И тут случилось два чуда сразу. Во-первых, голосу стало вторить несметное множество голосов — уже не густых, а звонких, серебристых, высоких. Во-вторых, темноту испещрили бесчисленные звёзды.
Клайв Льюис Стейплз. Хроники Нарнии
Солнце светило ярко, ярче, чем в Англии, да и где бы то ни было — оно было большим, жёлтым, похожим скорее на цыплёнка, чем на гигантскую звезду… Вот она, Нарния. Волшебная страна в шкафу, появившаяся из поезда. О ней можно было думать всё, что угодно, но факт оставался фактом — здесь магии гораздо больше, чем в любом другом месте на Земле. Том, как великий волшебник своего времени, видел всю эту красоту, эту древнюю магию, эту силу, и она непроизвольно вызывала в нём восхищение. Нарния… Страна Великого Льва. Когда Он забрал Сьюзен, Том вдруг отчётливо осознал, что потерял в жизни что-то главное и очень ценное. Свою любовь. Своё счастье. Свою возможность быть понятым и любимым. Осознание этого было таким тяжёлым, что Том замкнулся в себе и перестал общаться даже с близкими приспешниками. Это было чересчур. Слишком жестоко и слишком страшно. Том не хотел этого — но что он мог сделать? По совету Льва искать Света? Но где он, этот Свет, зачем ему его искать? Ответы на эти вопросы были предметом долгих размышлений Тома, пока в конце концов он не понял, что то, что он делал раньше — убийство, создание крестражей, собственная мания величия — было какой-то иллюзорной идеей. Всё это скрывало какую-то простую и светлую истину, которую знала семья Певенси. Которую знала Сьюзен. Что такое Лорд Волан-де-Морт? Чьё это порождение? Его, Тома Реддла. Он хотел стать великим, и он им стал — и что с того? Это сделало его счастливым? Нисколько. Это даже усугубило его положение, он стал другим, гораздо хуже, чем был до этого. И все его мысли крутились вокруг последней фразы Аслана — ищущий всегда найдёт. Да, он обязательно найдёт — упорства ему не занимать. И Нарния из детской сказки, рассказанной когда-то Тому Сьюзен под потрескивающий камин, стала реальностью, к которой нужно стремиться. Там сойдутся все начала и концы. Там будет спасение от того, в чем он погряз здесь, в Англии. Чтобы найти, нужно искать — и Том будет искать, усердно и долго, до тех пор, пока не найдёт. Но с чего-то нужно начинать — и он решил начать с себя. Лев был прав — он убивал. Ради того, чтобы стать бессмертным, из злобы, из мести, но он убивал. Совесть всё это время тихо молчала, но после перемен, произошедших, когда Сьюзен ушла, он честно попытался раскаяться в содеянном. Честно пытался — но сначала у него долго не получалось, всё внутри него говорило, что, убив, он поступил правильно. Возможно, так оно и было, но Том наставлял себя вновь и вновь, пока не понял, что действительно сожалеет о совершенных убийствах. Даже об убийстве отца, хотя он был тем ещё козлом. Но Том нашёл в себе силы — не забыть, но простить. Жить после этого стало намного легче. Следующим пунктом плана стало уничтожение крестражей. Сделать это было трудно — создать крестражи легко, а вот уничтожить… Если искренне раскаяться в содеяном, то крестраж исчезнет сам собой, но это же грозит его создателю смертью. Том очень боялся этого — умереть, но заставил себя не думать об этом. Умереть он не умер, но в душе остался осадок боли, горя и одиночества. Странные чувства для вновь склеенной души, но душа Тома была в смятении — возможно, поэтому ей было так одиноко. Потом надо было порвать связи с теми, кого он когда-то назвал Пожирателями смерти, своими самыми верными последователями. Это оказалась не так трудно — после того, что он уже сделал, это было сущим пустяком. Кто-то, правда, был недоволен, кто-то был зол на него, кто-то создал новое сообщество «чистокровных», но Тома это не заботило — его полностью поглотила новая цель, ставшая для него каким-то светом в царстве тьмы. А потом пришёл Великий Лев. Том уже понял, что он приходит в тот момент времени, когда ты его совсем не ждёшь — такая, видно, у него была фишка. Он посмотрел на Тома понимающими, карими глазами, в которых читалась тысячелетняя мудрость, тихо сказал: «Ты готов, сын мой», и немедленно исчез. А на следующий день Том умер. Случайно — он, идя по улице, подскользнулся и попал под машину. Глупая смерть, особенно для волшебника, всё детство прожившего среди маглов. И всё же то, что никогда не должно было случиться, случилось. Было больно. Адски больно. Голова раскалывалась так сильно, как, наверное, не раскалывалась у Зевса при рождении Афины. В глазах плыло, звуки криков и голосов слышались так, будто этих людей и Тома отделял целый океан. Странное чувство. Он ещё никогда не умирал, но это было совсем не страшно — боль отодвинула все ощущения на второй план. Значит, в таких же муках умирала семья Певенси… Жалко их. Дети, не предавшие своей веры. Звучит красиво — наверное, когда-нибудь о них сочинят песню или напишут книгу, ведь это достойно восхищения. А что останется после него, Тома? Кто вспомнит о нём, когда он умрёт? Да никто… Потом, после жуткой боли, наступила полная апатия ко всему, что происходило вокруг, потом — неожиданное просветление, и наконец Том очнулся здесь, в нарнийском лесу. То, что это была именно Нарния, не подлежало сомнению. Здесь пахло лесом, росой, солнцем, цветами — всем тем, чем обычно не пахнет не то что Лондон, но и волшебный мир. Права была Сьюзен — это хорошая детская сказка со счастливым концом. Но это была сказка, в которой всё было хорошо, а значит, в ней было место счастью и любви. — Здравствуй, Том. Добро пожаловать! Он обернулся и увидел её — в тёмно-синем, воистину королевском платье и венке из лилий. Его Сьюзен. Милая Сьюзен, которую он потерял вечность назад. — Идем, Том. Нас уже ждут в Кэр-Паравале. Том без возражений принял протянутую руку, видя перед собой только её личико с милым вздернутым носиком и поднятыми уголками губ. И они пошли вместе — под ярко светившее солнце, под шум листвы, под запах лилий. Так вот какая она, Нарния. Вот какая она, новая жизнь.