***
Планы Эстебана повидаться с Валентином пошли прахом. Разбились об… ожидания Килеана! Тот прислал за ним и пришлось немедля идти. И как назло… Килеан хотел сегодня играть. У него были большие планы. Эстебан стоял за его плечом, прислуживая, как последний лакей, но не это было самым ужасным. Он отлично понимал, что происходит. И… Внезапно видел в Килеане свое кривое жуткое отражение. Даже нельзя было сказать, что хуже: выиграть женщину или выманить у противника фамильный перстень? Эстебану было так… Стыдно. Он не был моралистом или защитником слабых. Марианна понравилась ему, но… вряд ли когда-либо он бы сочувствовал ей так сильно, как теперь. Эстен чувствовал такую вину, словно не его эр, а он сам теперь еще и ее выигрывал. Явно помимо ее воли и ожиданий. Эстебан становился все тише и молчаливее, говорить не хотелось ни с кем и ни о чем. Хотелось только, чтобы все закончилось, а перстень Ричарда жег карман. Марианна держала лицо, как могла, с тех пор, как она отправила записку стало чуть легче, но все же… Конечно, от ночи с Килианом она бы не умерла, но вот терпеть его долго… Марианна сердилась на Марселя, да и на всех гостей, которым было так весело, так забавно… Пока решалась ее судьба. Марианна услышала шаги первой, но лишь потому, что слушала. Словно девчонка, она застыла в этом миге: прекрасный герой был не про ее честь, но все же он пришел. Рокэ шел через залу, стягивая к себе взгляды. В неизменном черном, изящный до невероятности, а мальчик позади чудно оттенял его появление. Марианна знала все слухи, но внезапный оруженосец Рокэ не показался ей ни заносчивым, ни неуклюжим, он так ладно попадал в шаг Рокэ. Марианна сорвалась с места приветствуя гостей. — Всеблагий и всемилостивый! Я почти отчаялась увидеть вас в этом доме. — Отчаянье — глупое чувство, эреа, — ответил Рокэ легко, ловя руку Марианны и касаясь ладони губами. — Рокэ, он же невинен, как ангел, — шепнула Марианна незаметно, вместо прочих слов о благодарности. — А я порочен, как Леворукий, — прошептал Рокэ только лишь ей одной. А потом улыбнулся, говоря уже всем: — Обстоятельства переменились. Тут, говорят, идет форменное сражение? Я желаю посмотреть и… показать этому юноше, как проигрывают состояния, — Рокэ блеснул взглядом. Ричард внезапно немного задохнулся в сиянии: этого зала, этой женщины, что подошла к ним, самого Алвы. Он шел за ним, чтобы вдруг увидеть Эстебана. Тот выглядел так, что Ричарду до зуда в руках захотелось встряхнуть его и успокоить. Но он так же, как сам Эстен застыл за спиной своего эра. У Рокэ не было времени заметить реакцию Ричарда, он уже вглядывался в остальных. На самом деле для него игра уже началась, пусть он еще не сел за стол. — Я пока присяду вот здесь у камина — голос Рокэ оказался скучающим, он смотрел и оценивал. Валме проигрывал, Килеан-ур-Ломбах набирал очки. Цифры, которые называли, повергали проигравшего четыре с небольшим сотни юношу в благоговейный трепет. Внезапно гул затих. Кто-то в последний раз ахнул, кто-то ругнулся, и настала полная тишина. — Сорок две тысячи, господа, — произнес породистый, низкий голос. — Как мы и договаривались. Валме, вам есть чем ответить, или вы отступаетесь? — Увы, — второй голос был немного выше, и в нем чувствовалась горечь, — если вы не соблаговолите… — Мы играем в тонто, сударь, — возразил первый. — Карты не любят, когда отступают от правил. Итак, вы сдаетесь? — Да, — откликнулся проигравший. — Марианна, мне, право, жаль… — Думаю, — распорядился Килеан, — пора подавать ужин. Мы и так задержались… — Постойте, — грудной хрипловатый голос принадлежал баронессе, — карты и впрямь требуют соблюдения ритуала. Людвиг, вы должны спросить, может быть, кто-то пожелает принять на себя проигрыш Валме? — Что ж, я всегда играю по правилам. Итак, господа, сорок две тысячи, — Дик не видел лица Людвига, но готов был поспорить, что тот торжествующе улыбается. — Никто не хочет повесить сей маленький камешек на свою шею? — Генерал, — откликнулся некто в темно-зеленом, стоящий спиной к Дикону, — вряд ли кого-то из нас ненавидят столь сильно, что это переломит вашу удачу. — И душу Чужому мы не продавали, — добавил подпиравший стену кудрявый дворянин. — Признайтесь лучше, — заметил победитель, — что вы боитесь за свое золото, а вот я почитаю деньги далеко не главным. — Золотые слова, граф, — Рокэ передал недопитый бокал Ричарду и поднялся. — Золото — славный слуга, но мерзейший господин. Не сыграть ли нам? Полагаю, меня достаточно ненавидят, чтоб умаслить самую капризную из дев Удачи. — Вы и впрямь решили сыграть, герцог? — В голосе Килеана промелькнуло неподдельное изумление. — Я ни разу не видел вас с картами. — Ну, — заметил Алва извиняющимся тоном, — с обнаженной шпагой вы меня тоже пока не видели… Итак, какой камешек валится на мои хрупкие плечи? — Сорок две тысячи, — услужливо подсказал невесть откуда взявшийся потрепанный господин. — Да, моя репутация всеобщего нелюбимца подвергается серьезному испытанию. Что ж, принято! Рокэ предложил повысить ставки и кто-то не выдержал: — Он сошел с ума, он положительно сошел с ума, и ему некуда девать деньги. Слуги поспешно притащили два новых канделябра и подали поднос с нераспечатанными колодами. — Ричард, — махнул рукой Алва, — оставьте этот нелепый бокал, идите сюда и выберите колоду. Эстебан чувствовал себя так, словно… Это наказание, словно Алва сейчас показывает что-то ему, отыгрываясь за Ричарда. Не переставая восхищаться Алвой, его дерзостью, его смелостью, его откровенностью, Эстебан спадал с лица. Марианна выдохнула. Странно было быть той самой девицей, чью честь внезапно спасает сам герцог Алва, но все же приятно. Как будто она тоже невинна, как ангел. Ричард послушно пошел за Алвой, не переставая поглядывать на Эстебана. Ричарду хотелось как-то успокоить его, хотя бы объяснить, что не он привел сюда Алву, но он лишь пытался поймать его взгляд. А потом уставился на колоды. — А это важно? — тихо спросил он. — Вы… собираетесь… Взгляд Алвы достаточно полно ответили ему на последний вопрос, и Ричард вспомнил слова Валентина о дерьме в людях: «Но такое отборное, как у Килиана…» Впрочем, Ричард понимал, что кто-то и поставил женщину на кон, чтобы Килеан свое дерьмо проявил. — Вы же вернете ей себя? — выдохнул Ричард, уже глядя Алве в лицо. — Да? — добавил он настойчивее. — Бесспорно, — прошептал Рокэ, плохо понимая о чем тревожится Ричард. А дальше он… просто играл. Рокэ не спешил, и партия вышла долгой. Рокэ «раздевал» Килеана сосредоточенно и планомерно, неумолимо и… удивительно унизительно. Колоды Килеана были обычными, на них не было ни Леворукого, ни Ринальди. Но именно их Рокэ видел в своей руке. И не сомневался. Он сначала выиграл и только потом, наконец, заметил Колиньяра. Тот не терял достоинства, но зато… казалось, почти терял сознание. И смотрел зачарованно и виновато. Рокэ вмиг вспомнил о нем и о ситуации. И понял, что мальчишка переживает не зря. Если бы Рокэ не знал от Ричарда правды, он бы потребовал у Килеана перстень Окделла. Давая Колиньяру знать, как недоволен, осаживая и унижая его перед всеми. Именно так. Но сейчас Рокэ не стал, зато сумел во всей полноте оценить обожание Колиньяра, как и его виноватые взгляды украдкой, обращенные к Ричарду. Прелесть какая — правда… друг. Представление было окончено, и Рокэ отодвинулся от стола. — Прощайте, господа, — он с ленивой грацией поднялся с места, — по обычаю я должен угостить вас ужином, но сейчас это был бы уже завтрак, а пить по утрам — дурной тон. Если баронесса согласится принять всех нас вечером, я буду счастлив отметить сегодняшнее событие здесь и с вами. — О, сударь, — улыбнулась карминовыми губами Марианна, — я всегда счастлива видеть своих друзей. Рокэ подошел к ней, чтобы снова по этикету коснуться ее руки на прощанье, и сказал тихо: — Ты совершенно свободна. Это лишь дань приличиям. Но Ричард услышал. — Мы заглянем вечером, на ужин, — пообещал Рокэ. И Марианна ему улыбнулась. Рокэ снова оглядел Килеана, и… вдруг порадовался, что никак не упомянул Эстебана и его выигрыш при Ур-Ломбахе. Килеан и без того прожигал мальчишку взглядом, с лихвой одаривая его своим дурным настроением. Рокэ немного вздохнул: он не любил спасать щенков, но жалел, что не может выиграть у Килеана его оруженосца, раз уж Ричарду тот так нравится. Тем более, что и сам Колиньяр, видимо, был бы от такого исхода в восторге. Ричард мало следил за игрой, больше за Эстеном, и за самим Алвой, так что едва ли он чему-то научился, зато как будто понял что-то важное. Утро уже занималось, и Ричард чувствовал невероятную усталость. А еще удивительную благодарность. — Баронесса тоже ваш друг? — спросил Ричард, когда они выезжали со двора. Рокэ усмехнулся, знал, что разочарует Ричарда: — Нет, но она дама в беде, а мы были рядом. Да и Килеан не тот человек, который смог бы принести в жизнь Марианны радость. Вы устали, Ричард. Зато увидели, что вам не стоит корить себя. Утро, нам нужно поспать хотя бы пару часов. Рокэ подумал теперь, что… наверное, уместно было бы предложить юному Повелителю Скал услуги баронессы. Она бы не отказала и даже не расстроилась. Но Рокэ не хотелось… предлагать, и он решил, что вполне можно счесть предыдущие реакции Ричарда за его отказ. Рокэ правил коня, ему самому спать еще не хотелось, но Ричард почти задремывал в седле, и точно стоило отправить его в спальню. Дома уже ждали, услужливая распахивая перед ними ворота.***
Ночью Валентин не находил себе места, он не был уверен ни в чем. Ни в благоразумии Ричарда, ни тем более Эстебана. Пока Вэл не оказался в своей комнате в доме Рокслея, это удавалось сдержать, но теперь… Валентин не мог спать, не мог читать, не мог даже думать! Он только ходил из угла в угол, не зная, где ему стоит быть и как помочь. Звук, с которым перстень Ричарда упал на стол, так и стоял в ушах. Это была дерзость, глупость, это было не по плану! Но план, по совести, Валентин продумал не до конца. Не учел, как сокрушительно может проигрывать Ричард, как будут раззадоривать Эстебана его товарищи. Валентин знал: Эстен не просто велся на разговоры, лишь пытался определить грань… И не было даже возможности подать ему знак! Да Валентин и не знал, где она эта грань. И оставалось верить. Не в Создателя, конечно, но в друзей. Днем Валентину действительно было не трудно уйти по любым своим делам. Граф Рокслей относился к нему скорее как к дальнему родственнику, который пока живет в его доме. Что, впрочем, было не далеко от реальности. Обычно у графа находился список поручений на первую половину дня, а дальше Валентин был предоставлен сам себе, но все же уйти ночью… Валентин посмотрел за окно: он не боялся ни ночных грабителей, ни предполагаемого гнева эра, но вот расспросов… Особенно расспросов отца. Валентин все же заставил себя лечь и закрыть глаза. Он не спал, но думал, и, кажется, почти придумал подходящий им троим тайный код. Как ни удивительно — цветочный, загвоздка была только в том, что в доме Алвы цветы было посылать вроде как некому… Вскочил Валентин рано, он не был даже уверен, что спал, скорее время от времени усталость забирала его на несколько минут, а потом отпускала. Но чувствовал он себя на удивление бодро. А еще хотел увидеться с Эстебаном. За завтраком у Рокслеев традиционно обсуждали новости, и сегодняшним утром главной была о выдающемся проигрыше Ур-Ломбаха Рокэ Алве. Все разговоры в этом доме звучали нейтрально, оценочные суждения дозволялись только в рамках общепринятых настроений, потому по этой ситуации говорили только о беде Килеана и о выдающейся дерзости Алвы. Валентин слушал внимательно, хотя шанса так узнать что-то об Эстене или Ричарде не было, но, во всяком случае, становилось понятно, что ничего страшного с ними не случилось. — Не надо ли передать коменданту какие-то слова поддержки? — спросил Валентин, поднимая глаза. Предложение было идиотским, но Валентин решил, что не стоит упускать такой простой шанс оказаться в нужном ему месте. Граф и графиня уставились на Валентина, и он решил быть идиотом до конца. — Может быть, какое-то приятное утешение для его семьи? Герцог Алва не нуждается в деньгах, но такой проигрыш, даже если его не станут требовать отдать немедленно — это очень тягостно. Графу будет приятно знать, что… он не один, — нашелся Валентин. Подобные идеи были странными, но Валентин понимал, что несмотря на всю их неуместность, однажды высказанные, они не могли быть отринуты. Ведь отказ означал бы, что Рокслеи не поддерживают своего соратника. Так Валентин получил поручение доставить оранжерейные фрукты в дом коменданта Олларии. Оставалось придумать, как при этом наткнуться именно на Эстена, который, конечно, не ждал ни апельсинов, ни Валентина.