One man's trash is another man's treasure

– Что там за звуки в кладовке? – спросил Кристиан, нахмурившись, и брезгливо свернул в сторону раздевалки. – Как будто лягушка сношается с козлом. В жизни Кристиан не слышал ничего кошмарнее, чем это. В чулане явно занимались сексом — он ещё не состарился до такой степени, чтобы не сообразить, для каких целей можно использовать кладовку посреди рабочего дня. Однако вместо привычных стонов и вздохов, изнутри доносилась дьявольская какофония звуков — то ли утка крякала, то ли бегемот ревел. – Так это же Хук с Данхаузеном, – невозмутимо ответил Ник и как-то весело посмотрел на Кристиана. – Ты что, не знал? Ещё раз поморщившись, Кристиан покачал головой. – С чего я должен знать такие вещи? – Так ты никогда не видел, как Хук смотрит на этого клоуна? – поинтересовался Ник. – Типа... Ник чуть склонил голову, поднял брови и глаза вверх, смещая улыбку в сторону. Вид у него был и трогательный, и глуповатый, и Кристиан подумал, что точно не хотел бы, чтобы на него смотрели подобным образом. Бровь сама скептически поднялась вверх. – И что с этого? – Ничего, – Ник слегка насупился, явно немного обиженный, что его актерские способности оставили без внимания, и всё-таки решился наябедничать: – Но они в кладовке не в первый раз. *** К обеду Кристиан уже тысячу раз пожалел, что затронул эту тему. У него и так болела голова после того, как он со всего маху влетел в турнбакл, а тут ещё и поток бесполезной информации, которая, к счастью, почти полностью пролетала мимо ушей, потому что Кристиан параллельно думал о своем. Ник болтал так увлеченно, что раскурочил бургер, потерял большую часть огурчиков и теперь откусывал от обеих половинок сразу, пока соус растекался по пальцам. – Разве это не странно? – спросил Ник, пытаясь поймать ртом кусочек котлеты. – Ты видел это рыхловатое пузико Данхаузена? Дрыгается, как желе. – Никто не просит тебя на него смотреть, – машинально заметил Кристиан, слегка поморщившись. – Оставь его пузо в покое. Конечно, Ник не мог даже представить, что когда-нибудь у него появится подобное. Он всё ещё рос, в высоту, поэтому съеденное уходило легко. Очевидно, Ник думал, что так будет всегда. – Мне нравятся более твердые мужчины, – откликнулся Ник, заталкивая в рот булку и ломтик помидора. – Когда ложишься щекой на живот и как будто прижимаешься к горячей каменной плите. Ты именно такой, – добавил он, по-собачьи глотая еду, и оглянулся в поисках салфетки. – Ешь аккуратнее, желательно, с закрытым ртом, – отрезал Кристиан, передавая Нику свою часть салфеток. В легких приятно потеплело — делиться этим Кристиан не собирался. Лишь понадеялся, что тема закрыта. *** Но Нику было что сказать. И тут уж либо Хук и Данхаузен совсем не скрывались, что было весьма опрометчиво со стороны обоих, либо Ник каким-то образом умудрялся каждый раз оказываться «в нужном месте». Способный парень — настоящий талант. И необычно разговорчивый сегодня. – Он зовет его «маленький», представляешь? – Кто? – сонно спросил Кристиан, мотнув головой. Он успел задремать и, если честно, думал, что Ник давно это заметил. – Кого? – Данхаузен — Хука, – терпеливо объяснил парень, но всё-таки закатил при этом глаза. – Я видел, как они в углу зажимались. Данхаузен был весь такой: «Давай, кончи для меня, маленький. Данхаузен так тебя любит», – крякающим голосом протянул Ник и засмеялся. – Он даже когда в штанах у Хука шарит, говорит, как клоун. Устало покачав головой, Кристиан решительно толкнул Ника на спину и навис сверху. Пожалуй, остановить этот поток он мог лишь так. Ник удивленно распахнул глаза и поерзал в предвкушении, обвивая шею Кристиана руками. – Ты сегодня такой болтливый, – заметил Кристиан, рассматривая совсем ещё юное лицо перед собой. – Далась тебе чужая личная жизнь. Но, конечно, в его возрасте вполне нормально было обсуждать такие вещи. Тем более сейчас, ведь современным подросткам до всего есть дело... – Я же не с кем-то другим обсуждаю такие вещи, только с тобой, – задето проговорил Ник и как-то доверительно добавил. – С тобой можно. Его рука ласково скользнула по колючей щеке — Ник часто говорил, как это приятно и щекотно. – Мой золотой мальчик, – бархатно произнес Кристиан и ласково поцеловал Ника в лоб. Ник выдохнул. Он любил это прозвище и на ринге, и за его пределами, и всегда заметно ободрялся, когда Кристиан хвалил его. – Ну, и что там ещё? *** – Он зовет его золотым мальчиком, даже когда они наедине. Ты можешь себе это представить? – спросил Хук, слегка повернув голову, чтобы увидеть выражение лица Данхаузена. – Кринжовый старик. – Данхаузен может себе это представить, – важно заметил Донован, перебирая пальцами тесемки на штанах Хука. – И теперь он не может перестать это представлять, – заверещал он. – Фу! Хук фыркнул. Он полусидел между ног Данхаузена, прижимаясь спиной к его груди, и это было очень уютно. – При чем Кристиан всегда произносит это своим серьезным тоном, будто мир схлопнется, если он хоть на минуту станет нормальным, – поделился Хук, медленно елозя шеей по чужому плечу. – О, и ещё он постоянно целует своего пацана в лоб. Каждый раз будто на прощание Арагорна и Боромира смотришь. Данхаузен захихикал и немедленно полез целоваться, раззадоренный тихой возней Хука. – Ты что, перестал бриться? – спросил Хук, останавливая его лицо ладонью. – Данхаузен экспериментирует. – Тогда не лезть своей колючей мордой к моему лицу и моей заднице, пока не побреешься, – отрезал Хук, съезжая вниз, к животу Данхаузена. Донован издал обиженный возглас, но радостно замер, когда Хук вжался в него лицом. – Как водяной матрас, – блаженно пробурчал он. – Когда лежишь на нем головой, будто по морю плывешь. – По морю из крендельков и пиццы, – добавил Данхаузен и засмеялся. Хук тоже засмеялся — кажется, он собирался рассказать о чем-то ещё, но всё это напрочь вылетело из его головы.