***
Морозный воздух помог аргонианке прийти в себя. Облачное небо над головой и пронизывающий ветер напрочь вывели Вертихвостку из состояния томного, плотского ожидания. Плотнее укутываясь в остатки одежды, своей и братьев, она спускалась по каменным обледенелым ступеням вниз в сопровождении суровых, полуголых воителей. Отсутствие нормальной одежды не было помехой ни в ледяных горах, ни в достаточно приятной местности Вайтрана, а для кого-то так и вовсе зрелищем. Полуобнаженная чешуйчатая дева в рванине и двое статных вооружённых мужей в одних штанах шли по дороге, будто сбежавшие герои из легенд. Фаркас и Вилкас шагали с гордо поднятыми головами, смотря на стены города, а Вертихвостка, маленькая и фигуристая, топала между ними, придерживая одежду так, чтобы торчали лишь плечи. Когда ворота города были совсем близко, она услышала тихий скулёж, исходящий от здоровяков и забеспокоилась. Неужели эти двое могут чего-то бояться? Ни драконы, ни гигантские пауки, ни мёртвые воины не стали преградой для их храбрости и доблести. Что же такое страшное ждёт за городом Соратников, что заставляет их трястись, как нашкодивших собак перед строгим хозяином? Вертихвостка решила не спрашивать, а увидеть своими глазами, и была страшно удивлена. Умный Вилкас и ловкий Фаркас боялись женщины. — Вы только посмотрите на себя! Как вы только смеете называться Соратниками? Что вы сделали с бедняжкой и во что вырядились сами? Рыжеволосая северянка, тонкая и изящная, с боевой раскраской в виде трёх линий на гладком лице, встретила путников почти у самого входа. За её спиной красовался лук, на поясе висел короткий меч, придавая ещё более воинственный вид. И хоть женщина была значительно меньше своих собратьев по оружию, уступала им в росте и мышцах, те в ответ на упёрки лишь опустили головы, словно нашкодившие дети. Провентус Авениччи и двое стражников стояли рядом с лучницей и молчали, так же поражённые её строгостью и суровостью. — Эйла, мы… Прости. Вышла небольшая вязка, — забормотал Фаркас и получил удар кулаком от брата в плечо. — То есть, неувязка. Там… — Нам пришлось задержаться из-за проблем, — Вилкас прервал брата, подняв голову (но не взгляд). — Сначала мы встретились с бандитами, потом на нас напал огромный паук, и нам пришлось очень туго. — Ещё как туго, — вспомнила Вертихвостка, мечтательно вздыхая. Одежда на ней чуть приспустилась, являя миру хороший, едва прикрытый вид на грудь с бежевыми чешуйками. — Так вот, — откашлялся воитель, чувствуя, как пылают щёки. — Едва убив это чудовище, мы отправились вглубь, где сражались с армией мёртвых. У одного мёртвого бандита была с собой золотая безделушка в форме когтя, открывающая большую дверь. Мы долго вертели её туда-сюда, и только потом поняли, как надо вставлять. Вертихвостка хихикнула, прикрыв кончик рта рукой, и с нежностью посмотрела на Вилкаса. Несчастный покраснел ещё сильнее. — Вставлять… — На это ушло много времени, — внезапно подхватил не менее красный Фаркас. — А потом битва с драуграми и их военачальником, но мы достали то, что хотел волшебник. А ещё золото. Просто затем стало поздно и мы решили разбить лагерь, чтобы отдохнуть втроём. — Втроём… Отдохнуть… — ещё сладостнее произнесла ящерка, вгоняя в краску не только братьев, но и Провентуса. — А можно я в следующий раз тоже пойду с ними в пещеры? — спросил один из стражников. — Нога у меня в последнее время чувствует себя отлично. — Да вы все с ума посходили! — разозлился управитель замка, хватаясь за гладкую кожу на голове. — Какие пауки? Какой драугр? Какая дверь?! Хватит! Вы во что одели бедняжку? Ярл нам головы поотрывает, если увидит её в таком состоянии! О Восемь, да я же только вчера велел выдать походную одежду! Нас же всех казнят! Братья стыдливо и виновато опустили головы, а Вертихвостка резко пришла в себя. Одна лишь мысль, что её храбрых защитников ждёт такая страшная участь, словно бандитов и преступников, повергла её в ужас. Аргонианка вышла вперёд, умоляющим взглядом смотря на Провентуса. — Господин управитель, прошу вас, не казните моих защитников! Они ведь так самоотверженно защищали меня, сражались с чудовищами и мёртвыми, рисковали своими жизнями! Ах! — девушка драматично запрокинула голову, почти полностью обнажив левую грудь, и едва не упала на спину. Фаркас вовремя подхватил бедняжку и придерживал. — Этот ужасный паук оплёл меня своей сетью и готовился съесть, словно мушку! Если бы Фаркас и Вилкас не разрубили паутину вместе с одеждой, стать мне обедом для злого монстра. Они виноваты лишь в том, что отдали мне всё, что у них было, дабы уберечь от холода! Разве можно их за это винить, когда сам ярл готов был отдать мне последнюю рубаху? Ящерка кончила своё пламенное и эффектное повествование, привлекая взор не только Провентуса и стражников, но и жителей города. Те отвлекались на зелёную красавицу, останавливались, спотыкались, а то и вовсе врезались друг в друга. Лишь Эйла оставалась равнодушна к пылким речам девы, но понимала, что братья постарались на славу и не причинили зелёной вреда. Сами они тоже не пострадали, но это поправимо. — Ну… Что ж, — прочистил горло Провентус и скрестил руки. — Если же у Вертихвостки нет к вам никаких обвинений, то так тому и быть. Но ты сама будешь отвечать перед ярлом, ладно? — нахмурился имперец. — Он очень о тебе беспокоится и переживает. И всё же, давай ты сначала приведёшь себя в порядок? Моя дочь Адрианна владеет кузницей, думаю, что у неё мы что-то подберём тебе. Идём за мной. Вертихвостка дружелюбно улыбнулась и направилась за мужчиной в большую кузницу. Фаркас и Вилкас, довольные отмазкой, уже последовали за ящеркой, но Эйла их опередила. Схватив обоих мужчин за уши и опустив руки вниз на уровень бёдер, северянка потащила воителей в сторону Йоррваскра, большого пиршественного зала, бывшего когда-то не менее большим кораблём. Оба брата фыркали, скулили и жаловались, передвигали ногами, но не смели перечить. — Ты чего, Эйла? Красавица же сказала, что мы не виноваты! — шипел Фаркас, опустив голову на левую сторону. — Нам нужно вернуться за наградой. Ярл обещал нам, — пыхтел Вилкас, чья голова была притянута за ухо вниз на правую сторону. — Вот я и схожу вместо вас, — прорычала северянка, поднимаясь по ступеням. — Свою работу вы выполнили. Теперь нужно починить крышу, помыть полы, убраться и заработать себе на новую одежду. И сомневаюсь, что ярл захочет видеть ваши довольные морды. — Да мы же… — начали братья, но Эйла Охотница издала мощный волчий рык. — А если будете перечить, то велю набрать горячую ванну и заставлю вас, вонючек, хорошенько вымыться с мылом! За работу! — и втолкнула братьев в двери Йоррваскра. Братья не смели пререкаться и после позднего завтрака, покончив с остатками на столе, приступили к уборке и чистке всего зала для пиршеств. Горячая ванная — самый страшный приговор, который может быть оглашён для носящих звериную, волчью кровь.***
Возвращение в Драконий Предел для Вертихвостки стало отрадой на последующие несколько дней, напомнив ей о собственном доме, о приятной рутине, когда мир сужался до больших каменных стен, а основными заботами были лишь уборка, готовка и стирка, суетливая беготня из одного зала в другой. Аргонианка довольно быстро изучила пространство дворца, к концу дня уже знала, где и что лежит, куда что нести и откуда чего брать, а своим рвением и отзывчивостью превосходила пожилых служанок дворца. Ярл, изначально хмурый и недовольный Соратниками, сменил гнев на милость, когда в его дворце появилась зелёная искорка, легко исполняющая свою работу, вечно пребывая в отличном настроении, несущая светлую, сексуальную энергию. Аргонианка так и не смогла заиметь себе закрытое платье, даже то, которое дала ей дочка Провентуса, Адрианна. Всюду находились торчащие косяки, незабитые гвозди, двери вечно закрывались, захватив часть юбки, а большая часть пуговиц принимала добровольную смерть, лишь бы не сдерживать непосильный мягкий груз ответственности. После рваного десятого платья, Балгруф распорядился достать свободное одеяние для бедняжки, решив, что пусть открытость будет изначальным замыслом внешности, а не случайностью. Это было куда выгоднее, чем заниматься перестройкой дворца и то и дело покупать новую женскую одежду. Щеголяя в светлом платье с вырезом достаточно приличным, чтобы это ощущалось серединой между красотой и вульгарностью, и слегка прикрытыми бёдрами, Вертихвостка была очень благодарна правителю за дар и доброту. В качестве благодарности, она всегда поднимала хвост особенно высоко, когда драила полы, прижималась грудью к столу, когда собирала посуду, а также кокетливо хихикала и поигрывала алым плюмажем на все сальные шуточки мужчин дворца. Балгруф старался пресекать любые попытки заигрывать с девушкой, но сам прекрасно понимал, что просит от мужчин невозможного. Как рука норда тянется к оружию во время боя, так и мужчина тянется к округлым формам, стоит на них заглядеться. Сам он пытался убедить себя, что не чувствует к бедняжке ничего, кроме странной отцовской любви. Ящерка всегда с теплом смотрела на правителя, улыбаясь ему куда милее, чем остальным мужчинам. Вечерами они сидели за столом рядом, слушая друг друга. Балгруф рассказывал о своей молодости, о ратных подвигах, сетовал на гражданские войны и как трудно сохранять нейтралитет. Вспоминал ярл о своей безвременно ушедшей возлюбленной, о жестокой судьбе, что разделила их друг с другом. Балгруф редко говорил о своём прошлом даже детям, но что-то необычное в Вертихвостке располагало к задушевной и открытой беседе об истинных чувствах. Это казалось странным, но почему-то ветренная и немного распутная дева была самым надёжным собеседником. Не перебивала, слушала до конца и показывала ту реакцию, которую он желал больше всего. Сострадание. Настоящее, чистое, не прикрытое угодливостью. В конце концов правитель решил, что с нарядом для девушки не ошибся. В свою очередь Вертихвостка откровенно делилась с ярлом о своей жизни. Простой, спокойной, но со своими нюансами. О суровой Госпоже и блудливом Господине, о гостях, что порой возлежали с пышногрудой девицей. В такие моменты ящерка видела, как хмурится ярл, как сжимает кулаки от гнева и бессилия. Негодование порой доходило до того, что мужчина клялся Талосом, что в его дворце ни один мужчина не посмеет так пользоваться добротой и красотой девы, и будет защищать её от всякого надругательства. — Здесь ты всегда будешь в безопасности, Вертихвостка, — говорил Балгруф, накрывая чешуйчатую кисть своей мозолистой ладонью. — Даю тебе слово, что буду охранять тебя, как дочь. Если тебе будет что-то нужно, только дай мне знать. — Ваша доброта не знает границ, о, мой ярл! — тихо шипела Вертихвостка, млея от добрых прикосновений и отношения к себе. Чистая слеза стекала по гладкой щеке. — С вами я как за каменной стеной. Слухи и домыслы гуляли по дворцу, как и посетители, что приходили посмотреть на новую служанку ярла. Однако правителя беспокоили вовсе не городские судачества, лишь собственные мысли. Как мужчина он чувствовал влечение к своей новой подопечной, но всегда держал себя в руках. Но стоило опуститься ночи, как тёмные, бархатные мысли одолевали разум сурового и честного правителя. Балгруф пытался думать о другом, забить свою голову предстоящими проблемами, обязательствами и делами, но стоило глазам закрыться, как образы возникали словно наяву. Фигура песочных часов, нежный голос, упругая грудь в руках, гладкое тело, жар и влага между сильных ног. Её стон звучал в голове так ярко и громко, что вдовец зажимал уши. Влажные мысли сводили Балгруфа с ума, заставляли дёргаться и барахтаться в кровати, потеть и страдать от бессонницы. Не было никого, кто утешил бы, облегчил страдание плоти и подарил толику любви в столь беспокойный час. Никого, кроме молчаливого менестреля, сидящего под хладной тенью, скрытый от взора глаз, но не сердца. Острые железные пальцы перебирали струны, издавая бесшумную мелодию, меняя образы в неугомонном от мыслей разуме ярла. Объятия превратились в грубые захваты, поцелуи в болезненные укусы. Толчки становились грубее, тонкая шея зажата могучими ручищами, пока ящерка в ужасе царапает руки, умоляя остановиться. — Бедный ярл, он так устал, так устал, — шептал Сардоний, натягивая струну. — Глухи слуги к его мольбам, ведь держит рот он на замке. Война грядет, кровь рекою потечёт, а он о деве всё мечтает. Сдержан добрый муж Скайрима, от поцелуев бороду воротит. Но, может, боль чужая облегчение принесёт, ах, как прекрасно дева стонет! Услышав удар струн, Балгруф вскочил, вытащил кинжал из-под подушки и направил лезвие в сторону шума. Налитые кровью глаза рыскали в темноте, пытаясь увидеть фигуру, но до ушей доносилось только собственное тяжелое дыхание. Свет Массера и Секунды осветил комнату через окно. Пусто. Никого нет, никаких песнопений, звуков. Вытерев лицо от холодного пота, ярл сел на кровать, и попытался уснуть. Ещё одна бессонная ночь, полная дурных мыслей. Слишком дурных даже для него. Лучше обратиться к Фаренгару за советом. Следующим днём Балгруф решил принять ванную, чтобы смыть с себя последствия ночных кошмаров. Горячая вода помогала напряжённым мышцам расслабиться, а лепестки желтых цветов придавали аромат воде, да и просто были приятным зрелищем. Ярл успокоился, раскинул могучие руки на деревянные края и смотрел перед собой, изучая торчащие пальцы ног. Какое-то облегчение он всё-таки получил сегодня, но у судьбы были другие планы. Дверь открылась, впуская внутрь холодный воздух и неожиданную гостью. Глаза правителя полезли на лоб, когда Вертихвостка шла к нему, держа в руке губку для мытья в одной руке и зелёный флакон в другой. — Что ты здесь делаешь? — Балгруф нахмурился и прижал ноги друг к другу. Он почувствовал себя стесняющимся мальчишкой. — Пришла по зову своего господина, — мягким голосом ответила ящерка, поглядывая на полупрозрачную воду, широкую грудь с мокрыми тёмными волосами и сильные руки. — Я подумала, что вы хотите, чтобы я помыла вас. — Звал? Я? — нахмурился ярл. Он успевал несколько раз отключиться, пока грелся в воде. Неужели тогда-то и позвал деву к себе. — Что-то я совсем не помню такого. — О! — удивлённо сказала Вертихвостка, дёрнув хвостом. — Но вы отчётливо позвали меня, когда я проходила мимо. Мне уйти? В её голосе было столько разочарования и печали, что Балгруф просто не нашёл в себе силы приказать. К тому же, вид фигуристой аргонианки в этом платье радовал его взор. Всегда милая, всегда отзывчивая, пришедшая, чтобы помочь. Нельзя отказываться от такого дара богов, решил ярл. — Ну что ты, оставайся, — с усталой улыбкой сказал Балгруф, наблюдая, как девушка заходит за спину. — Если желаешь, то я прикажу налить воды и для тебя, когда закончу. Не знаю как вы, жители Чернотопья, относитесь к такому, но для нас это наслаждение. — Ах, глупая Вертихвостка любит горячую воду, мой повелитель! У себя в замке я всегда следила за чистотой хозяевой и своей. Позвольте продемонстрировать вам, как эта служанка умеет омывать. Мягкие груди легли на голову Балгруфа, заставив сердце стучать быстрее. Мужчина не мог отстраниться, будто парализованный заклятьем. Аргонианка присела ниже, скользнув грудями от макушки до затылка, а затем принялась разминать плечи. Негрубые руки коснулись влажной кожи, нащупали точки и легонько надавили, заставляя расслабиться. Балгруф негромко крякнул от боли, а затем блаженно улыбнулся. Всё тело стало мягким и гибким, как никогда раньше. — Клянусь Марой! Никогда не чувствовал себя лучше, — с облегчением произнёс мужчина, позволяя чешуйчатым лапками щупать и гладить мужицкую спину. — Я будто лет на двадцать помолодел. У тебя волшебные руки. Ящерка кокетливо захихикала и принялась за мытье. Тяжелая жидкость с запахом пихты мерно разлилась по светлым волосам, а затем Вертихвостка намылила длинные волосы, массируя кожу головы. Губка тщательно мыла крепкое, немолодое тело Балгруфа, касаясь мышц, шрамов и рубцов. Вертихвостка сначала мыла осторожно, но ярл только посмеялся и посоветовал не стесняться, так сразу принялась как следует соскрябывать всю грязь с его тела. Её платье местами намокло, большие торчащие груди частично покрылись пеной и игриво раскачивались из стороны в сторону, частично покинув платье. Глаза Балгруфа не могли оторваться от бежевых шаров, тело снова твердело, а одна из рук коснулись кисти Вертихвостки. — Вам помыть ноги, господин? — спросила девушка, продолжая улыбаться. — Мне нужно будет залезть к вам, если вы не против. Я могу… Голос, будто в тех снах, такой мягкий и мелодичный. Её теплые руки, гуляющие по крепкому телу, большие чешуйчатые сиськи практически у самого лица и отсутствие всякой одежды у Балгруфа не оставили ему сил сопротивляться. — Ой! — только успела пискнуть девушка, когда ярл встал, подхватил её под мышки и поставил рядом с собой. — Господин? — с трепетом произнесла красавица, смотря как его руки хватают за вырез и разрывают ткань. Упругая грудь с набухшими сосками подскочила, радуясь свободе. — Ах! Мужчина прильнул к девушке, обхватив её сильными руками, целуя в изящную гладкую шею. Твёрдый член тёрся о мокрую ткань, пока руки опускались ниже, поднимая юбку вверх и хватаясь за пухлую, зелёную попку. — Где твоё белье, Вертихвостка? — прорычал Балгруф, сжимая ягодицы. — Я его совсем не ношу, повелитель, — прошептала аргонианка. Раздался треск, и бедняжка снова лишилась одежды, стоя совершенно голой. Грубые руки развернули девушку спиной к себе, заставив пригнуться и упереться животом в край бадьи. Опьянённый похотью и желанием, мужчина провёл от кончика хвоста до основания, касаясь горячих половых губ. Вертихвостка переминалась с ноги на ногу, вонзила коготки в дерево и задрожала от возбуждения. Балгруф привстал ближе, грубо шлёпнул девушку по заднице, потом ещё раз, затем ещё. Стон, лёгкий крик, негромкий вопль. Всё как во сне, как в кошмаре, где он трахал и душил аргонианку, пока его руки не покрылись такими глубокими царапинами, что кожи не оставалось. И как сейчас, его пальцы легли на её живот, тянулись выше, сжимая большие груди, касались изящной шеи… — Нет! — ярл резко отпрянул от девушки. Вода под ним заколыхалась, жёлтые лепестки окатили возбуждённую девушку и выпрыгнули наружу. — Нет, я не… Я ни за что… — Мой повелитель? Вам плохо? — аргонианка выпрямилась и повернулась к Балгруфу. Осторожно взялась за сильную руку и посмотрела в глаза. — Я могу помочь. — Лучшей помощью будет, если ты останешься здесь! — грубо ответил ярл, вылезая из бадьи. Накинув на мокрое тело халат, он старался не пялиться на голую ящерку, трясясь от возбуждения, гнева и желания. — Где Фаренгар, раздери его драконы? Вертихвостка увидела как закрывается дверь и опустилась в воду. Чувство вины заполнило нежное девичье сердце, мордочка виновато опустилась. Она была совсем не против того, чтобы добрый ярл сделал ей приятное, а она сделала бы приятное ему. Что же случилось? Как она провинилась? Теперь её наверняка выгонят из замка. Девушка закрыла глазки рукой и бесшумно заплакала. Где-то раздались беззвучные аккорды, подпитанные разбитым счастьем.***
Светящийся шар из света постепенно приобретал всё более тёмные оттенки. Красные линии покрывали пурпурные, белые вспышки на мгновение освещали сферу, чтобы потом снова стать тёмными, перекраситься в алый и всё по-новому. Вертихвостка зачарованно смотрела на колдовство, творимое волшебником Фаренгаром, но совсем не понимала значения происходящего. — Это плохо? — спросила ящерка, подняв взгляд тревожных глаз на заклинателя. — Совсем-совсем плохо? — Пусть для начала пусть объяснит нам, что это вообще такое, — буркнул Балгруф, сидя чуть поодаль от аргонианки. — Если ты заколдована какими-то тёмными силами, то мы постараемся помочь. Так ведь, Фаренгар? — Боюсь, мой ярл, что это нечто большее, чем просто колдовство, — спокойно ответил волшебник, развеивая сферу. — Если бы чары лежали на леди, я бы их заметил. Видите ли, это заклинание, если его так можно назвать, достаточно экспериментальное, затрагивающую спиритическую матрицу, что воздействует… Вертихвостка наклонила голову на бок, основательно упуская смысл происходящего. Балгруф в ответ махнул рукой, прерывая придворного. — Давай опустим лекции и перейдём к практике. Опасно ли мне оставлять девушку у себя или нет? Только побыстрее! — Если говорить совсем просто, — немного раздосадовано сказал волшебник, — то Вертихвостка создает спиритические колебания вокруг себя, а те в свою очередь уничтожают тонкие защитные слои нашего мира. Ей, как вы изволите сказать, судьба не позволяет подолгу оставаться на месте. Это очень и очень любопытно! — волшебник потёр руки, смотря на аргонианку с научным интересом. Первый раз в жизни кто-то смотрел на неё с совсем другим желанием. — Мне нельзя остаться? — расстроенно спросила девушка. — Почему? Что же я такого сделала? — Так и знал! Проклятье! И у кого столь бессердечного хватило совести очернить такую добрую душу? — разозлился ярл, вскакивая с мест. — Нет-нет, мой ярл! Я же говорю, это не проклятье, а её судьба, жизнь! — попытался объяснить Фарнегар. — Мудрецы считают, что некоторые люди приходят в этот мир, дабы совершить какой-либо подвиг. Если они начнут противиться своей судьбе, то это может нарушить очень хрупкий и ветхий баланс. Как вы помните, Седобородые призвали Вертихвостку на Высокий Хротгар, а перед этим она убила дракона. — Только стояла рядом, — поправила девушка, положив руки на коленки ночной сорочки. — Господин волшебник, неужели вы действительно думаете, что я могу победить такое чудовище? — Достаточно просто оказаться в нужном месте и в нужное время, — пожал плечами маг. — Если бы ты знала, сколько легенд возникают весьма спонтанно. Ярл Балгруф трогал себя за бороду и размышлял. Его далёкие предки неспроста чтили традиции и не поворачивались спиной к зову богов. И, хоть правитель всем сердцем хотел уберечь юную девушку от всех невзгод и оставить её подле себя, словно приёмную дочь (или будущую любовницу), это было невозможно. Судьба зовёт Вертихвостку и, подобно буре, сметёт всех, кто встанет у неё на пути. — Тогда решено, — тяжело сказал ярл, поворачиваясь к ящерке. — Прости меня, дитя, но если тебе надлежит отправиться на зов судьбы, то я не имею право больше тебя задерживать. — Но мой ярл, я готова остаться! — грудастая служанка схватила мужчину за большую руку. — Я не буду злиться, если вы сами будете разрывать моё платье. Хотите, я буду спать с вами в одной комнате? — с искренней улыбкой предложила ящерка, смотря в глаза. — Когда мы разговариваем, вы улыбаетесь. Я так не хочу, чтобы вы грустили. Ярлово сердце сжалось, глаза с неприкрытой любовью посмотрели на чешуйчатую девушку. Тепло её ладошки было жарче самого большого огня и слаще любого мёда. Балгруф не хотел её отпускать, но держать при себе было опасно. — Не могу я защищать тебя, чудесная аргонианка. Если бы дело было только в похоти, я бы с этим справился. Но меня посещают столь дурные мысли, гадкие и недостойные порядочного и честного мужчины. Если я не могу уберечь тебя от самого себя, то свою судьбу искушать точно не стану. Тебе сегодня же надлежит покинуть Вайтран. Сердце защемило, стиснуло стальной рукавицей, на глазах выступили слёзы, но перечить она не могла. Вертихвостка ахнула, драматично прикрыв мордочку рукой и сокрушённо отвернулась. Балгруф выпрямился и посмотрел в сторону, стараясь сохранить хладнокровие. — Одна ты не пойдёшь. Я выдам тебе защитника и помощника в твоих нелёгких делах, того, кому ты можешь доверить свою жизнь. И, раз уж ни один мужчина не в состоянии сдержать тебя, то дочь Скайрима отправится с тобой. Она способный воин, верный друг и тебе с ней будет легче, — рассуждал ярл, бродя по кабинету Фаренгара. Капли воды падали с его волос на деревянный пол, оставляя следы. — Отправляйся к себе. Я пришлю слуг с вещами. Вертихвостка шмыгнула носом и склонила голову в знак покорности, удаляясь в отведённую ей комнату, уселась на стул и прикрыла глазами руками. Чувство вины и непонимания охватили бедняжку, страх перед грядущим и неизвестным чёрной, холодной волной окатил душу. Было так грустно от того, что место, которое она могла назвать домом, полное замечательных людей и доброго хозяина, нужно покинуть для защиты других. Меньше всего аргонианка хотела кому-либо навредить, ведь даже паутину со стен она сметала, убедившись, что в ней нет паука. Жизнь в Драконьем Пределе только начала налаживаться, как её присутствие стало нежелательным. А что теперь делать? Куда идти? Что делать после того, как она попадёт к Седобородым? Что будет потом? Ведь служанка мечтала не о ратных подвигах, а о спокойном доме и хорошего отношения для себя. Бедняжка так погрузилась в свои мысли, что даже не замечала слуг и множество вещей, поставленных на кровать. Ярл позаботился о том, чтобы в долгих днях пути у девушки была чистая и тёплая одежда. Вот только с такой большой сумкой будет тяжело добраться до конюшен, не говоря уже об остальных проблемах, связанных с далеко не крепкой силой девушки. Но в печали и размышлениях, аргонианка забыла о ярловой самой большой милости. — Вертихвостка? — мягкий и спокойный голос мигом развеял мрачные думы. Ящерка повернула мордочку к дверям и увидела воительницу. — Ну привет тебе. А ты ещё более красивая, чем о тебе рассказывали. Меня зовут Лидия, я буду защищать тебя. Стану твоим мечом и щитом. Не скрывая восхищения и удивления, аргонианка протянула руки к северянке. Лидия была крепкого телосложения и достаточно высокого роста. Стриженные короткие тёмные волосы, холодные голубые глаза, кираса с меховыми наплечниками, меч и щит, лицо такое же суровое, как и красивое, подчёркнутое дружелюбной улыбкой. Вертихвостка восхищённо вздохнула, делая зрачки аномально большими. — Ты… Ты ведь меня понимаешь? — нахмурилась северянка. — Или ты думаешь, что я еда? — О, нет-нет, конечно нет! Я так восхищена твоей красотой! — ящерка скрестила пальцы и прижала ладони друг к другу. — Какая же ты великолепная в этом доспехе! — Что, в этом? — посмеялась боевая дева и похлопала себя по кирасе. — Спасибо тебе за доброе слово. А я уже было думала, что ты одна из этих напыщенных девиц с коровьим выменем и пустой головой. Вторая жена ярла была ещё той капризной тёткой. — О, Вертихвостка ещё какая пустоголовая, да-да-да! — закивала ящерка, игнорируя большую часть сказанного. — Какие сильные руки, какой стан! Ты прекрасна и сильна, будто мужчина и женщина смешались воедино, а всё мужское и грубое выплюнули! Лидия нахмурила брови, прищурилась, а затем рассмеялась. Мягкий и заботливый голос вдруг стал звонким и раскатистым, разливаясь по всему дворцу. Но и это не отвратило аргонианку, продолжив наблюдать за северянкой. — А ты и правда ничего! Давай-ка, одевайся поскорее и мы отправимся в путь, — снова заботливым голосом ответила Лидия. С появлением защитницы настроение Вертихвостки улучшилось. Печаль понемногу утихла, как и некоторые тревоги. Разодевшись в тёплую мантию цвета охры, которая в кои-то веки закрывала обзор на интимные части тела девушки (если не считать их выступающие формы), аргонианка была готова отправляться в путь. Но уйти не попрощавшись было не в характере служанки. Сначала Вертихвостка обняла всех ярловых детей. Нелкир глотал слёзы, Фротар затаил злобу на отца за изгнание Вертихвостки, а Дагни пришлось отдирать от тонкой шеи двум стражникам. Провентус отделался лёгкими объятиями и краснотой щёк, Хронгар сам стиснул ящерку в крепких руках. — То не слёза, то кровь души, — хмуро ответил ярлов брат, шмыгая носом. Айрилет отказалась от физического контакта и похлопала по плечу аргонианку, наказав ей быть внимательной и думать головой. Слова Фаренгара о судьбе и важности двигаться вперёд заставили ей немного посочувствовать ящерке. Немного. — Да поможет тебе Азура, глупая ты ящерица, — ухмыльнулась хускарл, глядя в большие глаза, готовые пустить реки слёз. Следующим был Фаренгар, впавший в лёгкую немилость правителя из-за дурной вести. Конечно, никакие беды не грозили придворному магу, но тот посчитал мудрым и тактическим решением не попадаться ярлу на глаза лишний раз. Как и подумал, что проститься и извиниться с любимицей-служанкой будет также правильно и прилично. — Мне очень жаль, что так получилось, — маг стыдливо смотрел вниз. — Правда. Ты была замечательным гостьей нашего дома, а так же очень мне помогла. Я сделал копию своих записей и положил тебе в сумку. Это меньшее, что я могу сделать для тебя. Ярл недовольно фыркнул и отвернулся, но Вертихвостка была падка на щедрость и погладила волшебника по щеке. — Я совсем не злюсь на тебя, Фаренгар. Пусть моя судьба не позволяет мне остаться, зато я знаю, что мне делать, дабы достичь своего счастья. Я думаю, что это очень важно — знать, что тебе делать в этой жизни. Глаза Фаренгара удивлённо посмотрели на девицу. Ждать чего-то подобного от создания, чьи основные достоинства — это большие определённые части тела, оказалось неожиданным. Мудрая мысль, больше подходящая философам. Остался лишь ярл Балгруф Старший, правитель Вайтрана и хозяин Драконьего Предела, хмурый и печальный, задумчивый и мрачный. Встретившись друг с другом взглядами, норд и аргонианка помолчали, а затем крепко обняли друг друга. Вертихвостка поцеловала правителя в щёку и отошла. Балгруф держал её за руку, пока она уходила. — Да хранят тебя боги, — тихо произнёс ярл. Чем дальше отдалялась Вертихвостка, тем легче становилась аура вокруг. Звуки бесшумной ненавистной лютни исчезали и растворялись. Выйдя за пределы дворца, Вертихвостка и Лидия, несущая большую походную сумку, ощутили на себе заинтересованные взгляды. Город по-своему, молчаливо и спокойно, провожал гостью-Довакина. Лишь стражники воздыхали по двум девам, идущими вместе, мечтая о том, чтобы отправиться в путь с ними. И лишь у врат, ведущих за город, аргонианка встретилась с близнецами, Фаркасом и Вилкасом. Оба смотрели на неё с восхищением, печалью и одобрением. — Привет, красавица! — Фаркас вышел вперёд, уверенно и задорно обнимая аргонианку и поднимая над собой. — Говорят, что ты собираешься на Высокий Хротгар, как и полагается Довакину. Ящерка рассмеялась и заболтала ногами в воздухе, пока норд не опустил её рядом с собой. — Здравствуйте! Как я рада вас видеть! — обрадовалась Вертихвостка. — О, да. Ярл и его волшебник сказали, что мне очень нужно идти туда. Что… — Что на зов нужно отвечать, — дополнила Лидия, опуская подробности про поведение Балгруфа и другие тонкости. — Поэтому мы будем очень признательны, если вы отойдете с дороги. — Отважная ящерка, возьми нас с собой! — скуляще произнёс Фаркас. — Мы тебе обязательно поможем, и в обиду не дадим, и защищать будем. В этот раз ничего плохого не сделаем, если конечно сама не… — Ярл не велел мужам Вайтрана идти с Вертихвосткой, — снова вступилась Лидия и поравнялась с аргонианкой, смотря в хищные глаза воителя. — В последний раз говорю: отойдите, — с железными нотками произнесла девушка. Фаркас умоляющим взглядом посмотрел сначала на аргонианку, потом на Лидию, будто собираясь что-то сказать. Крепкая рука брата легла на его плечо. Вилкас вышел вперёд, но встал чуть в сторону. — Мы не ищем ссоры ни с ярлом, ни с вами. Просто пришлись проститься и сказать, что будем ждать тебя. Если мы когда-нибудь будем нужны, то пришли гонца. Примчимся быстрее голодной собаки. Удачи тебе, добрая дева. А затем оба близнеца поцеловали ящерку в щёки, одновременно и очень заботливо. Вертихвостка восторжённо ахнула и задрожала, широко улыбаясь. Лидии пришлось вести счастливицу за плечо до самых конюшен, сетуя на город и суетливых жителей. Конюх уже подготовил двух коней, того, что забрала себе Вертихвостка и другого, подарённого ярлом. Забросив сумку на коня, а затем и Вертихвостку, воительница залезла на седло жеребца, взяла поводья и возглавила путь. Вертихвостка несколько раз оборачивалась в сторону города и печально вздыхала, надеясь, что придёт день, когда она вернётся сюда, став хозяйкой собственной судьбы. Может быть, тогда она будет решать уже сама.***
Руины замка, уничтоженного драконом, стали местом рождения слухов и легенд. Можно было подумать, что виной тому дракон, что уничтожил здание, однако за последние дни, такие беды стали обыденностью. Главным источником сплетен стала земля, покрытая загадочной коркой цвета лазури, с торчащими, люминесцентными усиками. Там, где драконово пламя опалило поверхность, неизвестная зараза появлялась сквозь снег и медленно распространялась вокруг. Неизвестная субстанция постепенно покрывала замок, пуская тёмно-синие длинные корни, оплетающие павшие и обгоревшие камни. Коснулось это и леса, превратив некоторые вечнозелёные ели в жуткие древа, поражённые азуритовой хворью. Зверь покинул это место, а те, которые не смогли, лежали ничком, ни живые, ни мёртвые, позволяя заразе прорастать сквозь шкуру. Команда юстициаров расследовала это загадочное явление под предводительством рив-исследователя Урамо. Велев разбить лагерь недалеко от замка, командир отряда проводил большую часть времени в своём чёрно-золотом шатре. Образцы, лежащие перед ним на столике, не подходили под описание ни одной известной болезни, и это будоражило воображение. Как и любой уважающий себя агент Доминиона, Урамо и не надеялся найти в этой промерзлой земле что-то стоящее. А потом он узнал про дракона и примчался сюда раньше всех, опередив своего главного соперника, Анкано. Тому досталась Коллегия Винтерхолда, а ему, уважаемому исследователю Саммерсета, объедки со стола. Так было сначала, но теперь всё должно поменяться. Урамо осторожно поддерживал пинцетом субстанцию и осматривал под увеличительным стеклом. Излучает холодный свет, растёт и увеличивается в размере с достаточно большой скоростью. Сначала рив-исследователь предполагал, что в подвале бывших хозяев было какое-то оружие. В конце концов, их принадлежность к Братьям Бури была доказана легионерами, а единственная выжившая, аргонианка, была отправлена на плаху. Боги улыбались Урамо, ведь свои исследования он мог проводить без лишней волокиты и проблем с бумагами. Отложив лазурную проказу в стеклянный сосуд и надёжно закупорив его, Урамо последовал в палатку, где хранились тела мужчины и женщины. Чары холода позволяли телам сохраниться дольше, хотя в Скайриме и без того было холодно. — Лишняя осторожность вовсе не лишняя, — произнёс вслух Урамо, подходя ко входу в палатку. — Помощник, мне необходимо проверить тела мертвых. Если простая хворь оказывает такое влияние на грунт, то как… Рив-исследователь Урамо имел привычку говорить сам с собой и начинать диалог, до того как встретится с собеседником взглядом. Привыкший к тому, что всё должно быть на своём месте, талморец вошёл в палатку, готовый к немедленному действию, но просчитался. Тело помощника, альтмера, достаточно молодого даже по меркам жителей Саммерсета, лежало на земле. Глаза смотрели прямо на Урамо, губы приоткрыты. Чавкающие звуки дошли до острых ушей раньше, чем глаза упали на двух нордов, покрытых лазурной хворью. Глаза, горящие бело-синим огнём, уставились на командира. Покрытые кровью руки держали скальпели и инструменты для извлечения внутренностей. Урамо инстинктивно попятился прочь, но Господин и Госпожа бросились раньше. — Тревога! Охрана! — закричал Урамо, ретируясь. Госпожа напрыгнула сверху, прижала рив-исследователя к земле, пытаясь вонзить скальпель прямо в ярко-жёлтый глаз альтмера. Урамо удалось остановить руку, но сдержать получалось с трудом. Лезвие медленно приближалось к глазу. За спиной появился плотный мужчина, занося лезвие над головой. Сердце Урамо забилось быстрее, пот выступил на длинном лице. Громкий свист раздался над головой, стрела с золотистым наконечником отрубила почти половину кисти, выбивая нож из рук женщины. Не было ни брызгов крови, ни хлещущей лазурной жидкости, что заменила кровь. Госпожа просто принялась колотить изуродованной ладонью Урамо, пачкая чёрно-золотую одежду пятнами лазурной крови, пытаясь расцарапать плотную ткань. Господин повернул голову в сторону выстрела и сделал два шага по направлению к врагу. Стрела пробила синий глаз и вылезла наружу, но враг не остановился, пока тяжёлый меч не разрубил голову на две части. Высокий воин в светлой броне оттолкнул толстяка ногой, извлекая меч из сочащейся лазурной жидкостью раны. Затем большой шлем повернулся к второй заражённой. Воитель пнул Госпожу от рив-исследователя и пронзил сердце женщины, пригвоздив к земле. Урамо наконец-то смог перекатиться в сторону, встать на ноги и, пошатываясь, посмотреть на происходящее. Сердце ещё билось в ужасе, перед взором мелькал скальпель, яркие синие глаза холодно смотрели прямо в душу. — Рив-исследователь? Вы ранены? — женщина-босмер подошла к талморцу, всматриваясь в лицо большими и абсолютно чёрными глазами. В её руке был плотно сжат лук. — Я пошлю за лекарем! — Не надо! — шикнул Урамо, пытаясь восстановить дыхание. Взгляд упал на женщину-норда, с торчащими в груди мечом. Высокий воин не спешил вынимать оружие, будто бы ожидая, что та снова дернётся. Работа с Урамо научила его одному — мёртвым нельзя верить. — Пришлите… Пришлите мне нового исследователя, — уже спокойнее сказал талморец. — И поживее. И проследите, чтобы эта информация не выходила за пределы лагеря. И новую мантию. Урамо встретился взглядом с большим воином, кивнул ему, дав безмолвный приказ. Бронированный мечник кивнул в ответ и извлёк клинок, покрытый люминесцентной лазурной субстанцией, осмотрел оружие и повернулся вырезом на шлеме к командиру, беззвучно вопрошая. — Заверни клинок, отнеси в мою палатку и оставь там, — спокойно велел Урамо, говоря немного заунылым и уставшим голосом. — А ещё мой бывший помощник в палатке, убитый этими двумя. Отруби-ка ему голову, — рив-исследователь отвернулся. — На всякий случай. Раздав указания, Урамо поспешил к себе. Новая находка жаждала его внимания и медлить было нельзя. Это открытие поможет перевернуть ход будущей войны, и нужно позаботиться, чтобы вся слава досталась ему одному.Финал I акта