***
Рико подозревал, что этот день когда-нибудь наступит, но все еще не был к нему готов. Кевин — второй. Об этом свидетельствует цифра на его футболке и на щеке. Рико — первый. И об этом тоже все знают. Экси — спорт. И, как и в любом другом спорте, ты не выживешь без жажды победы и соревновательного духа, не станешь кем-то стоящим. Экси — непостоянство. Топтаться на месте, играя, не получится. Стабильно (странное слово, несуществующее, если ты спортсмен) совершенствоваться, при этом запланировано и намеренно оставаясь позади кого-то, тоже. Экси — жизнь. Там не существует цифр, не значащих лишь забитые голы, ты не можешь быть никем, кроме как игроком, частью слаженного механизма, верно идущего к победе. Ты просто играешь, отдаешься этому и забываешь о кем-то навешенных ярлыках. Ты не можешь быть вторым или первым на поле, потому что экси — это о другом. Рико может быть униженным в жизни, растоптанным и позабытым собственной семьей, но на поле — он король. Первый для журналистов и фанатов, второй для отца и брата, ничтожество сам по себе, — в экси ты не можешь быть кем-то, кем тебя сделал кто-то другой. И дядя, сказавший Кевину улучшать свои навыки, но оставаться в тени Рико, должен был это знать и понимать, что долго подобное не продлится. Он сам играл, сам забивал мячи и отдавался шуму ветра в ушах, забывал обо всем, кроме крепко сжатой в ладони клюшки, он тоже был игроком. И должен был знать! Кевин старался быть вторым. Рико старался быть лучше него. Сильнее, чем раньше. Потому что раньше единственной мотивацией была призрачная надежда на признание отца, на гордость в глазах Ичиро, теперь же он знал, что если будет плохо играть, Кевину не поздоровится. И Рико лишится даже того, что имеет. Единственного, что скрашивает его жизнь в Гнезде. Но да, он знал, что Кевин — потрясающий игрок и, в конце концов, сын своей матери, блядский сын экси. Еще Рико знал, что они будут обгонять друг друга, совершенствуясь и терпя неудачи день за днём. Теперь очередь быть первым была Кевина. И день, когда журналисты — чертовы ублюдки, лезущие не в свое дело, — увидели, что Кевин играет хуже своих возможностей, и закатили скандал, настал. Рико знал, что это случится, но да, совсем-совсем не был готов, черт возьми. Тетсуи рвал и метал. Досталось всем. Удары сыпались направо и налево, трость была близка к прощальному треску вместе с треском чьих-нибудь костей, как никогда. Мартин не так стоял и клюшку держал тоже неправильно, придурок, ты играешь в университетской команде или в детской лиге, Кевин медленно бежал и вообще ходил, неужели ты даже с этим не можешь справиться, Дэй, Люк не так смотрел и играл нехотя, через силу, то и дело кидая злые взгляды на тренера, как ты смеешь, ничтожество, Рико не так бежал, не так выглядел, не так играл, мне стыдно за тебя, черт возьми, соберись! Он ненавидел всех больше обычного, тренировал дольше и больнее, а обычная тренировка тоже нелегкая, если быть честным. Вороны и правда летали по полю, все время игры бегая так стремительно и играя еще усерднее, лишь бы не получить от тренера; а во время перерывов чуть ли не отлетая на метр-полтора от силы удара. Казалось, все молились, чтобы это закончилось, уже на коленях, не в силах встать, и чуть ли не вслух. И, наконец, прозвучал свисток, и Вороны, вздыхая от облегчения и боли, пошли в сторону раздевалок, еле перебирая ногами. Неужели все. Рико побрел к другой стороне поля, чтобы выйти и вместе со всеми уйти, но рука дяди перегородила ему дорогу. Он нахмурился. Тетсуи отставлял на поле только пару, в которой один из Воронов хуже всех проявил себя на тренировке, чтобы убрать инвентарь. Не может быть такого, что в этот раз Рико или Кевин играли хуже, чем остальные. Они никогда не оставались после тренировки. Появившийся сзади Кевин тоже остановился, удивленно глядя на тренера. — Мастер, Вы..? Не успел он договорить, как его схватили за воротник, а после, подтянув поближе, за волосы и стукнули об ограждение лицом. Кевин вскрикнул и схватил за сломанный нос. Тетсуи реже всех Воронов бил именно Кевина, и когда это случалось, Кевин по-настоящему поступал дурно (или играл правда ужасно). Даже Рико стабильно в два дня колотили, чтобы он знал свое место и играл лучше. И Рико не знал, чего боялся больше, — что на Кевина больше это не распространяется или что произошло что-то настолько ужасное, что Тетсуи не побоялся оставить следы побоев на лице. В голове щелкнуло. Чертовы журналисты. Кевин тем временем только думал, что произошло, и инстинктивно пытался увернуться от ударов, что получалось не очень хорошо, учитывая недавнюю тренировку, закончившуюся несколько минут назад и выжавшую из него все соки. Тетсуи наклонился к Кевину с угрожающим блеском в глазах и сказал, что все это — его вина. — Твоя единственная задача — не высовываться. И даже с ней ты не справился, — он почти рычал. — Комитет сомневается в Рико и думает, что он тебя оттесняет, а ты и рад. Голова Кевина дергается от пощечины. Он быстро дышит и не совсем понимает, что происходит. Он слышит имя Рико и поднимает загнанный взгляд. — На поле. Кевин, опираясь на локти, старается подняться, но он стонет и вновь растягивается на холодном полу, жмурясь и боясь получить очередной удар за медлительность. Но этого не происходит. Кевин открывает глаза и видит, что тренер наклонился к Рико, чтобы тот слышал его, и что-то быстро ему шептал. Кевин видит, как Рико бледнеет и как расширяются его глаза, а взгляд бегает по залу, ища Кевина. Рико смотрит на него неверяще и с каким-то страхом, перемешанным с грустью? сочувствием? виной? Он не слышал, что Тетсуи сказал ему, и не успевает спросить, потому что тренер оборачивается, и Кевин, испугавшись, с трудом, но все-таки поднимается и берет рядом лежащую клюшку. Рико тоже наклоняется за ней и идет на свою сторону поля, пока его сердце быстро-быстро стучит. Он должен сломать Кевину руку. Он. Должен. Сломать. Кевину. Ведущую. Руку. По словам тренера, Кевин будет долго восстанавливаться, и за это время Рико так отточит свои навыки, что никто не сможет сомневаться в том, что он лучше. Даже если это не так. Мысль о крике Кевина и кровавым месиве вместо левой руки заставляет Рико дрожать. Она мешает дышать. Он старается вдохнуть как можно больше воздуха и не видеть эту картину перед собой, но не может. Он должен сделать это. Он сделает это. Рико так, черт возьми, виноват. Разумные мысли покинули его, и сейчас он мог только винить себя. Он мог, мог стараться лучше. Стирать ладони в кровь и падать на поле от усталости, но стать лучше. Рико не старался, и теперь Кевину придется расплачиваться. И Рико лишится даже того, что имеет. Единственного, что скрашивает его жизнь в Гнезде. Еще Рико знал, что они будут обгонять друг друга, совершенствуясь и терпя неудачи день за днём. Теперь очередь быть первым была Кевина. Рико знал, но да, совсем-совсем не был готов, черт возьми. Раздался свисток, и игра началась. Рико рванул со своего места, усталый, выжатый и испуганный, пытаясь играть лучше, забить Кевину и обойти его защиту. Может, если дядя поймёт, что он и так лучше Кевина, то ему можно будет не ломать тому руку? Пожалуйста. Но чуда не произошло. Свисток, замах, крик и неверящие, полные слез и безумства глаза Кевина. Рико убрал все с поля, дотащил Кевина до комнаты, даже сам не переодеваясь и не идя в душ. Кевин быстро и рвано дышал, прижимая руку к себе. Он сидел в углу кровати, и либо остановил взгляд на одном месте, смотря в никуда, либо переводя его с одного места на другое каждые несколько секунд, словно не узнавая своей комнаты. Рико вышел из ванной с аптечкой и хотел подойти к Кевину, но увидел, как тот при его приближении заскулил и сжался. Он дрожал. Рико с ужасом понял, что он его боится. Годы дружбы, помощи, нарушающей правила Гнезда, смущенные намеки на влюбленность, ночи, проведенные в одной постели, несмотря на то, что каждый из них имел свою собственную. И все это испортили журналисты. И дядя. И сам Рико. — Кевин, это я, — он глупо помахал ладонью, не зная, что еще сделать. Кевин всегда доверял ему и подпускал даже в самые сложные периоды своей жизни. Рико, увидев, как Кевин еще больше сжался при резком движении руки, старался больше не делать резких движений. Он медленно подходил к нему с поднятыми руками, стараясь не застонать от разочарования и боли при виде такого Кевина. Нуждающегося в этих идиотских осторожных движениях и чертовой медицинский помощь. За Кевином стена, и он, конечно, никуда не сможет убежать, но при мысли, что Кевин после насильно оказанной помощи начнет его еще больше шарахаться, у Рико сжалось сердце. Он все еще продолжал медленно идти, пока Кевин успокаивался, слыша его тихий голос.***
Где-то года четыре назад Рико все еще был уверен, что дядя не такой, как его родственники. Как никак, не каждый возьмет тебя под опеку просто так, не так ли? Все его детство строилось на Кевине и Тетсуи, тогда менее жестокого и требовательного. Он рассказывал им все, и, увы, дети не всегда понимают, что стоит рассказывать, а насчёт чего лучше промолчать. Рико влюблен (о ужас, это даже звучит смущающе) в Кевина довольно давно, так что тот период пришелся и на время, когда он еще доверял дяде. Он помнит тот тихий вечер, без изматывавших тренировок и крови на полу. Тогда так было часто. Рико читал на полу, маленький и умиротворенный мягкими поглаживаниями по голове, оперевшись на сидящего на диване Тетсуи. Он помнит свои слова о Кевине и мгновенно сжавшую его волосы руку. Помнит тихий вскрик боли и обиду после этого. Как его признание во влюбленности могло это вызвать? Отношение дяди к нему после этого изменилось, постепенно и ухудшаясь, пока Тетсуи не стал таким, каким его знают все Вороны. Рико все еще не уверен, что это началось именно после того вечера. Не может же отношение в корне поменяться из-за настолько мелкой причины. А может, он просто начал видеть эти изменения после жесткой руки, тянущей его волосы. Рико помнит еще один разговор после тренировки. Сложно забыть, если тебя тогда впервые поколотили чуть ли не до полусмерти. Он — Морияма. Второй сын, но все еще Морияма. И Кевина устранят, если Рико не забудет о влюбленности в него. Рико помнил последний раз, когда он видел Кевина. На банкете. Тот все еще дрожал, но не так заметно — лишь излишне внимательные люди увидят подрагивающие пальцы, спрятанные под тканью перчаток, и бегающие глаза. Гордый Ворон, второй номер лучшей команды НССА, сейчас абсолютно разбитый и разочарованный. Вечер подходил к концу. Кевин все еще неподвижно сидел на своем месте. Хороший актер, улыбающийся на камеру даже если все тело болит от оставленных тренером ран, скрытых под одеждой, с презрением смотрящий на тех, кто ниже по статусу, даже если на деле ему абсолютно все равно, кто есть кто. Увы, сейчас он не мог даже поднять головы и посмотреть на кого-либо, не то что сказать что-то язвительное в сторону соперников или надеть привычную маску звезды. Он выглядел жалко. Рико хотелось его ударить за это. Он не хотел смотреть на слезы, кровь и потухшие глаза, он так боялся взглянуть на Кевина лишний раз и заставить этим сердце вновь сжаться от бешеного чувства вины. Кевин не такой, совсем нет, панически думал Рико. Он не знает, как стереть это безучастное выражение с лица Кевина, не понимает, как помочь и объяснить, что он не хотел. Рико так сильно его любит, что это больно. А любить и осознавать, что Кевин.. разочарован в нем? боится после той злосчастной игры? (и то, и то, вероятнее всего) — больно. Большинство команд должны были уйти после банкета, но некоторые останутся в отеле и придут на следующий день. Вороны, как обычно, никуда не уезжают, и вынуждены терпеть море людей и вспышки камер. Хотя были и плюсы, как, например, разрешение есть все, что они хотят. Ну как разрешение — тренер не видит, значит, не запретит и не накажет. Вороны встали со своих мест и поразительно синхронно пошли в сторону выхода. Никто не разговаривал, все держались парами и боялись подышать лишний раз. С одинаковой скоростью и размером шагов, они шли скорее как роботы, чем студенты. Когда они добрались до автобуса, на котором собирались доехать до отеля, Рико кинул взгляд на Кевина. Тот все еще смотрел себе под ноги. Рико захотелось сжать его в объятиях и долго-долго так лежать. И помочь ему как-нибудь с рукой. Он сам тупит взгляд и думает, что мог поступить по-другому. Мог, но это стоило бы ему слишком многого. И Кевину тоже, хотя, казалось, куда больше. Мог ли он отказать дяде? Сказать, что не будет ломать руку брату? Что сможет стать лучше и без таких потерь? На самом деле он не до конца понимал логику Тетсуи. Без одного из лучших игроков команде придется туго. Нет, Вороны на то и Вороны, что выберутся из любого дерьма и выиграют даже без Кевина Дэя, но, будь тот с ними, разрыв между очками был бы больше, а игра — слаженнее. Он уже чувствовал удары недовольного их игрой Тетсуи. Спина, покрытая старыми тонкими шрамами, заболела только от мысли о беспощадной трости тренера. А Кевин? Даст ли ему тренер клюшку и скажет играть правой рукой? Будет ли бить за слезы и плохую игру, недостойную их команды? Без Кевина команде придется худо, но Кевину в ней — еще хуже. Рико снова посмотрел на него. Кевина почти не было видно из-за позднего вечера, но свет от лампы около водительского места позволял его разглядеть. Он прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, все еще прижимая сломанную руку к себе, и, увидев это, Рико чуть не застонал. Это выглядело.. болезненно. В нос ударил запах бензина. Водитель остановил автобус, и его двери открылись. Неужели приехали? — Кевин, — потряс его за плечо Рико. Кто бы сомневался, что Дэй никак не отреагирует на это. Рико встает и тянет Кевина за руку, надеясь, что этого будет достаточно для пробуждения, иначе в ход пойдет бутылка воды, лежащая в его сумке. Летом он бы сразу вылил все на Кевина и не мучился, пытаясь разбудить его, но, увы, зима, и мокрым Кевин никуда не пойдет в такой холод. Кевин, кажется, услышав мысленные молитвы Рико, приоткрыл глаза, часто моргая, чтобы окончательно проснуться, и медленно поплелся за тянущим его за собой Рико. Придя в их комнату, Кевин уже хотел завалиться спать, но руку все-таки обработать надо было, несмотря на все свои страхи и отрицания случившегося. Он сидел и пялился на скрытую перчаткой руку, пока Рико, надеясь на то, что Кевин успокоился, не подошел к нему с аптечкой. Кевин все еще не горел желанием давать свою руку Рико, опасаясь и чувствую фантомную боль от его прикосновений, но самому смотреть на это безобразное зрелище, что представляла собой его рука, было выше его сил. Поэтому он протянул ее Рико и отвернулся, не желая видеть засохшую кровь и натягивавшую кожу сломанную кость. Только придя, Кевин вырубался, в автобусе он даже глаза открыть не мог, но после того, как его руку обработали, и они с Рико легли спать, он не мог уснуть. Рико обычно ложился рядом с ним, обнимая со спины и говоря, что одному спать холодно, и если раньше Кевин был не против, то сейчас весь напрягся и хотел отодвинуться. Он не мог сомкнуть глаз, зная, что человек, сломавший ему руку и лишивший этим спокойной жизни на ближайшее время, преспокойно лежит рядом. Но Рико — его напарник, его чертов брат, поэтому кто если не он почувствует это напряжение, исходящее от Кевина? Рико вздохнул. Он не умеет разговаривать и объясняться. Это сложно. Их с Кевином связь начиналась с детства и для ее поддержания им никогда не приходилось говорить об этом. Она просто была. Рико в который раз проклинает Тетсуи, приподнимаясь на локтях и переводя свой взгляд на Кевина. — Я бы не.. я не хотел, — эти слова казались неправильными, искаженными и издевательскими, но Рико правда не знал, что нужно еще сказать. Он не мог придумать ничего лучше, чем «У меня не было выбор», потому что выбор был! Рико мог не ломать Кевину руку (хотя дядя бы сам бы сделал это, причинив боль не только Кевину, но и Рико, ослушавшемуся приказа), мог быть лучше. Рико смутился и хотел не продолжать, но, увы, он уже начал говорить. И наверняка объяснения сказать легче, чем каждый день видеть дрожащего при виде него Кевина. — Это дядя сказал сломать тебе руку, — Кевин вздрогнул от продолжения, уверенный, что его не последует после продолжительной тишины, — он.. он сказал, что ты становишься лучше меня, и раз ты не может оставаться позади, то он.. поможет в этом. — Но я мог бы.. — Ты и до этого мог, — отвечает Рико. Они оба знают, что нет, играть, оставаясь позади одного и впереди других, нельзя. Они оба знают, что Кевин как не мог сделать это, так и сейчас не сможет. — И.. Кевин. Извини. Я бы не сделал этого, если бы не дядя. Правда. Не бойся меня.. Он думает, добавлять ли или промолчать, но в итоге шепчет «Пожалуйста». Тихое, просящее, искреннее. Короли не просят и не извиняются. Они не звучат так жалостливо и моляще. Но и***
Рико отхватил по полной из-за Кевина, но не смел его винить. Зато он винил дядю. Лишить Рико всего, кроме лучшего друга, чтобы потом его тоже отобрать, приказав сломать руку и нарушить тем самым их доверие. Рико не слышал о Кевине довольно долгое время, пока не узнал, что тот убежал к Лисам, команде неудачников, над которой они с Кевином иногда посмеивались до одного момента. Рико не мог сказать точно, когда это началось, но помнит день, когда Дэй возмутился, наконец, вслух, а не обошелся лишь возмущенным взглядом. — Какая разница, как они играют, — он устало вздохнул, уже не вынося этих разговоров, — тебя это настолько волнует? — тихо сказал Кевин. — Лисы — кучка отбросов, а такие не могут меня волновать, — легко ответил он, — но их игра позорит сам спорт, ты только посмотри, — Рико потянулся к монитору и перемотал на несколько минут назад, когда Мэтт Бойд, защитник Лисов, поскользнулся на ровном месте и упал, — как он вообще умудрился упасть, стоя на одном месте? Куда только тренер смотрит, набирая таких игроков? И вот тут Кевина прорвало. То ли Мэтт Бойд повлиял на него, то ли тренер, то ли неожиданно взыгравшее в нем чувство жалости (или как это еще можно назвать), но молчать он перестал. Это было странно, и Рико бы задумался над этим, чтобы позже спросить Кевина, что, черт возьми, тогда случилось, но на носу был матч, и этот разговор быстро забылся в избиениях на тренировках и всеобщем возбуждении. Но теперь, когда Рико узнал, что Кевин покинул его, придя к Лисам в роли помощника тренера, память быстро подкинула странный разговор. Что, черт возьми, было такое в этой команде, что он променял Рико на нее? Что начал защищать, хотя обычно молчал и соглашался (будучи также согласным и оскорбленным подобной игрой)? Новостей тем временем от Кевина не было. Он не звонил и не пытался как-то связаться, хотя наизусть знал номер Рико (как и Рико знал его, но, увы, телефон этот придурок оставил в ту ночь в отеле). И когда все вокруг снова начали только и делать, что говорить о Кевине, Рико вздохнул с облегчением, этот балбес живой. А потом «Кевин Дэй объявил о продолжении карьеры спортсмена в новой команде». Рико слышал о Кевине лишь дважды после ухода — когда узнал, что он теперь тренирует Лисов, и когда тот сменил команду. Далее ничего особо громкого, новичок и первый выход Кевина на поле после «несчастного случая на лыжном курорте». Отвратительная игра, ничем не удивившая ни тренера, ни Рико. Для новичков в экси игра Кевина правой рукой была не то что не плохой, даже хорошей, но Рико таким не был. И единственным, что его восхищало в игре Кевина, упорство. Чертов сын экси. Дважды Рико слышал о Кевине по новостям и столько же видел его. Шоу у Кэти с наглым новичком, посмевшем влезть в разговор, не зная ничего о том дне, и зимний банкет, где тот же придурок вновь выделился. И на него Кевин променял Рико? Человека, с которым он провел все детство? Который единственный обрабатывал его раны, помогал мыться после особенно жестких тренировок? Рико подставлялся, выводил Тетсуи, чтобы Кевину досталось меньше, в конце концов! А Гнезде, где у тебя нет никого, кроме навязанного напарника, не питавшего к тебе никаких теплых чуств, это много, и Кевин должен об этом знать. Неужели он не понял ничего за те годы, что у них были? Неужели Рико все испортил, сломав ему руку? И не осталось ничего-ничего, из чего можно было выстроить прежнее доверие и те же чувства?***
Это случилось позднее, чем сам Рико думал. Большую часть своей жизни его единственным другом и опорой был Кевин, поэтому когда он потерял и это, то старался из-за всех сил не сорваться и не побежать к Дэю умоляя его вернуться. Это сложно. За все годы, проведенные бок о бок, он привык к постоянному теплу рядом, к чему-то стабильному и яркому, приносящему краски в его жизнь. И потеря этого ошеломляла. Рико просыпался и по привычке хотел разбудить Кевина, но кровать рядом пустовала. Все было на месте — учебники на полке, фотографии в тумбочке, забытая ручка, которую за все это время никто не тронул. Все, кроме самого Кевина. Рико хотел отдать ему пас во время игры, но, уже замахнувшись, понимал, что нет, Кевина тут нет. Это глупо, что даже на поле он не может смириться и осознать. Он не ест яблоки, дающие им во время завтрака, потому что Кевин обожал фрукты и — как бы не нудил, что Рико не должен отказываться ради него от них — всегда улыбался, получая их от напарника. Глупо-глупо, так по-родному. И сразу становилось тепло. Сейчас в Гнезде холодно. Каждый раз он просыпался с мыслью о нем и засыпал с ней же. И уверенность, что он долго не продержится, сорвется и сделает все возможное, чтобы связаться с Кевином, росла все быстрее. Он знает, что не сможет без него долго. И, увидев как-то «Февраль» на календаре, на Рико сначала напал ступор. Больше года. Столько времени он засыпает один (и мерзнет), отдает пасы другим Ворона и тешит себя победами и тихими вскриками боли Жана. И он срывается. Позже, чем думал, но срывается. Это глупо, но одновременно с этим так.. правильно? Похоже на те необдуманные мысли, посещавшие его до ухода Кевина. Нет, не было плана и какой-либо масштабной цели, кроме как просто нормально поговорить с Кевином спустя столько времени.Разве они оба не заслужили этого?
Поэтому он отбросил все сомнения и в свободное от тренировок время начал.. ну.. делать открытку на день Валентина. Он сам не знал, кого смущается и от кого прячет это, если в комнате никого нет. Просто делать что-то, совершенно тебе несвойственное, на самом деле сложно. Кевин — романтик, Рико — нет. Совсем. Он может подлатать его, извиниться за причиненную боль, отдать те же яблоки (это даже звучит странно и ну никак на романтику не тянет), но даже признаться в любви Кевину в ту ночь было сложно. Окей, поцелуй (даже не в губы!) не считается, ведь это было скорее чем-то интуитивным, кажущимся в тот момент уместным. И, вырезая раскрашенное купленными во время вылазок карандашами сердечко, Рико смущался непонятно кого. Рико Морияма делает открытку кому-либо. Это даже звучит смехотворно. Но не решающийся зайти в университет Пальметто Рико — еще смешнее, уж поверьте. Все было готово. Конечно, Рико не Ичиро, и использовать все блага семьи, в которой не родился, не мог, к сожалению. Так что пришлось действовать самому и из собственных сбережений платить и давать взятки всем, кто мог ему помочь пробраться в Пальметто. Этот университет, хоть и меньше Эдгара Алана, как никак охраняется, а в последнее время даже особенно тщательно после толп разъяренных фанатов Воронов и порчи имущества Пальметто. Но в распоряжении Пальметто нет такого огромного количества денег, как у университета Эдгара Алана. Так что предложить охранникам сумму, немногим превышающим их месячную зарплату, вырубить камеры с помощью подкупленного студента и узнать расписание (уже более законным способом) — дело пустяковое. Но когда уже все было подготовлено, и Рико мог спокойно пойти и увидеться с Кевином, он вдруг осознал, на что он идёт. Точнее к кому. Хотя вроде с самого начала понятно, ради кого все эти усилия, доходить начало поздно. Кевин, боявшийся его настолько, что позволил Миньярду себя защищать, трясущийся от одного взгляда Рико, вряд ли примет его с распростертыми объятиями. Он скучал по Кевину до трясучки, до сотен бессонных ночей и отданных не тому пасов, — это больно. И попытаться все исправить, вернуть на круги своя, но потерпеть крах — будет ощущаться еще ужаснее. Рико уже почти видит Кевина с широко распахнутыми от страха глазами, зовущего Миньярда и пятящегося назад, подальше от Морияма. Так что Рико сжимает открытку потными ладонями (и надеется, что она не выглядит теперь слишком помятой) и смотрит на университет Пальметто, к которому его недавно подвез водитель. Он не может просто взять и зайти! Иногда Тетсуи позволяет Воронам выбираться куда-то (но Рико почти на сто процентов уверен, что это скорее для видимости, чем, например, поддержания здоровья подопечных или той же снисходительности), и — даже странно, насколько Рико повезло, — сегодня один из таких. Ровно в то время, в котором Рико нуждается. 14 февраля. О таком на самом деле глупо думать любым Воронам, изначально обреченным и лишенным Мастером возможности завести отношения, тем более Рико. Первый, Капитан, Король, Морияма. Ничего из того, что могло позволить ему даже задуматься об этом празднике хоть раз. Кроме, разумеется, неучтенного наличия чувств. Кевин заставлял выходить за рамки и чувствовать себя неуютно от влияния, оказанного им на Рико. Он сделал чертову открытку. С сердечком! Наверное, у него не было ни единого шанса пропустить этот смущающий подростковый период. Кевин сразу был кем-то другим, не из мира, привычного Рико (хотя на деле был его полноправной частью, но для ребенка, каким был Рико, это не видно совершенно), чем завораживал и манил с самого начала. И стоило догадаться, что эти дурацкие чувства приведут к подобному. Нет, открытка все-таки испортилась из-за постоянных сжиманий, он уверен.***
Кевин уже собирался спать, когда в дверь постучались. Он раздраженно вскинул голову, но не пошел открывать. Все, кто живет в этой комнате, здесь, а после изматывающей тренировки ему ну никак не хочется идти разбираться с тем, что принес ему незваный гость. Будь то шалость кого-либо из команды, очередная порча машин или приглашение на вечеринку (три утра, какого хуя?), которую Лисы вполне могли устроить, пока они с Эндрю были на ночной тренировке. Кевин уже не держался на ногах и ни с кем разговаривать не планировал, поэтому новую порцию стуков проигнорировал. Будет важно — крикнут, позвонят или еще что-нибудь сделают. Закатив глаза на продолжающийся равномерный стук, он собирался уже лечь, как человек за дверью, оказавшийся настойчивее, чем Кевин предполагал, начал в прямом смысле ломиться к ним. Он там дверь выбить что ли пытается? Кевин посмотрел на Эндрю, притворившегося спящим и совершенно ничего не слышащим, затем на Аарона, заткнувшего уши обеими руками и читавшего (точнее старающегося читать и не отвлекаться на шум), после на Ники, «слушающего» что-то в наушниках, но время от времени «незаметно» бросающего взгляд с Кевина на дверь. Придурки. Никто не откроет эту чертову дверь, кроме него, ну конечно, всем лень. Вздохнув и закатив глаза, как обычно делал Ваймак, Кевин все-таки встал и направился к двери. Кто-то же должен был это сделать? Иначе дверь реально не выдержит этого. Он открыл и чуть не получил удар в грудьот.. Рико? Твою ж мать. Кевин хотел было попятиться назад и позвать Эндрю, но застыл на месте, чувствуя, как начинает ускоряться сердце, когда ему протянули что-то. Что-то розовое. Кевин уставился на бумажку, а потом перевел взгляд с нее на Рико и увидел смущенно покрасневшие уши. Рико смущался? Кевин все еще его опасался, но после месяцев восстановления в Пальметто и множества раз прокрученных в голове воспоминаний о ночном разговоре с Рико, немного успокоился. Кевин, конечно, до сих пор боялся, что все это — ложь, тщательно спланируемая выдумка. Но хорошим актером вне камер Рико не был, и, в конце концов, его красное лицо говорило само за себя. Он был.. милым. Кевин, надо признаться, думал так о Рико в Гнезде, но, придя к Лисам, перестал. Он помнил, что после того зимнего банкета Рико сказал, что его не надо бояться. Что никогда бы даже не пришло ему в голову сломать Кевину руку, если бы не приказ дяди, который ослушаться, увы, не получится. И окей, теперь Кевин верит, но.. Но это казалось таким странным и надуманным. Кевину сломали руку. Лучший друг. Человек, в которого он, наверное, влюблен. А потом мягкий поцелуй и «Я тебя люблю». Это слишком. Это неправильно. Кевин, несмотря на объяснения, все еще был уверен, что Рико начнет угрожать ему и уговаривать вернуться в Гнездо, поэтому ожидал чего угодно, — от удара ножом до.. он не знает, Ичиро за его спиной — но не молящего взгляда слезящихся глаз. Рико, в конце концов, слишком гордый для этого. Кевин озадаченно склонил голову и медленно потянулся за бумажкой в руках Рико, соприкоснувшись с ним пальцами. По телу будто прошел удар тока. Он давно его не касался — последний раз они лишь обнялись для вида на шоу у Фердинанд. Он хотел еще раз его обнять. И, скорее всего, это и послужило конечным толчком, иначе Кевин не может объяснить, почему он ему поверил. Наверное, он просто хотел поверить. Кевин обернулся на несколько секунд, чтобы предупредить, что уходит и Эндрю может с ним не идти. — Я сейчас приду, — сказал он, уже закрывая за собой дверь. Эндрю не выйдет за ним, он уверен. Кевин в его глазах, как бы не было прискорбно, трус, и если бы ушел далеко, то обязательно позвал его. — Кевин, — прошептал Рико, как будто не верил. Он подошел чуть ближе и медленно прижался к Кевину, давая шанс отстраниться. Но кто Кевин такой, чтобы сопротивляться этому? Он ответно вцепился руками в его футболку и потянул на себя, не веря, что Рико один. Без Мастера, указывающего ему, что делать и как причинить Кевину боль. Он не собирается ему ничего ломать, угрожать и показывать фотографии избитого Жана (как он когда-то сделал, судя по всему, по приказу Тетсуи) чтобы Кевин почувствовал вину. Казалось, он просто пришел. Кевин знал, что нет, не может быть такого. Но эта мысль была такой желанной, что он почти поверил. — Рико. Он не должен был звучать настолько отчаянно, но, увы, звучал. Кевин зарылся носом в волосы Рико и вдохнул. Все внутри него медленно становилось таким горячим-горячим и счастливым, что это было почти больно. Он скучает. Он очень сильно скучает. Рико здесь, рядом — неизвестно по какой причине. А она может оказаться правда ужасной. Но он же здесь! По коридору могут пройти студенты, наверняка знающие про Рико и странности в их с Кевином отношениях, любезно раскрытые на шоу Нилом. Но он так долго хотел его обнять. (И Рико, судя по всему, хотел не меньше). Рико дышал ему в шею и тянул его футболку, сжимая ее так крепко, словно намеревался порвать. Кевин же замер и просто старался вспомнить, как дышать. Кевин всхлипнул и прижал его еще ближе к себе. Некуда уже крепче, сильнее, но каждый раз становилось настолько больно, каждый раз противоречивые чувства захватывали их обоих такой мощной волной, что не прижаться еще сильнее казалось таким же невозможным, как ранее ощущалась мысль о более крепких, чем прежние объятия.***
Они сидели на лавочке, и Кевин жмурился от зимнего солнца, проникающего через окно. Кевин прижимался к Рико, поглаживая его по голове. Холодный, зараза, думает он. Сам Кевин ужасно теплый и ему всегда жарко, поэтому иногда он даже завидовал Рико, которому, казалось, любая температура была комфортной. Он так его любит, что иногда больно. Когда сердце вот-вот выпрыгнет, и это счастье кажется тебе совершенно невозможным. Он боится даже дышать, чтобы, если это все-таки сон, не проснуться. Никогда-никогда. Ощущать его так близко хорошо и больно. Особенно зная, что Рико уйдет, что это закончится и он снова останется один. На все всегда есть свои причины, и у прихода Рико тоже должна быть. И Кевин, увы, не может быть ею.