Порождение бездны

Стремительно и напористо из-за горизонта надвинулась тёмная туча и разом заволокла небо. Накрепко заточила яркое солнце в свою темницу. Стало хмуро. На какой-то миг всё притихло, но только на миг. Словно ракета, всё ближе и ближе направляясь к земле, оставляя за собой лишь огненно-красные языки пламени, летела луна, крошась на куски и пыль, оседавшую на поверхность планеты, не оставляя за собой ничего живого. Временами мне снился один и тот же сон. Словно бы я находился в небольшом городке или деревушке, в которой никогда не был, а может, просто забыл об этом. Каждый раз, оказываясь перед неизвестностью, я не мог пошевелиться и замертво стоял, поражённый ужасом. Может, это было взаправду? Что за чувство гложет меня? Наверняка, так бывает, когда ночью лежишь без сна после громкой и неприятной ссоры, но только сейчас ты нашёл подходящие слова для ответного удара, способного изъязвить любые, даже давно зарубцевавшиеся раны. Пробуждаясь ото сна, я видел ту картину. Картину безумия и страха так, что на глаза ненароком накатывали слёзы. Мне всё больше и больше казалось, что я был там. Там, где осталась моя прошлая жизнь, жизнь всех нас. Я не знал, кто я и кем был раньше. Никто не знал. Я лишь убеждал себя в правдивости того сна, моём спасательном круге в пучине необъятного океана. — Что ты там бормочешь себе под нос, Четвёртый? Неужели есть дела важнее твоей работы? — как обычно, старейшина деревни упрекал всех в безделии, продолжая сидеть себе ни в чём не бывало. Наша деревня состояла из нескольких частей, заваленных прочными камнями, обеспечивавших множество проходов и лазов, где детишки любили изображать из себя воинов подземелья. — Ай! — вдруг крикнул мальчишка и тут же укутался в подол чьего-то длинного платья, потирая свою ушибленную руку. — Тише, тише, это вам не игра! — спокойно сказала женщина, поглаживая его по голове. — А что такое игра? — с неподдельным удивлением в голосе спросил ребёнок. Часто с наших языков срывались непонятные слова, которые через мгновение уже и не вспомнить. Кажется, будто что-то важное вылетело у тебя из головы. Похоже, кроме меня никто не задумывался об этом и даже не пытался вспомнить то мимолётное движение губ. Всю жизнь пробыв тут, в этой деревушке, я хотел узнать нечто большее. Что же находится там, за горизонтом. Там, куда запрещено ходить. Подходя к обрыву и смотря вдаль, я слышал, что меня кто-то зовёт. Мне всё больше и больше хотелось шагнуть вперёд и раствориться в порывах холодного ветра. Живя так день ото дня, повторяя одно действие за другим, слово за словом, я ничего не ощущал настоящим. Сидя на холодном камне и смотря на бесчисленные звёзды, я понимал, что это то, что мне нужно. Жёлто-зелёные переливы в чёрном небе завораживали меня, не оставляя места беспокойствам. — Я тоже люблю тут сидеть, — словно волна, нахлынул на меня чей-то голос. Повернув голову, я увидел незнакомого мне человека, больше похожего на ребёнка. Он смотрел на небо, а в его глазах, как через зеркало, был виден свет. — Кто ты? — не отводя глаз от мальчишки, спросил я. — Я Шестой, а ты, как вижу, Четвёртый? Встав с леденящего камня, я рассмотрел своего нового знакомого. На его потёртой рубашке красовался номер «Шесть». У всех в деревне был свой номер, по нему и обращались к каждому человеку, живущему здесь. — Смотреть на эти звёзды так успокаивает. Я бы хотел быть одной из них. Просто висеть без привычной суеты и наблюдать за происходящим с небес. Не знаю, что так притягивало меня к новому знакомому. Будто мы были одним и тем же человеком. С теми же мечтами и мыслями. Казалось, мы с Шестым разговаривали целую вечность. Для меня было непривычно слушать настолько остроумные замечания. Шестой так чутко и точно воспринимал окружающий его мир, что я был готов поверить любым его словам. — Знаешь, ты не хотел бы уйти отсюда? Уйти так далеко, чтобы никогда не возвращаться, — я сказал об этом Шестому, даже не подумав, к чему это может привести. — Иногда меня поглощают мысли о новой жизни вдали отсюда. Просыпаться с улыбкой на лице, радуясь новому дню. Это ли не счастье? — Может, уйдём отсюда? Будем странствовать по миру, ну или найдём себе новое пристанище. Даже не очень зная этого человека, я думал, что нас связывают какие-то невидимые нити. Может, моей судьбой было встретить его? Живя тут уже столько лет, я так и не вспомнил совершенно ничего. Что это за место, и как мы все попали сюда? И правда, каждый день и каждую ночь я пытался вспомнить хоть что-нибудь. Но вместо желанного ответа получал лишь пустоту. На следующее утро был чудесный весенний день. Лёгкий ветерок доносил до меня запах только что пролитого дождя, и ощущение росы на моих ногах придавало мне веры. Веры в то, что всё не так уж и плохо. В полдень солнце палило, и очертания гор струились в его лучах. Лёжа у себя на самодельной кровати и слушая завывания ветра, который буйствовал снаружи, разгоняя духоту, я услышал стук в дверь. Продолжая повторяться и повторяться, настойчивый звук, останавливаясь у меня в голове, начал возрастать в громкости. — Вот привязались, стучат и стучат! Я распахнул дверь и увидел, как на пороге стоял Шестой. Сердитое выражение на моём лице сменилось улыбкой. Гости редко приходили проведать меня, и я был рад увидеть кого-то на пороге. — Идём за мной, только тихо! — приложив к губам палец, быстро сказал он, ничего не объясняя. Выйдя из своего дома, стоящего на каменной возвышенности, я направился за Шестым. Сначала мы долго бродили по деревне друг за другом. Я не понимал, почему нам нельзя разговаривать. Мои попытки узнать про цель нашего похода оказались бесполезными. Я, оставив всё как есть, пытался поспеть за Шестым. В тусклом предвечернем свете мы брели по краю деревни. — Эй, Шестой, мы уже долго идём здесь, ты точно уверен, что мы на верном пути? — тихо спросил я у него. Небо было прозрачное и спокойное, где-то на дне оврага, под прохладным навесом листвы, что-то громыхало и, подпрыгивая, пыхтело. Это была маленькая коробка с разноцветными огоньками. Я смотрел на неё и старался вспомнить, где я видел её раньше. — Вот это я и хотел тебе показать! — гордо смотря на меня, сказал Шестой. — Что это? — пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной темноте, спросил я, — хоть глаз выколи, ничего не видно. — Как бы это сказать. Я и сам не знаю, что это за штуковина! — скручивая прядь светлых волос, ответил мне Шестой. Издалека послышался глухой стук чьих-то приближающихся шагов. Чем ближе подходила тень, тем чётче было слышно сопение и шарканье ботинок о твёрдую почву. — Похоже, кто-то идёт сюда! Нам нельзя находиться за пределами деревни, Шестой! — прошептал я на ухо своему проводнику. Сердце начинало биться быстрее, а дыхание стало чаще. Стоя посреди каменных холмов и бесчисленных обрывов с бесконечным дном, мы судорожно стали осматриваться по сторонам. Вокруг не было места, чтобы спрятаться. Слыша ругательства и громкий голос, мы сразу поняли, что к нам направлялся не кто иной, как старейшина нашей деревни. Важнейший человек, чьи приказы и прихоти должны были беспрекословно выполняться. — Что вы тут делаете? — пытаясь не показывать свой гнев, сквозь зубы проговорил старейшина, — за неповиновение законам мне придётся принять меры, — достав руки из карманов и не отрывая свой ледяной взгляд от меня, продолжил шипеть он. Быстро посмотрев на Шестого, я заметил его мимолётный взгляд на пропасть. Передо мной стоял выбор. Всю жизнь чахнуть в этой деревушке или отправиться на встречу к своей мечте. Вырвавшись из-под пристального взгляда старейшины, я ринулся к Шестому. Быстро падая, прорезая потоки холодного воздуха, чуть ли не сливаясь с ними в одно целое, я видел, как картина происходящего передо мной начала смещаться, переворачиваться верх дном, и все звуки, что я слышал, вмиг исчезли. Лишь треск и звон, порождаемый чем-то неизвестным, засел в моей голове. — Эй, Четвёртый, вставай! — чуть ли не кричал Шестой, тряся меня что есть мочи и пытаясь хоть как-то приподнять меня с холодной земли, уже успевшей покрыться тонкой корочкой льда. Как я помню, ночи всегда были холодными. Лето, зима, разницы не было, только изморозь напоминала о суровости этих земель. — Что случилось? — пытаясь удержать свою голову на весу, спросил я у Шестого. Моя голова начала кружиться, а к горлу подступал ком, — и что нам теперь делать? — оглядываясь по сторонам, поинтересовался я. Выбрав из двух зол меньшее, я оказался на пути к своей теперь уже выполнимой мечте. Мы шли сквозь каменные равнины, перемешанные с осколками скал и землёй без каких-либо растений, и эхо относило все слова вперёд вместе с ветром. Со всех сторон голос усиливался, нарастал и через мгновенье снова растворялся, оставляя за собой только тишину. Чем больше облака расходились над небом, тем ярче и ярче палило солнце, успевшее высоко подняться над горизонтом. Высушивая всё на своём пути, солнце заставляло землю скукоживаться и трескаться на мелкие кусочки, не оставляя ни единой капли утренней росы. Тут, где жизнь одного означала смерть другого, мелкие зверьки обходили нас стороной, изредка поглядывая, но тут же скрываясь в тени поваленных камней. Не знаю, сколько времени прошло с того момента, как я в последний раз чувствовал вкус горячей еды во рту. Только сейчас, когда у меня ничего не осталось, я понял, что потерял. Шаг за шагом, продвигаясь всё дальше и дальше, проходя новые и неизведанные места, мы шли, забыв обо всём, что было раньше. Светлое небо начало затягиваться облаками, чернея на глазах. Постепенно день сменялся ночью. Тени от скалистых холмов оседали на наш путь, каменные выступы, сливаясь в темноте, образовывали фигуры мистических животных, так и готовых ожить в любой момент. Лёгкий ветер разгонял пыль, а звёзды на почерневшем небе начинали всё ярче и ярче сиять. Наконец, стоя посреди безжизненной каменной пустыни, окружённой многовековыми булыжниками, я ощутил непреодолимую тяжесть в ногах и медленно опустился на покрытую инеем землю, застывшую комьями. Казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет наружу, словно птица из нечаянно открытой клетки. Грудь распирало от ледяного воздуха. Я посмотрел на Шестого, который тоже еле стоял на ногах. Тишина вокруг снова оставила меня наедине со своими мыслями. Они поглощали меня, заставляя ненадолго забыть о настоящем. Было ли это тем, чего я действительно хотел всё это время? Закрывая глаза, я снова представил свою жизнь в деревне. К горлу подступал ком. Теперь нам предстояло выработать план действий на ближайшее время. Первым делом мы с надеждой начали выворачивать карманы. Оказалось, что запасами мы совершенно не обеспечены. Мы с досадой переглянулись с Шестым и продолжили рассуждать вполголоса. — Пока нас не услышат и не увидят какие-нибудь живые существа — мы в безопасности. Пока что мы, кажется, не вызываем никаких подозрений. Поэтому надо продвигаться очень осторожно. Над головой вдруг пролетела небольшая стая птиц, и это было последнее, что донеслось до меня сквозь дремоту, после чего, измучившись за день, я погрузился в крепкий сон. Ночь была холодной и невообразимо долгой, будто солнце не хотело подниматься из-за горизонта. Толком не отдохнув, я приподнялся с земли и попытался встать на ноги. Звёзды гасли, небо начинало бледнеть, и предутренний ветерок приятной прохладой пахнул мне в лицо. Резкая боль, разливаясь по всему телу, остановила меня, но постепенно она умолкла. — Пора выдвигаться, — сказал Шестой, потирая глаза. — Тут и не поспоришь, — ответил я. Нам повезло проснуться рано утром, когда всё живое вокруг ещё прячется, ожидая первых лучей солнца. Посмотрев на горизонт, мы разглядели смутное очертание пологих склонов гор, сливавшихся с недавней ночной темнотой. Приложив руку ко лбу и вытянувшись, Шестой пытался получше их рассмотреть. Даже издалека было видно их величие. — Неужели это те самые горы, которые видны даже из деревни? — растягивая слова, спросил Шестой. Его глаза вмиг приобрели новый оттенок и словно оживились. Он посмотрел на меня, быстро моргая. — Похоже на то… Я обернулся. Вдалеке точно так же был виден высокий каменный лабиринт, верхушки которого подрагивали на солнце и весело махали нам на прощание. Терять было уже нечего. Пустота в душе быстро заполнялась надеждой и восторгом, я был рад покинуть дом и отправиться навстречу новой жизни. Не знаю, как долго мы продолжали идти, не обращая внимания ни на усталость, ни на желание утолить голод и быстро опустошить кувшин прохладной воды. Наши мысли были только об одном, они были далеки ото всех прочих мирских желаний: поскорее бы добраться до подножья этих высоких таинственных гор. К полудню мы полностью ослабли и решили остановиться в тени поваленной глыбы, было невыносимо идти дальше. В голове что-то быстро пульсировало, и темнело в глазах, отсутствие провианта сыграло с нами злую шутку. Внешне я, должно быть, держался с таким же спокойствием, как и Шестой. Но меня снова мучило сомнение, кажется, мы были напрочь отрезаны от всякой помощи. Надежда была лишь на нас самих. Мой товарищ вдруг молча достал небольшой кусочек зерновой лепёшки, больше похожей на чёрствый сухарь. Он протянул её мне, смотря вниз. За эти дни я понял, что Шестой был человеком, на которого можно с уверенностью положиться в любой момент жизни, он был обладателем незаурядного и стойкого характера. К счастью, вечером силуэты гор были уже совсем рядом. Безжизненный пейзаж постепенно сменялся редкими лужайками и карликовыми деревьями, жёлтая мёртвая земля становилась темнее. Из неё с упорством выглядывали зелёные стебли и мощные корни растений. Где-то неподалёку слышался звонкий стук капель воды и голоса неизвестных нам птиц. Этой ночью мы разбили лагерь у самого подножия горной цепи, в пустынном и мрачном месте. Мы засыпали возле потухающего костра из сухой травы и мелких веток, как вдруг нас поднял на ноги протяжный визг и глухой звук падающих камней. Резко подняв голову, я мельком увидел сгорбленную и обезображенную тень. — Что это было? Ты что-нибудь разглядел? — спросил я, взяв ветку из костра, — мне показалось, что это было похоже на человека, нет, даже на ребёнка. Как он здесь оказался? — Мне всё это время казалось, что за нами кто-то наблюдает, надо было проверить раньше! — голос Шестого дрогнул, — здесь опасно оставаться, пойдём. Я сдвинулся с места, освещая путь уже тлеющей веткой. На том месте, где была тень, виднелась извилистая трещина. — Смотри! — показывая указательным пальцем вверх, чуть ли не крикнул я, — Шестой подошёл ко мне и уставился на этот продолговатый коридор. Вдруг в трещине что-то вспыхнуло и мгновенно погасло. Я стоял, словно пригвождённый к земле, боясь сдвинуться даже на шаг. В это время Шестой не спеша поднимался по склону, ловко цепляясь за прочные камни и траву с крепкими корнями. Я с неохотой последовал его примеру, пытаясь удержать свой примитивный источник света. Спустя пару минут мы стояли у входа в трещину. До нас доносился странный шум, и легкий ветер дул прямо в лицо. Мой отважный проводник взял ветку, попутно раздувая её, и шагнул в темноту. Вдруг послышался резкий звук удара. Шестой схватился за голову. — Как же тут низко! — с досадой в голосе проговорил Шестой. Не желая повторить его участь, я сильно нагнулся и разглядывал мокрые каменные стены на своём пути. То и дело холодные капли брызгали на лицо и попадали под рубашку, под ногами журчала вода. Пару раз мы свернули на звуки чьих-то шагов. Резко похолодало и стало темно. Шестой бросил потухшую ветку в воду. Она зашипела и начала пузыриться. Вместе с этим неприятным звуком мы услышали возню в конце застывшего коридора. Видимо, не только мне показалось, что издалека на нас уставились чьи-то неподвижные глаза. Шестой начал пятиться назад, не поворачиваясь спиной к хищным прожекторам. Я отходил и глазами искал выход. Это продолжалось до тех пор, пока неизвестное существо не выпрыгнуло из темноты и не сбило нас с ног. Я пытался ухватиться за мокрую стену, покрытую чем-то скользким и липким. На миг мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног. Не знаю, почему оно не тронуло нас, но тогда никто не задавался этим вопросом. Лишь удаляющийся во мглу топот сообщил нам о том, что опасность миновала.