«Одиночество стонет стихами, Миллиардами пьяных букв, Завернувшихся в оригами,
Чтобы скрыться от нервных мук.
Даже мебель стремится на волю,
Как улыбка с простудных губ…
Кто же знал, что бывает больно
От простой тишины вокруг.»
Кай Каренин
***
Версаль — город, где протекает жизнь вампиров уже несколько столетий. Здесь они живут по своим законам, несмотря на то, что люди управляют этим местом. Вампиры подчиняются своему царю и ведут жизнь, не многим отличающуюся от людской. Но есть одно отличие — им нужна кровь, и для ее добычи им была дарована сила. Эта сила дает им скорость, способность быстрой регенерации и высокую физическую выносливость. Версаль просто преисполнен атмосферы загадочности и секретности. Здесь вечно царит туман, узкие улочки заполнены шумом нездорового веселья, а аристократы устраивают балы и веселятся до потери пульса. Аристократия вампиров находится в самом сердце города, там, где сливаются архитектурные шедевры эпохи Возрождения и мрачные подвалы, служащие убежищем для вампиров в период дневного света, какой, кстати, бывает не так часто. Жители Версаля знают о кровожадных соседях. Они привыкли к сосуществованию с ужасающими монстрами и живут будто между двух миров. Чуть ли не каждый день они забирают души невинного народа для получения крови. Люди осторожны и настороженны. Они будто сходят с ума, каждый раз чувствуя призрачное присутствие вампиров за спиной. Вампиры же жадные до жути. Им нужно все больше и больше крови. Они коварно манят людей в эту мирскую воображаемую адскую жизнь. В этом мире действуют их правила, в этом мире живыми остаются только самые аккуратные. Рождение в Версале считается уникальной возможностью среди монстров. А если ты еще и наследник родителей аристократов, то считай, жизнь удалась с самых первых дней. Ли Феликс является одним из таких счастливчиков. Он самый желанный жених в этом кровавом городе. Его необычная внешность, сучий характер — это все, конечно, выглядит привлекательным и возбуждающим. Но наследство от семьи, принадлежащей к высшей аристократии, является главной причиной его большой популярности среди вампиров. Прославился он также за свою должность, которой добился самостоятельно, без помощи своего положения среди высшего общества. Феликса назначили лордом-камергером в Версальском дворце. Он вышел в люди и завоевал там уважение. Не каждый кровожадный сможет осилить эту ношу. Заполучить настолько желанную суку смог только один — Хан Джисон. Он также принадлежал к аристократии, но среди вампиров популярен не был из-за низкой репутации. Нельзя сказать, что Феликс был влюблен в Джисона. Скорее, он был его игрушкой для удовольствия. Сам Хан же жил с мыслью о том, что прекрасный брюнет его обожает и вскоре предложит свою руку и сердце. И ему даже было все равно на то, что Ли гуляет по любовникам и ведет себя отстраненно, если дело не касается секса. Высшее общество, среди которого всегда можно было найти Феликса и его прицеп, негодовало. Почему же некому неудачнику с низкой репутацией получилось завоевать внимание столь популярной персоны? Но даже несмотря на то, что у Ли был возлюбленный, многие умудрялись заманивать его в свою постель и проводить с ним страстные ночи. Джисон знал об отношении общества к нему и частых изменах, но всегда был уверен, что Феликс в конечном итоге будет с ним. Ли всегда возвращался обратно домой после интимных похождений и утопал в ласке Джисона. Особые ощущения мог подарить только Хан, а Феликс был зависимым и очень требовательным в этом плане. Ли действительно любил получать удовольствие и находил его везде, где только можно. Он жил этим чувством, каждый день заполняя себя новой дозой. И сегодняшний день не исключение. Феликс снова пропадает в очередной постели с грязным аристократом, а Хан нервно ждет его до поздней ночи. Слышны шаги на первом этаже, а значит, он вернулся. Хан облегченно выдохнул и отложил книгу на прикроватный столик, с нетерпением ожидая своего веснушчатого брюнета. Дверь в комнату отворяется, и на пороге появляется Феликс. Джисон засиял, увидев возлюбленного. — Ты вернулся, — улыбнулся Джисон, отодвигаясь на край кровати, чтобы Ли мог прилечь рядом. — Я сегодня так устал, — прошел вглубь комнаты Феликс. Он разделся до гола, оставив на себе только трусы, и запрыгнул к Хану в кровать, пристраиваясь на своей половине поудобнее. — Я понимаю… — с грустью в голосе произнес Джисон. Обидно было за то, что милый не договаривает ему о том, что был у очередного любовника. Но Хан ведь не глупый и все понимает. Джисон, отогнав все плохие мысли от себя, опустил руку на макушку Ли. Почувствовав нежные поглаживания по голове, Феликс блаженно прикрыл глаза. Он ластился к Хану как маленький котенок. — Меня пригласили на бал, — неожиданно сказал Ли. — Он последний при нынешнем царе, после которого будут проведены выборы нового управляющего. — Покажи его, — попросил Джисон, убирая руку с головы. Феликс устало вздохнул и, встав с кровати, подошел к оставленным на стуле вещам и достал из кармана фрака письмо, отданное ему на сегодняшней встрече с царем. Ли передал конверт Джисону, и тот незамедлительно стал его читать. «Версаль. Суббота 30 июня.Царь Андреа просит сделать ему честь пожаловать на бал сего июля 7 дня 1893 года в главный дом в 6 часов.
Многоуважаемому другу семьи Ли Феликсу»
— Ты обязан явиться на бал и воспроизвести наилучшее впечатление, — задумчиво говорил Хан. Феликс претендует на место царя, потому не может допустить ошибку и упасть в глазах общества. — Да, я знаю, — забрал письмо из рук Хана Ли и, бросив его на стул, снова прилег на кровать. — Поговорим об этом завтра. Спокойной ночи, — шепотом произнес Джисон с нежной улыбкой на лице. — Спокойной ночи, — холодно ответил Феликс, отвернулся в противоположную сторону к окну, из которого пробирался сквозь туман лунный свет, и прикрыл глаза, погружаясь в глубокий сон без сновидений.***
Прошла неделя. Сегодня состоится бал. Ли с самого утра возбужден и взволнован. Им было принято решение взять Хана с собой на бал, дабы показать, что ему не важна репутация, и у него не настолько завышенные самооценка и стандарты. Но и Джисона нужно привести в презентабельный вид, потому Феликс еще четыре дня назад заставил слуг перерыть весь Париж в поисках подходящего наряда для его возлюбленного, а сегодня наставил экономке сделать ему макияж. Сам Ли тоже не отставал. Костюм был давно заказан у замечательного дизайнера Версаля с большим опытом работы, и все веснушки, покраснения и раны на лице были скрыты под слоем макияжа. Пара выглядела прекрасно и уже создавала хорошее впечатление только из-за внешнего вида. Феликс был одет в белую шелковую рубашку, черный фрак, такого же цвета брюки и открытые туфли. Джисон же был в бордовом махровом фраке покороче, белой рубахе и черных брюках. На обоих также красовались различные золотые украшения с драгоценными камнями, что придавало им большую знатность. В дом важной походкой зашел слуга и, увидев хозяина, поклонился. — Ли Феликс младший, ваша машина прибыла к вратам, — сказал слуга. — Спасибо, — кивнул Феликс и, взяв Джисона под локоть, вышел с ним на улицу. Пара села в черную глянцевую машину, салон которой был обшит бежевой кожей. Водитель тронулся с места, и за окном медленно стали сменяться плохо видимые из-за тумана пейзажи Версаля. Дорога до главного дома обещала занять много времени. — Как думаешь, какова вероятность того, что у Бурше осыпятся клыки, и он не явится на бал? — с усмешкой спросил Феликс. Бурше… Тот самый старый аристократ, который будет претендовать вместе с Ли на место царя. Богатый выскочка давно потерял свою красоту и силу и в то же время умудряется получать положительные отклики со стороны других влиятельных вампиров. — Не нервничай. Я уверен, что ты даже с его присутствием наберешь должное количество тех, кто будет поддерживать тебя в дальнейшем, — мягко улыбнулся Джисон. — Спасибо, — только и ответил Феликс. И тут Ли загрызла совесть. Он ведь не любил самого Джисона. Он любил то удовольствие, которое умеет доставлять этот вампир. По сути Феликс просто пользовался его невинностью и глупостью, а ведь Хан любил по-настоящему. Он поддерживал милого в любом месте и в любое время; закрывал глаза на измены, лишь бы только быть рядом с брюнетом; несмотря на отстраненность Феликса, продолжал любить и проявлять заботу. Ли думал о спокойном расставании, трезвом разговоре с Ханом, но не мог ничего из своих мыслей воспроизвести в реальность. Он просто боялся реакции Джисона, его измены состояния. Казалось бы, что Феликс настолько потерялся в своем лабиринте из неуравновешенного характера, что больше никогда не сможет выбраться оттуда. Но на самом деле внутри него хранится яркое солнце, которое не дает ему упасть лицом в грязь. Он очень чувственный, но знают об этом только умершие родители и любовь детства, затерявшаяся в городах мира.***
Через время машина подъехала к огромному белому особняку, украшенному золотым орнаментом. Пара вышла из транспорта, и им открылся вид на две золотые статуи древних богов перед вратами. По пути к самому особняку в глаза бросился зеленый сад, усыпанный кустами белых роз, и большой фонтан. Зайдя во внутрь, можно заметить совершенно иную обстановку: дом покрыт мраком, интерьер выполнен в готическом стиле, а в углах пауки плетут очередную паутину. Феликс скривился, когда увидел членистоногого. Создавалось впечатление, что пауков специально не убивают, позволяя им «украшать» особняк паутиной, ведь пыли и грязи на поверхностях не было. — Приветствую вас, — поклонился слуга. — Я проведу вас в бальный зал. Мужчина выглядел под стать дому и его владельцу: черный костюм, такого же цвета рубаха и аккуратная прическа. Царь Андреа хорошо подготовил не только особняк к приходу гостей, а еще и работников. Феликс лишь кивнул головой и пошел за слугой вглубь темного коридора. Джисон молча шел рядом. После небольшого диалога в машине он не произносил ни слова, что настораживало Ли, ведь Хана перед светскими мероприятиями ничем заткнуть нельзя. Джисон всегда возбужденно рассказывал о своих эмоциях и ощущениях, и это продолжалось до самой входной двери в бальный зал. Для Хана балы были значимы, поскольку они предоставляли ему возможность ощутить свободу. Во время балов он мог насладиться прекрасной атмосферой, которую создавали музыка популярных композиторов и элегантные движения в танцах. Он обсуждал философские взгляды с другими гостями, находясь в окружении единомышленников, и восхищался выступлениями приглашенных музыкантов. В конце дня Джисон мог насладиться прекрасным ужином, после чего уехать домой с огромной искренней улыбкой на лице. Феликс же не разделял его счастья. В балах он не видел ничего грандиозного и значимого, лишь только семьи, благодаря знакомству с которыми он мог получить высокую репутацию, и разговоры о высшем обществе интересовали его. Доведя пару до громадных дверей, слуга бесшумно удалился, и Ли с Ханом вошли в большой бальный зал с высокими потолками, освещенный приглушенным светом золотых канделябров, что создавало мрачную, но в то же время уютную атмосферу, будто особняк царя был домом для каждого вампира. На окнах висят громоздкие шелковые шторы; вдоль стен расположены круглые столы с белой скатертью и расцветающими белыми розами на ней, что растут на кустах во дворе; при входе вновь можно заметить две золотые статуи; а посреди зала стоит старинный орган с шестью мануалами. В большом помещении собрались вампиры-аристократы из разных семей, но внимание Феликса привлек лишь один. Сердце Ли замерло при его виде. Его внешний вид выбивался из толпы. Он так изменился за эти годы… Феликс будто смотрел на произведение искусства, что хоть и было идеальным снаружи, но внутри стало совсем неизвестным. Он выглядел и в правду потрясающе: его черные волосы мягко спадали на плечи; белая винтажная рубашка сидела на нем безупречно; на теле сверкало множество украшений; улыбка, которая сияла при каждой шутке, обнажая острые белые клыки, была чудесной. Самым выбивающимся из его вида был белый глаз с шрамом. Где он его получил? Вампир даже не скрыл его под макияжем, в отличии от Феликса, который прятал свои ненавистные веснушки. Это говорило о его смелости и непоколебимости. Он не боялся показывать себя настоящего, как и было всегда. Он и Ли учил этому, но комплексы, кажется, победили. — Феликс, ты чего застыл? — подал голос Джисон, рассматривающий своего возлюбленного. — Все в порядке. Идем, — сглотнул скопившийся ком в горле и прошел вглубь зала Феликс, направляясь к хозяину особняка. Проходя мимо знатных гостей, Феликс здоровался с каждым, пытаясь не бросать взгляды на вампира, от вида которого потерялся. Как только дошел до царя, он низко поклонился и улыбнулся своей самой шикарной улыбкой. Джисон встал рядом и повторил за Феликсом. — Добрый вечер, Ли и Хан, — медленно кивнул Андреа. — Как вам обстановка? — Замечательно! — воскликнул Джисон. Хоть Хан и выглядел счастливым, в его голосе слышалось волнение, что настораживало Ли. — Все как всегда прекрасно, — льстил царю вампиров Феликс. — Феликс, я же знаю, что ты не заинтересован балами, — ухмыльнулся Андреа и наклонился к его уху. — Какова главная причина твоего появления здесь? — шепотом спросил он. — Как вы знаете, я собираюсь претендовать на будущее место царя, — громче, чем ожидалось, произнес Феликс. — Мне нужно повысить свою репутацию до максимально возможного уровня. — Не малы ли твои клыки еще для такой ноши? — усмехнулся царь. — Уж поверьте, я уверен в своих способностях и готов взять на себя ответственность, несмотря на молодой возраст, — уверенно ответил Феликс с поднятой головой. — Ни разу еще не видел правителя с возрастом в двадцать семь лет. Могу пожелать тебе только удачи, — похлопал Андреа Ли по плечу. — Я знаю, насколько твоя голова богата знаниями, и могу быть уверенным, что ты будешь замечательным главой, трезво оценивающим разные методы правления нашего мира, — улыбнулся царь. В его словах была искренность и настоящая поддержка, будто отцовская, кой не хватало Феликсу. — Только не сомневайся в себе, и у тебя все получится, — улыбнулся Джисон, сияющими глазами смотря на возлюбленного. — Мне придется покинуть вас. Нужно поговорить с остальными гостями, — усмехнулся царь. — Желаю вам хорошего вечера, — не низко поклонился он и отошел от пары. Феликс мог облегченно выдохнуть. У него хорошо получалось держать лицо при волнении. Он снова взглянул в сторону не выходящего из головы вампира. Тот стоял в кругу политиков и обсуждал с ними, казалось, что-то серьезное. Так и хотелось подойти к нему, спросить, почему же он пропал. — Феликс, скоро начнется бал. Ты готов? — спросил Джисон, оторвав его от мыслей. — Не знаю, — неуверенно произнес Ли. — Мне нужен свежий воздух, — сказал он и ушел в неизвестном направлении, оставив растерянного Хана одного. Его пожирали мысли о потерянной любви, которая соизволила вернуться в самый неподходящий и неожиданный момент. Ли не мог смотреть на него со спокойным лицом. Сердце сжималось, а в легкие переставал поступать воздух. Казалось бы, что последняя свеча только стала догорать, но она снова вспыхивает при виде того, из-за кого оставлено на подушке море слез. Феликс на пути к выходу столкнулся с ним. Ли хотел аккуратно пройти мимо вампира, лишь бы только не здороваться, лишь бы только избежать разговора. Но тот решил самостоятельно остановить его, преградив путь своим телом так, что Ли уткнулся носом ему в шею. — Куда это ты так торопишься? — раздался сверху бархатный голос. — Почему не поздоровался? Или я чем-то отличаюсь от других вампиров? — явно вопросительно наклонил он голову вбок, как любил делать в детстве. — Зачем ты остановил меня? — прикрыл глаза Феликс, стараясь не смотреть на него. — Хочу поговорить с другом детства, что не так? — сделал шаг назад он. — Ну же, посмотри на меня. Феликс распахнул глаза и уставился в темный и белый напротив. Под живым на том же самом месте находилась родинка, которая навевала воспоминания из детства…***
В комнате звучал звонкий детский смех, разносившийся по всему дому. — Ликси, прекрати! — пищал и истерично смеялся мальчик. — Тогда дай мне посмотреть на него! — обиженно сказал второй, не переставая щекотать мальчишку. — Дам! Дам! Только перестань, — дергался он, пытаясь вырваться из лап Феликса. — Хорошо, я поверю тебе, — отстранился от него маленький Ли и сел на коленки рядышком. Мальчишка напротив повторил его действия, пытаясь отдышаться. — Смотри, — протянул он Феликсу пышную белую розу. — И его ты скрывал от меня? — возмущено воскликнул Ли, сложив руки перед собой. — Да такие у нас в саду растут! — А вот и нет! Он самый большой из всех! — обиженно поджал ноги к себе мальчик. — Джинни, ты странный, — цокнул Феликс и подсел к мальчику поближе. Хенджин зарылся лицом в колени и откинул цветок в угол комнаты. — Эй, ты чего? — жалобно произнес Ли. — Прости меня, — взял он лицо Хвана в руки и поднял на себя, чтобы тот смотрел только в его глаза. Феликс провел маленькими нежными пальчиками по мягкой бледной коже, касаясь щек и губ Хенджина. — Ты что делаешь? — недопонимающе взглянули на него темные глаза напротив. — У тебя родинка красивая, — тихо произнес Феликс. — А еще губы необычные, — восхищенно добавил он. Хенджин боязливо поднял руку к щеке Феликса и невесомо провел по ней длинными пальчиками, останавливаясь на каждой ярко выраженной веснушке. — У тебя так много веснушек, — дрожащим голосом сказал он. — Ненавижу их, — проворчал Феликс. — Не скрывай их никогда, слышишь? Их нужно любить! Это же подарок солнца! — громко восхищался его веснушками Хенджин. Феликс, кажется, пропустил эти слова мимо ушей. Он смотрел на родинку на лице напротив. Она так выбивалась на фоне бледной кожи, одновременно создавая ощущение нестандартности и неповторимости. Мальчишки и не заметили, как зачарованно стали пальчиками изучать лица друг друга в полной тишине. Они рассматривали каждую особенность лица напротив, запоминая ее навсегда.***
— Я услышу от тебя сегодня хотя бы приветствие? — вырвал его из воспоминаний возмущенный голос Хенджина. — Привет, — неуверенно произнес Феликс дрожащим голосом. — Ты изменился, лучик, — улыбнулся Хван. — У тебя есть пара? — Есть, — тихо ответил Феликс. Он назвал его лучиком… Хенджин помнит их знакомство, он не забыл…***
Семья Ли едет в резиденцию Хванов, где пройдет праздник в честь солнца, что впервые не скрыто густым туманом. Вампиры дневного света совсем не боялись, а наоборот были рады ему, хоть их сила и гасла на нем. — Какое яркое сегодня солнце! Как же я рада тому, что именно в этот день произойдет ваше знакомство с сыном Хванов, — тискала статная женщина маленького Феликса за щечки. Младший Ли только косо посмотрел на маму и продолжил вырисовывать каракули в блокноте. Через пару минут машина подъехала к огромному светлому особняку. Вокруг него цвела жизнь, а именно: зеленый сад, полный разных деревьев с созревшими на них плодами и кустами необычных цветов; фонтаны и искусственные водоемы; различные дикие белки, прыгающие по деревьям, и маленькие поющие птицы, радующиеся солнцу. Внутри особняк был таким же светлым и живым: слуги работали, не отвлекаясь ни на что; доносилась спокойная музыка, которую, скорее всего, играла на фортепиано бабушка Хван. — Добро пожаловать в наш дом! — вышла к семье Ли с объятиями мать Хван. — Мы рады присутствовать здесь, — приняла ее объятия мать Ли, за подол платья которой держался маленький Феликс с опущенной вниз головой. — Привет, малыш, — ласково произнесла и присела на корточки женщина. — Давай познакомимся с тобой? Как тебя звать? — Феликс, — боязливо ответил мальчик. — Я Айяно. Будем дружить с тобой? — со счастливой улыбкой на лице сказала мать Хван, полностью расположенная к младшему Ли. — Будем… — неуверенно сказал Феликс и так же протянул руку в сторону Айяно, чтобы пожать ее. Женщина приняла рукопожатие с яркой и искренней улыбкой, что придало Феликсу уверенности. Она казалась очень милой и дружелюбной. — Познакомишься с таким же малышом? — спросила Айяно. — С кем? — с интересом спросил младший Ли, выходя из-за улыбающейся матери. — Хенджинни, иди сюда, — прокричала она, повернувшись в сторону лестницы. Со второго этажа неуклюже спускался бледный мальчишка лет пяти. На его голове был венок из бордовых цветов, а на лице сверкала сияющая улыбка. Весь дом был полон счастья и радости, коим его делали жители. Казалось бы, что вампиры — мрачные существа, но в маленьком Французском городке, известном своим Версальским дворцом, обитали самые светлые их представители. — Хенджин, познакомься, это Феликс, — представила младшего Ли Айяно своему сыну. — Надеюсь, что вы подружитесь, — все никак не сползала с ее лица улыбка. — Привет! — воскликнул Хван младший и протянул руку Феликсу. Второй неуверенно ее пожал, испугавшись активности мальчишки. — Бегите в комнату, а мы пока поговорим, — встала на ноги Айяно и многозначительно посмотрела на мать Ли. — Бегите-бегите, — ухмыльнулась Ли. Хенджин, ничего не говоря, аккуратно взял Феликса за руку и побежал с ним на второй этаж, после заходя в самую дальнюю комнату. Младший Хван с грохотом плюхнулся на пол, а Феликс, немного постояв у порога, неуверенно повторил за ним, сев напротив прямо по середине комнаты, куда из окна пробирались яркие ослепительные солнечные лучи. — Ты… — раскрыл рот Хенджин, смотря на мальчишку. — Что-то не так? — растерялся Феликс. — Ты чудо! — воскликнул мальчишка. — Весь светишься на солнце! — стал он размахивать руками. Ли лишь недоуменно смотрел на Хвана. Что необычного тот нашел в нем? — Будешь лучиком! — неожиданно воскликнул Хенджин. — Что? — удивился Феликс. — Почему это? — Сегодня как раз день, когда солнце светит ярко и туман отступает, — восхищенно стал говорить Хенджин. — И познакомились мы именно сегодня, — сделал он паузу. — Когда на тебя падает солнце, твоя кожа становится яркой, волосы блестят, а глаза светятся как два самых дорогих турмалина. Твои веснушки — поцелуй солнца, которого не бывало в этом городе. Так откуда же они у тебя? — вопросительно посмотрел Хван с улыбкой на Ли. — Я не знаю… — задумался Феликс. — Зато я знаю, — заявил Хенджин. — Ты сам солнышко! Рядом с тобой все светится! Ну, конечно, солнцем тебя еще рано называть, поэтому для меня ты будешь лучиком! У Ли голова разболелась от таких рассуждений младшего Хвана. Какое солнышко? Какой лучик? Почему он вообще сравнивает его с ним? — Ну сам посмотри на себя! — сказал Хенджин, заметив лицо непонимающего ничего Ли. Феликс обернулся в сторону золотого зеркала и стал разглядывать себя. Он и в правду светился на солнце, будто был не мрачным существом, а чистым ангелом. — Теперь ты готов быть вечным лучиком для меня? — спросил Хван, подсев к Феликсу сзади. — Да…***
— Помнится мне, что ты всегда был застенчивым и неуверенным в обществе. Зато сейчас так твердо шел до своей цели, — усмехнулся Хенджин. — Я, конечно, рад, но что же так повлияло на тебя? Феликсу хотелось высказаться, хотелось выплеснуть всю накопившуюся злость. Что же повлияло на него? И в правду, а что же? Хван будто сам не знает. Он резко пропал из жизни Ли в самый тяжелый период. Единственное спасение исчезло, оставив после себя лишь воспоминания и бесконечную боль. — Потеряв всех близких, я обрел характер, на который теперь опираюсь, чтобы выжить в этом мире, — спокойно ответил Феликс, подавляя в себе чувства, обещающие вырваться наружу с минуты на минуту. Хван пытался заглянуть в душу Ли через темные глаза-турмалины, но не смог. В них он не узнавал прошлого светлого, растерянного и чувственного Феликса. Он лишь увидел неизвестного ему твердого, разбившегося когда-то, но только недавно склеившегося последнего потомка семьи Ли. — Я надеюсь, что у тебя все хорошо, — тихо произнес Хенджин, не спуская взгляда с запомнившегося навсегда лица. — Я тоже, — ответил Феликс и, поджав губы, развернулся и рванул искать Джисона, чтобы скрыться от излюбленных черных глаз. Хана Ли увидел в окружении аристократов-философов, что не стало для него удивлением. Джисон взволнованно о чем-то рассказывал, пока к нему не подошел дрожащий Феликс и не протянул руку, тем самым приглашая на танец. Хан принял приглашение, и пара направилась к колонне, с кой начинался первый танец: полонез. Пары готовы. В зале тишина, все гости затаили дыхание в ожидании хозяина. Только слышно постукивание мужских туфлей о кафель. В центр вальяжно и с широкой улыбкой вышел царь вампиров с бокалом крови в руках. Он постучал по нему ложкой, тем самым заставляя обратить на него внимание. — Рад приветствовать всех на моем последнем мероприятии. Бал вампиров объявляется открытым! — твердо прокричал он, и по залу разнеслись первые ноты произведения, которое играл небольшой оркестр. Пары приготовились танцевать… Феликс нервно сглотнул, пытаясь не смотреть в сторону Хвана, дабы не подвести партнера и не сделать ошибку. Но все же глаза иногда невольно терялись в стороне Хенджина, что плавно показывал отточенные движения и мастерски вел девушку, с которой танцевал. Его харизма при танце завораживала. Ли даже представлял себя на месте той неуклюжей пышной барышни, с которой вампир был в паре, представлял, как будет двигаться в такт музыке вместе с ним. Джисон заметил нервное поведение партнера, но продолжал молча отдавать себя танцу. Его, кажется, волновало не состояние Ли, а что-то другое. После полонеза, мазурки и польки гости сели за круглые столы, куда подавались слугами различные блюда, и самое главное — бурлящая свежая кровь в бокалах. Начались громкие разговоры вампиров, в которых Феликс в этот раз совсем не учавствовал. Пока Джисон жадно уплетал очередной стейк, Ли ни разу не прикоснулся к еде. Лишь только попивал кровь. Взгляд Феликса сейчас был прикован к Хвану. Он вальяжно сидел на колене главы знатной семьи Бурше, который открыто оглаживал его бедра; и смеялся с каждой его шутки, смущенно прикрывая рот ладонью. Феликс смотрел на эту картину, оскалив клыки. Он был в бешенстве от того, что к молодому парню пристает старый, чье тело давно потеряло свою красоту и привлекательность, вампир. Сердце останавливалось каждый раз, когда старик проводил рукой от Хенджинового колена до ребер, пытаясь каждый раз пробраться под рубашку, но Хван не глупый и не давал старику больше распускать свои руки. Ли не понимал, почему Хенджин стал таким раскрепощенным и открытым. Он всегда осуждал подобное поведение вампиров-аристократов, когда родители брали юношей на балы. Вообще среди кровожадных подобное проявление интереса считалось нормой. Существа не боялись косых взглядов, уверенно лапая собеседника. Но Феликс придерживался мнения, что все должно оставаться закрытым от глаз общества. И не важно, интимные истории это или же просто личная жизнь. — Феликс, что случилось? — аккуратно положил в тарелку нож и вилку Джисон. Он больше не может смотреть на нервного возлюбленного. Тот не только заставляет волноваться, а еще и портит настроение. — Что не так? — закатил глаза Феликс и даже не взглянул на Хана. — Что происходит? Что с тобой? — спрашивал Джисон. — Тебя это не должно волновать, — огрызнулся Феликс и, оскалив зубы, прикрыл глаза. — А меня волнует! — повысил голос Хан, не выдержав. — Почему я должен терпеть твое ужасное настроение? Прекрати смотреть на Хвана! Ты не помнишь, какую он боль тебе причинил? Феликс, пару раз моргнув, перевел недопонимающий взгляд на Хана. — Откуда ты знаешь, как он выглядит? — спросил Ли, уже смотря на Джисона со злостью в глазах. — Не важно, — прикусил губу Хан, поняв, что сболтнул лишнего. — Прекращай уже смотреть на тех, на кого не стоит. Я устал терпеть твои похождения, — сказал Джисон, оскалив зубы. Кажется, он стал понимать, что измены со стороны Феликса — главная проблема их пары. — Так не терпи! Если я и смотрю, то тебя это не должно никак касаться, — прорычал Ли. — Не понимаю вообще, зачем ты вечно ходишь за мной, если так недоволен моим образом жизни. Эти слова ударили Джисона по самому больному. Он только молча смотрел на партнера, пытаясь сдержать слезы. Идеальная внешняя картинка внутри совсем иная. И Хан только сейчас понял это. Феликсу не нужна вечная сопливая любовь и забота. Ему не нужен тот, с кем он будет чувствовать себя доминирующим. Ему все равно на чувства других. Ли нужен лишь тот, кто даст почувствовать удовольствие, тот, кто сможет совладать с его характером, тот, кто поставит на место, тот, кто будет смело вести его в правильном направлении. Ему не нужен Джисон. Иллюзия счастливой жизни, которую создавал себе Хан, растворилась в воздухе, оставив после себя только призрачные воспоминания и боль. Он искренне любил фальшивого Феликса, а настоящий Джисона полюбить никогда не сможет. — Я понял тебя, — совсем тихо дрожащим голосом произнес Хан и, поднявшись с места, направился к выходу из зала. Феликс только без эмоционально смотрел ему вслед. За Джисоном он бежать не собирался, ведь знал, что тот в любом случае вернется. Его обида никогда долго не длилась. Но как же Ли ошибается…***
В зал уже пробирался тусклый свет луны через окна. Веселье на балу продолжалось: проводились сценки, звучали музыкальные инструменты и вампиры вели диалоги. Феликс же теперь сидел в одиночестве. Только изредка к нему подходили знатные особы, дабы поговорить о его успехах и дальнейших планах. Ли в таких разговорах пытался продемонстрировать всю свою серьезность, ум и намерения, тем самым надеясь на положительный отклик со стороны собеседника. В мыслях, как на карусели, крутился Хван. Да крутился он не только в мыслях, а еще и перед глазами. Хенджин веселился с остальными вампирами и выпивал глинтвейн, смешанный с кровью. За все время он ни разу не подошел к «другу детства». Только иногда задерживал свой мутный взгляд на нем. Когда уже надоело сидеть на одном месте, Феликс вышел из бального зала и, найдя ближайшую лестницу, поднялся по ней, после направляясь к балкону. С зала даже на втором этаже были слышны музыка и веселье. На балконе ему открылся вид на туманный город, поглощенный ночным мраком. Феликс облокотился на перила и уставил свой взгляд вдаль. Сильный ветер бил его лицо, заставляя тело дрожать от холода. Вдалеке послышался крик человека, который, скорее всего, в последний раз вырывался из его горла. Версальские жители погружались в сон, в то время как вампиры только просыпались. Город был пустым и безмолвным, но внутри особняка царила оживленная аристократическая жизнь. — Ты чего сбежал? — послышался сзади томный голос. — Ты знал, почему я уходил раньше с таких мероприятий, — даже не повернулся в его сторону Феликс, продолжая смотреть на ночной город. Вампир, вероятно, уже был пьян. — Не хочешь обсудить кое-что? — встал рядом Хван, повторяя позу Феликса. — Что мне с тобой нужно обсуждать? — усмехнулся Ли. — Ты весь вечер скалился в мою сторону, — тяжело вздохнул Хенджин и повернул взгляд в сторону Феликса, начиная рассматривать не позабытые, теперь уже острые черты лица. — Чего ты ждешь от меня? Бросил в самый тяжелый момент и теперь будешь требовать чего-то? — спокойно сказал Ли, продолжая смотреть вдаль. Но руки, нервно перебирающие ткань рукава, выдавали его волнение. — Я хотел бы все объяснить… — тихо молвил Хван. Феликс только тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Он явно не готов к разговору с этим вампиром. — Ты мне дашь шанс? — с надеждой в голове произнес Хенджин. А Ли просто напросто был слаб перед ним. Он был готов излить всю свою душу, рыдая ему в плечо. Но приобретенная гордость не давала ему окунуться с головой в этот омут. — Я выслушаю тебя, но не будь уверен в том, что все встанет на свои места, — твердо заключил Феликс, так ни разу и не посмотрев в сторону Хвана. Хенджин дожидался, пока Ли хотя бы боковым зрением взглянет на него, но этого так и не случилось. Собравшись, он начал говорить. — Я правда сожалею о том, что оставил тебя в тяжелом состоянии. Знаю, что ты считал меня единственным своим родным, за которого хотел продолжать держаться. Потеря родителей для тебя стала переломным моментом, из которого ты хотел выбраться с моей помощью. Я тоже очень сильно желал помочь тебе. Вероятно, после моего ухода ты разбился на маленькие осколки, которые пытался склеить долгие годы, — уверенно говорил Хван, будто знал Феликса с ног до головы. А ведь так и было… раньше. Лет девять назад. — Мне пришлось покинуть Версаль по своей же глупости. В тот день, когда мы встретились с тобой в последний раз, когда ты излил мне всю свою душу, я согласился на предложение семьи Хан, из-за которого в этот же день пришлось покинуть город, казалось, навсегда. Семья Хан была очень близка с моей, но не ближе, чем твоя. Они узнали о моих чувствах к единственному оставшемуся наследнику Ли, когда зашли в мою комнату, где висело множество картин с твоим лицом и телом и на столе были разбросаны письма с признанием, которые я так и не решился отдать тебе. Честно, даже родители не позволяли себе заходить в мои покои, — нервно усмехнулся Хван. — Но семья Хан не знает границ. Они, зная о том, что хочу учиться в столице на направлении искусства и имея оттуда связи, мигом достали мне письмо с приглашением и вызвали на разговор. На нем Ханы представили мне это письмо, но я отказался, ведь мне не нужны были подачки. Тут они и решили схитрить. Семья Хан рассказала, что знает о моих чувствах, потому, если не хочу, чтобы ты для начала был сведен с ума, а после подписал бы контракт о передаче наследства, должен был уехать в то учебное заведение без шума. И пока я был бы в Париже, их сын заполучил бы тебя, — сделал Хенджин паузу, прикрыв глаза. — Я выбрал второй вариант. Пусть лучше тебя заполучит кто-то другой, чем ты будешь сведен с ума… Феликс даже и не знал, что ответить. Оказывается, что Джисон не по любви с ним живет, а ради богатого наследства. Вся семья Хан была фальшивкой с самого начала. Они подло поступили с каждым, жаждая большего. Ли сосуществовал с Джисоном в обмане. Им просто напросто пользовались, ждали определённого момента для получения денег. Стало понятно, откуда Джисон знает внешность Хенджина и почему так осквернял того, когда Ли в начале их отношений вспоминал прошлое. И сегодняшнее его нервное поведение объясняется знанием о возвращении Хвана. Хан, скорее, боялся потерять Феликса, который с легкостью мог заговорить с незабытой любовью и, узнав все тайны, вернуться к нему. И даже не самого «возлюбленного» боялся потерять, а его наследство. И кажется, Ли понимал Хенджина, но он не может сразу открыть ему сердце. Слишком много пролитых слез было, от которых, кстати, его и спасал Джисон. — Я очень надеюсь на твое понимание… у меня правда не было выбора, — опустил голову в пол Хенджин. Феликс, подумав, решил рассказать о том, как чувствовал себя все эти годы. Хенджин имеет право знать, ведь был виновником этого. — Знаешь, а ведь я первые дни и понять не мог, почему же ты не появляешься нигде, не отвечаешь на звонки… Думал, что ты после моих истерик совсем потерял уважение ко мне и больше не хочешь иметь какую-либо связь со мной. Когда проходили дни, недели, сменялись месяца, приходило полное осознание того, что ты пропал и, вероятно, навсегда. Тогда я и разбился полностью, ты прав… Было множество пролитых слез, истерик, причинений вреда себе. Я пытался убавить свой пыл с помощью кинжала, который был подарен тобой. Думал, что остался совсем один. Каждый уголок в доме напоминал о тебе. Там мы пили чай, тут мы читали друг другу романы, здесь дурачились, а за той стеной сплетничали, — стал указывать в разные стороны Феликс, будто был в доме, будто был в том времени, когда происходило все это. — Я долго не мог справиться с болью, которую причинила мне твоя пропажа. Ты и в правду был тем, за кого я держался, с кем чувствовал себя лучше, — дрогнули губы Ли в улыбке. — После меня познакомили с Джисоном, который сразу же затащил меня в постель, а я, не думая, принял его, став в дальнейшем зависимым от удовольствия. Я стал спать с аристократами, а после них вновь утопать в ласках Джисона. Это стало для меня маленьким островком спасения, где нет боли, а есть лишь блаженство. Я стал ходить на балы, чтобы подцепить там аристократа, который будет не против одной ночи. После, конечно, причиной моего появления на таких мероприятиях стало поднятие репутации, так как я все больше и больше думал о месте царя. Вокруг всегда находилось множество вампиров, но чувство одиночества не покидало меня. Тебя стал постепенно забывать, погруженный в личные дела. Но когда увидел на балу… — остановился Феликс. — Мое сердце вновь вспыхнуло, глазам я не поверил, а боль вновь распространилась по всему телу… Ли замолк, а Хенджин пытался переварить все сказанное. Феликс высказал свои эмоции. Это стоило многого для него. Пришлось вновь вспомнить прошедшие тяжелые времена, по новой прочувствовать то, чего давно не чувствовал. — Когда я был в Париже, все время думал о тебе. Я цеплялся за каждое воспоминание с тобой, боясь забыть твой голос, лицо, — начал Хван. — Я писал письма, но руки не дотягивались их отправить. Думал, вдруг кто-то узнает о них. А я слаб перед тобой… — стекла с бледной щеки одинокая слеза. — Знаю, что не достоин прощения, но я готов говорить тебе эти слова всю жизнь… Прости меня, лучик. У меня нет оправданий в свою сторону, и я их не ищу. Я жалею о том, что оставил тебя, жалею о том, что сделал кучу глупых ошибок, которые привели к такому исходу… — тихо всхлипывал Хенджин. — Я думал, что спасу тебя, а на самом деле лишь добил и повелся на глупые манипуляции, — оскалил клыки Хван, прикрыв глаза и начиная рыдать навзрыд. — Джинни… — наконец повернулся в его сторону Феликс. — Я не держу на тебя зла… — смотрел на него Ли с глазами, полными грусти, боли и… любви. — Прости, прости, прости меня, — ревел Хенджин, повторяя одни и те же слова. Феликс неуверенно подошел к нему ближе и мягко опустил руку на предплечье, сразу приятно сжимая его. — Я давно простил тебя, Джинни, — поднял он вторую руку к его лицу и нежно стёр с щек дорожку из слез. — Я правда не достоин тебя… — не успокаивался Хенджин, а после резко прижался к Феликсу, обхватив его за талию и зарывшись в его шею. — Мне так не хватало тебя… — совсем тихо произнес он. Феликс удивился тому, как Хван резко притянул его. Ли опустил руку на его голову и стал поглаживать её. Горячие объятия с этим вампиром были лучше любого успокоительного. Впервые за долгие годы он почувствовал спокойствие и умиротворенность, какие не посещали его настолько давно, что Ли уже и забыл это чувство. Он находится рядом с человеком, кому был готов отдать свою жизнь и, кажется, до сих пор готов. И Ли, вспоминая каждое слово Хенджина, только сейчас понял, что тот был влюблен в него. Глаза распахнулись в удивлении, смешанным с резью в душе. Их чувства все время были взаимны… — Джинни… — прошептал Феликс, продолжая поглаживать Хвана. — Ты… все ещё любишь меня? — Я любил и буду любить тебя одного вечность, — поднял Хенджин на Ли заплаканные глаза, не отпуская его талию. И Феликс тоже любит его больше жизни. Он пытался подавлять чувства и уже казалось, что последняя искра догорает. Но ведь любовь незабываема. Она распахнется в самый неожиданный момент, принеся за собой море эмоций и ощущений. Она всегда будет жить рядом, сколько бы ты не пытался отогнать ее. Вот и Феликс живет с этим чувством уже двадцать лет. Оно никуда не ушло, не пропало, лишь дало забыть себя на время, после снова вернувшись с большим всплеском эмоций, почувствовав присутствие вампира. И вот он стоит перед ним: живой, здоровый, но с невидящим глазом, внутри оставшийся самим собой. Хван молча ждёт ответа Ли, ведь теперь понимает, что не сделает подобных ошибок и времени у них ещё будет полно. Как минимум сегодня на этом балу, на этом балконе, у них его предостаточно. — Я любил тебя с самых малых лет. Думал, что это неправильно, что общество никогда не примет любовь мальчишек, — говорил Феликс, смотря в искрящиеся глаза напротив. — И я не могу сказать, что разлюбил, не могу сказать, что неуверен в тебе, нас и своей любви. Я знаю, что только с тобой могу быть самим собой, а не той стервозной, гордой до жути сукой, которой стал не по своей воле, — явно нервничал Ли, но говорил уверенно. — Я хочу любить тебя вечно. Я буду пытаться любить тебя вечно по своей воле… На лице Хенджина дрогнула счастливая улыбка. Он и не надеялся на отклик сердца со стороны Ли. — Теперь ты готов быть вечным лучиком для меня? — с дрожью в голосе от волнения произнес Хван. — Да… — улыбнулся Феликс и притянул Хенджина за затылок к себе для поцелуя. Он аккуратно сминал его губы, боясь зайти дальше. Вместе со сладостью губ чувствовался привкус алкоголя и крови, что приносил наслаждение. Хван, не раздумывая, ответил на поцелуй. Они неспешно сливались друг с другом, наслаждаясь моментом уединения. Ли сжимал ткань на плече Хенджина, подрагивая от нахлынувших чувств. Необычные эмоции в жизни Феликсу дарил только Хван. Только с ним он мог ощущать то, чего с другими не мог, и не важно, доставляли ли ему партнеры удовольствие или нет. Именно он заставлял испытывать неизведанные чувства с самых малых лет. Хенджин неспешно отстранился от Ли. Он заглядывал будто в душу, ища в глазах ответы на вопросы. Нашел он их? Определенно да. В коричневых турмалинах Ли бушевал океан чувств, а над ним горели миллионы звезд, что ярко выделялись на мрачном небе. — Почему ты прячешь свои веснушки? — грустно произнес Хенджин, проводя по тем местам, где лицо Феликса было усыпано солнечными точечками. — Ну, чего же ты молчишь? — поднял он свой взгляд снова на чарующие карие глаза. — Потому что ты ушёл, и некому было отгонять от меня комплексы. А у тебя что с глазом? — поднес Феликс свою руку к брови, откуда начинался шрам, и нежно провел по нему пальчиком. — Человек Парижа узнал во мне вампира, когда я пил кровь жертвы. Он тогда замахнулся на меня и успел поцарапать только глаз, — говорил Хван так, будто это было пустяком для него. Феликс, ничего не ответив, стал изучать пальчиками непозабытое лицо. Всё осталось таким же, только черты стали острее с возрастом. Они простояли так, смотря друг на друга, больше пяти минут. Ветер растрепывал их волосы, на улице холодало, но им все было ни по чем. Любовь согревала их, а они друг друга. — Вернёмся на бал? — спросил Хенджин, мягко улыбнувшись. — Как пара? — добавил он. — Вернёмся… как пара, — счастливо и влюбленно ответил Феликс, беря Хвана за руку и уводя в особняк, обратно на бал. Узнав старого Хенджина в совершенно новом, Феликс стал более уверенным. Чувства победили разум, и теперь Ли с легкостью может сказать, что готов сделать ради Хвана все, что в его силах, готов заново раскрыться ему, показать давно забытого настоящего себя. И Феликс теперь знает, что никуда не отпустит свою единственную любовь. Распахнув громадные двери и войдя в зал, где царила совсем иная атмосфера, Ли и Хван, держась за руки, направились к столу, где до этого сидел Хенджин. Аристократы бросали удивлённые взгляды на пару, что вдруг пропала, а после решила появиться с обновлённым партнёром. Девушка, танцевавшая ранее вместе с Хваном, разъяренно смотрела в их сторону, готовая напасть на Ли в эту же секунду с громким скандалом. Лишь царь смотрел на пару с чувством гордости и радости за неё. Царь знал все проблемы Феликса, связанные с Хенджином и не только. Он был другом семьи Ли, потому после смерти родителей приходил к младшему и выслушивал его истерики, пытаясь дать хоть какую-то поддержку бедному юноше, что остался совсем один. Он был будто вторым отцом, но до настоящего ему не дорасти, ведь родной только один, и тот скончался. Феликс сел за стол рядом с Хваном. Второй все время улыбался, неотрывно смотря на брюнета. Он так долго ждал их встречи. И, честно, она была лишь мечтой еще неделю назад. Ли заметил, как к их столу с сучьей ухмылкой направляется представитель семьи Бурше. Ужасный неопрятный старик. Феликс скривился, когда тот важно пристроился на стул рядом с Хваном, даже не спросив разрешения и не поздоровавшись. — Добрый вечер, — кивнул головой Хенджин, проявляя должное уважение старому вампиру. — Вижу, что ты обзавелся новым партнером, — обращался он к Хвану, противно хохоча. И Ли будто не существовало, будто он не сидел сейчас рядом и не прожигал взглядом Бурше, будто не имел высокого положения в обществе, при котором любой должен кланяться на все девяносто градусов. Что у старика за отношение к Феликсу? — Я знаком с Ли с детства, — спокойно ответил Хенджин. — И только сейчас решил прикарманить всеми желанную дрянь? — ухмыльнулся Бурше. Он взял со стола бокал крови и, пафосно повертев его в руках, выпил все до дна. — Молодой вампир, имеющий возлюбленного… — слышался упрек в его голосе. — Сначала спит со всеми подряд, а теперь забирает себе недавно вернувшегося красавца… — медленно покачал головой он, прикрыв глаза. Строгий взгляд посмотрел на Хенджина. — И ты хочешь часть жизни, как Хан, быть с изменщиком, пока он не найдет себе другую игрушку? — А вы хотите, чтобы мой выбор пал в сторону мерзотного вампира, который даже за собой ухаживать не умеет? — осуждающе смотрел на Бурше Хван. — Я в праве самостоятельно выбирать того, кому хочу отдать себя без остатка на всю жизнь. И вы, кажется, догадались, кому я себя уже отдал. Старик оскорблено раскрыл рот, а Ли в это время перевел удивленный взгляд на Хенджина, который с нежной улыбкой смотрел на него. Он будто глазами говорил о том, что останется с Феликсом навеки, несмотря ни на что; говорил о безразмерной любви, о поддержке, которую попытается оказывать всегда. — Да как ты смеешь вообще! — возмущенно воскликнул Бурше. Хван вернул на него безразличный взгляд, и старик продолжил: — То сидишь у меня на коленях, то грубишь! Да не приемлемо ваще поведение! — покраснел он от злости. — Да эта шлюха не стоит ни франка! Прекрати унижать себя! — Хватит! — резко встал со стула Ли, громко хлопнув кулаком по столу. Гости в зале, заинтересованные спором, подошли к ним, навостряя свои уши. — Чего ты орёшь? Зачем привлекаешь внимание? Хочешь себе окончательно испортить репутацию? И так все знают о том, что ты спишь с кем попало! — упрекал Бурше, разводя руками в разные стороны. — Если вы застали прошлое, когда каждый шаг вампира контролировался обществом и ему не было дозволено заниматься тем, что душе угодно, то я сожалею вам, — твердо говорил Ли. Усмирив свой пыл, он опустился обратно на стул и продолжил: — Сожалею, что вы не смогли принять новые правила и вообще подстроиться под них. В новом мире Версаля мы свободны. Здесь уже как пятьдесят лет никто не боится быть униженным из-за гулячьего образа жизни, — уверенно произносил каждое слово, но дрожь в руках и учащенное сердцебиение показывали его волнение. — Полностью согласна! — выкрикнул кто-то из собравшейся толпы. — Вы же сами лапаете каждого приглянувшегося вам молодого вампира! На губы полезла ухмылка. Одобрение со стороны общества придавало Феликсу большей уверенности в своих словах и действиях. — Я их хотя бы в постель не затаскиваю! — возмущенно прокричал Бурше. — Так я тоже не затаскиваю, — усмехнулся Ли. — Они сами меня тащат. — А ты и не отказываешься! — А вот это вас волновать не должно, — прорычал Хенджин. — Личная жизнь моего мужчины с вашей не пересекается. — Ты слишком смел, Хван. Не думай, что если получилось вернуться, то удастся и держать контроль над событиями, — оскалился Бурше и, резко поднявшись, удалился из бального зала. Хенджин устало откинулся на спинку стула, прикрывая глаза. Нелепые ответы со стороны старого вампира его выматали. Насколько же нужно быть циником, чтобы так открыто оскорблять человека, сидящего совсем рядом. — Уходите, — твердо рыкнул Хван, услышав шёпот вампиров сзади себя. А гости и не собирались уходить. Придется покричать. — Проваливайте! Тут нечего больше смотреть! — повернулся он к ним, обнажив длинные белые клыки. Сначала отошли от пары дамы, испугавшиеся грозного вида парня. Да и мужчины не заставили себя ждать, когда Хван приподнялся со стула, явно угрожая каждому своим взглядом. Оставшись без лишних ушей, Хенджин взял потерявшегося в мыслях Феликса за руку. Ли смотрел сквозь предметы, не моргая. Казалось, что сердце перестало биться. Для него каждый скандал был унизительным и нервным. — Лучик, послушай, — ласково произнес Хван, вырывая Феликса из отвратных мыслей. — Я помню, как ты относишься к ссорам, и, кажется, ничего не изменилось. Ли слишком чувствительный внутри. Он мог с легкостью заплакать после ссоры или сильного волнения. Да, с годами научился сдерживать слезы, но внешнюю нервозность никуда не спрячешь. — Хочу, чтобы ты понял, что твое прошлое, произошедшее без моего ведома, меня не волнует. Я принимаю тебя любым. Если ты захочешь что-то изменить в своей жизни, то мы проработаем это вместе, — спокойно говорил Хенджин, смотря в сияющие коричневые турмалины. — Слова старика, застрявшего в прошлом, не имеют никакого смысла. Всё, что говорил этот мерзавец — циничная ересь. Ты живешь в новом мире, где вампиры свободны. Не подстраивайся под его принципы, да и про остальных забудь. Живи так, как хочешь, делай так, как знаешь. Я никогда не осужу тебя за принятое тобой решение. — Джинни… — сжал его руку Феликс. — Спасибо, твоя забота и понимание для меня ценны, — дрогнули губы в улыбке. В зале зазвучала медленная и чуть тяжелая мелодия, воспроизводимая органом. Пока игралось вступление, пары выстраивались в круг, готовясь к завершающему бал танцу. — Потанцуем? — мягко улыбнулся Хван и протянул ладонь Ли, приглашая на танец. Феликс уверенно вложил свою ладошку в руку Хенджина, и пара двинулась к кругу. По пути Ли заметил идущую в их сторону девушку, с которой ранее был в паре Хван, но, увидев, что тот уже занят, остановилась в паре метрах от них с по началу растерянным, а после полным гнева и зависти лицом. Хенджин даже не повернул голову в сторону девушки, полностью сосредоточившись на Феликсе. Молодая пара встала в круг к остальным. Музыка, насыщаясь, приближалась к куплету. — Готов? — ухмыльнулся Хван, не спуская глаз с коричневых турмалинов Ли. — С тобой хоть на край света готов отправиться, — влюбленно вздохнул Феликс. Одна рука мягко легла на плечо, а вторая опустилась в раскрытую ладонь. Орган заиграл с новой силой, что означало начало вальса. Пары плавно и синхронно задвигались в кругу. Хенджин уверенно вел Ли, переплетая с ним пальцы. Нежная улыбка сводила с ума, а сверкающий глаз окончательно убивал. Феликс наконец-то ощутил дуновение свободы и непринужденности, которые так давно не испытывал. Танец стал источником радости и наслаждения, а не беспокойства и раздражения. Рядом с Хваном обитали совершенно иные чувства, коих Ли мог испытывать только с ним. И сегодняшний заключительный танец, подаривший океан эмоций, не забудется никогда. Сердце трепетало, когда Хенджин прижимался ближе. Появлялось приятное ощущение в животе, словно настоящие бабочки, каких не встретишь в Версале, порхали внутри. Говорят, что в этот момент тело подает знак о том, что пора бежать от вампира, ведь он причинит много боли. Но Феликс уверен в причине его учащенного сердцебиения. И даже несмотря на то, что Хван и в правду причинил много боли не по своей вине, Ли считал, что ее можно заглушить любовью. Любовью Хенджина. Любовью к Хенджину. В зале похолодало. Канделябры люстр погасли, и помещение погрузилось во мрак. Тому виной было распахнувшиеся панорамные окна. Казалось, что это было частью некого шоу. Белые шелковые шторы развивались, подчиняясь ветру, исполняя собственный танец под непрекращающуюся музыку аргана. Вампиры тоже продолжали двигаться, совсем не обратив внимания на резкую темноту. Природа наградила их ночным зрением, из-за которого глаза светились желтым цветом. Только вот у Хенджина светился лишь один глаз. Белый начал жутко болеть, пытаясь приобрести оттенок, из-за чего Хван морщился и оскаливал клыки. — Джинни, что случилось? — обеспокоено спросил Ли. — Все в порядке. Я протерплю. Продолжай танцевать, — отмахнулся он. Но Феликс не готов смотреть на страдающего Хенджина, потому незаметно выдернул его из круга и, забив на все правила этикета огромный гвоздь, убежал с ним за руку с бала. — Лучик, ты что натворил? — остановился, чтобы отдышаться, Хван возле сада белых роз. — Я же сказал, что все нормально. И, похоже, сейчас и в правду все нормально. Глаз уже не болел так сильно, стоило появится ему на свету уличных фонарей. — Но я же не слепой, — мягко улыбнулся Ли, умиляясь с того, как Хенджин пытается скрывать очевидное. — Если Андреа заметит нашу пропажу, то прилетит только мне, — рассмеялся он. — Тогда я не дам ему тронуть тебя, — обнажил клыки в улыбке Хван и, подойдя к Феликсу, переплел их пальцы вновь. — Добежим до тебя? — Тогда чего стоишь? — хмыкнул Ли, сжимая ладонь Хенджина крепче. Пара помчалась через весь город под звонкий смех. Дома на горизонте скрывались под ночным туманом, потому казалось, что бегут они в неизвестность. Это имело свою атмосферу, их общую. Они будто вернулись в детство, наполненное хихиканьем, радостью и безумными выходками, где оба были всегда вместе. Беззаботные пара минут, которые они проведут в беге, однозначно войдут в копилочку лучших. Ветер обдувал лица парней и забирался под одежду, щекоча чувствительную кожу. Ладони уже вспотели. Казалось, что потеряют друг друга, но они были скреплены в прочный замок. Дыхание сбивалось, ноги уставали, но пара продолжала бежать, протяжно крича и радостно смеясь на всю улицу. Даже жители домов, встречающихся на пути, включали свечу, дабы посмотреть, что же происходит вокруг, но замечали лишь счастливые улыбки. И только люди шугались этих улыбок, поскорее прячась в своих постелях. Острые белоснежные длинные клыки привлекали внимание уж слишком сильно. Потерявшись во времени и веселье, пара и не заметила, как добежала до дома Ли. Они сели на ступеньки перед входом, чтобы перевести дыхание и еще немного насладиться обществом друг друга в ночной тишине. — Я обожаю тебя, лучик, — неожиданно и тихо произнес Хван. — Я тоже обожаю тебя, — повернул голову в его сторону Ли и ярко улыбнулся, сощурив глазки и обнажая клыки. Хенджин вспомнил эту улыбку. Она была именно для него. И Феликс обещал, что никому в жизни ее не подарит. Только излюбленный вампир может смотреть на нее вечно. — Проводя все больше времени с тобой, чувствую, что вновь обретаю крылья, — мечтательно вздохнул Ли. — Я хочу связать с тобой жизни… — И у нас получится это сделать, если примем друг друга, — нежно улыбнулся Хван, заглядывая в глаза-турмалины. — Я тебя давно принял в своем сердце, — шепотом, еле слышно, будто это было самым сокровенным секретом. Неуверенная дрожь в пальцах, расслабленные губы, просящие поцелуя. Он поддался вперед. Затуманился разум так же, как и небо в Версале. Влюбленные сердца доверились своим чувствам и сейчас полностью растворились друг в друге. Нежный поцелуй все углублялся и углублялся, а бугорок в брюках становился все больше и больше. Феликс поднялся, потянув Хвана за воротник за собой. Чуть ли не сдирая друг с друга кожу в порыве страсти, парни зашли в дом. Ли закрыл двери, не отрываясь от Хенджина, и повел его по мрачному коридору. Вампиры влетели в пустую темную комнату, страстно целуясь и иногда кусая друг друга клыками. Хван повалил Ли на кровать, снимая с него фрак и запуская руку под мятую шелковую рубашку. Изящные длинные пальцы оглаживали его напряженные мышцы живота, выпирающие ребра и твердые соски. Иногда сжимали до приятной боли, после сразу нежно проводя по бледной мягкой коже. Феликс сжимал в дрожащих кулачках ткань на спине Хенджина, гортанно постанывая в поцелуй. Пока руки блуждали по телу, языки сплетались вместе в страстном танце. Обоих захватило приятное и манящее чувство эйфории. Ли и мечтать о таком Хенджине не мог. Не имел права. — Скажи мне это… — отстранился и шепотом произнес Феликс, боясь, что кто-то услышит его слабость перед Хваном. — Я люблю тебя, Ликси, — тяжело дышал Хенджин. Ликси… Это прозвище Ли готов был слышать вечно, но только от Хвана. Именно из его уст оно звучало нежно и трепетно, передавая все внутренние искренние чувства вампира. От нахлынувших воспоминаний невольно собрались слезы в уголках глаз. — Ликси, только не плачь, — поцеловал его в лоб Хван. — Где твоя бывалая гордость и твердость? — ласково говорил он, поглаживая излюбленного по черной макушке. — Джинни, пообещай, что больше не допустишь нашего расставания, — тихо всхлипывал Феликс, крепко сжимая плечи Хвана, будто тот был его спасением, единственной опорой. — Я теперь никуда не отпущу тебя, — прошептал Хенджин и опустил голову, прислонив свой лоб к лбу Ли и прикрыв глаза…***
Слипшиеся глаза приоткрылись, а лицо сморщилось от пробирающегося сквозь туман солнца из окна, не зашторенного тюлем. Вампир отвернулся от света. Рядом на другой половине кровати лежал Хенджин. Его лицо было расслабленным, нос тихо посапывал, а рука расположилась на талии Ли. Вспомнив ночь, полную страсти и слез счастья, Феликс мягко улыбнулся. Рука потянулась к лицу напротив, и пальчики нежно огладили его. — Такое гладкое… — вслух шепотом произнес Ли. В глаза бросился конверт, лежащий на тумбе позади Хенджина. В комнату Феликса без разрешения было запрещено входить, потому было ясно, что оставлен он Джисоном. Устало вздохнув, Феликс принял сидячее положение, скрестив ноги, и рукой потянулся к конверту через Хвана. Он распечатал его и стал вчитываться в каждое слово.«Феликс, мой прекрасный Ли Феликс… Надеюсь, что ты прочтешь это письмо. Хотя большего тебе делать и не остается. Считаю, что пора раскрыть все карты. Ты должен знать истину, а я, кажись, теперь должен остаться одним. В безмолвной тишине трущоб.
Моя семья, узнав о том, что главы Ли погибли, заставили меня пойти на все ради того, чтобы ты отдал мне наследство, оставленное родителями. Я должен был заполучить тебя. Они ради этого даже отправили Хвана, который был влюблен в тебя, в столицу, чтобы не было ни единой помехи. Не знаю, как все было на самом деле, но мне кажется, что они пригрозили ему чем-то.
Когда уже не было преград и ты был слаб, меня отправили к тебе. Честно, я не надеялся на твой ответ, когда затаскивал тебя в постель. Но он был. И дальше жизнь вместе.
Я не думал, что ты станешь для меня настолько важным человеком, ведь сколько бы ты не пытался вести себя отстраненно, я чувствовал всю твою привязанность, а сам влюблялся еще больше…
Я все еще помню первые наши встречи, ты тогда раздражал меня. А раздражал потому, что меня заставили полюбить. Помню, как ты кричал в ссорах, что я буду гнить в переулках. И ведь ты прав. Я буду и гнию.
Помню, когда ты впервые сорвался при мне и рыдал всю ночь, вспоминая его. Тогда считал тебя сумасшедшим. Сейчас же считаю им себя. Ведь точно так же реву, но в одиночестве, вспоминая тебя.
Я сначала хотел свободы, хотел бежать, но сердце так болело. Живая его частичка хотела быть рядом с тобой, кричала, что ты — тот самый… И она очень ошибалась. Если для меня да, то для тебя тем самым будет Хван.
Ты стал меняться, когда впервые за долгое время вышел в общество. Закрыл от глаз чужих свою боль, но открыл тело. И ты тогда ведь понял, что стал зависим от удовольствия, а я знал уже давно. Ты зависим от удовольствия, которое приношу я.
Вчера я узнал от родителей о том, что он вернулся. И я стал бояться. Бояться того, что ты бросишь меня, того, что узнаешь правду, того, что семья меня убьет, если потеряю тебя. Я хотел уберечь нас от этого бала, куда приехал Хван, но так и не решился.
Я видел, как ты смотрел на него. Тогда и понял, что я тебе не нужен. Это не любовь, а зависимость, крыша, под которой можно спрятаться, когда плохо.
И я понимаю, что появившийся сейчас Хван осчастливит тебя, если ты простишь его. Прошу тебя, прими его снова в свое сердце. Он и в правду будет тем, с кем ты будешь свободным. Из-за моей любви к тебе я принимаю все, что сделает тебя лучше. Я не смогу и дальше смотреть в твои глаза, на глубине наполненные тоской. Будь с ним, будь для него самым ярким солнцем.
Не знаю, что сделает моя семья со мной или с вами, но я надеюсь на спокойную жизнь со всех сторон.
Я не прошу меня простить, я прошу послушать… Надеюсь, что те раны, которые ты получил за последние годы, не станут шрамами. Та боль, что ты пережил, никогда больше не повторится, и ты забудешь это как страшный сон, живя с ним.
Этим утром я собрал самые нужные вещи и ушел. Не ищи меня, ведь меня нет. Скорее всего, когда ты прочтешь это письмо, моя душа будет потеряна в трущобах мира, пытаясь все глубже убежать от всей боли, которую я причинил и себе, и тебе… Прощай, Феликс… Я люблю тебя. Зависимо люблю…»
— Джисон… — смотрел глазами, полными слез и ужаса, на письмо Ли. Сердце сжималось до боли. Появлялось множество вопросов, на которых не было ответов. Совесть вновь и вновь грызла его. Вид рядом мирно спящего Хенджина на месте Джисона теперь вызывал страх. Страх за будущее, за Хана, за жизнь. Что будет с ними в дальнейшем? К чему приведет ни в чем неповинная детская любовь? Обнаженное тело рядом перекатилось со спины на плечо. Глаза приоткрылись, а губы растянулись в слабой улыбке. Но, заметив состояние Ли, он обеспокоено подскочил на кровати. — Что такое? Что случилось? — спрашивал Хенджин, садясь перед Феликсом и бережно вытирая большими пальцами его слезы. — Скажи мне, что произошло? Ли лишь молча протянул письмо. Хван взял его в руки и стал читать. Пара минут молчания, сопровождающегося тихими всхлипами, и Феликс почувствовал своим телом тепло другого. Хенджин прижимался к нему в объятиях. Руки нежно поглаживали спину, из-за чего по коже пробегали мурашки. Чувствовалась поддержка и забота. Давно Ли не ощущал этого… — Все будет хорошо, слышишь? — немного отстранился Хван и обхватил ладонями щеки Феликса. — Мы справимся со всем, чего бы это нам не стоило, — поцелуй в лоб. — Джи.сон… — отрывисто произнес Ли. Слезы из глаз все не переставали идти, создавая небольшие водопады. — Где он? Феликса волновала судьба Хана. Хоть и не любил его по-настоящему, он все же привык за столько лет к вечно сияющему дурному вампиру. Он ощущался домом, но не таким счастливым, каким мог предстать перед ним Хван. — Я не знаю, лучик… не знаю, — шепотом говорил Хенджин. — Нам его не найти… — притянул на свою грудь Феликса. Тот уткнулся в нее и окольцевал талию дрожащими ручками. Хвану было больно смотреть на разбитого любимого. Он не знал, как можно найти Хана. Единственное, что было понятно из письма — то, что он явно уедет подальше от Версаля. На самом деле, это будет его лучшим решением: семья не сможет достать его, он будет находиться дальше от Феликса, что поможет ему справиться с желанием, а сам Ли быстрее сможет убрать его в дальний ящик и в будущем не вспоминать события прошлого. — Нам стоит забыть их семью.***
Прошло три недели. Феликс успокоился, поняв, что Джисона уже не вернуть, что он сам принял решение об уезде из Версаля, что никогда о нем больше не будет слухов. Остались лишь прозрачные воспоминания с ним, некоторые греющие сердце. Семья Хан же не появлялась ни на встречах, ни на балах, полностью изолировавшись от общества. Андреа покинул пост царя, а на его место пришел другой молодой вампир. И нет, это не Ли. Он осознал, что его счастье не зависит от власти. Возможно, он и в правду смог бы быть успешным правителем, но его душа жаждет свободы и ночей в объятиях любимого. И сейчас Ли нежился в ванной, закинув ноги на её бортики и отбросив все мысли в сторону. У него был чудесный любимый мужчина. Это ли не прекрасно? Жизнь с Хваном ему нравилась. Она была полна нежности, тепла и заботы. Каждый день, приходя с работы, Феликс с радостью бежал в объятия любимого, из которых не выбирался до самого утра. Хенджин также помогал справиться с переживаниями, часто хваля и поддерживая Ли. Они не переставали обсуждать моменты, которые были забыты в прошлом и с которыми им стоит поработать, дабы начать по-настоящему счастливую жизнь вместе. Вырвал Феликса из мира блаженства настойчивый стук в дверь. — Что такое? — прокричал он, чтобы вампир за дверью смог услышать его. — Я могу войти? Это срочно, — послышался обеспокоенный голос Хенджина. — Да, конечно, — опустил ноги в воду Ли и принял сидячее положение, опираясь локтями на бортик ванны. Дверь открылась, и в комнату вошел перепуганный Хван. Феликс склонил голову в бок, ожидая объяснений. Тяжело вздохнув, Хенджин произнес: — Джисона сослали. Глаза округлились, а рот раскрылся в удивлении. Как сослали? Он не сумел сбежать? Или даже не планировал, а так, для вида написал это? Ни слуху, ни духу от него не было, а тут такая новость… — Подробней, — твердо сказал Ли, поднялся из ванны и в спешке накинул на себя белую удлиненную рубашку с такого же цвета брюками. Феликс вышел из ванной комнаты, а Хван поспешил за ним, попутно говоря: — Семья Хан узнала о том, что Джисон упустил тебя. Когда тот уже был на границе Версаля, его поймали и с позором отправили в ссылку. — Куда? Куда его сослали? — нервно дернул рукой Ли и резко обернулся на Хенджина. — Никто об это не знает, — понизил голос Хван. И правильно. О таком позоре никто знать не должен. Но что поделаешь? Того требовали общественные устои. За любую провинность будешь наказанным. И это считали нормой. Тело содрогалось в судорогах, а разум затуманился отчаянным звоном, заглушившим все окружающие звуки. Схватившись за волосы, Феликс опустился на корточки и истошно закричал. Хенджин подхватил Ли на руки и уложил на пол, сгребая его в объятия. Казалось бы, что только стал забывать о том, кто вводил тебя в заблуждение столько лет, как он снова дает о себе знать. Хан хотел бежать, а попал в ссылку. Сбежал, но не туда, где живет свобода. Может, он и там сумеет найти счастье и покой, но Ли не суждено узнать об этом. Есть только призрачные догадки с надеждами и ничего большего. — Я сделаю все, что есть в моих силах, чтобы ты не думал о своем прошлом, — шептал Хван, поглаживая любимого, свернувшегося у него в объятиях в клубок, по голове. — Мы не сможем забыть это, Джинни… Пленка вновь и вновь будет перематываться на начало общего пути к счастью. Старые воспоминания в мельчайших деталях воспроизведутся в голове. Прошлые лица наведаются во снах, чтобы их не смели забывать, ведь именно с их помощью влюбленные сумели добиться того, чего не смогли бы без. В какой-то момент пленка лопается, обрывается, и история тяжелой и причинившей много боли любви заканчивается, оставив два обнаженных многолетних тела перед друг другом без памяти и слуха…