Мы живем в настоящем

***

      Разговор подошел к концу, Кузя спокойно сидел напротив в кресле и пил какао, которые любезно сделал для них двоих. Гермес Аркадьевич соврал, если бы сказал, что шоколад невкусный. Див быстро учится и это очень радовало. Много времени прошло, но такие посиделки вечером за кружкой горячего напитка с зефиром, что может лучше? А вот когда Аверину станет еще лучше и он не будет передвигаться с чьей-то помощью, да и вообще чувствовать себя калекой — это будет прекрасный день. Только нужно дождаться.       Кузя молча съел немного зефира, запивая напитком. Глаза были устремлены куда-то в стену, он явно пребывал в раздумьях. Возможно его что-то беспокоило, раз он сидит и молчит. А может просто что-то вспоминал. Гермес изучал его. Рыжие в перелив красного цвета волосы сейчас выглядели растрепано, глаза — один зеленый, а другой голубой горели еще ярче при лунном свете. Скулы, утонченные губы. В обычное время они казались нежно-розовыми, а сейчас приобрели более темный оттенок. На прекрасной белоснежной шее красовался двуглавый орел, а одна рука постукивала пальцами по подлокотнику кресла. Возможно, див мог взять это в привычку. Пальцы были как искусство. Или природа... Чудесная, красивая как с картины, например Левитана. Вот так можно и описать Кузины пальцы. Он сам был замечателен. Аверин восхищался им, что несмотря на то как он истекал кровью рядом с ним, что див даже пробовал его кровь, тот все равно сдержался и не сожрал его! Кузя как и Анастасия, они оба для него являются сложной загадкой, а разгадать, так и не получается. Да сам Кузя не мог понять, почему он не сожрал его, но главное, что теперь все позади... Тишина, спокойствие и прекрасное начало осени...       — Ваше сиятельство, а я могу задать вопрос? — прервал мысли голос дива.       Тот наконец-то смотрел в глаза хозяину, будто искал в них что-то. Он опять нервничал, взгляд был обращен то на лицо Аверина, то быстро смотрел куда-то в сторону. Гермес отпил какао и кивнул.       — Задавай.       Кузя молчал минуту, подбирая нужные слова, а потом выдохнул.       — А что такое любовь? Как понять, что полюбил человека?       Колдун тут же поперхнулся напитком. Не такого вопроса он ожидал, но хотя это лучше, чем когда Кузя спрашивал про оргию, и чтобы Аверин научил его заниматься любовными утехами. Но к чему вопрос? Он откашлялся и посмотрел в глаза диву.       — Интересный вопрос. Любовь — понятие растяжимое, Кузя. Можно любить по-дружески, или из семьи человека: маму, сестру, брата и так далее. Но ты имеешь в виду другое. — Кузя кивнул, — что ж, любовь может прийти, но ты не сразу это поймешь, или же тут же — у всех по-разному. Но встретив того самого человека, в тебе начнутся просыпаться чувства. В твоих глазах — это будет самый красивый и прекрасный человек, умный и без каких-либо минусов. Ты будешь делать почти все ради встречи с ним. Попытаешься добиться взаимной любви, несмотря ни на что. Внутри как будто всё горит, видя его — улыбка сама будет появляться, а без него может быть даже грустно. Тебе захочется оберегать этого человека, быть рядом, с ним. А возможно и быть на всю оставшуюся жизнь, свадьба и дети. Кузя, буду честен, у меня были романтические отношения, но не держались долго. А так, никогда не повелось мне познать истинной любви, хотя в отношениях был. — Аверин грустно усмехнулся и отпил еще какао, — а к чему такие вопросы?       Кузя начал обдумывать слова. Он смотрел в кружку некоторое время, лицо в этот раз было совершенно серьёзное. Сейчас он вел себя не как школьник, а взрослый человек.       — Значит, я люблю вас? — наконец-то поднял он глаза, но произнес это так же серьёзно-задумчиво.       Аверин удивился.       — Ну, Кузя, думаю это просто твоя привязанность. Как ты сказал, я "обалденный" так? Может твоя любовь за то, что я кормлю тебя достаточно, да и вообще живешь не скучно.       — Нет, вы не поняли, Гермес Аркадьевич. Ну, типа я люблю вас не как своего хозяина... Это чувство... Будто больше, понимаете? — Кузя опять опустил взгляд и смутился своих слов, — я вас оберегаю, не сожрал, когда вы кровью истекали, а помогал даже! Мне больно было видеть, когда вас тот демон убить пытался, и почти это совершил. Я... Я почувствовал ужасную ярость. Еле сдерживая себя, чтобы не накинуться на вас самим, понимая частичкой разума — мне же самому потом плохо будет. Я никогда не простил бы себя. Когда меня отправили в управление, а так же в общежитие на время и заперли, я об этом говорил, на стены не лез из-за того, когда чувствовал, что вам проводят операции, нет... Да, желание было, но чувство страха наполняло. А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг вы умрете на операционном столе! Места себе не находил, все мозги видимо прожужжал и Виктору Геннадьевичу, так видимо и Владимиру. А когда вам легче стало, я первый побежал в больницу, а там этот чертов Анонимус! Ночами был около дверей вашей палаты, мне так не хватало вас... Готов был на Анонимуса напасть! А когда я увидел вас... Мне так хорошо внутри стало, так легко! Честно, я даже вас поцеловать хотел! Вот как женщина мужчину целует в губы! Вот я так же хотел. Нет, Гермес Аркадьевич, это не просто привязанность... Я чувствую. Я хочу быть с вами. Только с вами! До конца вашей жизни...       И Кузя замолк. Он не врал, все слова из его уст звучали с искренностью, без капли лжи. Гермес сидел в кресле, очень удивленный сказанным.       — Кузя... Но ты же понимаешь, что это невозможно? Нет, возможно, но сложно будет. Я не бессмертный, когда-то и мой конец придет. Тебе возможно будет очень плохо, если конечно не сотрешь память, но ты этого и не сможешь сделать, раз будешь дальше с моими потомками иметь дело. Но, иметь отношения с дивом? Ты прекрасный, Кузя, я не спорю... Но разве это и правда любовь?       Кузя криво усмехнулся.       — Вы правы... Ну, а что я могу сделать? "Сердце мое выбрало вас" — он засмеялся, но без веселья, — вспомнились строки какой-то книги... Сомов читал. Я думал, а есть ли смысл вообще мне дальше продвигаться? Э... Для чего? Закончить свою жизнь с вами было бы хорошим решением. После вашей смерти я мог бы просто попасть в Пустошь... И все.       Аверин нахмурил брови.       — Кузя, не стоит убивать потом себя из-за меня. Я уверен, до меня были еще лучше хозяева, которых ты можешь не помнить. Да и я хочу сделать тебя своим фамильяром, чтобы после моей смерти ты был рядом с моими детьми, внуками и так далее.       — Гермес Аркадьевич, знаете... Я появился на свет не в том обличии. Не в той жизни вообще. Честно, я все бы отдал, но хотел бы стать человеком. Просто быть живым. Чувствовать эмоции, проявлять их, не сжирать других, и умереть в старости. Для меня честь быть вашим фамильяром, но это будет мне приносить плохие чувства после вашей смерти... Почему я так решил? Я не знаю. Да и вообще, почему я появился дивом?...       Колдун молчал. Последние слова дива звучали по-детски невинно. Внутри просыпались неуверенные чувства, которые он зарыл в себе, когда они начали проявляться. Рыжая в перелив красного цвета макушка была опущена вниз, кружку он продолжал держать, пальцы его заметно дрожали. Да и какао уже остыло. Кто же знал, что этот вечер принесет такой разговор? Слишком много всего...       А Кузя вдруг встал, поставил кружку на столик и подошел ближе к креслу графа, становясь рядом на колени и уперся подбородком о подлокотник, а глаза были обращены на Аверина. А в них такая привязанность была... Мольба... Искренность...       — Пожалуйста, Гермес Аркадьевич. Не надо думать о будущем... Его нет. Есть прошлое и настоящее. А будущее постоянно меняется, и его невозможно узнать. А мы живем настоящем, и так надо... Я хочу, чтобы мы жили так — как живем. Не задумываясь, что будет дальше. Чтобы хоть капельку любви получить от вас... И я хочу попытаться это сделать, я научусь, правда! А что будет потом — это будет потом.       Аверин думал про это, лицо его было серьёзное. Столько лет одиночества и спустя так много времени появился не человек, но див, который полюбил его. А так же и он полюбил в ответ. Гермес вдруг приподнял подбородок юноши и наклонился, поцеловал мягкие губы напротив, так нежно, но будто он мечтал давно это сделать. Кузя смотрел широкими глазами на лицо колдуна, и поддался этому, пытаясь отвечать на поцелуй, но получалось это не умело. Как правильно целоваться он не помнил, все уже стер от других хозяев. Аверин приподнялся с кресла, было больно, но смог, и не разрывал поцелуй. Кузя последовал тому же примеру. Граф не спешил никуда, давая и диву обучиться лучше. Руки обхватили довольно тонкую талию, а на своей шее почувствовались руки дива, которые обхватили его, притягиваясь ближе, тая в объятиях хозяина.       Аверин решил прервать поцелуй, но не отстранялся, смотрел на яркие глаза, зацелованные губы, и румянец, не сильно видневшийся, на щеках дива. Губы Кузи изогнулись в улыбке.       — Так это "да"? — тихий шепот прозвучал в комнате.       — Да. Ты прав. Мы живем настоящем. Я хочу быть счастлив спустя столько лет, а так же хочу видеть тебя счастливым.       Кузя засмеялся с детской невинностью, оставляя еще один поцелуй на губах.       — А продолжение будет? Я хочу любовные утехи. Вроде после поцелуя к этому приступают!       Аверин не сдержал смех.       — Ты же не умеешь.       — Ага. Но вы же научите? Ну, пожалуйста, Гермес Аркадьевич!       — Научу. Но не сейчас. Пока я полностью не поправлюсь. А в таком плане я мало, что сделаю... Потерпишь.       Кузя прижался щекой к Аверину, закрывая глаза. Он подождет сколько нужно, это ведь не главное. Главное этот момент... Аверин переместил руку на спину дива, поглаживая ее.       — Был бы ты человеком, и было бы тебе 16 по правде, это можно назвать не только любовь, но и педофилия. Так что в каком-то плане и хорошо, что ты не человек. — Аверин усмехнулся, но представить было страшно, если бы Кузе могло быть правда 16.       Див промолчал на это, лишь мягкая улыбка была на его губах. Аверин молча отцепил его и взял за руку, повел в спальню. Уже было довольно поздно. Кузя понял это, помог переодеться, так как Гермес был не в состоянии, а так же сам переоделся. Лег рядом с ним, прижимаясь к телу не только хозяину, а к телу любимого человека, чувствуя радость и покой. Особенно, когда макушки коснулись губы Аверина. Вот оно — счастье.       Оба уснули в объятиях друг друга, ночь была тихая и спокойная, только осенний ветер сковывал многих своим холодом. А на столе стоял недопитый, остывший какао и недоеденный зефир.