Tu Eres La Vida Que Me

Поздними ночами он снова и снова оказывался здесь. Как и всегда, в одной его руке покоилась бутылка, пока сам он лежал на холодном могильном камне. Кью никогда не осмеливался спуститься к кровати. Предстать перед ней в таком состоянии было просто непозволительной ошибкой. Одной из тех, что Квакити уже не мог совершить. Их тяжкий груз и без того ужасно давил, ежесекундно напоминая о себе. Тело покачнулось из стороны в сторону, неуверенное в своих движениях. Как можно доверять себе в таком состоянии? Один неверный шаг, одно неверное движение, и последнее, что у него осталось от Тилин, исчезнет навсегда. Тогда он бы остался с несчастной красной лентой, навечно обвязанной вокруг его запястья. Квакити всегда увлекали рассказы о родственных душах. Мысль о том, что где-то есть кто-нибудь, кто будет ценить и заботиться о нём безоговорочно. Что этот кто-то предназначен ему и, что судьба обязана привести их друг к другу. Этим кем-то для него стала Тилин. Несмотря на то, что он ругал, отчитывал или иногда не следил за ней, в конце концов, он всегда заботился о Тилин. И она дарила ту заботу в ответ. Осознание этого приносило столько нежных чувств, что ничто и никто другой никогда не смог бы принести. Каким бы дерьмовым отцом он ни был, Тилин любила его. И он любил ее. И любовь та была так искренна и невинна, что он и не задумывался об этом. Судьба в лице пугающей желтой утки и сбежавшего дракона свела их вместе, но это совсем не значило, что они могли сохранить друг друга. На месте, где сейчас обвязана красная ленточка, ранее была невидимая нить, всегда ведущая его к Тилин. Но теперь она разорвана. Разорвана без малейшей надежды на восстановление. И никто на этом острове не смог бы вернуть её. Квакити не хотел забывать о ней. Он хотел утонуть во всей вине и сожалении, которые испытывал, он хотел, чтобы те поглотили его целиком. В глубинах своей души он всегда знал, что не виноват, но все еще ощущал весь тот тяжкий груз скорби и горечи. Весь гнев и жажда мести давно растворились в поглощающей его пустоте, что приходила вместе с отчаянием. Он не знал, что делать, поэтому позволял этим чувствам поглотить себя, опустошить, пока от него не осталась лишь оболочка того, кем он был раньше. Вот почему он всегда носил ту маленькую ленту. Чтобы никогда не забывать, что его родственная душа, его дочурка, ушла навсегда. Истинная визуализация разорванной нити судьбы. Холодный ночной ветер взъерошил волосы Квакити. Сейчас он совсем не думал о том, когда и где обронил шапку. Тело содрогнулось от холода и очередного всхлипа. Он остался абсолютно беззащитным и разбитым в ночи, пока единственным, что его согревало был алкоголь. Если бы кто-то спросил, он бы сказал, что выпил, чтобы заглушить чувства, но в конечном итоге лишь усилил их вдвое. На самом деле он надеялся почувствовать это. Квакити действительно наслаждался этими чувствами, потому что они остались всем, что у него было. Без них он и не мог назвать себя "кем-то". Было легко чувствовать себя счастливым в компании друзей, притворяться, что с ним все в порядке, как будто каждая клеточка его существа не вопила о том, что все должно быть по-другому. Он должен брать дочь с собой в приключения, петь ей колыбельные перед сном, держать за руку, когда та пугается глупых кошмаров. Он должен быть рядом с Тилин, и та несправедливость, что забрала у него ребёнка таким жестоким образом, просто убивала его изнутри. С каждой пролитой слезой, с каждой выпитой бутылкой, с каждым чёртовым срывом он чувствовал себя все более уставшим. Даже если бы он захотел прилечь в постель в своем пыльном, подорванном доме, он никогда не был уверен, хватит ли ему сил на это. Квакити аккуратно прислонился к надгробию, подобрал колени к груди, и крепко сжал кулаки где-то рядом у сердца. Голова тяжелым грузом упала на колени, а тихие рыдания продолжали сотрясать его тело, пока пустая бутылка была небрежно откинута в сторону. Маленькая красная ленточка на запястье отчего-то напоминала ему кровь.