Горячая картошка

— Что ты наделал, Картман?! — Кайл трясся как осиновый лист на ветру, который кружил в воздухе пепельные лохмотья. От ужаса, злости, отвращения или от всего сразу — Эрик не знал наверняка и, наверное, предпочёл бы дальше оставаться в блаженном неведении, только вот омега явно не собирался останавливаться. — Да тебя же посадят, придурок, понимаешь ты или нет?! — Н-не посадят, — рассеянно пробормотал Картман, мотнув головой. В носу свербело, едкая горечь обволакивала язык, а картинка перед глазами трескалась, рассыпаясь битыми стекляшками в калейдоскопе. — Не посадят, потому что ничего не докажут, если кое-кто не будет пиздеть! — он нашёл в себе силы перейти на повышенные тона, но внезапно приобретённая уверенность выглядела мнимой, незначительной, ничего не стоящей. — Иначе все узнают, что ты кувыркался с Маршем!.. Дутые кулаки сжались на груди Брофловски, вцепившись в неизменную морковную куртку, потянули ткань вниз, заставляя омегу наклониться, чтобы их взгляды сровнялись по высоте и пересеклись примерно на одном уровне. Какофония завывающих на все голоса сирен пожарных машин добавляла сюрреалистичности происходящему — как будто полыхающего учебного корпуса на фоне не было достаточно для того, чтобы потихоньку начать сходить с ума. Паника сворачивала внутренности в тугой узел, сердце готовилось совершить прыжок с трамплина и вывалиться на асфальт, словно птенец из гнезда, а бледная еврейская рожа так вообще- А бледная еврейская рожа так вообще- А бледная еврейская рожа так вообще- …Так- …Вообще- Видимо, насмешливый демиург тыкнул эфирным пальчиком по пробелу, поставив очередной сериал-проходнячок на паузу, и пошёл отлить — другого объяснения своему помешательству Картман не мог найти. Время будто остановилось, пространство сделалось то ли несущественным, то ли несуществующим. И только замеревшее мраморное лицо в обрамлении пламенных — весьма иронично — кудрей, торчащих из-под шапки, въедалось в сетчатку, не сумевши померкнуть. Казалось, что оно раздражало сильнее обычного — альфу гневал сам факт того, что какие-либо негативные чувства по отношению к этой ошибке природы отсутствовали. Впервые в жизни, наверное. Будучи экспертом по нетерпимости, имея за плечами огромный стаж в области ненависти, теперь Картман ощущал себя нагим. И это ему не нравилось. Ему не нравилось, что подпалённые ржавые брови и ресницы Кайла нездоро́во кучерявились, хотя Эрик был уверен — омегу вывели из здания задолго до того, как пламя начало распространяться по коридорам. Очередная галлюцинация? Возможно. Ему не нравилось, что, вопреки здравому смыслу, всегда отвратительный запах омеги, который к тому же знатно впитал в себя нотки горелых пластика и древесины, не вызывал рвотных позывов. Картману хотелось рефлекторно поморщиться из-за нахождения в преступной близости к еврею, но в настоящий момент в этом не было реальной необходимости. Ему не нравилось признавать, что ему нравится смотреть в поросшие свежим мхом зрачки, слышать рваное дыхание, чувствовать биение чужого сердца сквозь плотную ткань верхней одежды, хоть чисто физически это и невозможно, если только… — Стэн, Стэн, Стэн! — взревел Кайл, разрушая муторную иллюзию, повинуясь воле возвратившегося извращенца-демиурга. — Даже в такой ситуации ты не можешь признать очевидного, жиртрест! Если только они не-… Очевидное. «Зачем ты всё это затеял, Эрик?» — Кайл зазвучал у него в голове неожиданно спокойно и всепрощающе. Кайл уже много лет не называл его по имени. «Неужели ты так и не понял?». Или не хотел понимать. «Ты бы мог сейчас смотреть вечерний выпуск Терренса и Филлипа, так почему ты здесь?» — не унимался противный внутренний голос, принадлежавший другому человеку. «Если только мы с тобой не-…». Истинные. Картман ослабил хватку, выпустив наконец из побелевших ладоней куртку Брофловски, и чудом не упал, пошатнувшись, когда отходил назад на ватных ногах. Не оборачиваясь. И не сводя с омеги ошалевшего взгляда, будто видел его впервые. Пернатое сердце всё-таки рухнуло на асфальт, так и не взлетев, и разбилось вдребезги.