А ты решила, что я отброс, лишь
Потому что за моей спиной Ад? Брось, слышь?
Слишком уж ты высоко забралась, как бы не упасть
Ведь домашние кошки плохо знают дворовых котов
Зачем уважать твою власть, если я уже увлажнил твою пасть?
Позвать Шаня к себе казалось классной идеей. Ну, они уже, вроде, неплохо ладят друг с другом, почему бы не посидеть, поиграть в приставку или глянуть нового "Паучка" по-дружески, по-пацански. Казалось до момента, пока он не предложил Шаню выпить пива. Тоже — по-пацански, как все друзья делают. Наверное. Пивные крышки щёлкают и хрустят, и оно пенится в серых сумерках вечера, когда все, что они видят, подсвечено синим синтетическим светом от телека, а дальше — полумрак. Такой, как когда ещё не темно, но уже и не светло. когда непонятно, включать свет или нет: если включить, неуместно; без него — темно. Дичь какая-то, все серое и видно только наполовину. И в таком дурацком, самом дурацком на свете освещении легко ошибиться. Уронить что-то, как Тянь, уронивший одну из кучи коробок, или пролить пиво себе на коленки, как Шань. Легко оступиться, споткнуться, как Тянь, в следующую секунду начавший слизывать это тупое пивное пятно с черных "адиков". Он мысленно усмехается оттого, что думает, что он на самом деле тоже тупое пивное пятно, потому что нормальный человек не стал бы заниматься такой дичью. Тем более со своим другом. Фантасты сравнивают любовь совершенного, но не приспособленного к ней человека, с поломкой машины, выходом из строя. Потому что в идеальном человеческом механизме чувства — слабость, уязвимое место, недочёт, который надо искоренить, и, если ты сначала так думаешь, то после, когда это уже будет сидеть в тебе с корнями, ты будешь радикально против. Ты поймёшь, почему люди во все времена превозносили любовь, даже болезненную. и, почему-то, больше всего самую глупую, наивную — первую. Слепую и щенячью, которая существует просто потому что. Они видятся каждый день, но, почему-то, в квартире Тяня они становятся людьми-животными. Шань пробуждает в нем что-то первобытное, звериное. Пока мозг анализирует происходящее, тело делает все гораздо быстрее на одних только инстинктах. Это не всегда хорошо, но это факт: Шань — его триггер, катализатор. И благодаря этим рефлексам, чему-то дикому, рвущемуся наружу только рядом с ним, Тянь понятия не имеет, как так получилось, что он уже на коленях перед Шанем, съехавшим вниз по дивану и широко расставившим ноги, трётся лицом у паха, тяжело, тепло дыша и смотря на него, как псина, спрашивающая разрешения. Не знает, почему Шань не отталкивает его, а лишь смотрит сверху вниз, как будто владеет им, как будто знает, что одно его слово, один его взгляд либо остановит Тяня, либо сорвёт ему башню. Если честно, он абсолютно прав. И, раз уж он не сопротивляется, не кроет Тяня трехэтажным и не оттаскивает его дурную башку от себя, а лишь сипло, часто дышит ртом, наверное, можно продолжать. Поэтому Тянь продолжает: аккуратно ведёт пальцами чуть выше резинки штанов, там, где задралась футболка и можно увидеть пресс и выпирающие тазовые косточки. Смотрит с немым вопросом, сам будто бы сомневаясь, потому что с ним такое первый раз, и он тоже подросток, его тоже гормоны бьют под дых, и ему тоже страшно, непонятно и ново это все, как бы он ни пытался казаться увереннее и опытнее, потому что это не так. Иногда он думает, что Шань на самом деле гораздо смелее него. Он продолжает — медленно, даже немного боязно развязывает шнурки на спортивках и приспускает их вместе с бельем, смотрит на чужой стоящий член и думает, почему его так кроет. Это так по-дурацки и так странно, что он так реагирует на другого человека, что он растерян. Он заглядывает Рыжему в глаза в попытке найти ответ, что ему делать дальше, а тот лишь смотрит прямо из-под полуприкрытых век тяжёлым, мутным взглядом, настолько разогретым, что все, что он может — лишь плавиться под ним, и кладет Тяню на голову теплую сухую руку. Пропускает несколько раз через свои пальцы его мягкие волосы, путаясь в них и цепляясь, обводит большим пальцем брови, закрытые глаза, успокаивая, и надавливает на затылок, не заставляя, а как бы подталкивая, мол, "если хочешь, давай, не бойся". И это — ответ на неозвученный вопрос Тяня. Он неуверенно обхватывает ладонью член Рыжего, начиная медленно двигать рукой. Следит за его реакцией, как напрягаются мышцы живота, и тянется другой рукой к себе, убирая ладонь с его бедра, но он его останавливает, едва ли не с укором качая головой и молча запрещая прикасаться к себе. Тянь, назло ему, начинает нарочито медленно дрочить, почти останавливаясь и хищно улыбаясь каждый раз, когда Гуань Шань смотрит на него зло, не имея возможности получить разрядку, возбужденный и неудовлетворённый. Око за око, Рыжий, око за око. Тянь на пробу, из интереса (и, может, чего-то ещё) мажет языком по головке, слизывает смазку, и видит, как Рыжий, встрепенувшись, смотрит на него настолько удивленно, что почти испуганно. Смотрит снизу вверх ему прямо в глаза, когда обхватывает мокрыми оттого, что он их облизал, губами головку, и видит, как Рыжий потихоньку сходит с ума, как он, не зная, за что взяться, хватается пальцами то за обивку дивана возле головы, то за свои спортивки и, не выдержав, просто закрывает сгибом локтя лицо, временами поглядывая оттуда своими пьяными, с растекшимися по радужке зрачками, глазами. Тянь постепенно пытается взять больше, медленно насаживается горлом, чувствуя, как слезы собираются в уголках глаз и дышать становится все труднее, старается параллельно работать языком, и его мозг просто плавится от того, сколько мыслей сейчас роится в его голове, и как же ему чертовски сильно хочется прикоснуться к себе, снять напряжение. Но, кажется, Рыжему плевать, что там Тянь пытается делать, и как ему трудно, поэтому он нетерпеливо, рвано, будто уже совсем нет сил сдерживаться, пару раз толкается ему прямо в глотку, отчего он давится его членом и закашливается. Гуань Шань в качестве извинения поглаживает Тяня по голове, играясь с прядками, и, к удивлению Тяня, когда он снова берет в рот, не убирает руку с его головы, просто как-то сложно смотрит на него, покусывая пальцы. Настолько сложно, что Тянь слегка поднимает брови, глядя ему в глаза и молча спрашивая, в чем дело, на что тот лишь едва надавливает на его затылок и слабо мотает головой. Тянь чувствует, как Рыжий слегка оттягивает его волосы, и замедляется. Чувствует, как тот немного двигает его головой, примеряясь и пытаясь что-то сделать. А потом понимает: он смотрит, как Тянь выглядит с его членом за щекой. И не просто смотрит, а долго, пытаясь запомнить как можно лучше, и как-то слишком довольно (видимо, понравилось. Не волнуйся, Рыжий, Тянь сможет повторить). Рыжий, черт возьми, любуется им, и от этой мысли Тянь впервые за вечер по-настоящему смущается. Он непроизвольно всхлипывает от этого осознания, а у Шаня бегут мурашки по рукам, и сам он дёргается как-то, как будто просыпается — аж глаза открывает полностью. — Сделай это... ещё раз... — задыхаясь, спотыкаясь об слова. — Я не знаю, прикоснись к себе, что-нибудь, просто не сдерживай... звуки. Тянь трогает себя через ткань штанов, и даже этого ему уже достаточно, чтобы высоко (по-девчачьи) всхлипывать и поскуливать, чтоб это отдавалось вибрацией по его горлу. А ещё оказывается достаточно того, что Шань обхватил его шею, чтобы почувствовать себя через его кожу. Ему чертовски плохо, штаны давят, слюни текут по подбородку и доходят до руки Шаня на его шее, челюсть уже болит, и он уже начинает похрипывать, когда Рыжий начинает оттягивать его волосы. — Я... сейчас... придурок, отодвинься..! — Гуань Шань сипит на него, задыхаясь, и он, напоследок пройдясь по всей длине губами, убирает его член изо рта, вытирает шею и подбородок от всех жидкостей, которые на них смешались, заканчивает правой рукой. Хватает пары движений, чтоб довести Рыжего до разрядки, чтоб тот вскрикнул в полустоне, закусив свою руку и выгнув спину, чтоб залил теплой спермой логотип "адика" и, отдышавшись, цокнул на Тяня за это. Тянь тянется к нему за поцелуем (ну хотя бы в качестве награды), но Рыжий останавливает его, приложив указательный палец к губам, и лукаво улыбается, скалится одними прищуренными глазами: — Уважай меня, — и Тянь готов поклясться, что он почти слышит "ублажай". Рыжий такой дерзкий, бескомпромиссный, своенравный, что Тянь готов повторить все, что делал до этого.