Мы больше никогда

Воланда безумно забавила его новая роль в Москве, которую он так ловко себе сочинил. Тайный любовничек подпольного писателя, ну что за прелесть! Встреча ночью под дождем, пара незаурядных фраз, элегантная визитка, пропитанная запахом дорогого немецкого одеколона и импортных сигарет. Глаза писателя блеснули в темноте. Грустные, очень грустные глаза, но теплая рука, которая дарит твердое рукопожатие на прощание. Воланд улыбается одними уголками губ и думает о том, что этот писатель возможно единственный незаурядный человек во всей Москве. Поэтому с радостью принимает его предложение сходить в театр на бестолковую постановку. Все это кажется Сатане до невозможности смешным: эти восторженные песни, пляски и лозунги, с которыми страна дружным строем марширует в пропасть. Но писателю, кажется, не весело. Бедные смертные люди все принимают так близко к сердцу! Приходится немного взбудоражить его звоном бокалов и мягким шепотом на ухо. Наклонившись чуть ближе, он шутливо комментирует происходящее на сцене, пытаясь добиться от писателя хоть легкой усмешки. На сцене ряженые комсомолки задорно машут ногами, но им обоим это уже совершенно неинтересно. Единственное, что важно это то, как якобы случайно соприкоснулись их колени и как Воланд медленно проводит кончиками пальцев по открытой ладони писателя. Как хорошо, что в зале темно! Тем же вечером писатель читает Воланду вслух, а тот слушает с искренним любопытством. Писатель поднимает к нему глаза и смотрит недоверчиво и строго. А гость улыбается и подливает вино в бокалы. Каков на вкус поцелуй с Дьяволом? Долгий и мягкий, с нотками сладкого красного вина на губах.

***

Сатана совсем не против Маргариты. Он не мыслит такими категориями как ревность. Маргарита принадлежит Мастеру с двенадцати дня до пяти вечера. А от заката до рассвета Мастер принадлежит Воланду и тьме. Маргарита заботливо готовит ему завтраки и нараспев читает главы нового романа. Воланд водит Мастера ужинать в дорогие рестораны, а после прижимает его запястья к дивану, мурлычет на ухо немецкие стихи, и в их маленькой квартирке на Арбате происходит то, чего в СССР, конечно же, не было.

***

— Так ты улетаешь завтра утром? Голова Воланда лежит на коленях Мастера. В одной руке у писателя свежая рукопись, другая нежно гладит щеку милого любовника. — Мы больше не можем жить как раньше, — голос Мастера дрожит. Он не хотел, но жалкие виноватые нотки сами просочились в его слова. — «Мы» это ты и она, или мы с тобой? — глупый, бесполезный вопрос. Какая разница? Неужели Сатану это вообще должно волновать? Ой-ой, неужели впервые за тысячу лет чье-то адское самолюбие задето? Мастер отвечает тоскливым усталым взглядом и откладывает рукопись сторону: — Нужно пораньше начать собираться. Но Воланд опережает его движение, быстро поднимается и обхватывает руками запястья Мастера: — Один вечер. Последний. Я отвезу тебя в одно место. Мы отдохнем, а потом я сам помогу тебе упаковать чемодан, — Воланд не просит, его голос звучит так четко и настойчиво, будто это приказ. Он улыбается уголками рта, в глазах пляшут черти.

***

В квартире Лиходеева шумно, дымно и громко. Мастер тревожно ловит ускользающую в толпе руку Воланда и позволяет увлечь себя вглубь коридора. Они подают друг другу незаметные знаки: невзначай соприкасаются рукавами, задерживают руку на плече, смотрят друг на друга с прощальной отчаянной нежностью. Когда в квартире становится уже невыносимо душно, они проскальзывают на балкон. Теплая майская ночь дарит спокойствие и тишину, а сухой ветер остужает горячий лоб и пылающие от духоты щеки. Мастер в бреду, а Воланд наконец лезет целоваться, переплетая пальцы их рук. Ему доступны все мысли и чувства Мастера: сегодня здесь собрались все его обидчики, люди сломавшие его жизнь. Воланд обязательно отомстит каждому превеликим удовольствием… Когда придет время. А пока у них остаются считанные часы, чтобы принадлежать друг другу. Мастер прав: «Мы больше никогда не сможем жить как раньше».