Садонасо

Харуми и не помнила, как пришла в это место, но помнила странное чувство, которое привело её. Будто тень, высокая и похожая на мужскую фигуру, звала её сюда. Это было похоже на сюжет городских легенд. Дух, что питается горем и слабостями, и Харуми, верующая во все суеверия, подумала, что встретила именно его. До того, как её начали гнобить в школе, она будто видела жизнь по-другому — светлые краски, призма, ограничивающая всё плохое и подсвечивающая хорошее. Друзья, веселье, ощущение перманентной весны — вот, на что это было похоже. А потом они с семьёй переехали в другой район Токио, и Харуми показалось, будто она проснулась после хорошего сна, и реальность острием впилась под рёбра. Началось всё с того, что родители стали работать дольше — в восемнадцать лет уже вроде как пора было бы сепарироваться, и вообще, как все нормальные сверстники радоваться постоянной свободе, но у Харуми не получалось. Одиночество будто отрезало от неё даже семью, и ощущалось тяжелее обычного. Дома постоянно было холодно и пусто, будто и родителей-то у неё не было, так — иллюзия, чтобы не сойти с ума. Тишина пугала, поэтому на фоне всегда гудел речью телевизор, но и это слабо утешало. А вот в школе всё оказалось хуже. Казалось бы, последний класс, и все — практически взрослые люди, но против новенькой организовалось практически ополчение. И наказание молчанием, и сплетни, и подколы, вечные смешки за спиной, будто она ходила в грязном и не могла этого никак заметить. Старшеклассники вели себя хуже чем дети, и когда уже дело дошло до выкидывания рюкзака и окунания обуви в унитаз, Харуми не выдержала и заплакала. Показала слабость, и стало ещё хуже. Она плакала и в тот день, когда заметила странную тень в переулке. Плакала, не успевая вытирать слёзы, отчего подумала, что ей показалось — пелена перед глазами немного искажала пустую улицу, через которую лежала дорога домой. Полумрак тоже мог многое дорисовывать, но она почему-то чувствовала, что ей не показалось — высокая мужская фигура, одетая не по погоде, мелькнула в тени. Длинные волосы странного голубого цвета и кожа, будто испещренная шрамами. Харуми остановилась и попыталась всмотреться. Он выглядел слишком странно для человека, и ей казалось, что он даже не замечал её присутствия. Но как только она остановилась, тот обернулся. И, увидев её смущение, звонко рассмеялся и поманил рукой. Она плотнее закутала шарф и попыталась сдвинуться с места, но любопытство оказалось сильнее — она продолжала наблюдать. Странный парень снова поманил её рукой, но, увидев, что Харуми не собиралась идти в переулок, пожал плечами и легко поднял люк ногой — так, будто он ничего не весил, а потом нырнул в темноту. Харуми округлила глаза. Это точно был не человек. Эта картина не выходила из её головы, пока она бежала домой. Щёки пульсировали от жара, тело будто постепенно начало осознавать, что произошло. Это был призрак? Или галлюцинация, возникшая после потрясений? Говорят, такое случается… Но почему она хотела вернуться и пойти за ним? Вечером Харуми начала искать информацию, что это могло быть. По описанию внешности ничего не нашлось, но одна статья в интернете её зацепила. Это была статья о проклятии, что готово стать ангелом-хранителем, но взамен хотело и душу, и тело, и даже неизвестно, что интересовало его больше. Нигде не говорилось ни о внешности, ни о том, откуда появилась эта легенда — да и сайт выглядел странно, как какой-то древний форум, чудом выживший со времён двухтысячных. Ни комментариев, ни лайков, больше похоже на чьи-то фантазии, замаскированные под крипипасту, но Харуми это почему-то зацепило. Говорилось, что это проклятие могло защищать от обидчиков и полюбить человека, и, в отличие от других, не служило, а становилось хозяином. Обеспечивало протекцию, но перед этим каким-то образом проверяло на прочность. Харуми почувствовала, что именно эта деталь будоражила её больше остальных. Она представляла, что могла бы стать отличной слугой. В чём бы не заключалась проверка, она бы её прошла — ей хотелось служить кому-то, показывать, что она достойна любви, пусть и унизительными способами. Наоборот, это её даже пугало в себе, но она чувствовала, что чем хуже бы с ней обращались, тем больше она бы пыталась заслужить любви. Ей не нужна была нежность и принятие, она хотела, чтобы с ней вели себя так, как она, видимо, заслужила — позорно и жестоко, но защищая от остальных. И больше — ничего. Вечером дома вновь никого не было. Родители оба были на работе, дом освещал неуютный свет мигающей лампочки. Бормотание телевизора на фоне не помогало отвлечься от грусти, и Харуми решила прогуляться. Было не очень поздно, и прохладный, безоблачный сумрак улицы выглядел маняще. Их район был практически безлюдным, и Харуми это давало странное, почти противоестественное ощущение безопасности. Обычно людей пугают пустынные ночные улицы и тишина, в которой кажется, что кто-то притаился и наблюдает за жертвой, но Харуми этого никогда не чувствовала. Именно в таких ситуациях она чувствовала, что имеет контроль над происходящим, а вот толпы людей и шум — как в школе, например — дезориентировали. В толпе никто не услышит крика и не рванёт на помощь, потому что кажется, что это обязательно сделает кто-то другой. Харуми не могла скрыть любопытство, которое ворочалось внутри после странного видения днём. Новая школа заразила её тоской, которая распространялась на всё. Ни друзей, ни поддержки, ни сил — у неё не осталось ничего, и каждая новость привлекала больше внимания, чем стоило бы. Раньше она бы ни за что не пошла проверять что-то, что ей могло привидеться в переулке, теперь же, то ли от скуки, то ли от отчаяния, она вернулась. Сама не зная, чего ожидала. Что легенда с какого-то старого форума окажется правдой? Что она встретит того, кто смог бы избавить её от страданий? Это было наивно и глупо, но сердце не знало таких слов. Одиночество и чувство неполноценности только усугубляло это состояние. И вот — она стояла перед тем переулком, и не видела ничего, кроме тупика и люка, который так легко отворился перед тем незнакомцем. Она осторожно подошла к тому месту, где видела его последний раз. Захотелось проверить свои силы и она, оглядевшись, попыталась поддеть люк ногой. Ничего не произошло. Он был будто каменный, и она, со своими тонкими конечностями, не смогла бы с ним справиться, не надорвавшись. Может, ей это всё-таки показалось? Или тот, кто нырнул туда, был настолько сильным?.. Она присела и, не надеясь ни на что, постучала кулаком по люку. Тихий металлический звон в узком пространстве звучал будто колокол, и она сложила руки на коленях. В ответ, очевидно, ничего не последовало. — Да конечно, показалось, — вздохнула она и уже встала, чтобы пойти домой, как люк с грохотом отъехал в сторону. Она вздрогнула и чуть не упала, но кое-как удержалась и просто вскочила. Сердце забилось сильнее. Так это была правда?! Не галлюцинация и не видение? Кто-то сейчас сидел там, внизу, и мог её ждать?.. Она сглотнула липкий комок в горле и заглянула в темноту образовавшегося пространства. Ни дна, ни очертаний того силуэта не было видно. Что, если там внизу были канализационные воды или бесконечная высота, падение с которой невозможно пережить?.. Но оттуда не пахло ничем мерзким, скорее веяло холодом и немного — сыростью. Хотелось опустить руку, будто это чем-то могло помочь. Или ногу. Да, второе звучало логичнее — почему-то люди всегда проверяли что-то ненадёжное не рукой, а ногой, будто её потерять не так страшно. Но ей действительно не было страшно. Эта темнота не ощущалась пугающей или смертоносной, скорее, она выглядела как чёрный мёд — густой и сладкий. Или океан ночью, чья прохлада бы окутала тело после жаркого дня. Её тянуло будто магнитом, и она сама не понимала, почему. Объективно, Харуми не была готова к тому, чтобы исследовать подобные места — она всё ещё была в школьной форме, кофте, короткой юбке и туфлях, надетых на чулки. Ей даже на улице было холодно, что уж говорить о подземелье. Но рациональность будто отключилась — она чувствовала тягу, которая управляло телом против её воли. Могли ли проклятия затуманивать разум жертв?.. Или это и была проверка, о которой писал аноним на форуме? Но Харуми казалось, что она и впрямь была под сильнейшим гипнозом. Она опустила ногу, и тут же почувствовала, будто невидимая сила дёрнула её вниз со всей силы, и, вскрикнув, полетела в темноту. Харуми думала, что она летела несколько минут, но когда приземлилась, то не почувствовала боли. Приоткрыв глаза, Харуми увидела неожиданно большое пространство — будто целая площадь, скрывавшаяся под землёй. И в центре, устроившись на одной из труб, за всем наблюдало то самое проклятие. Оно сидело нога на ногу и улыбалось, чуть ли не смеясь от зрелища, которое почему-то находило забавным. — А я уже стал переживать, что ты не придёшь, — звонко и одновременно мягко произнёс он. Харуми оцепенела. Тот, чей силуэт она видела днём, одним прыжком преодолел расстояние — хотя, казалось, что между ними было минимум пятьсот метров — и наклонилось, наблюдая, как девушка озирается. Когда оно подошло ближе, она заметила, что оно и впрямь было очень высоким. Худое, но подтянутое тело скрывала мешковатая порванная футболка, а на ногах были обычные джинсы. Ничего вычурного и говорящего о том, что перед ней было сверхъестественное существо. Только бледная, почти белая кожа с шрамами Франкенштейна и блестящие азартом разноцветные глаза выдавали что-то неестественное в собеседнике. Но Харуми продолжала чувствовать, что её очаровывали вязким, сладким гипнозом — она не могла оторвать взгляд. От проклятия веяло энергетикой, полной силой и жутковатого веселья, однако, помимо этого он притягивал внимание и внешне. Она чувствовала, как дыхание странно сбивается, будто в присутствии кого-то невероятно красивого. Да дело было вовсе не в красоте — он источал флюиды, которые окутывали её жаром и властностью, пусть это и невозможно было разглядеть в весёлом взгляде и улыбке, но она не спешила подниматься с колен, будто окаменев. — Чего молчишь? — Он присел напротив и схватил её за щёки одной рукой, — Дар речи потеряла? Харуми хотела отдёрнуться или убрать его руку, но взгляд напротив будто был источником того самого гипноза. Он заглядывал в душу и игрался с ней так, как хотел, а она и впрямь будто потеряла дар речи. И поэтому она кротко кивнула, не в силах оторваться от разглядывания его лица. Сердце вновь забилось в груди, мешая спокойно дышать, и он это явно чувствовал. Усмехнулся, наблюдая за реакцией, которая ему несомненно льстила. — Серьёзно?! — Он рассмеялся, — Потеряла дар речи? Я же пошутил! И зачем ты сюда пришла? Нет, подожди, сейчас я угадаю. Он наклонился ближе, между их лицами практически не осталось расстояния, и он почти коснулся её губ своими. Она сжала подол юбки, чтобы унять трясущиеся, вспотевшие руки. Его улыбка стала шире — будто от каждого проявления её волнения ему становилось приятнее. — Какая у тебя грустная душа. Что случилось? Тебе одиноко? — Он сдвинул брови, изобразив сочувствие, — Бедная, бедная… От одиночества ко мне ещё не приходили. Может, хоть скажешь, как тебя зовут, игрушечка? — Х-харуми, — прошептала она пересохшими губами. Происходящее напоминало сон. — А меня — Махито, — он улыбнулся, прикоснувшись к её щеке. Пальцы были ледяными, но даже это касание не могло её отрезвить. Она вновь вспомнила легенду с форума. Если это было то самое проклятие, которое брало человека в подчинение, то всё сходилось. Но что, если это служение всё-таки было не добровольным решением человека, а результатом гипноза и странной, чарующей энергетики?.. Пугающей, но вместе с этим — соблазнительной. Она боялась каждого его слова и касания, но вместе с тем ждала их, и от его изучающего, насмешливого взгляда внизу живота щекотало и покалывало. Ей хотелось приблизиться, сделать что-то, чтобы вновь почувствовать касание его ледяных пальцев — но вместе с тем и отстраниться, спрятаться и убежать. А он чувствовал это и игрался, наблюдая, на сколько её хватит. — Так и зачем ты пришла? Его голос превратился в шёпот, высокий голос стал чуть ниже и окутал её мягким теплом. — Я… Я не знаю. — Что?! — Он сжал её щеки сильнее, отчего она зажмурилась, но он тут же встряхнул её, заставляя продолжать смотреть в глаза, — Такого не бывает! Ты утомляешь меня, а я это терпеть не могу. Всё ты знаешь. С вами, людьми, невозможно скучно — может, мне выбить из тебя правду? Как на это смотришь? Это хотя бы весело… Харуми округлила глаза, отчего Махито снова рассмеялся. — Вспоминай, — он оттянул её за волосы и улыбнулся, прищурив глаза, — иначе мне придётся вырвать твою душу и узнать это за тебя. И будет уже поздно, так и какой смысл? Я ещё хочу с тобой поиграться, а мёртвые люди на это почти не годятся. Он прислонил палец к подбородку и задумчиво отвёл глаза, не прекращая оттягивать девушку за волосы. — Хотя… Мне не доводилось играть с девушками. Может, с вами по-другому? Хотя вы, люди, мало чем отличаетесь друг от друга… Ну, у тебя было время подумать. Вспомнила, а? Харуми попыталась кивнуть, и Махито снова заглянул ей в глаза. — Так отвечай. — Меня… Меня унижают одноклассники. И мне одиноко. Я читала, что существует проклятие, которое готово убить за своего человека, но взамен — станет его хозяином. Так это… Ты? Махито довольно улыбнулся. — Ага. И где только люди это всё узнают? Хотя я думал, что ты пришла, потому что мы уже встречались сегодня. Небось, понравился тебе, раз ты прыгнула за мной сюда? Он наконец отпустил её волосы и вернулся на волнительное, преступно ничтожное расстояние. — Да… В тебе есть что-то гипнотическое, — прошептала она влажными губами. Она не преувеличивала. На форуме не говорилось, могло ли проклятие соблазнить человека или заколдовать его, но она чувствовала именно это. Будто её тело ей больше не принадлежало, оно пропитывалось возбуждением, будто ядом, и жило своей жизнью. Он ничего не делал, просто говорил и проявлял силу, но от сочетания его улыбки, голоса и поведения происходило что-то странное. И ей казалось, что он с ней на самом деле ничего не делал, но что-то извращённое проснулось в ней и теперь взяло под контроль. Он не смутился. Его улыбка стала более высокомерной, и он встал. — Полагаю, если ты знаешь, кто я, то и с условиями знакома. Я люблю играться с людьми, но вы все одинаковые. Ничего нового, да и вы не особо выносливые… Так что ты мне предложишь, чтобы меня заинтересовать? Харуми нашла ответ сразу, но стеснялась его произнести. Ей было стыдно, но желание перевешивало на чаше весов — по крайней мере, в тот момент она в этом не сомневалось. — Себя?.. — Она произнесла это неуверенно, и это прозвучало как вопрос. — Себя? А остальные люди, по-твоему, других предлагают? Хотя, бывало и такое… — Себя. Своё тело. Я готова отдаться тебе, чтобы ты взял меня под свою протекцию… Если ты не сталкивался с девушками, то, полагаю, ты не знаешь, каково это — заниматься сексом. Это будет новыми впечатлениями, полагаю, такое тебе нравится, да? Она несмело подняла глаза. Махито выглядел удивлённым. — Нет, я знаю. Но не с девушками, — он усмехнулся, — да, это мне нравится. Это весело. Он вновь наклонился. — У тебя больная душа. Я уже увидел, что тебе нравится моё поведение. Правда, у тебя есть время, чтобы уйти — может так оказаться, что в процессе ты умрёшь. Силы я не рассчитываю, понимаешь? Я тебя предупредил. Попробуешь уйти? Харуми казалось, что она слышала его речь через воду. Каждый раз, когда он обращал на неё холодный и весёлый взгляд разноцветных глаз, возбуждение вновь поднималось горячей волной, и ей уже было тяжело сидеть. Он же даже ничего не делал, почему она так реагировала? Или делал, но более тонкими, неощутимыми силами?.. — Нет… — Ну, у тебя бы и не получилось, — он усмехнулся и снял футболку, — я быстро бегаю. Не люблю отпускать свои игрушки. Харуми вновь округлила глаза. Тело Махито было одновременно стройным и подтянутым — сильные, накачанные руки, очерченные кубики пресса. На мгновение он обернулся, и она приоткрыла рот от того, какой сильной и широкой выглядела его спина. Его тело не подходило к милому лицу, которое, несмотря на шрамы, выглядело нежным и почти добрым. Но этого и не требовалось. Это сочетание несочетаемого будоражило только сильнее. Неприличные образы сами лезли в голову: она сразу представила, как мускулистые руки бы опустились на её шею и сжали до брызнувших из глаз слёз. Она представляла, как он мог бы сжать её и выжать крик из горла, сколько необузданной и жестокой силы скрывалось в дурашливом проклятии. И она тут же вспомнила, что всегда искала похожие сюжеты в порно: ей нравилось то, о чём никому не могла рассказать. Мысли о том, как мужчина бы схватил её за горло или ударил так, что она бы скорчилась на полу, а он бы продолжил добивать её ногами и взял силой. Она представляла свой идеальный секс так, что он граничил со смертью, и как она бы разбитыми губами умоляла о пощаде того, кто её никогда бы не дал. По взгляду Махито, который скользнул по её лицу, она почувствовала то же, что и при просмотре жесткого порно — будто только он мог удовлетворить её желания. Она продолжала сидеть на коленях, но чувствовала, что это становилось тяжелее с каждой секундой. Возбуждение болезненно копилось внизу, заполняло собой и низ живота, и бёдра, и промежность, отчего она начинала ёрзать. Махито заметил и это. — Что случилось? Неужели ты так хочешь этого? — Он ухмыльнулся и сдвинул брови, — И в чём тогда испытание, если ты уже изнываешь от желания, а, шлюха? Так же люди называют тех, кто так явно хочет секса, да ещё и такого извращённого — да, это именно ты, шлюха. Грязная, мерзкая шлюха, кто бы ещё согласился трахаться в канализации с проклятием? Ханами почувствовала, что ей становилось стыдно и мерзко от этих слов — Махито произносил это с нескрываемым удовольствием, но вместе со стыдом её дыхание вновь сбивалось и становилось громким. — Что случилось? О, тебе и это нравится? Да, это действительно будет весело! Он занёс ногу и с размаху ударил Харуми под рёбра. Резкая боль пронзила, будто ножом, и она, вскрикнув, упала на пол. — Тебе больно? — Спросил он азартным голосом и наступил на неё. Харуми закусила губу, но слёзы уже брызнули из глаз — не столько от боли, сколько от неожиданности. — Н-нет… Конечно, нет. Он расхохотался. — И так? — И вновь ударил её по животу, отчего Харуми взвыла и захотела прикрыться, защищаясь от ударов, — Не больно, серьёзно? Он вновь придавил её голову ногой, надавливая всё сильнее, будто желая раздавить её. Харуми от неожиданности захотелось отползти, но гипноз подействовал и как анестезия — она не чувствовала всю боль так явно, будто он ударял её через подушку, но хрупкое тело не могло противостоять ударам. Оно содрогалось, и Харуми стало стыдно за эту слабость. — Какая выносливая. Только меня раздражает твоя грязная одежда. Раздевайся. Он вздёрнул голову, наблюдая за тем, как Харуми пыталась вновь сесть на колени. Боль покинула её тело так же быстро, как и появилась, будто это была иллюзия и не более. — Я думала, ты захочешь меня раздеть, — она несмело подняла взгляд и сразу же его опустила, — разве тебе не хочется меня потрогать, Махито? Харуми ожидала, что за эту дерзость он вновь ударит её, но он засмеялся и наклонился. — Только в качестве вознаграждения. Некоторые ломались уже на этом этапе, — его голос вновь перешёл на завораживающий шёпот. Он приоткрыл рот, и его язык, влажный от слюны, удлинился и проник в её рот. Он не был похож на человеческий — больше, по объёму больше напоминающий член, слишком мокрый и подвижный. Махито опустил руки на плечи Харуми и приблизился, повалив её на землю. Он прижал её к полу, сжав руки, а язык продолжал двигаться, то облизывая её, то доходя глубже, до глотки. Она почувствовала рвотные позывы, но Махито будто только сильнее возбудился от этого, не останавливаясь, пока она не попыталась закричать и закашляться. — Тебе не нравится? — Прошептал он ей в губы, вернув языку естественные размеры, — Я думал, ты мечтаешь о том, чтобы тебя трахнули в рот. Все эти вздохи — ты что, обманывала меня, да? — Н-нет… — Тогда заткнись и наслаждайся этим. Мы только начали. Он резким движением сдёрнул юбку, не расстёгивая, отчего она треснула по швам. Таким же сильным движением он порвал кофту, оставив её в белье. Харуми так и не поняла, как Махито смог снять лифчик, не расстёгивая его — лифчик будто лопнул, полоснув её по груди, и она почувствовала, как кожу обдало холодом. Одна из рук Махито превратилась в щупальце — Харуми не увидела это, но почувствовала, как он освободил хватку, и липкое, влажноватое щупальце, похожее на его язык, медленно обвило её шею и проникло в рот. Приятное чувство наполненности, от которого она прикрыла глаза, подаваясь навстречу. — Так тебе это реально нравится?! — Махито рассмеялся. Она не ответила. Не могла ответить, потому что он продолжал изучать её рот щупальцем, но она ответила без слов — принялась посасывать его, блаженно прикрыв глаза. Махито обвивал её шею сильнее, сдавливая до темноты в глазах, но от этого чувства возбуждение Харуми лишь усиливалось. Ей невыносимо хотелось, чтобы он наконец прикоснулся к её клитору, провёл пальцами или щупальцем, наконец снял напряжение, которое копилось и не могло найти выхода. Она начала стонать от болезненного удовольствия, которое нарастало от каждого сдавливающего движения, и выгибалась навстречу, чувствуя, как растерянно и одновременно восхищённо на неё смотрело проклятие. Он прикоснулся к её соскам пальцами, и она услышала, что и из его груди вырвался едва уловимый вздох. На мгновение ей хотелось спросить, нравиться ли ему. Хотя бы на секунду игриво перехватить власть, но она продолжала сосать его щупальце, слыша свои стоны и пошлое хлюпанье будто со стороны. Слюна стекала по её губам и шее, доходя до сосков, и вскоре она оказалась на пальцах Махито. — Какая ты хорошая игрушечка, — из его тела появилась новая рука, которой он погладил её по голове, — не ожидал, что с тобой будет так весело! Щупальце сдавило шею ещё сильнее, отчего стоны стали более хриплыми. Воздуха не хватало, но она не хотела, чтобы он останавливался. Она невольно подавалась бёдрами вперёд, пытаясь потереться о его ногу, но Махито уворачивался, дразня её. И он смеялся, чувствуя, как он хочет большего — так, будто ей не больно и не мерзко, такое он видел впервые, и наслаждался этим, будто пил и не мог напиться. — Ты и вправду думаешь, что всё так быстро закончится? Ты здесь для моего удовольствия, а не наоборот, не забывайся, шлюха. Он резко вынул щупальце из её рта, оно вновь превратилось в руку, и он отвесил пощечину. В этот раз боль дошла во всей полноте, и она отшатнулась, тут же схватившись за щёку. Приятное чувство, почти похожее на нежность, так резко сменилось на удар, что Харуми округлила глаза, и её губы задрожали. Махито рассмеялся. — Не забывайся, говорю же, — он притянул её ближе и впился поцелуем, но тут же оторвался — мне так не нравится, когда люди счастливы. А тебе явно приятно, когда с тобой обращаются как с тварью. Да? — Видимо, — тихо произнесла она. — Что? — Он схватил её за волосы, — Повтори чётче, чтобы я слышал. Она кивнула. — Видимо. — Видимо?! — Он вновь ударил её, но теперь она простонала. Когда Махито смотрел ей в глаза, она вновь попадала под действия гипноза, который превращал её в рабыню, которая хотела лишь одного — его внимания и касаний. И неважно, какими они были. — Что значит «видимо»?! — Да, конечно же, да, Махито… Прости… — Мне мало твоих слов. Ты должна что-то сделать, чтобы я простил тебя. Вставай на четвереньки. Она заметила, что в его глазах всё сильнее распалялся азарт, он сиял пьяным блеском — Махито входил во вкус всё быстрее и быстрее, Харуми видела это даже через полузакрытые от тяжёлого желания веки. И не понимала, что ему нравилось больше — сам секс или возможность причинить боль практически в безграничном объёме. Гипнотизируя её и преуменьшая таким образом боль, он будто оттягивал момент, когда она потеряет силы. Она на дрожащих ногах встала на четвереньки, ожидая, что будет дальше. Махито оглядел Харуми, будто прицениваясь, и засмеялся: — Это должно быть испытанием, но тебе, извращенке, слишком приятно от всего, что я делаю. Так не пойдёт, — она почувствовала, как одна из его рук скользнула по шее металлическим холодом, будто острием ножа, — Хотя… Нет, так даже лучше. Люблю выносливых, с вами можно дольше играться. Харуми на секунду почувствовала, как в груди шевельнулся страх. Она плохо распознавала свои чувства, пока тело так отчаянно требовало разрядки, но это чувство будто возвышалось над остальными. Оно усилило желание, но при этом разбавило его гнетущей тревогой, и всё это одновременно. Как только Махито это почувствовал — казалось, он видел её насквозь, особенно когда Харуми чувствовала испуг — он опять засмеялся, но уже более низким, словно возбуждённым голосом. Лезвие прижалось сильнее к горлу, и она вновь почувствовала знакомое липковато-влажное чувство, которое теперь обвивало её бедро и поднималось выше. Ещё одно щупальце — Махито явно мог создавать новые конечности и менять их в зависимости от нужды — так же дразняще вернулось к шее, оставляя пространство для прижатого к коже лезвия. Секунда — и оно вновь заполнило рот, от неожиданности Харуми показалось, что из лёгких выбили воздух. Глаза вновь наполнились слезами, но она продолжала подаваться вперёд, потому что от промедлений лезвие надавливало сильнее, отчего казалось, что оно вот-вот пройдётся по артериям. Но от испуга двигаться становилось сложнее, губы и язык будто отдельно от Харуми облизывали щупальце Махито. Она слышала, как он тихо стонал неожиданно низким и глубоким голосом, и от этих звуков голова шла кругом. Даже в такой позе она видела его сильное тело, высокую фигуру и длинные волосы, прилипшие к спине. Какая-то часть её разума начинала жалеть, что она согласилась на это. Секундный голос разума, отошедший от опьянения проклятием. Но он быстро замолк, как только она почувствовала удар по ягодице — будто настоящей плетью, но не удалось вскрикнуть, щупальце продолжало шевелиться во рту. Боль была острой, и когда её тело подалось вперёд от внезапной боли, лезвие наконец надавило на кожу достаточно сильно, и Харуми зажмурилась. Она стонала одновременно от больного удовольствия и обжигающего, раздирающего ранения. Кровь тёмными струями потекла на обнажённую грудь, и Махито, заметив это, расхохотался особенно радостно. Она почувствовала, что щупальце во рту стало более скользким и солоноватым, будто выделяя что-то. Это означало, что ему это особенно сильно нравилось?.. Мысли не успевали сформироваться до конца. Острая боль от пореза, чувство, как кровь тёплыми струями стекала по коже, не останавливаясь, перемешивалась с болью от ударов — уже более приятной и будто сохраняющей её в томительном желании — и горячим возбуждением внизу живота. Одно из щупальцев Махито медленно и дразняще подбиралось по бёдрам вверх, очерчивая силуэт половых губ под бельём. Она невольно подалась навстречу щупальцу, которое по форме напоминало член, и застонала, но из-за пореза на шее и занятого рта это получилось хрипло и прерывисто. В глазах темнело, пространство кружилось, и она почувствовала, как руки дрогнули и она упала на живот. — Вот как? Я думал, ты будешь сильнее, — Махито ударил её ногой, будто проверяя, жива ли она, но не вытащил щупальце изо рта. Гипноз будто стал постепенно рассеиваться, и от этого удара Харуми стало так же больно, как и от пореза на шее. Махито вновь схватил её за волосы и притянул к лицу, вглядываясь в помутневшие глаза. Она всё ещё была в трансе, который становился глубже по мере того, как он ласкал её дразнящими, недостаточными движениями — он продолжал водить по ткани белья, не проникая дальше, и сжимать шею, то сдавливая её, то отпуская. — Мне остановиться? — Прошептал он почти нежно, улыбаясь от того, что уже знал ответ. Харуми хотелось схватиться за горло, но она чувствовала, как щупальца закрыли доступ к ране, окутав тёплой влагой. Она заглянула в глаза Махито и, всхлипнув, покачала головой. — Нет, не останавливайся, пожалуйста… — Громче, шлюха, — он широко улыбнулся, будто смакуя слова. — Не останавливайся, — прохрипела Харуми. Слова давались тяжело, и она захныкала, надеясь, что хоть так сможет показать, как хочет продолжения. Она чувствовала, каким мокрым стало бельё, и как бёдра намокли от пота, её собственной влаги и Махито. Он довольно хмыкнул, не отпуская волосы, и щупальце наконец резко скользнуло под бельё, сдвинув его в сторону. От толчка Харуми вскрикнула, но крик тут же превратился в стон, громкий и пошлый, будто из той самой порнухи, которую она смотрела. Она уже не могла себя сдерживать, и Махито втянул в себя щупальце, которое находилось в её рту, чтобы лучше слышать бесстыдные звуки. Они, в сочетании с хлюпаньем смазки и шлепками конечности-плётки о ягодицы — раскрасневшиеся, с тонкими полосками открывшихся ран — определённо доставляли ему удовольствие. Харуми заметила, что и его взгляд выглядел расфокусированным, и приоткрытые губы мокро поблёскивали. Дыхание ощущалось горячо и тяжело, и Махито сделал то, что Харуми от него уже не ожидала — он впился в её губы жадным, глубоким поцелуем, похожим на человеческий. Ловил её стоны и хныканья, улыбался, и продолжал наращивать темп, наблюдая, как Харуми всё больше размякала от удовольствия и повторяла его имя, сбиваясь на вздохи и закусывание губы. — Не сдерживайся, мне нравится, как люди кричат и стонут. Толчки наращивали темп, а вместе с ним и крики Харуми становились громче. Она чувствовала, как щупальце внутри увеличивалось, и уже без стеснения подавалась навстречу. От удушья голова шла кругом, и она окончательно упала на пол, ноги перестали её держать, но Махито не стал её останавливать — он расхохотался, видимо, наслаждаясь тем, как жалко это выглядело. Оргазм был быстрым и острым, почти болезненным — она хрипло закричала от того, как свело мышцы, и горячая сладость разлилась по низу живота. Она никогда такого не испытывала — оргазм не просто накрыл её с головой, а практически парализовал многогранным удовольствием. Он ощущался в каждой клеточке тела, но особенно — там, где власть над процессом взял Махито. Тело тут же обмякло, почувствовало, каким холодным был пол. Харуми хотела лечь и отдышаться, но Махито вновь схватил её за шею, уже рукой, и улыбнулся. — Ты думаешь, мы закончили? Серьёзно? — Он плюнул ей на лицо, рассмеявшись от того, как растерянно и униженно она выглядела, страх вновь промелькнул в глазах, — Никогда с проклятием не трахалась, сразу видно. Чувствительный клитор продолжал реагировать на каждое касание Махито. Харуми всё ещё было приятно, но это удовольствие было уже более тяжёлым, избыточным, и она стонала, но вместе с тем хотела отползти и прийти в себя. Махито, естественно, не давал этого сделать. Он запрокинул голову, и девушка заметила, как рельефно было его тело. Под шрамами на шее двигался кадык, тоже что-то почти человеческое, не нужное проклятиям, но придающее ему сексуальности. Накачанная шея, сильные, блестящие от пота руки — Харуми вновь ловила себя на мысли, что засматривалась и наслаждалась процессом, пока он ласкал её клитор и нескрываемо наслаждался стонами, смешанными с усталыми вздохами и уставшим телом. Она навалилась на него, пытаясь найти точку опоры, чтобы выдержать продолжение ласк, но Махито оттолкнул её, и Харуми ударилась о ледяной пол. Она не понимала, сколько прошло времени, прежде чем второй оргазм ударил в голову и выбил из неё новые стоны и всхлипывания. Она плакала от эмоций, которые накатили на неё от происходящего — боль, испуг, удовольствие, похоть и желание большего, всё смешалось и давило на психику. После второго оргазма она уже начинала терять сознание, но Махито не останавливался, только смеясь от того, как быстро она сдавалась. Конечно, ему было мало, и липкое щупальце продолжало гладить клитор, то надавливая сильнее, то переходя на всё, что было рядом. Удовольствия меньше не становилось, но сил уже не было, и это смешивалось с болью от слишком сильной стимуляции. — Махито… Мне надо отдохнуть, пожалуйста… Она пыталась отдышаться, но проклятие не давало и шанса на это. — Отдохнуть? И давно ты тут что-то решаешь? — Он наклонился и улыбнулся садистической, пугающе очаровательной улыбкой, — Это же испытание, ты не забыла? И к тому же какой отдых, если тебе приятно, а? Харуми прикрыла глаза. Она не понимала, как её тело могло продолжать подаваться навстречу его касаниям и требовать ещё, если оно уже было на исходе и отдавало болью внизу. Она чувствовала, что хотела бы провести с Махито ещё несколько раундов, но только после отдыха. Хотя бы попить воды и полежать на полу, перевести дыхание и прийти в себя, почувствовав отрезвляющую прохладу… — Д-да, мне очень… Мне очень приятно, — прерывисто прошептала она, — Но мне нужно хотя бы восстановить дыхание... — Я могу перестать тебя душить, — он изобразил невинное выражение лица, и погладил её по голове, — Ну же, игрушечка, не подводи меня, я же только начал. Он поднял её лицо, схватил, как когда они только встретились. Харуми не понимала, сколько времени прошло с тех пор. — Ты что, реально устала?! — Немного, — она прикрыла глаза и вновь упала на пол. Захотелось спать, — Но я не хочу заканчивать, мне просто нужен отдых. Ты мне нравишься, Махито… — Отдых, серьёзно? — Он отстранился, — Ну ты ничем не лучше других людей. Харуми чувствовала, как, несмотря на боль, щупальце вновь нарастило темп, и она чисто физически не могла не отреагировать на это. Тело посылало болезненные разряды по клитору, тоже умоляя о передышке, но чувствительная кожа не могла не откликаться на то, как двигался Махито. Третий оргазм ощущался тяжело, будто забирая остаток сил из всего организма — судороги прошлись по телу приятными, но обессиливающими разрядами. У неё не было сил на стоны, но она дышала учащённо, хныкая от очередной волны таких разных чувств. Последнее, что Харуми почувствовала перед тем, как провалиться в сон, это то, как открылась рана на шее, прикоснулась пальцами и увидела почти чёрную кровь на ватных, подрагивающих пальцах. Махито наконец вытащил щупальце и убрал его, оставив себе две руки. Харуми лежала на полу с прикрытыми глазами, а кровь из шеи рисовала вокруг её головы тёмный, будто масляный ореол. Она перестала дышать. Он разочарованно вздохнул: — И откуда люди узнают обо мне, если ни один ещё не пережил испытание? Он наклонился и вытер её лицо от крови. — Слабовата. Как и все вы, людишки.