая эмоциональная встряска ещё никому не мешала. Ну же, не упрямься. Дамиано чуть толкнул его собственным плечом, продолжая улыбаться, так мягко, как только умел. Итан фыркнул, но выглядел уже куда расслабленнее, больше не бычась и смотря на Дами куда мягче, явно готовый сдаться и принять «отвратительную» идею. Дамиано надо было лишь чуть-чуть его дожать. — И когда я говорю, что тебе понадобятся силы, я имею в виду не только концерты и интервью, — Дамиано опять понизил голос, шершаво замурчал, подпуская в голос тех соблазнительных ноток, от которых толпы обычно просто сходили с ума. Итан с ума не сходил — как минимум так явно, но обжёг Дамиано взглядом таким голодным, что где-то в районе поясницы свернулся комок жара. Тёмный взгляд сначала кинулся к глазам, потом сполз на губы, завис там, сам Итан облизнулся — и кивнул, соглашаясь. Дамиано довольно и гордо улыбнулся во все зубы и не удержался, сначала подтянул к губам чужую шершавую ладонь, сухо поцеловал вечно сбитые костяшки, и лишь затем, так и не отпуская большой холодной ладони, коротко чмокнул Итана в губы, не переставая улыбаться. Тот успел слизнуть кровь с его разодранной губы и потянулся за ним следом, словно цветок за солнцем, явно неудовлетворённый таким коротким касанием губ, и чёрный его масляный взгляд сильнее раздувал голодное пламя у Дамиано в груди и животе. — Я скоро вернусь, — Дамиано почти с болью заставил себя отпустить руку Итана, погладив его большим пальцем по ладони, и отступил сразу на несколько шагов назад, к свету и отдалённым звукам вечеринки. — Жди здесь и не знаю, спрячься как-нибудь, я знаю, что ты умеешь сливаться с тенями. Увлекать застрявших буквально в печёнках дев оказалось удивительно просто, как в плане морали, так и в плане практики. Дамиано не чувствовал себя чудовищем и почти не чувствовал вины, когда уводил их за собой в тёмный закуток. Было лишь странное, щекочущее чувство чуть похожее на страх, те нервные пузырьки, что иногда поднимались изнутри и щекотали кровь перед большими и серьёзными выступлениями. Он знал, что Итан не мог, не позволил бы себе нанести им серьёзный вред — потому что у Итана, как у какого-нибудь супергероя, была просто сотня принципов, которым он всегда беспрекословно следовал. Девушкам же хватало всего ничего: долго пристального взгляда, пары прикосновений к оголённым спинам, соблазнительной улыбки и хриплого шёпота — и вот уже одна из тех девушек, что вились рядом с ним весь вечер, радостно шла за ним, когда он утягивал её за руку. А потом несколько шагов, ободряющих улыбок по пути, и стоило им дойти до нужного закоулка, где темнота, казалось, была такой густой, что её можно было черпать ложкой, и Дамиано резко отпускал чужую руку, отходя на пару шагов во тьму. Девушки не успевали даже толком понять, что происходит, возможно даже не успевали испугаться — так быстро Итан расправлялся со своим «ужином». Буквально за долю секунды он возникал между Дамиано и девушкой просто напросто из ничего, собирался из клубящихся по углам теней — и прежде, чем бедный «ужин» успевал хотя бы пикнуть, Итан уже впивался в горло зубами, даже воздух почти не колыхался от его резкого броска. Действовал он тихо, аккуратно, хирургически точно орудуя клыками, не оставляя следов, кроме тут же заживающих ранок, не пачкая чужую одежду кровью. А ещё держал слабеющих девушек так аккуратно и почти нежно, что Дамиано ловил себя на ненужной ревности. Итан не должен был никого кроме него вот так касаться: придерживать голову, аккуратно наклоняя для лучшего доступа к шее, окольцовывать грудь другой рукой, а потом подбирать аккуратно бесчувственные тела, унося куда-то прочь. Куда Дамиано не знал, но надеялся, что этот недоделанный джентльмен не пытался телепортироваться к дамам домой и не укладывал их в кроватку. Хватало и того, что он каждый раз перед ними еле слышно извинялся, хоть слышать они этого и не могли. Продолжалось это всё не очень долго: Дамиано успел привести лишь троих, когда Итан, очевидно, наелся. Сам бы Дами с радостью бы скормил своей хтони ещё парочку-тройку назойливых гостей, но у того уже явно были свои планы. Дамиано как раз стоял, прислонившись к стене спиной, обдумывая, кого отдать «на растерзание» следующей, и спокойненько курил, когда почувствовал лёгкое покалывание по коже, означавшее, что Итан вернулся. Он хотел было лениво потянуться, красуясь и разминая затёкшую спину, докурить, и только потом продолжить «охоту» — но не успел даже повернуть голову к темноте, в которой должен был находиться Итан. Итан сам его «нашёл» — да так, что из Дамиано выбило дух. Вот он стоял на своих ногах — а вот его уже вжимали в стену, приподняв на пару сантиметров от пола, и голодно, жадно целовали, сминая губы. Сигарета вылетела из рук, рассыпая вокруг искры, Дамиано удивлённо пискнул, испуганно дёрнулся в сильных руках и вцепился в чужие плечи, сжимая гладкую ткань плаща, даже не отвечал на поцелуй, только пялился в абсолютно дурные глаза напротив. Итан выглядел как кот, обожравшийся валерьянки, с такими же раздувшимся бездонными зрачками. Руки его, теперь горячие, крепко держали подмышками, пальцы то и дело сжимались чуть сильнее, сминая кожу и мышцы. Итану явно ничего не стоило держать его вот так, даже несмотря на то, что Дамиано был тяжелее его и шире в плечах — для вампира он был не тяжелее котёнка. Странное, одновременно пугающее и сладкое чувство беспомощности, осознание того, насколько Итан был сильнее, и что мог бы сделать с ним, если б захотел, заставляло внутренности сворачиваться узлом. И в то же время, Дамиано явственно чувствовал стремительно разгорающийся огонь возбуждения. Жар желания не сбивало даже то, что настойчивые губы Итана явственно отдавали кровью. Два года назад Дамиано бы вывернуло от отчётливого привкуса меди, два года назад он бы сам в ужасе попытался вывернуться из почти слишком крепкой хватки, потому что тело, контролируемое ужасом, наверняка бы предало. Сейчас же он лишь довольно застонал, когда прошло удивление, прикрыл глаза и сильнее приоткрыл губы, позволяя чужому языку обводить зубы и нёбо. Поудобнее вцепился в плечи Итана, обхватил ногами узкую талию, потом зарылся в волосы, которые уже совсем растрепались, и резинка лишь не давала гриве окончательно рассыпаться по плечам. Дамиано быстро это исправил, стянув ту окончательно и перекатив себе на запястье, и собрав в кулаке горсть шелковистых прядей. Внезапно почувствовал на затылке шершавую тёплую ладонь, защищавшую его от удара о стену, потому что напор Итан, очевидно, уменьшать не планировал, лишь наоборот целовал всё сильнее, вжимался крепче и сопел всё громче. Чужие пальцы поглаживали по короткому ёжику, заставляя пряди тихонько трещать, и прикосновение это было настолько приятным, что Дамиано бы заурчал от удовольствия, если бы его рот не был занят чужим языком и губами, а горло — периодически вырывающимся стонами. Он обожал такого Итана. Обычно тот был сдержанным, аккуратным, порой даже чрезмерно аккуратным, внимательным и даже слегка медлительным — словно древняя холоднокровная рептилия. Но, напившийся крови, Итан словно терял голову — кровь, как он сам говорил, действовала на него одновременно как алкоголь, энергетик и, к большой радости Дамиано, афродизиак. Так что сейчас Дами не удивлялся, что в бедро ему тыкался отчётливый стояк, а губы у Итана были огненно-горячие, как и руки, как и весь он — раскрасневшийся и голодный уже вовсе не до крови. Свободная его рука совершенно бесстыдно сжимала и тискала задницу Дамиано через джинсы, то сжимая всю ягодицу целиком, то трогая через задний карман, так, что Дамиано чувствовал жар чужой кожи. Итан всегда был особенно неравнодушен к его заднице, но в последнее время это приняло какие-то невиданные масштабы — доходило до того, что сидеть Дамиано не мог, не потому что его так хорошо оттрахали, а потому что вся задница была покрыта синяками от щипков, чрезмерных тисканий, и дырочками от кое-чьих слишком острых зубов. Не то чтобы Дамиано всерьёз жаловался, но факт оставался фактом. Сам Дамиано лапал Итана так же жадно и бесстыдно: быстро разделался с пуговицами его пиджака, а затем и рубашки, лишь бы поскорее добраться пальцами до горячей кожи живота. Вслепую делать это было сложно, двигать зажатой меж телами рукой выходило так себе, но Дамиано хватило и этого. Он прижался ладонью к стальному прессу, царапнул ногтями — и сам застонал, от того, как Итан крупно вздрогнул и выдохнул в поцелуй. Довольную улыбку с его губ Итан слизал ещё более напористо, чем целовал до этого, и полез раздевать его в ответ, одной рукой огладил от шеи до груди, стиснул мышцы так же сильно, как до этого лапал за задницу. Тут Дамиано уже не выдержал, с громким стоном, утонувшем в чужом рту, выгнулся, притёрся к жилистому бедру налившемся стояком, засопел в поцелуй. Итану явно понравилось — он сделал так ещё раз, только чуть мягче, перекатил большим пальцем горошину соска. Дамиано вздрогнул, просунул руку под чужую не до конца расстёгнутую рубашку сильнее, слыша треск ниток, чувствуя, как больно ткань давила на предплечье, обвился вокруг чужой спины, и навалился на Итана сам, забирая первенство в поцелуе. Под ладонью перекатывались узкие жгуты мышц, пальцы горели от жара загорелой кожи, где Дамиано по памяти находил бесчисленные брызги родинок. Тискаться, будучи плотно зажатым между меж горячей, как сам ад, хтонью и стеной, было, конечно, охуенно, но терпение у Дамиано кончалось стремительно — это Итан любил растягивать прелюдии до неприличия. Дамиано же быстро начинал рычать, кусаться, выворачиваться из-под рук и требовать большего. Вот и сейчас он сильнее толкнулся бёдрами, высекая из обоих искры, оцарапал Итану спину наверняка до красных полос, втолкнул язык в чужой рот, смял мягкие губы, огладил неровные зубы, коснулся языком острых клыков — по позвоночнику тут же поскакала крупная дрожь. Итан в ответ только довольно загудел, чуть ослабил напор, позволил ему вести, хотя сам нагло просунул руку ему за пояс штанов и трусов, и дразняще гладил по взмокшей коже, впрочем, пока не наглея окончательно. Дамиано зарычал в поцелуй, дёрнул бёдрами — он не знал, хотел ли он сильнее прижаться к сильному бедру, или чтоб Итан уже по-человечески сжал его задницу. Тот его сигналы проигнорировал — и Дамиано отпустил его исцарапанную спину, чтобы вместо этого одной рукой нажать на автоматически прогнувшуюся под давлением поясницу, другой сжать шёлк волос на затылке и прижать Итана к себе сильнее, буквально вгрызаясь поцелуем в чужие губы, до крови и куда более тяжелого металлического привкуса. Итан застонал — неожиданно громко и высоко, на секунду будто обмяк, крупно вздрогнул, выдохнул весь воздух, что был в лёгких, обдавая губы горячим. Он отвечал на поцелуй, но уже куда мягче, позволяя Дамиано наклонять его голову, как тому было удобнее — а тот периодически переходил поцелуями на чувствительное место под подбородком и красивую шею — и уже скорее не стискивал Дамиано в своей хватке, а действительно ласково тискал и гладил, лишь раздразнивая желание сильнее. А потом Дамиано наткнулся нижней губой на острый длинный клык и почувствовал сначала острую боль, а затем быстро потёкшую по подбородку горячую кровь. Он не успел даже болезненно вздохнуть, как Итан, вроде бы только что мягкий и податливый, задрожал, напрягся, зарычал, как голодный зверь, и всосал его нижнюю губу, слизывая кровь. Это было чуть больно — не то чтобы Дамиано не привык, но он чувствовал, как болезненно пульсирует рот, как горячий язык слизывает кровь, не упуская ни капли, слышал, как громко Итан сглатывает. По телу потекла знакомая эйфория — слюна вампира попадала в кровь, делая голову пустой-пустой и тело лёгким. Дамиано тихонько застонал, понимая, что, если бы не стена под спиной, он бы точно начал уже стекать на пол — и Итан зарычал снова. А потом вцепился ему в бёдра обеими руками и легко приподнял его, вновь со всей дури вмазав в стену — спина неприятно проехалась по кирпичам, Дамиано поморщился и зашипел, но чужую талию ногами покорно обхватил, стиснул со всей оставшейся силы. Довольно явный итанов стояк теперь упирался не в бедро, а прямо под ягодицу, ширинка собственных джинсов больно давила на член, и Дамиано сжал чужие плечи пальцами, заскрёб по ткани пиджака, застонал просящее и понял, что начал дрожать — не то от желания, не то от вампирского наркотика в крови, не то от всего разом. Итан видимо почувствовал это тоже — перестал вылизывать ему шею и подбородок, выписывая охренительно приятные вензеля языком по перепачканной взмокшей коже, и поднял на Дамиано абсолютно дикие глаза. Весь макияж давно стёрся с загорелого лица, и теперь щёки покрывали отчётливые пятна румянца, видного даже в темноте, встрёпанные волосы ломаными линиями пересекали лицо, рассыпались по плечам бесконечной гривой. Дышал Итан хрипло и шумно, раздувая тонкие ноздри, постоянно облизывая припухшие, карминово-красные от поцелуев и крови губы, клыки его влажно и опасно блестели в скудном свете закоулка. Страшнее выглядели только нечеловеческие глаза — раздутые зрачки горели опасным белым огнём, а белок потихоньку начинал темнеть. Дамиано чувствовал, что и сам выглядел не сильно прилично — с разодранной губой, абсолютно расплывшимся масляным взглядом и наверняка красный от груди до скул — он чувствовал, как горела кожа. — Ты что, — Дамиано облизнул кровящую губу, не в силах оторвать взгляда от чужих глаз. — Не наелся что ли? — Просто хочу свой десерт, — прохрипел в ответ Итан, так потусторонне низко и урчащее, что дрожь пошла по спине и свернулся пульсирующим острым теплом меж ног. Дамиано нервно, предвкущающе сглотнул, слизнул всё ещё идущую из ранки кровь — Итан метнулся к его губам взглядом и так и залип, не моргая и буравя его таким хищным взглядом, что на секунду что-то тяжёлое, неприятное и холодное свернулось под рёбрами, похожее на страх. В руках Итана вдруг стало слишком тесно — Дамиано чувствовал, как мелко дрожат напряжённые мышцы того, слышал замершее дыхание, видел, как сокращались зрачки Итана, как изогнулись губы в подобие оскала, обнажая клыки сильнее. Итан был хищником, которому Дамиано был далеко неровня — и что-то внутри Дамиано всё ещё было в ужасе от того, как доверчиво он совался прямо в око бури. Что-то внутри разъедало внутренности страхом, сворачивало узлом органы, заставляло рёбра сжиматься стальными тисками, не давай нормально вздохнуть. Но Дамиано не был бы собой, если бы боялся протянуть руку в пасть опасности, тронуть пальцами острые, способные быстро распороть кожу и мышцы, клыки. Он глубоко, долго выдохнул — Итан, уже заметивший его состояние, сам ослабил хватку, и если бы Дамиано не сжимал его талию бёдрами, то наверняка бы уже стоял на земле — отодвинулся, насколько мог, перестав нависать и придавливать к стене, и смотрел теперь на Дамиано не хищным, а почти испуганным взглядом, этими огромными, страшно белыми зрачками сканировал лицо, обеспокоенно нахмурившись и прижав уши. Дамиано улыбнулся, протянул руку, ласково коснулся высокой, горячей от румянца скулы, погладил большим пальцем от уголка глаза до уха — Итан тут же прикрыл глаза, спрятал белые огоньки зрачков и приник к ладони сильнее, словно огромный напрашивающийся на ласку кот. Одномоментно он весь помягчел, опустил напряжённые плечи, перестал подрагивать, мягко выдохнул, накрыл ладонь Дамиано своей огромной широкой лапищей, шершавые мозоли коснулись кожи, пальцы сжались поверх — почти неощутимо, до боли нежно. Дамиано улыбнулся — не оскалился, не ощерился, а лишь улыбнулся одними губами, сощурив глаза. Эта тьма была его, его целиком и полностью, прирученный великий хищник, жмущийся к его руке, словно котёнок. Итан сжал его ладонь чуть сильнее, умудрившись почти полностью спрятать в своей лапище, повернул голову, целуя тонкую кожу на запястье, прижимаясь огненно-горячими губами прямо поверх быстрого пульса. Угасшее было пламя возбуждения тут же вернулось обратно, мягко запекло за рёбрами, в животе и сильнее всего в паху. Итан приоткрыл глаза, не до конца, но обжёг горячей тьмой из-под тяжёлых век — тьма была родной, обволакивающий словно патока, она не была хищным белым огнём. Горячий язык коснулся запястья, прошёлся по коже, прослеживая сине-зелёную вену, волосы его, рассыпавшиеся прядями, иссекавшие лицо, щекотно касались внешней стороны ладони, словно ласкали тоже, почти обвивались вокруг пальцев — Дамиано рвано вздохнул, дрогнул, лихорадочно облизнулся, заёрзал в итановой хватке, но уже не в желании вырваться. Наоборот, он обхватил Итана за затылок и потянул к себе, сам неудобно вытягивая шею, лишь бы быстрее коснуться губами губ. Поцелуй вышел куда мягче — Итан больше не напирал так голодно, хотя целовался упруго, его мягкие губы толкались в собственные, словно волны прилива, и Дамиано застонал, снова, громко, требовательно и нуждающееся одновременно. Итан ответил громким рваным выдохом, словно его кто-то пнул под рёбра, ответил тем, что снова навалился сильнее, обволакивая жаром тела и запахом, обволакивая прикосновением рук, касанием пальцев везде, от бёдер до плеч — казалось, Итан хотел сжать каждый участок его кожи, каждый грамм плоти. Итану явно нравилось то, что он набрал массу — он никак не мог прекратить трогать, гладить, целовать всё до чего только дотягивался, мял жадно, оставляя следы при любом удобном случае, восхищённым, даже голодным взглядом следил за ним в зале, на тренировках, на концертах, где Дамиано красовался специально — порой больше для Итана, чем для толпы. Дамиано, замечая это повышенное внимание, просто не мог не расплываться в довольной, широченной улыбке, и всё чаще специально ходил то без верха, то и вообще в одних трусах перед Итаном, чем, кажется, немножко сводил того с ума — особенно когда на потискаться и потрахаться времени ну никак не было. Сейчас же им вряд ли бы кто-нибудь помешал в этом тёмном отдалённом закутке, времени у них тоже было предостаточно, а от желания потрахаться у Дамиано уже самого начало всё зудеть. Это Итан даже с каменным стояком мог терпеть и сидеть с почти что спокойным лицом — Дамиано же надо было сейчас же и тут же, и ждать до отеля он не собирался. Поэтому, когда Итан в очередной раз оторвался от его губ, чтоб хватануть воздуха и лизнуть горячую кожу, Дамиано намотал на пальцы так и ластившуюся к руке прядку, потянул, заставив Итана задрать голову, обнажить шею, и склонился к оттопыренному длинному уху. — Хочешь свой десерт? — прошипел он не хуже змеи, низко и шершаво, точно зная, что такой тон действовал на Итана магическим образом. — Хочешь трахнуть меня прямо здесь, м? Губы коснулись нежной раковины, длинное ухо дрогнуло, в горле Итана зародился и умер низкий вибрирующей стон. Дамиано не удержался, лизнул заострившееся ухо, сжал меж зубов самый кончик — Итан вздрогнул, всё же застонал громко, прижался к нему щекой, ухо его мелко-мелко задёргалось в хватке зубов. Стоило Дамиано его отпустить, Итан с каким-то отчаянным стоном вжался ему лицом в шею, прижимаясь губами к ключице, слюнявя и оставляя кусачие поцелуи, до хруста рёбер сдавил его в своих руках и отчаянно задвигал бёдрами, толкаясь твёрдым членом меж бедром и ягодицей, вызывая острое желание содрать с себя и него одежду сейчас же. — Готов поспорить, что я всё ещё мягкий после всего, что ты делал со мной ночью и днём, — прохрипел Дамиано во вздрогнувшее и ярко заалевшее ухо, толкаясь бёдрами в ответ, как мог. Итан издал страшный звук, что-то между отчаянным стоном и рыком раненого зверя, потонувший у Дамиано меж плечом и шеей, а руки Итана сжались на его заднице с такой силой, будто тот собрался разодрать на нём джинсы голыми руками. Дамиано охнул, но улыбнулся довольно, хитро — пара хорошо подобранных слов, и Итан тут же ломался. Его громкое, частое дыхание обжигало мокрую от поцелуев шею, и Дамиано видел, как билась жилка на чужом виске — слишком медленно для человека, но для вампира, пожалуй, поразительно быстро. Дамиано зарылся рукой в чужие волосы, мазнул по тёплой щеке, губами прижался к мочке уха, натыкаясь на холодный метал серьги, тут же поцеловал ниже, в хвостик вихрастой чернильной буквы. Итан мягко выдохнул, на самой грани стона — и вдруг руки его исчезли с ягодиц, перетекли на бока, сжались на рёбрах. Дамиано на автомате расслабил бёдра, опустил ноги, касаясь земли — Итан тут же приник обратно, вжался пахом в пах, высекая искры, заставляя цепляться за него, царапать спину через пиджак и рубашку, скрести пальцами по ткани, стонать и кусать мягкие зацелованные губы. На секунду Итан оторвался, оглядел его ещё раз, тяжёлым голодным взглядом, словно убеждаясь в реальности происходящего — а потом отошёл на шаг, отбирая тепло, запах и свои прикосновения, и Дамиано на автомате потянулся за ним, ладони заскользили по предплечьям, сжимаясь вокруг запястий в попытке удержать. Итан мягко шикнул, улыбнулся, потянул за плечо — только тогда подплавившийся мозг Дамиано включился. Через секунду он уже прижимался грудью к кирпичной стене, уложив щёку на собственную ладонь, а Итан покрывал поцелуями его загривок, прослеживая хвосты выглядывающих из-за ворота рубашки татуировок. Чувствительной кожи то и дело касались острые клыки, оставляя горящие крохотные следы, призраки порезов, от которых по позвоночнику плясали искры, и Дамиано ёрзал и тихо постанывал, скребя по кирпичной стене ногтями. Он попытался выгнуться, прижаться сильнее — Итан окольцевал рукой его живот, отлепил от стены, прижался сзади, гибкий и горячий, притёрся твёрдым членом к ягодице. Рука его дёрнула и так уже измятую рубашку, та чем-то жалобно треснула и сползла с плеча, обнажая плечо и спину, впрочем, прижав руку Дамиано к телу. Возмутиться неудобством тот даже не успел — Итан прижался горячими губами к плечу, проследил самым кончиком языка острые путанные линии недавней татуировки, оставляя холодящий мокрый след. Дамиано дрожаще выдохнул — когда он только набивал эту татуировку, то даже не думал, сколько плюсов от неё будет. Сейчас же он жалел, что не может забить всё тело такими вихрастыми линями — Итану очень нравилось при любой возможности обводить контуры пальцами, губами и языком. А Дамиано до сладкой дрожи нравились эти чуть щекотные прикосновения. Следом за языком к чернильным буквам на самом загривке прижались губы, а потом Итан поставил ему засос чуть ниже, на пустом месте, да такой сильный, что Дамиано вскрикнул и тихо зарычал. Итан тут же прижался сильнее, толкнулся бёдрами, вырвав недовольный от промедления стон, вжался носом в изгиб шеи, обжигая дыханием. Рука его перестала поглаживать живот и бесполезно теребить оставшейся застёгнутыми пуговицы, прожигая даже через ткань рубашки, быстро поползла ниже, пока не накрыла пах. Дамиано зарычал, толкнулся в ладонь, накрывшую член, захрипел, чувствуя, как мягко, на пробу, Итан сжимает его через джинсы. Шею обдавало частыми выдохами из приоткрытого рта, коже было влажно и жарко от чужого дыхания, и жадные хрипы Итана перебивали по громкости даже собственный отчаянно колотящийся в висках пульс. Когда Итан погладил его стояк по все длине с чуть большим нажимом и сжал меж пальцев головку, Дамиано застонал совсем громко, бесстыдно, задрожал, отчаянно заизвивался меж стеной и жёстким горячим телом. Дёрнул удерживаемой рубашкой рукой, ткань обожгла кожу, но пуговицы быстро отлетели, запрыгав по асфальту под ногами — Дамиано не обратил внимания, уже впившись освободившейся рукой в чужую густую гриву на затылке, прижимая Итана ближе. Острые клыки с нажимом проехались по спине, по самому верху лопатки, оставляя тонкие кровящие полосы — клыки вампира были бритвено острые и без труда полосовали кожу. Нос Итана больно вжался Дамиано в плечо и на секунду всё замерло — только кровь быстро скапливалась на порезах алыми бусинками, грозя вот-вот потечь по коже горячими струйками. Итан задрожал, крупно, его дыхание стало ещё шумнее и чаще, наполненное тихим, но низким, вибрирующим в костях рыке. Руки его сжались чуть крепче — ещё бы на долю сильнее, и давление на член стало бы неприятным, но сейчас Дамиано только чуть зашипел и наоборот сильнее толкнулся в руку. Итан никак не отреагировал. В итоге, когда по спине вместо крови потекла слюна, Дамиано фыркнул и выгнул плечи навстречу к Итану, буквально сам себя предлагая. Кожи коснулся мокрый язык, прямо поверх царапин, мягкие горячие губы вжались в кожу — в следующую секунду Итан уже приникал к ранам широко открытым ртом, слизывая кровь. Раздавшийся стон удовольствия был таким непривычно громким, что Дамиано удивлённо приподнял брови. Итан меж тем, позабыв всякие манеры, жадно вылизывал его плечо, утробно урча, и всё активнее его лапая. Руки, и всё его узкое крепкое тело мелко-мелко дрожало, не то от жажды, не то от возбуждения, язык жадно проходился по коже. Одна рука с живота снова перетекла на грудь, сначала лишь пальцы сжали сосок, посылая острые всполохи возбуждения вниз по позвоночнику, но потом вся шершавая ладонь с силой сомкнулась на мышце, скомкав плоть. Дамиано зашипел, сморщился, по плечам прокатилась волна мурашек — всё, что Итан сейчас жадно лапал, было чувствительным и такое сильное давление делало скорее больно — но собственный член предательски дрогнул под чужой рукой. Итан почувствовал и наконец перестал тереть головку члена через жёсткую джинсу, быстро расстегнул и пуговицу, и ширинку, и наконец просунул горячую ладонь в трусы, касаясь кожей кожи. Дамиано окончательно повело — в голове зашумело, стало легко-легко, будто он хорошенько выпил, в животе расцвёл огненный цветок, а в паху так и вообще загорелось адское пекло, заставив, словно пса, рычать и тереться об ладонь. Итан, уже переставший его вылизывать, теперь уложил голову ему на плечо. Уткнувшись жёстким подбородком и щекоча голое плечо волосами, он теперь сыто урчал и причмокивал Дамиано на ухо, навалившимся всем весом, аккуратно, словно бы никуда не торопясь, потираясь членом меж ягодиц. Хотя Дамиано, даже сам терявший разум, отчётливо чувствовал, как весь Итан горел, но тот почему-то медлил. Обдумать это Дамиано уж был не в силах — голову окутало плотным туманом возбуждения, естественного и того, что шло от распространявшегося по крови наркотика. С каждой секундой Дамиано всё чаще хапал воздух ртом, чувствуя, как он лишь сушит губы и совсем не наполняет лёгкие. Кожа быстро покрывалась липкой плёнкой пота, сделавшись огненно-горячей, в животе и груди будто пылало сразу тысяча солнц. Дамиано выгнулся, откинувшись головой на чужое плечо, уставившись в небо над головой. К шее тут же прижались жадные губы, оставляя мокрые следы поцелуев и жгучие ожоги крохотных укусов, тонюсенькие царапины от клыков. С открытой шее, пожалуй, стоило быть поаккуратнее, но Дамиано уже мог только постанывать, широко открыв рот. Снова волна кружащей голову эйфории и возбуждения, вперемешку с дурманной слабостью, в это раз — куда сильнее и ощутимее. Сначала чудовищная слабость пришла в руки — Дамиано перестал сжимать гладкий шёлк волос так крепко, и ладонь сама выскользнула из прядей, повиснув плетью вдоль собственного тела. А вскоре у него подкосились и ноги — сначала задрожали бёдра, а потом колени превратились буквально в кисель, и Дамиано повис в чужих руках, благо, достаточно крепких. Голова упала вперёд, заставив его уставиться в пол и упереться лбом в твёрдую стену. Он знал, что эффект скоро спадёт, и власть над собственным телом вернётся, но эффект от собственной беспомощности был ужасающе сильным. Он был бессильной тряпкой, способный только слабенько дёргаться в чужой хватке, скрести пальцами и стонать от кипятящего кровь возбуждения. Первые несколько раз было страшно, и Итан быстро стал не только прятать клыки, но и почти перестал целоваться, чтоб не дай боже не задеть языком какую ранку на вечно разодранных губах. Дамиано не был бы Дамиано, если бы сам специально не попросил в итоге Итана не сдерживаться и искусать его как следует, до состояния что Дамиано не мог пошевелиться вообще и был полностью отдан во власть Итана — единственное, что в такие моменты у него было твёрдым, это, пожалуй, член, который каждый раз был готов взорваться от прилившей крови. Вещи, которые Итан делал с ним в таком состоянии были вполне невинными — в большинстве случаев они даже не дошли до какого-либо секса (те же разы, когда Итан его всё же трахнул, невозможно медленно и аккуратно, никогда не сотрутся у Дамиано из памяти), но дарили столько странного, извращённого удовольствия, что бояться Дамиано перестал совершенно. Наоборот, член теперь вставал по стойке смирно каждый раз, как Итан обнажал длинные клыки. Поэтому сейчас Дамиано казалось, что ещё чуть-чуть и у него точно лопнут яйца или он потеряет сознание, потому что пульс бился в висках с невероятным уже каким-то грохотом. К сожалению, сделать он мог мало что в таком состоянии — только раздражённо зарычать, чувствуя, как Итан только лишь чуть сдвинулся, чтобы толкаться через двойной слой ткани прямо между ягодиц. Даже рукой на члене не двигал, засранец, только накрыл, прижав уже сочащуюся головку к животу шершавой ладонью. Зато оголённую шею и торчащие бугры позвонков вылизывал как кот, прущийся от валерьянки, что-то там утробно урча и пуская лишние горячие струйки возбуждения вниз по позвоночнику. Дамиано бы точно его пребольно укусил или дёрнул за вездесущую гриву, если бы мог. Вторая рука Итана, которой сейчас окольцовывал грудь Дамиано, с нажимом поглаживала по рёбрам, мозоли на внутренней стороне ладони щекотно царапали чувствительную кожу, кончики пальцев аккуратно пересчитывали кости, прожимая мышцы. — Ты с… — язык во рту чувствовался чем-то инородным и распухшим, и Дамиано пришлось зажмуриться до разноцветных кругов, чтоб собраться и перестать задыхаться. — Ты собираешься меня сегодня трахнуть или нет?! Итан на секунду остановился, будто выпал из транса. Задумчиво помолчал, а потом усмехнулся, тихо и хрипло, на самое ухо Дамиано — и от этого короткого звука крупная дрожь нетерпения прокатилась по всему телу, ужалила низ живота жаром. В следующую секунду Дамиано захрипел, как старый бульдог — Итан сжал меж зубов кожу на шее, чуть выше загривка. Не дырявил клыками, просто крепко держал — иногда Дамиано казалось, что вампирская кровь в жилах Итана была щедро разбавлена волчьей. Наверное, будь Итан оборотнем, они бы просто-напросто не вылезали из постели — потому что, когда Итан делал вот так, Дамиано превращался в скулящую податливую лужу, готовую на всё. Вот и сейчас он заскулил, почувствовав, как Итан сжал челюсти сильнее, до синяка, оставляя отчётливую метку, след кривоватых зубов так высоко, что точно будет выглядывать над воротом. Правую руку закололо мелкими иголочками, возвращая власть над собственным телом — Дамиано тут же не преминул воспользоваться возможностью и вцепился Итану в бедро, вжимая в себя сильнее, выгнулся навстречу, потираясь о раскалённую кочергу в чужих штанах. Итан выпустил его шею из зубов, поперхнулся дыханием, к горделивому удовольствию Дамиано — и принялся дёргано стаскивать с них обоих штаны. Дамиано пришлось дрожащей рукой упереться в стену, чтобы не упасть, потому что Итан, только недавно бывший словно в трансе, теперь торопился, резво раздевал его обоими руками. Через несколько мгновений джинсы опутали щиколотки, стреножили, трусы Итан лишь приспустил, видимо, совершенно потеряв терпение, потому что ягодицы тут же смял в ладонях. Даже это принесло какое-никакое облегчение, хотя возбуждение всё ещё гудело во всём теле, а оставшийся без внимания член почти зудел. Итан урчал и довольно похрипывал, тиская его задницу, сжимая поочерёдно каждую ягодицу, царапал ногтями и тут же аккуратно касался подушечками пальцев, явно довольный мурашками, то и дело пробегавшими по спине Дамиано. Ладони с ягодиц перетекли на поясницу, большие пальцы вжались в ямочки над ягодицами, и Итан потянул его на себя, заставив неловко пятиться в опутывающих щиколотки джинсах, пока Дамиано не выгнулся течной кошкой, выставив задницу. Итан удовлетворённо уркнул, согнулся над ним, длинные пряди щекотно растеклись по спине пологом, тёплые губы прижались к спине прямо меж лопаток, нежно, почти боготворящее –Дамиано выгнулся до хрустнувшего позвоночника. Следующее, что он почувствовал, это как к ягодице притирается уже абсолютно ничем не прикрытый член, мокрый, горячий и твёрдый. Если бы Дамиано мог, он с разбегу насадился на этот член прям сейчас, прямо вот так, с разбегу, по-звериному — а если бы Итан при этом снова прикусил его шею, то точно бы кончил. Вместо этого широкая ладонь прошлась по его боку, по шее, на пару секунд мягко обхватив и заставив замереть, а потом в губы ткнулись пахнущее табаком и кровью пальцы. Дамиано приоткрыл рот, лизнул замершие на губах пальцы самым кончиком языка, чувствуя горечь и соль кожи, но большего делать не стал. Итан рыкнул, опалив дыханием затылок, и сам протолкнул пальцы глубже, заставляя открыть рот шире, проходясь по зубам и нажимая на язык. Дамиано утробно застонал и прикрыл глаза, довольно улыбнувшись, прежде чем обхватить пальцы губами и приняться сосать, проходясь вертлявым языком по крупным костяшкам, по царапинкам и мозолям, толкаясь меж фаланг. У Итана было много времени оценить не только его навыки, но и оральную фиксацию, которой он любил пользоваться — Дамиано против не был, ведь выгода, в конце концов, была обоюдной. Итан толкался ему пальцами уже почти в глотку, так, что слюна текла по подбородку и шее, и членом — в голую теперь ягодицу, пачкая кожу, жадно сопел в волосы и тёрся о колючий затылок щекой, как огромный кот, периодически прерываясь на поцелуи то прямо в волосы, то в шею. Вторая его рука снова погладила всё тело Дамиано, пальцы сдавили и так давно сжавшийся в горошинку сосок, перекатили, чуть сжав. Когда ногти больно царапнули чувствительный бугорок, Дамиано пискнул, поджал уже болящий от возбуждения живот, а затем зарычал и укусил так и хозяйничавшие во рту пальцы. Укусил сильно, так сильно, что ещё чуть сильнее и точно пустил бы кровь. Но Итан лишь коротко зашипел, фыркнул что-то полувлюблённое, полуиздевательское ему в волосы и нежно чмокнул за алеющим ухом, вытаскивая пальцы изо рта. В следующий миг эти же пальцы мокро и холодно касались меж ягодиц. Дамиано упёрся обоими руками в стену, уложив горящий лоб на скрещенные предплечья, потоптался на месте, пытаясь раздвинуть ноги шире. Из-за джинсов на уровне лодыжек вышло не очень, но Итану это было и не нужно — одной ладонью он крепко сжал его ягодицу и оттянул в сторону, открывая себе доступ к ещё мягкому кольцу мышц. Всё равно толкаться сразу не стал — хотя Дамиано, весь дрожащий и хрипящий, ясно показывал своё нетерпение, пыхтя, словно разгорячённый жеребец — сначала покружил вокруг, лишь чуть надавливая подушечками, чувствуя, как легко те проваливались внутрь, в жар тела. Когда Дамиано дёрнулся навстречу с нетерпеливым рыком, Итан разочаровано цокнул и снова прижался губами к его затылку. — Терпение, мой дорогой, терпение, — захрипел Итан ему в волосы, по-змеиному растягивая звуки, лизнул шею у самых волос. Дамиано дёрнулся, выгнул шею, чтоб хоть частично видеть Итана, ожёг его раздражённым, почти злым взглядом. — У меня скоро яйца лопнут и член отвалится от твоего «терпения», змей ты чёртов! — оскалившись, прорычал Дамиано, желая взбрыкнуть, куснуть Итана в какое место побольнее, так же сильно, как желал, чтоб тот уже его взял и унял этот горячечный зуд внутри. Итан громко выдохнул, смеясь этак по-своему, словно лошадь, губы его, прижатые к шее Дамиано, изогнулись в улыбке, но пальцы он наконец протолкнул внутрь. Мягко, аккуратно, издевательски медленно, и пока всего один. Дамиано всё равно застонал и отвернулся, упираясь лбом в руки, задышал ещё чаще. — Глубже дыши, глубже, не спеши, — тут же зашептал Итан ему на ухо, свободной рукой поглаживая его по торсу, длинными, медленными мазками. Движение вверх, от пупка до ключиц — вдох; движение вниз, всё такое же медленное — выдох. Палец внутри двигался аккуратно, но с каждой секундой чуть быстрее, пока рядом аккуратно Итан не протолкнул второй, на секунду заставив Дамиано поморщиться, сжаться. Всё же по слюне было мало приятного, но он хотел, вот так, прямо здесь, прямо сейчас, несмотря на всё, несмотря на то что наверняка ещё пару дней будет хромать и неловко сидеть. Плевать, ему надо, надо почувствовать Итана, почувствовать себя зажатым межу ним и стеной. Итан отвлекал его как мог — целовал шею и разлёт широких плеч, гладил грудь и живот, попытался взять его член в ладонь, подрочить плотно сжатым кольцом пальцев, но Дамиано сам хлопнул его по ладони, отказываясь. Он был мазохистом, в большой или малой степени, и ему нравилось так, и пускай боль чуть сбивала физическое возбуждение, в голове же удовольствие грохотало пушками. Дамиано обхватил ладонь Итана, переплёл пальцы, прижал их сцепленные ладони к низу живота, между двумя татуировками. Итан понятливо загудел, задвигал двумя пальцами в его заднице чуть быстрее и глубже, прикусил кожу на лопатке, второй ладонью крепко надавив на живот. Всё что Дамиано оставалось это дышать и ждать, чуть подаваясь навстречу таранящим его пальцам. Когда Итан согнул пальцы и надавил на простату, Дамиано низко, почти болезненно застонал, удивлённо дёрнувшись, заскрёб по стене пальцами. Когда на следующем толчке пальцев Итан нажал на его живот, Дамиано поперхнулся воздухом, откидывая голову назад. Член дёрнулся, с головки капнула тягучая капля, благо не на ботинки. — Я мог бы заставить твой член течь не переставая, — зашипел Итан ему в мгновенно покрывшуюся мурашками шею, намеренно царапая клыками, выводя круги большим пальцем на поджавшемся животе. — Мог бы заставить тебя кончить вот так, только от моих пальцев в заднице. А потом взять тебя, ещё не отошедшего от оргазма, заставляя скулить, словно сучку. — Ох блять, Итан, Итан… — Дамиано забормотал как пьяный, зажмурился, кусая губу, шипя и вздрагивая от того, как Итан принялся толкаться ровно в простату, пуская ток по позвоночнику. Ему правда казалось, что он скоро кончит. — Но даже у меня нет столько терпения сегодня, — Итан снова укусил его в шею, больно и быстро, оставляя след и приводя в какое-никакое подобие сознания, и вытащил пальцы. Внутри стало холодно и пусто. Дамиано недовольно застонал, но воспользовался короткой возможностью хапнуть воздуха. Ноги от бёдер до коленей мелко дрожали, и приходилось прикладывать небожеское количество сил, чтобы не стечь на пол, сердце, казалось, собиралось проломить рёбра, а пульс грохотал в голове набатом, заглушая почти все звуки. Горячие клубки в животе и груди окончательно срослись в одно жгучее пламя, выжигавшее кровь и все трезвые мысли, мешавшее как следует дышать. А потом одна огромная ладонь нажала ему на поясницу, прогибая чуть сильнее, заставив выпятить задницу, и в следующую секунду Итан начал проталкиваться внутрь, и Дамиано окончательно забыл, как дышать. Несмотря на то, что Итан пытался его подготовить, то, что явно смочил свой член хотя бы слюной, та сохла слишком быстро, и щедро одарённый природой Итан проталкивался буквально со скрипом. Дамиано вцепился ногтями себе в предплечья, сцепил зубы и тихо шипел, пока Итан выцеловывал ему созвездия на плечах, что-то ласково шептал в волосы, и гладил всего, от ключиц до тазовых костей. От боли мышцы на животе спазматически подрагивали, Дамиано весь сжимался против воли, но Итан лишь терпеливо ждал, пока он не расслабится, и проталкивался ещё на полсантиметра, неотвратимо раздвигая его. Когда же он наконец протолкнулся до конца, вжавшись яйцами Дамиано в ягодицы, тому показалось, что член вампира достаёт минимум до сердца, а то и до глотки. Они оба мгновенно взмокли, меж лопаток и в подмышках было особенно мокро, с верхней губы Дамиано слизал солёное нервным движением языка. Итан, сжавший его талию крепкой сталью ладоней, хрипел так же напряжённо, как и он, словно пробежал стометровку, коротко и часто с шипением втягивал воздух меж зубов. Несколько долгих мгновений он ждал. Ждал не зря, потому что зад у Дамиано горел нещадно, казалось, он чувствовал каждую вену напряжённого члена, и сжимался уж слишком крепко, чтобы в нём получилось двигаться. Но всё же, и это прошло: Итан спустился ладонями к его бёдрам, ущипнул, царапнул, провёл ногтями вверх, до паха, отвлекая от неприятных ощущений, другими, не менее острыми. Дамиано замычал, подавляя стон, потёрся об Итана как змея — тот дрогнул и шумно выдохнул, от того, как внутренние мышцы Дамиано перекатились, сжав его. Итан лизнул остро пахнущую потом шею, слюнявя и так мокрую кожу, горячо задышал, касаясь самыми кончиками клыков, заставив чужие волосы подняться дыбом одновременно от ужаса и возбуждения, и наконец обхватил член Дамиано кольцом пальцев. Не слишком крепко, не желая, чтобы он кончил, лишь чтобы его тело расслабилось. Дамиано всё равно вздрогнул, хапнул ртом воздуха, непроизвольно пару раз дёрнул бёдрами, толкаясь в слабое кольцо пальцев. Он был мокрый, горячий, жадный и жаждущий, и член его идеально помещался у Итана в ладони, словно созданный для его хватки. Итан пару раз провёл от корня до головки, размазывая обильно текущую смазку, погладил большим пальцем головку по кругу. Дамиано довольно застонал, расслабился в плечах, расслабился и внизу, заставляя уже Итана довольно выдохнуть. На пробу он толкнулся в тугом жаре, качнулся чуть назад и тут же обратно — Дамиано ухнул, но уже не сжался. Довольно оскалившись, Итан принялся аккуратно наращивать темп, с каждым движением бёдер увеличивая амплитуду. Долго он и сам явно не продержится — уж больно туго Дамиано его обхватывал, уж больно сладко пахла его кровь, громко журча в венах и артериях, словно просилась наружу, умоляя Итана вонзить клыки в мягкую плоть и всласть напиться. Итан рыкнул, тряхнул головой, отгоняя морок, прижался губами к торчащему позвонку на шее Дамиано и ногтем нажал на чувствительную головку. Дамиано дёрнулся, вскрикнул, крупно вздрогнул и заскулил, когда Итан сжал его член у основания, а потом и вовсе отпустил, вместо этого крепко обхватывая его бёдра обеими ладонями. Возбуждение клубилось в теле Дамиано жарким, удушающим дымом, плавило живот и пах, делало мысли мутными, масляными, неразборчивыми, а мышцы превращало в дрожащее желе. Но несмотря на всё, через грань оно не переваливало, а так и кипело на самой вершине, принося почти агонию, словно зуд, который невозможно почесать. Толчки Итана были сильными, глубокими, не слишком быстрыми и убийственно методичными — если бы Дамиано ещё имел хоть сколько-то рабочего серого вещества, он бы может даже смог угадать ритм одной из их песен. Но в данный момент всё что он мог, это перемежать шипение с чуть более громкими резкими выдохами, изредка постанывая, когда Итан делал что-то особенно приятное, и молиться, чтобы колени не подвели окончательно. Зад горел, и ощущение это не перекрывали даже вспышки удовольствия, когда Итан проходился по простате — а Дамиано чувствовал, что тот старался делать это как можно чаще — и кончить вот так Дамиано даже не рассчитывал. Конечно, никто не запрещал ему подрочить и довести себя до разрядки, но он не хотел. Ему нравилось так, грубо, чуть жёстко, с отчётливым ощущением боли, которое лизало позвоночник, живот и ниже огнём. Нравилось слышать, как Итан рычит за его спиной, как с губ его срываются тихие довольные стоны, больше похожие на хриплые выдохи, как его хватка на талии порой становится чуть крепче, как он вздрагивает всем телом, стоит Дамиано переступить с ноги на ногу, сжаться, или особенно громко застонать. Нравилось чувствовать, как член его с каждой секундой становится будто бы всё твёрже, как чёткие движения бёдер сбиваются на жадный отчаянный хаотичный ритм всё чаще, предвещая скорую разрядку. Нравилось быть причиной, что он, вечно собранный и спокойный, бурлил и кипел, отчаянно двигаясь, жадно вцепляясь в плоть руками, стонал и чуть ли не скулил от удовольствия. Итан чаще склонялся к тому, чтобы делать всё и всегда аккуратно и нежно, так нежно, что поначалу это было проблемой. Дамиано пришлось буквально отучивать его от идеи, что он, Дами, это нечто очень хрупкое, что можно трахать только медленным темпом в миссионерской позе в горе подушек. Он и сейчас то и дело порывался приласкать Дамиано, тот чувствовал, как широкая ладонь то и дело сползала по животу вниз, ближе к паху, но в последний момент Итан ладонь уводил. Вместо этого царапал чувствительное место под пупком, коротко, заставляя поджимать живот, гладил по рёбрам и груди, перекатывал то один, то другой сосок под большим пальцем, обхватывал за горло, заставляя давиться воздухом, хотя ладонь он даже не сжимал, только держал горячим обручем чуть выше яремной впадины. Дамиано нравилось, о чём он не забывал объявлять стонами и довольными вздохами, непроизвольной дрожью и крупными мурашками. Когда горячее дыхание опалило шею и губы прижались к коже, стон скомкался в горле, вырвался странным, задушенным булькающим звуком, живот прострелило внезапным острым приступом удовольствия. Член, без внимания болтающийся меж ног, дёрнулся, и Дамиано почувствовал, как по нижней стороне потекла ещё одна густая капля. Итан прошёлся горячим языком от изгиба шеи до уха, заставив выгнуться, дать больше места для прикосновений и обрушившихся на горящую кожу мелких поцелуев. Громкие выдохи Дамиано перетекли в задушенный скулёж — он чувствовал себя тщательно приготовляемым к медленному поеданию блюдом, когда Итан начинал его вот так вылизывать, с явственно прорывающимся рычанием, когда утыкался носом за ухо, жадно собирая запах, беспокойными ладонями при этом жадно сжимая то бёдра, то задницу. Давно забросив размеренный ритм, Итан двигался мощными короткими и частыми толчками, от чего Дамиано сильнее вздрагивал и скулил на каждом толчке бёдер, крепче уперевшись руками в стену. Когда Итан обхватил его живот рукой, прижимая к себе ближе, другой окольцевав грудь, снова жадно сжав мышцы, и широко открытым ртом прижался к изгибу шеи, жарко дыша и царапая кожу клыками, Дамиано понял, что они на финишной прямой. А ещё, что Итан очень хочет его укусить, как следует укусить, так глубоко, что останутся шрамы. Сказать, что при одной только мысли у Дамиано всё внутри скрутило, а желание кончить вдруг заскреблось совсем уж близко — это ничего не сказать. С непередаваемым усилием он оторвал одну руку от стены и дрожащими пальцами нашёл затылок Итана, обхватил, сжал спутавшиеся волосы, прижимая к себе ближе. — Кусай, если так хочешь, — Дамиано с трудом узнал свой собственный, охрипший как после одного из самых длинных концертов голос, сжал Итана в себе. Рык Итана превратился в хриплый прерывистый скулёж, бёдра его задрожали и он совершенно сбился с ритма, задвигался дёргано, словно бившаяся в сетях рыба. Громкие пошлые шлепки кожи о кожу слились со звуками их стонов, шипения и сдавленного скулежа в какофонию, отражаясь от кирпичных стен. И так крепкая итанова хватка стала ещё крепче, пальцы на животе сжались, ногти впились в напрягшиеся мышцы, сдавленные рёбра, казалось, ещё чуть-чуть и захрустят. Дамиано, который и так хватал воздух урывками, окончательно захрипел и замер, натянутый как струна, в любую секунду готовый почувствовать разрывающие плоть клыки. Но Итан не кусал — двигался всё быстрее, заставляя задушено стонать и вздрагивать, даже морщиться от силы и скорости толчков, капал слюной на голое плечо, оставляя призраки царапин от клыков, но не кусал. — Кусай, чёрт тебя раздери, Итан! — почти зло зарычал Дамиано, когда терпеть свернувшуюся в животе огненную пружину стало уже невозможно. — Кусай, ну! А в следующую секунду ему пришлось вцепиться в собственное предплечье зубами, чтобы не орать слишком громко. Острые клыки прошли сквозь мышцы на плече, как горячий нож сквозь масло, четыре тонких кинжала, что острее бритвы. Боль на несколько секунд затмила всё, ослепила и оглушила, в голове зашумело, адреналин рванул по крови, пустив сердце вскачь и заставив давиться криком. Под зажмуренными веками зашумели мушки, голова закружилась, и Дамиано перестал чувствовать хоть что-то, кроме разрывающей, пульсирующей огнём боли в плече. На секунду Дамиано показалось, что он потеряет сознание. Но через долю мгновения боль исчезла, сменившись сбивающий с ног волной эйфории, затопившей от макушки до пят, и крик боли сменился не менее громким стоном. Дамиано затрясло, как в лихорадку — тело выкручивало от невероятного количества эндорфинов, порождаемых наркотиком в слюне вампира. Уткнувшись лбом в стену, Дамиано широко открыл рот, из которого уже нечем не сдерживаемые, вырывались громкие стоны, скулёж и бормотание. Он почти ничего не чувствовал — ни как Итан, плотно вжавшись в него, дрожал и кончал глубоко в его заднице, ни как из собственного рта позорно текла слюна, пачкая подбородок и шею, капая на землю. Не чувствовал, как ногти Итана оставляли красные полосы на его животе. Только чуть сморщился, когда Итан вытащил из раны клыки и припал ртом к кровящим дырочкам. За писком в ушах не слышал, как Итан сыто урчал и чавкал, слизывая кровь, как бормотал что-то благодарное. Только отдалённо, как чрез вату, будто это всё происходило не с ним, чувствовал, как язык проходится по открытым ранам, вызывая мутные всплески боли, как горячими струйками кровь стекает по руке и груди. Он даже возбуждения как такового уже не чувствовал — то, что раньше было огненным комком в животе и горячим зудом в члене, сейчас расползлось по всему телу. Дамиано казалось, что он весь раскалённый до красноты, будто всё в нём: кости, мышцы, кожа, кровь — превратилось в липкий жидкий жар. От этого было так хорошо и одновременно плохо, что Дамиано не понимал, чего он хотел: чтобы это чувство, похожее на сладкую агонию, выворачивающее все его суставы и рвущее сухожилия кончилось, или зависнуть так на веки вечные. А потом в голове зашумело сильнее, и тьма заклубилась в уголках глаз, собираясь проглотить его. Дамиано испуганно, разбито застонал, заскрёб пальцами Итану по шее, за которую до сих пор крепко держался, и зажмурился. Когда перед глазами перестало шуметь, как в старом телевизоре, а в ушах — пищать, Дамиано раскрыл глаза и обнаружил себя прижатым спиной к стене, с Итаном, упруго навалившемся спереди. Выворачивающее его чувство непереносимого удовольствия прошло, и чувство ломоты пришло ему на замену, сделав тело слабым. Но возбуждение и удовлетворение всё же клубилось внутри мягким дымом, да и, к своему удивлению, Дамиано понял, что так и не кончил, хотя обычно ему хватало и меньшего. Но нет, член всё ещё гордо стоял, пульсируя от прилившей к нему крови, сейчас зажатый меж их животами, столь чувствительный, что от ощущения трущейся о головку ткани итановой рубашки, хотелось морщиться и скулить. Плечо, пока тихонько, пульсировало болью, и шевелить лишний раз рукой Дамиано не хотел — но от неприятных ощущений его быстро отвлекло ощущение тёплых губ на шее. Итан, всё это время придерживавший его за талию, мягко сжимая руки на боках, нежно прослеживал губами линии сухожилий, а когда заметил, что Дамиано пусть и частично, но пришёл в себя, переключился на его лицо. Казалось, целая тысяча мелких поцелуев в тот же момент обрушилась на веки, лоб, скулы, горбинку носа и подбородок Дамиано, такие щекотные, что тот зафыркал, смеясь. — Спасибо, — благодарно прохрипел Итан ему в губы, которые запечатал коротким поцелуем. Дамиано улыбнулся, прильнул к тёплой ладони, накрывшей щёку. — Ты в порядке? Дамиано ухмыльнулся, потёрся о ладонь, потянулся за ещё одним поцелуем — Итан ему не отказал, наоборот сам охотливо прижался, целуя уже куда глубже и дольше. Дамиано сам обхватил его за затылок ладонью целой руки, прижал к себе, и поцелуй быстро превратился из мягкого в жёсткий, голодный, кусачий, до столкновения зубов и переплётшихся языков. Ему нравилось целоваться с Итаном, нравилось вылизывать вкус собственной крови из глубин его рта, целовать его податливые губы жадно, собственнически, хищнически кусаясь и рыча. Итан был без ума от его повадок, и всегда мягчел, поддавался, довольно постанывая, когда Дамиано вгрызался в его губы и наматывал пряди на кулак. Только сейчас Дамиано понял, насколько соскучился по поцелуям с Итаном, пока они трахались. В следующий раз надо будет заставить делать это лицом к лицу. — Почти в порядке, — просипел Дамиано, когда наконец оторвался от губ Итана, задыхаясь. Довольно, хищно ухмыльнулся, увидев, каким беспокойством окрасилось лицо Итана, и с максимально пошлой ухмылочкой потёрся стоящим членом о рубашку того, пачкая ткань. — Буду в полном, когда наконец кончу. — О, ну это легко исправить, — Итан обжёг его взглядом, в свою очередь улыбнувшись припухшими, зацелованными губами, показывая острые клыки. А потом, не успел Дамиано моргнуть, как Итан уже стоял перед ним на коленях, крепко удерживая за бёдра. Дамиано уставился на него удивлённым взглядом, уперевшись в крепкое плечо ладонью — он то ожидал, что ему максимум подрочат. Но против, конечно, не был. Несмотря на то, что кончить хотелось до одурения и кружащейся головы, Дамиано и слово против не пискнул, когда Итан взялся неторопливо выцеловывать ему живот, тонкую кожу на тазовых костях и ниже, там, где бёдра были особенно чувствительными и мягкими. Один только вид Итана на коленях перед ним, жадно, почти боготворяще вылизывающего его, выцеловывающего узоры на коже, вжимающегося носом в складку меж бедром и пахом, заставлял дыхание сбиваться, а член вздрагивать. Вампир, могущественная хтонь, силы которой в тысячи раз превышали его жалкие человеческие, с довольным урчанием сейчас втягивал в рот тонкую кожу у самого паха, оставляя засосы, заставляя срываться на поскуливания и нетрепливо дёргать бёдрами. Не то чтобы Итан, конечно, давал ему много возможности двигаться, прижав руками к стене. Но возбуждение всё равно быстро целиком и полностью сосредоточилось в болезненно запульсировавшем члене, и Дамиано просяще застонал, закусывая губу, зарылся руками в чёрные волосы, потянул Итана к себе. Умудрился всё-таки вывернуться из-под сильной хватки, пусть и заработав себе пару царапин, коротко, но дёрнуть бёдрами вперёд, достаточно, чтобы мазнуть головкой члена Итану по щеке. Тот рыкнул и тут же прижал его сильнее, заставив упереться голым задом о каменную стену. Дамиано поморщился, но ненадолго — всё внимание перетянула к себе хищная сытая итанова ухмылка, и жадный взгляд куда-то ему меж ног. Только когда Итан погладил пальцами его по внутренней стороне бедра, Дамиано понял, что из его растраханной задницы всё это время потихоньку вытекала сперма, пачкая кожу. Ощущение не было совсем уж незнакомым, но каждый раз шибало по мозгам и скручивало внутренности узлом как в первый. Прикосновение итановых пальцев было щекотным и заставило Дамиано вздрогнуть, когда тот очевидно собрал — и частично размазал сильнее — всё, что успело вытечь. Провёл пальцами вверх, тронул меж ягодиц, покружил совсем близко с дыркой, толкнулся самыми кончиками пальцев внутрь. Дамиано вздрогнул, словно его ударили током, громко, дрожаще выдохнул и откинул голову назад, отрезвляюще стукнувшись затылком о стену, впился ногтями Итану в плечо. Попытался сжаться вокруг поглаживающих его изнутри пальцев — вышло слабовато, но Итан крючок проглотил и с тихим хриплым выдохом толкнулся глубже, сильнее, развёл пальцы внутри, заставляя сипеть. А потом потянул пальцы наружу, и Дамиано почувствовал, как следом из него потекло сильнее. Итан же совершенно без стыда эти самые пальцы засунул себе в рот, прикрыв глаза, с такой довольной и сытой улыбкой, будто это был сладкий крем с торта, а не его же сперма. Дамиано поперхнулся воздухом, следя как розовый язык проходится по крупным пальцам, как губы обхватывают длинны фаланги по самые костяшки, и вместо стона вырвался пережатый скулёж, а колени в очередной раз за сегодня подкосились. Больше Итан ждать и мучать его не собирался. Вытащив пальцы изо рта и размашисто лизнув ладонь, обхватил его член у самого основания, легко провёл пару раз по стволу, заставив Дамиано извиваться, словно червя, насаженного на крючок, а потом поднял взгляд. Дамиано забыл, как дышать, округлив глаза не то от удивления, не то от ужаса — на него уставились два хищных белых огонька в обрамлении абсолютно чёрного белка. Испугаться он всё равно как следует не успел — в следующую секунду член опалило горячим дыханием, а потом головка, медленно и аккуратно, исчезла в темноте жаркого рта, прямо между острых, слегка кривовато торчащих клыков. Чувствительная кожа задела острые зубы, но Дамиано даже не поморщился, вцепляясь в Итана как в последний оплот, потому что ему хватило и этой малости, чтобы возбуждение наконец перевалило за грань. Смесь ужаса и похоти сдавила лёгкие, прошила огнём живот и пах, и тяжесть, копившаяся всё это время в корне члена, наконец развязалась. Когда по головке прошёлся кончик языка, перед глазами у Дамиано взорвалась белизна, а в ушах набатом забурлила кровь. Пружина, так долго скручиваемая в животе, наконец распрямилась, и от силы оргазма Дамиано скрутило, страшный, нечеловеческий рык сорвался губ, быстро переходя в стон и крик, который он по привычке заглушил, вцепившись себе зубами в пальцы. Он не чувствовал боли, не чувствовал крови, не осознавал, что лихорадочно толкается уже не в жаркий рот, рискуя оцарапать себя о клыки, а в шершавую ладонь. Он кончал и кончал, и словно не мог остановиться, зависнув в этом состоянии, и от силы оргазма было даже больно, но так сладко, что Дамиано всё глубже тонул в белом жаре удовольствия, выжигавшем его до костей. — Молодец, хороший мальчик. Дыши, — услышал он через неопределённое время мягкий приказ, придя в себя достаточно, чтобы обнаружить себя почти полностью повисшем на Итане. — Ты отлично справился, приходи в себя. Рука того медленно поглаживала его по затылку, пока Дамиано щекой прижимался к его плечу, вторая придерживала за талию, поглаживая голый бок. Сил в теле не осталось совершенно, он даже не цеплялся толком за Итана, если не считать слабых пальцев, запутавшихся меж не расстёгнутых пуговиц рубашки. Вставать на собственные ноги Дамиано даже не собирался — знал, что те тут же подломятся, да и не хотел. В конце концов зря что ли у него в любовниках хтонь? Пусть держит, он для него всё равно не тяжелее пары горошин. Итан его никуда не торопил, и Дамиано так и стоял, посильнее зарывшись носом в изгиб шеи, и, повинуясь приказу, дышал, втягивая странный, неопределимый, но приятный запах вампира, напоминавший смешение полыни, ели и шалфея. Дамиано старался вдыхать и выдыхать с ним в унисон, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце, ждал, пока мышцы перестанет бить дрожью. Итан гладил его по спине широкими движениями, мягко, словно кота, периодически почти невесомо целовал его в волосы, и стоял так ровно и спокойно, будто вообще не был причастен ко всему только что произошедшему. Будто это не из-за него Дамиано не был уверен, что сведёт ноги и сможет ходить прямо в ближайшие дни. Постепенно ослепляющее удовольствие отходило на задний план, и тело начинало оповещать его обо всём случившемся. Задница ныла, меж ягодиц было липко, тело в целом ломило сбивающей с ног слабостью, царапинки и синяки по всему телу так и вообще сливались в одно ноющее пятно. Плечо, к счастью, беспокоило не сильно, только тянуло чуть-чуть — особенность вампирского укуса, которой Дамиано был очень благодарен. Даже такой глубокий укус, если быть достаточно аккуратным, скорее всего полностью затянется уже через сутки, оставив только четыре круглых шрама, которые Дамиано перекроет очередной татуировкой, как и предыдущие разы. Только натёкшая из раны кровь неприятно стягивала кожу на руке и груди, и наверняка была размазана по всему телу и их одежде. Куда неприятнее пульсировали собственноручно прокушенные пальцы. Через несколько минут Дамиано всё же заставил себя отлепиться от Итана и опереться на стену позади — впрочем сжав одну руку на его плече — чтобы взглянуть тому в лицо. В отличии от него, Итан выглядел отвратительно свежо. То, что тут случилось что-то непотребное, выдавали только спутавшиеся волосы, размазанная по подбородку и щеке кровь и отвратительно сытый взгляд маслянистых тёмных глаза. Абсолютно человеческих глаз, кстати, ни капли этого страшного белого огня, только привычные бездонные зрачки, сливающие с тёмной радужкой, оглядывающие его лицо сейчас с жадной нежностью. Даже одежду стоило лишь застегнуть до конца и чуть поправить, и можно спокойно возвращаться к людям. Ну, если не считать пятна на рубашке. На себя Дамиано смотреть не собирался и не хотел — знал, что выглядит как будто его трахало как минимум трое, а не всего один вампир. В изгвазданной кровью, смятой рубашке, которая висела только на одном плече, опутавших ноги затоптанных джинсах, весь в крови, слюне, синяках укусах и засохшей меж ног сперме, голой ободранной о стену задницей. Не то чтобы ему это всё не нравилось, но тело настойчиво требовало, чтобы его помыли и положили в горизонтальное положение в тепле и безопасности, а не стоять дрожащим на улице, в тёмном закоулке. Только он хотел сказать, что пора ехать в отель, как Итан, до этого сыто и довольно осматривавший его, поглаживавший по взмокшей шее большим пальцем тяжело лежавшей на плече ладони, вдруг изменился в лице, расстроенно охнул, и потянулся к его пострадавшей руке. Взял в свою, невозможно аккуратно, потянул ближе к лицу, чтобы осмотреть до сих пор чуть кровящие ранки с таким обеспокоенным лицом, что у Дамиано что-то похожее на нежность свернулось в желудке. Итан погладил его большим пальцем по костяшкам, а потом прижался губами к пальцам — аккуратно, чтобы не сделать больнее. Дамиано тихо охнул и уставился на него во все глаза. Итан бросил на него быстрый взгляд, проверяя, накрыл вторую ладонь на своём плече, а потом прикоснулся языком к испачканной коже, слизывая засохшую кровью. Дамиано смотрел почти не моргая, чувствуя, как пушистое тепло потрескивает по позвоночнику, собираясь за рёбрами. Итан вычистил всю кожу вокруг, лизнул на пробу ранки, и, когда Дамиано не зашипел и не отдёрнул ладонь, перевернул ту, поцеловал в самый центр, чтобы без предупреждения в следующий миг обхватить оба прокушенных пальца губами. Дамиано с шипением втянул воздух и замер, как напуганный олень. Тепло возбуждения слабо кольнуло в животе, только исчезнувшая тяжесть вновь зародилась в корне не до конца опавшего члена. Итан слизывал кровь жадно и быстро, чуть посасывая пальцы, утробно, сыто урча и прикрыв глаза, и Дамиано облизнул собственные в миг пересохшие губы быстрым лихорадочным движением языка. Горячий язык проходился по фалангам, ранкам, толкался меж пальцев, а вид обхвативших пальцы сжатых губ и всё ещё торчащих, пусть уже и укротившихся клыков, будил только улёгшееся внутри пламя. Проблема была лишь в том, что несмотря на то, как жадно Дамиано пялился на Итана сейчас, и даже на мягкий жар возвращавшийся в низ живота, он понимал, что прямо сейчас ещё один заход он не переживёт. — Всего меня так вычистишь, м? — соблазнительно прохрипел Дамиано, отвлекая внимания Итана от своих пальцев, выгнув губы в кривоватой, но всё ещё соблазнительной улыбке. Тот уставился на него абсолютно мутными глазами, медленно моргнул, будто выпадая из транса. Обхватил Дамиано за запястье и снялся с его пальцев — Дамиано громко сглотнул, следя как растягивается и рвётся ниточка слюны меж его пальцами и блестящими губами Итана. — Могу и вычистить, — не поддался на провокацию вампир, обжёг тёмным жадным взглядом, который он не отводил, даже не моргал, и севший, глубокий его голос только усилил возбуждение. Дамиано даже забыл, что хотел сказать, когда Итан губами прижался к пульсу на его запястье и начал аккуратно выцеловать только ему понятные узоры. — Детка, при всём моём желании я не готов прямо сейчас на второй заход, — всё же нашёл в себе силы почти жалобно прохрипеть Дамиано через растянувшиеся в сладкую бесконечность мгновения, с огромным нежеланием выкручивая свою руку из чужой хватки, отмечая, что ныть пальцы уже перестали. Итан тут же его отпустил и посерьёзнел, согласно кивая, выпрямился, снова уместив одну ладонь на боку Дамиано, другую — на шее, и уставился внимательными тёмными глазищами, словно ожидая следующих указаний. «Не вампир, а хорошо тренированный пёсик», — подумал Дамиано со смешком и потянулся ладонью к высокой скуле. Итан тут же прильнул и нагнулся ближе, следуя за лёгким нажимом, пока их дыхание не начинает мешаться в одно общее. — Но, когда мы доедем до отеля, вполне возможно я буду, — Дамиано улыбнулся хитро-хитро, целуя Итана в уголок губ. — Тогда едем в отель, — огонёк предвкушения, промелькнувший в глубине итановых зрачков, заставил Дамиано в очередной раз облизнуться. — Но боюсь мне нужны твои сильные руки, — протянул Дамиано, закидывая обе руки Итану на шею, и изображая самое наигранно жалобное лицо, из тех, что умел. — После всего, что ты со мной сделал, я не в состоянии прямо передвигаться. Итан даже не моргнул. Вообще ничего не сказала, только придирчиво его осмотрел, отодвинувшись на расстояние вытянутых рук. — Думаю, тебе нужна ещё и моя одежда, — сказал он, развязывая так и оставшейся на нём каким-то чудом плащ и снимая пиджак, оставшись в одной тёмной рубашке, чтоб в следующую секунду содрать с Дамиано, покорного как кукла и мягкого, как глина, измочаленную рубашку и завернуть в собственную одежду. Застёгивать он толком ничего не стал, только пиджак наживил на пару пуговиц, и, завернув Дамиано в плащ, как невесту в саван, даже не ухнув, поднял того на руки. Дамиано только довольно воздохнул, расплывшись в отвратительно широкой улыбке, и прижался щекой к плечу. Его не волновало сейчас даже то, что на пути из этого закоулка до минивэна их мог кто-то увидеть. Да и что-то подсказывало — скорее всего покалывающее ощущение по коже — что Итан и об этом позаботится. — Как тебе, кстати, девушки были на вкус? — помолчав, и ткнувшись носом в ворот пиджака, спросил Дамиано. Итан задумчиво помолчал, поводил языком по зубам, нахмурился. Перехватил выскальзывающего из скользкой ткани плаща Дамиано покрепче. — Так себе. Через чур ммм… химозно. Как насквозь искусственная конфета со слишком ярким ароматизатором, — он даже умудрился пожать плечами, и, помолчав пару секунд, добавил. — Ты куда вкуснее. — О, ну знаешь ли, я бы обиделся, скажи ты обратное! — справедливо возмутился Дамиано, грозно дёрнувшись в своём коконе из плаща и гневно зыркнув на Итана. — О, я бы удивился, если бы ты простил мне такое, — Итан хмыкнул, улыбнувшись и склонился, чтобы коротко чмокнуть его в лоб. Дамиано фыркнул, попытался ответить, но не успел и только ткнулся губами в гладко выбритый подбородок. Так, закутанный в шершавый тёплый пиджак и чрезмерно скользкий плащ, плотно прижатый к груди Итана, вилявшего тенями по пути к их минивэну, Дамиано дольно ухмылялся в знакомо пахнущую полынью ткань. Может быть, в конце концов, эти ваши бразильские вечеринки и не были таким уж плохим способом проводить время.