Теперь тихо

      Шан Цинхуа взмахнул талисманом телепортации, теперь они всегда были у него под рукой. Раньше пользоваться подобной затратной на энергию ци приблудой было просто невозможно. Теперь, после пары месяцев изнурительного анализа и доработок, талисманы не требовали энергию. Они поглощали её из природы, напитываясь как батарейка. Целые стопки подобных талисманов хранились в насыщенных энергетикой залах дворца Мобэй-цзюня. Минусы, конечно, у такого нововведения тоже были серьёзными. Обычный талисман требовал колоссальных затрат энергии, не всякий демон или заклинатель был способен использовать их, однако из-за этого была чёткость. Тебя всегда переносило в конкретное представленное место. Сейчас же телепортация стала своего рода везением. Если в месте куда ты хотел попасть нет специального притягивающего знака, то твой радиус появления был увеличен с трёх-четырёх чжан до трёх-четырёх ли. Неудобно, конечно. Однако, подобные перемещения и отследить было сложнее.       Вместо мягкой земли под ногами почувствовался твёрдый пол, а вместе с морозом кожу обдало неизмеримо огромной волной тёмной энергии. Шан Цинхуа тут же отпустил свиток, что держал в руках, дёрнувшись вперед из закутка с «магнитом». Ци и кровь громко пульсировали в теле. Из-за угла ему на встречу выскочил перепуганный и бледный Танзин, немо открывающий рот. Линь Сонг, архивист, нанятая лично им, выбежавшая следом, не растерялась, отрывисто выкрикнув: — Его Высочество, Император там!       Что именно «там» можно было не пояснять. Шум и всплески энергии говорили сами за себя. Шан Цинхуа кивнул, со всех ног побежал в нужную сторону, на ходу выкрикивая упрёки. Катастрофа, это не то, что он планировал застать, едва вернувшись домой. — Почему меня не известили?! Сколько времени прошло?! — Мы не смогли. — виновато ответила Лин Сонг. — Два. — хрипло ответил Танзин. — Часа? — сжимая вспотевшие ладони, спросил Шан Цинхуа, количество бегущих за ним увеличилось, он понял это по усилившемуся топоту шагов. Стуки отражались от пустых стен коридоров гулом. — Дня. — пояснил кто-то сиплым голосом. — Сука. — выдохнул себе под нос Шан Цинхуа, прикладывая все имеющиеся у него силы.       Поворот, ещё один. Тяжесть демонической энергии усилилась, плечи неприятно сдавило. Кто-то сзади выкрикивал слезливые просьбы остановится, кто-то пытался доложить об обстановке подробнее. Шан Цинхуа же просто бежал, не чувствуя ног. Тёплый плащ был скинут на ходу, он замедлял движение. Пол задрожал от грохота, ступня неестественно выгнулась, ладони обожгло от удара о пол. Рывком поднявшись на ноги и не обращая внимания на боль, Шан Цинхуа продолжил бежать, пока перед ним не возникли двери, ведущие в тронный зал, вокруг которых стояла толпа стражников и перепуганных слуг. — С дороги. — задрав голову, прошипел Шан Цинхуа, когда навстречу ему вышел демон, с ног до головы облачённый в подобие доспехов. — Советник Шан, дверь невозможно открыть.       Шан Цинхуа мельком взглянул на обугленную ручку и раскрученные петли. — С каких пор мне необходимо повторять? С дороги. После секунды раздумий, стражник отступил в сторону, выкрикнув: — Расступитесь! Пропустите советника Шана к двери.       По толпе вновь раздались шепотки, просьбы не лезть и поберечь себя. Для Шан Цинхуа они стали фоновым шумом. Галдёж легко перебивал стук сердца и грохот за стеной. Тронный зал был закрыт барьером, дверь запечатана. Он водил руками тут и там, выискивая своего рода пароль. Заклинания, выполняющие схожие функции, были похожи меж собой по строению. Если знать, как разблокировать одно, то ты можешь разблокировать остальные. Вопрос только в том, как много времени это займет. Он порезал свою ладонь, за неимением чернил под рукой, вырисовывая самые простые символы на обнаружение. — Советник Шан, — прошелестел голос позади него, — Старейшины уже пытаются снять барьер.       Прекрасные новости. Шан Цинхуа ударил окровавленной рукой по только что начертанным знакам, смазывая их. Всё ещё хуже, чем он думал. Если до этого у него была надежда на то, что Мобэй-цзюнь и Ло Бинхэ повздорили по какой-нибудь самой нелепой в мире причине, то наличие задействованных старейшин подтверждало его самые худшие догадки. Эти тысячелетние старики не любили вмешиваться в дела. Даже когда всё горело синим пламенем, они не высунули нос из своих нор. Последний раз, когда те показывались на людях, был день похорон Линьгуан-цзюня, и то они не вымолвили даже слова. Следили за всем издалека, словно не были частью Северных земель.       Шан Цинхуа с отвращением покосился на собственную руку, не желая тратить силы на её лечение. Кровь стекала к пальцам и капала на пол. В голове вихрились мысли и главная из них: «Где они просчитались?». Что такое можно было допустить, что пусть и всю жизнь дёрганный, недоверчивый, но бережливый Ло Бинхэ решился на отрытую вражду с собственным генералом, которому были подконтрольны самые неблагоприятные территории. Клана Мобэй больше нет, остался один единственный Мобэй-цзюнь и старейшины, косвенно относившиеся к родовой ветви, неспособные перенять и десятой доли сил, что копилась веками. В здравом уме нельзя отречься от подобного соратника, даже если он строит тебе козни. Шан Цинхуа нервно сглотнул, несмотря на возросшую за годы ненависть и неприязнь, палки в колеса Ло Бинхэ они ни разу не вставляли. Вечно были на его стороне, поддерживали даже самые самоубийственные идеи, если те были хоть немного оправданны. Что произошло? Где всё пошло не так? Когда всё изменилось? А главное, почему? Пальцы мелко дрожали.       Грохот стих. Шан Цинхуа не заметил, как осел на пол. Кто-то точно плакал вдалеке. Он пришёл из внутренних частей дворца и боялся представить, что твориться во внешних. Представлять, что твориться прямо за стеной, он себе запретил. Кровь с ладони пропитала штаны, те стали мерзко липнуть к колену, дополняя всю какофонию отчуждения. Минута, две, может быть, вечность. Шан Цинхуа прислушивался к тому, что происходит за стеной, но время словно остановилась. Всё замерли, закрыли рты, рыдания иссякли. Никто не шевелился, даже шороха одежд слышно не было. А может, он был слишком напуган. Но самое страшное, за стеной тоже была тишина. Ни грохота, ни всплесков энергии. Ничего. — Шан-шишу может войти. — елейно протянул Ло Бинхэ за стенкой. Дёрнувшись как от пощёчины, Шан Цинхуа поднялся. Перед его лицом барьер замельтешил, образуя небольшую брешь. Резной контур врат зарябил, очертив небольшой прямоугольник, на деле являлся припрятанной на видном месте дверью для слуг, чтобы не раздвигать каждый раз монументальный декор. Пошкрябав рукой в нужном месте, выдвинулась ручка, и он под сопровождающие его отговоры вошёл внутрь. Следом за ним двинулись стражники. Облачённая в металл, голова со звоном покатилась по полу. Это было глупо. Умереть от закрывающегося барьера, вероятно, похоже на смерть от гильотины. Шан Цинхуа не стал оборачиваться. Было опрометчиво со стороны только что умершего демона надеяться, что он сможет проскочить в образовавшуюся брешь.       Тронный зал разрушен напрочь. Колонны разбиты в осколки, многие из них покоились на полу. Ло Бинхэ в паре чжанов от него улыбался во все зубы, прожигая пространство своим взглядом. Мяклое тело в его руках, что он придерживал за воротник, по-видимому, было Мобэй-цзюнем. Шан Цинхуа удушил в себе порыв разрыдаться прямо сейчас. В голове опять крутились дни прошедших месяцев, все отчёты, казалось бы, отпечатанные на подкорке сознания. Эксперименты по восстановлению обрывков памяти, в попытках вспомнить все лазейки, оставленные им в черновиках более сорока лет назад. Щели в стенах дворца, дырки в картинах, все самые нелепые случайности. Но ничего. Абсолютный штиль, просчёта быть просто не могло. — Цзюнь-шан понимает, что нарушил подписанные ранее договоры? — спокойно, насколько это возможно, спросил Шан Цинхуа, закусив щёку под конец.       Ло Бинхэ в ответ лишь больше скалится, сверля его взглядом. Шан Цинхуа не опускает привычно голову, выдерживая этот взгляд. — А как Шан-шишу думает? — насмешливо интересуется он, разжимая руку.       Мобэй-цзюнь, столкнувшись с полом, хрипит. Хрипит – значит жив. Единственное важное сейчас. Шан Цинхуа с трудом удерживает в себе облегчённый выдох. В любом случае нельзя быть уверенным, что это были не предсмертные хрипы. Он позволяет себе проследить за телом мгновение, прежде чем вернуть всё внимание Ло Бинхэ. — Этот шишу думает, — отвечает Шан Цинхуа сквозь стиснутые губы. Что за дурацкая игра. Ло Бинхэ не называл его шишу даже будучи учеником Цанцюн, они ни разу не пересекались. Хотя и он сам не звал Ло Бинхэ Цзюнь-шаном до этого. — Что Цзюнь-шан поступил опрометчиво. — Действительно. — Может ли этот шишу знать, есть ли причина и цель у данных действий? — склонив голову вбок, подчёркнуто небрежно спрашивает Шан Цинхуа. — Пресечение планируемого предательства. — в тон ему отвечает Ло Бинхэ.       Ну, не то чтобы он был не прав. Бросить его со всем творящимся кавардаком было бы весьма подло. Шан Цинхуа мысленно примирился, попрекая всё и вся. Где они прокололись? Их попытки огородиться от всего и сбежать в чёртову бесконечную бездну были известны только им. Приготовление? Закупки? Строительства переносных конструкций? Всё, абсолютно всё было засекречено. Задействовано минимальное количество демонов, и все связаны контрактом молчания, который не разрушит даже призыв души. — Как Цзюнь-шан пришёл к таким выводам? — Шан-шишу сам может догадаться. — Суккубы. — совершенно не думая, ляпает Шан Цинхуа, и Ло Бинхэ кривится.       Вернее сказать, одна конкретная четырехсот летняя суккуба, чьи предсказания сбываются только из-за того, что люди их услышали. Шан Цинхуа готов поклясться, что эта противная женщина сказала что-то в духе: «Холодный души демон таит коварные планы против вас». А неразумный Ло Бинхэ, вместо пересчёта собственных жён, половина из которых людьми не были, побежал к единственному толковому генералу, идеально подходящему под описание «холодный».       Шан Цинхуа до боли стиснул зубы, чтобы не высказать Ло Бинхэ всё прямо сейчас в его перекошенное обидой на мир лицо. Он не посмеет загубить минимальный, но шанс на то, что всё это хорошо закончится. Как бы сильно не хотелось отправить этого напыщенного ублюдка в чан с кислотой или прямо в бездну, лишённого всех сил. Он просто не посмеет убить свою последнюю надежду.       Они играли в переглядки ещё долгие пару секунд. Быть может, пару минут. А того и гляди годы. Шан Цинхуа не знает. Всё, что он видит – горящие красные глаза в паре чжанов от него. Всё, что он слышит – хрипы Мобэй-цзюня и шорох обваливающихся стен. — Честно признаться, я думал, ты расплачешься. — вернув лицу прежнюю ухмылку, сказал Ло Бинхэ. — Ты выглядел преданным слугой, но всё же первое впечатление оказалось правдивее. Своя шкура ближе к телу, я прав? — маленький мерзкий ублюдок не способный даже думать головой. Шан Цинхуа с великим трудом не скривился, Ло Бинхэ продолжил. — Шан-шишу весьма полезен. Присягнёшь ли ты в верности мне? Не думай, что я как Мобэй-цзюнь буду потакать твоим выходкам. — он сделал пару шагов навстречу к нему. — Я…       Начал говорить Шан Цинхуа, оскалившись. Связки резко сдавило и продолжить говорить не выходило. Даже вздохнуть не получалось. Шан Цинхуа метнул взгляд на Мобэй-цзюня, чьи пальцы прямо сейчас мелко дрожали. Нет… нет, нет, нет, набатом звучали отрицания в голове. Кровь отлила из ног, колени подкосились, он бухнулся на раскуроченный пол тронного зала, почти что в поклоне. Они обсуждали подобный вариант. Но Шан Цинхуа эгоистично надеялся умереть первым. Или умереть следом, если бы была такая возможность. Секунда в секунду. Как в детских сказках из его первого мира, где он написал этот злосчастный роман. В этом мире его уже мало что держало. Слишком много страха и ненависти было в воздухе. Разруха и хаос царили уже не первый год. Только на бумагах всё было более или менее стабильно, видимо, и этому пришёл конец. — Я, — повторил Шан Цинхуа, проклиная тот день, когда предложил Мобэй-цзюню испить его кровь. Тогда он не думал, что тот посмеет попрепятствовать его самоубийству. — Присягаю на верность Цзюнь-шану. — Ло Бинхэ ничего не ответил, выжидая. Связки вновь призывно сдавило. — И отрекаюсь от верности Мобэй-цзюню. — Слышал? Не такая уж и преданная у тебя собачонка. Шан-шишу, Северные земли временно принадлежат тебе, в связи отсутствия потомков клана Мобэй. — он взмахнул Синьмо в воздухе, открывая портал, — Не думай, что это милость. Мы позже всё обговорим. — и он скрылся. — Почему ты такой идиот! — выкрикнул Шан Цинхуа, побежав вперёд, давая волю слезам. — Зачем ты это сделал?! Он упал рядом с окровавленным телом. Лицо Мобэй-цзюня чудом не было похоже на кашу. Но вот тело… Смотреть было страшно. Порезы не затягивались. — Что с твоей регенерацией? — он как мог прощупывал с помощью ци каналы Мобэй-цзюня, но чувствовал лишь обрубки, по которым не текла демоническая энергия. — Щиколотка вывихнута. — по слогам прохрипел Мобэй-цзюнь. — Мобэй, какая к чёрту щиколотка. — прошипел он, — Эй, эй, не закрывай глаза. Пожалуйста, ну же, смотри на меня. Подожди немного, я тебя перебинтую. — Бессмысленно. — Не говори так. Мобэй, пожалуйста. — перебивая слова всхлипами, говорит Шан Цинхуа. — Ну же, смотрите на меня, Мой Король. Барьер скоро снимут, мы вас подлечим. Я почти решил, что можно сделать с бездной. Тихо, не дёргайся. Мне наклониться? — Да. — больше промычал, чем сказал Мобэй-цзюнь. — Так? — склонившись над его лицом примерно в одном чи, спросил Шан Цинхуа, слушая, как крупные слёзы, стекая с его лица, тарабанят о чужую кожу. Мобэй-цзюнь прикрыл глаза, слегка растянув губы в болезненной улыбке. — Не отключайся, смотри на меня, хорошо? Мобэй, пожалуйста. — Я тебя люблю. — прошелестело в воздухе. Шан Цинхуа задушено всхлипнул. Они никогда не говорили подобного вслух. Возможно, это была их ошибка и причина недопонимания. Они всегда всё строили на действиях и намёках. Сказанные только что слова больно резанули по сердцу. Всё происходящее напоминало одну из сотен им же самим прописанных сцен. Вот только Шан Цинхуа не священный демон, что сексом может излечить любые раны. — Я тоже. — выдохнул он, быстро поцеловав солоноватые от крови губы своими солёными от слёз. — А теперь смотри на меня, пожалуйста. Вот так, да. Ты умница, только не засыпай. Я разобрался с теми придурками с востока, оказалось, они запутались в собственных бумагах. Тихо, давай я тебя переложу. Позвоночник не сломан? Так вот, они неправильно прописали даты, а все претензии выдвинули нам. Это заняло больше времени, чем я думал. Удивительно, что они вообще умеют читать. — А-Хуа. — Что такое, Мой Король? — Мобэй-цзюнь в ответ покачал головой, легко улыбнувшись, хотя мало кто воспринял бы это как улыбку. — Продолжай. — Но у них очень вкусные баоцзы. По крайней мере, я надеюсь, что это были баоцзы. Не закрывай глаза, Мобэй, пожалуйста, — он поцеловал его в щёку, лоб, нос, — Смотри на меня, как договорились, пожалуйста, Мой Король, не засыпайте…       С тихим похрустыванием барьер слетел через пару часов после того, как Ло Бинхэ впустил его в эту психологическую ловушку. В тронный зал ввалились медики, стража, следом вплыли старейшины. Шан Цинхуа не оставалось ничего кроме как обернуться и сказать пустым голосом: — Он мёртв.       А затем остаток дня неупокоенным призраком следовать за телом Мобэй-цзюня. Его омыли, зашили самые глубокие раны и облачили в похоронные одеяния. Зал предков встретил их тоскливыми завываниями. Наследников клана Мобэй больше нет. Веками сохраняемое могущество со дня на день растворится в воздухе. Старейшины пару раз пытались поймать пустой взгляд Шан Цинхуа и что-то сказать. Все вокруг тихо переговаривались. Смотрели на труп демона, ещё пару часов назад считающегося сильнейшим после Ло Бинхэ, и не находили ответов на возникающие в голове вопросы. Шан Цинхуа так и заснул, не заговорив не с кем, усевшись под алтарем, ныне бессмысленным.       Через сутки Шан Цинхуа сумел подняться. Стоя на деревянных ногах, смотрел на залатанное тело Мобэй-цзюня. Традиции остаются традициями, даже если соблюсти их больше некому. Пол под ногами был сух и чист, но Шан Цинхуа отчётливо слышал хлюпанье крови, перемешанной с пылью.