где-то прозвучат слова

что с ним не так, думает аль-хайтам и ловит альбедо в месте в библиотеке, куда крайне редко кто-то заглядывает. благо он знает каждый уголок академии как свои пять пальцев. что с тобой не так, думает альбедо. не хватает лишь ножа у горла, а стальной взгляд, пронизывающий изнутри так, будто тебя уже мысленно убили, закопали твоё тело и посадили куст падисар, уже имеется. всё, что он слышал об этом человеке – он спланировал и устроил государственный переворот, и он любит читать. если кто и тихо прирежет альбедо среди обилия книг, им будет этот сумасшедший. — это, кажется, впервые, когда мы остались наедине, да? — неловко говорит альбедо, только чтобы что-то сказать. — почему ты узнал меня? — спрашивает аль-хайтам так, будто не слышал его. — что? — почему при первой встрече ты сказал мне это, ещё до того, как кэйя успел нас представить друг другу? — ну, я же не назвал имени. я не знал, как тебя зовут. я просто понял, что это ты. альбедо не рассказывал никому, даже кэйе. потому что реакцией на исповедь альбедо был бы либо жалкий сочувствующий взгляд, в коем альбедо совершенно не нуждался, либо кэйя бы загнулся от смеха и потом с не меньшим сочувствием принялся его утешать. альбедо не знал, что хуже. альбедо решил тактично закрыть эту тему и больше не упоминать, ради общего же блага. аль-хайтам этому мешать не стал. по прошествии нескольких недель они успели стать почти друзьями, в том смысле что оба имели очень узкий круг людей, которых могли бы назвать друзьями. и тем не менее их частым занятием стало сидеть в каком-нибудь далёком уголке дома даэны (спасибо аль-хайтаму, который уже знал всю библиотеку от и до), зарывшись в древние книги. благо это занятие приносило удовольствие им обоим. против компании друг друга они ничего не имели. именно в один из таких дней нарушилось решение альбедо начать всё с начала, забыв прошлое, связанное с этим человеком. — о чем задумался? — тихий, как шелест листвы, голос вырывает альбедо из мыслей, и тот замечает, что всё это время пялился на лицо аль-хайтама. — ни о чем, — едва ли кто-то мог устоять под прищуром аль-хайтама и не продолжить выкладывать лишнюю информацию. аль-хайтам иногда этим пользовался. поэтому и альбедо тоже продолжил. — ты просто.. напоминаешь мне одного давнего друга. — каким он был? — я как раз думал над тем, какие вы оба язвы. — о, я сочту это за комплимент. на лице аль-хайтама появилась та маленькая улыбка, которая появляется у него всегда и которую может заметить лишь человек, сидящий рядом. в данном случае им был альбедо. — как вы познакомились? — спросил аль-хайтам, изменяя позу на более удобную. стало понятно, что к книгам он в ближайшее время притрагиваться не намерен. — ты знаешь, что каэнри'ах находится прямо под сумеру? когда кэйи ещё и в помине не было, перед тем как отправиться в мондштадт.. ..альбедо одиноко блуждал среди пустошей каэнри'ах. ему нравилось изучать королевство. ему нравились цветы интейват. обычно с творением рэйндоттир люди не хотели связываться, поэтому альбедо был волен сводобно разгуливать там, где обычно людей и бывало мало. он никак не ожидал, что однажды к нему подойдёт незнакомец. незнакомец с такими красивыми глазами, каких он никогда ещё не видел, отметил про себя альбедо. всю свою короткую жизнь альбедо пытался найти здесь что-то. в этом мужчине, назвавшимся дешретом, было что-то. альбедо пока не понимал, было ли это что-то одним и тем же. почему-то они разговорились о цветах. — ты знал, — спрашивал дешрет, — что эти цветы нельзя выносить за пределы королевства? иначе они окаменеют. — в таком случае, не стоит их выносить, не так ли? — недоверчиво заметил альбедо, — вам бы понравилось быть далеко от дома? нужного эффекта альбедо не добился. дешрет лишь звонко рассмеялся. — мой дом и так далеко, — задумчиво проговорил он. альбедо смутился. — я бы мог показать его тебе. если бы ты мне доверился. я бы мог показать тебе цветы, которые не увядают вдали от дома. — а такие существуют? — альбедо удивлённо раскрыл глаза. этот человек определённо видел больше, чем бескрайняя темнота королевства. здравый смысл подсказывал ему не доверять таким людям. — конечно. хочешь, я покажу тебе? альбедо откинул здравый смысл куда подальше и решил, что терять ему, в сущности, нечего. он не мог устоять перед всем новым, любопытство всегда брало верх. позже дешрет показал ему оазис, окружённый множеством прекрасных растений, каких альбедо не видел ни до, ни после. дешрет терпеливо рассказывал ему о каждом. самые красивые цветы отправлялись в волосы альбедо. но всё это было до того случая, когда дешрет пытался сказать что-то о близком конце. альбедо не мог понять, но точно знал, что никогда ещё не видел того настолько встревоженным. — я многого ещё не успел тебе сказать, альбедо. и всё это не так важно по сравнению с одной вещью. но я не рассчитывал, что всё закончится так скоро. я не хочу говорить тебе это при таких обстоятельствах. послушай, когда наш мир будет в покое, я надеюсь, ты услышишь то, что я долго не мог тебе сказать. прощай, альбедо. альбедо подумал о том, что он не сказал «до встречи». как потом выяснилось, новой встречи никогда и не было. а после падения королевства альбедо было поручено отправиться в мондштадт, где первое время забот и так хватало. он научился жить там, он не думал о прошлом, и ему это, если подумать, нравилось. а потом всё стало спокойным. обычным. тревога настолько покинула альбедо, что теперь в нем появилось место для мыслей. он полюбил рисовать и размышлять о пережитом. медленно он начал понимать, что тогда хотел ему сказать дешрет. что он не сказал. то, чего никогда уже не скажет. он не знал, где вообще мог теперь находиться новый алый король и решил забыть об этом. но никогда за всё это время ему в голову не приходило самой очевидной мысли - каэнри'ах находится под сумеру. он просто не знал, где искать. почему, задавался вопросом альбедо теперь, судьба свела его с аль-хайтамом именно тогда, когда он решил забыть об этом. на лице аль-хайтама ответа он не находил. — ты тоже боишься, - говорит как-то аль-хайтам, разрезая тишину, — ты боишься себя. — с чего мне бояться самого себя? я не как ты. совершенно обычный житель мондштадта. — совершенно обычно живёт среди снега в горах, подальше от людского общества, совершенно обычно увлекается алхимией, совершенно обычно дружит с кэйей альберихом. в мондштадте не так много обычных людей. и ты уж точно не один из них. возможно, я бы счёл тебя менее подозрительным, если бы ты хотя бы ел снег. — возможно, — отвечает альбедо, — люди бы сочли тебя более нормальным, если бы ты хотя бы ел суп. каждый житель сумеру, хоть чуть-чуть знающий аль-хайтама, вам скажет – он человек без чувств. никогда не видела на его лице даже намёка на улыбку, интересно, у него все хорошо? наверное, ему на всех плевать. как такой человек стал писцом в академии? не могу представить себе, чтобы он о чем-то тревожился. никто, кроме себя, его не беспокоит. хорошо, что ни один из них никогда не узнает, как чувствовал себя аль-хайтам, когда просыпался от снов. когда он мог их видеть - он видел бесконечно простирающиеся миражи зелени, впервые слышал чей-то знакомый звонкий смех, чувствовал теплоту в груди от этого единства среди людей, которых никогда не знал. людей ли? он видит катастрофу каждый раз и каждый раз не может ничего сделать, чтобы предотвратить ее. только смотреть и просыпаться с бешено стучащим сердцем. когда это начинает слишком выматывать, он бросает всё и срывается. он так скучает по акаше - когда ему не снились сны, и он мог спать. мог просыпаться не так, будто его окатили ледяной водой, мог работать, когда комната не кружилась в глазах. а потом смог снова. но об этом он не рассказывает. исцеление - тяжёлый процесс. аль-хайтам не хотел, чтобы альбедо выносил всю запертую боль изнутри наружу в одиночку. аль-хайтам вообще не думал, что кто-то должен чувствовать себя так одиноко и потерянно, а ведь он мнил себя человеком-одиночкой. оказалось, он был просто человеком, таким как все, ни больше ни меньше. короче говоря, аль-хайтам попытался бы тихонечко протянуть руку помощи, постучаться в закрытую дверь, скромно предложить свою компанию. но отстал бы при первом сопротивлении. и его, на удивление, не встретил. проходит не так много времени, когда альбедо вновь поднимает эту тему, будто после того разговора она ни на секунду не покидала его голову, въевшись тревогой: — ты сказал, что я боюсь себя. ты не ошибался, но почему тоже? аль-хайтам закрывает и откладывает книгу. признак крайней заинтересованности беседой. — чего конкретно ты боишься? альбедо некоторое время молчит. собирает в порядок лихорадочно бегающие искрящиеся мысли или заранее жалеет о ещё не сказанном. аль-хайтам не торопит. — иногда мне снятся эти глаза, но иногда.. иногда я разрушаю мондштадт. я люблю город, ставший мне приютом, всем своим сердцем. я люблю его жителей. но в том сне.. никто не может меня остановить. если однажды я разрушу мондштадт, я никогда не смогу себе этого простить. — значит, ты боишься разрушить то, что тебе дорого, — аль-хайтам встаёт и проходится по комнате, — находиться не в своём сознании. разрушить всё, что тебе дорого. не иметь возможности исправить абсолютно ничего. что может быть хуже? в этом я с ним согласен. — с алым королём? тебе должно быть часто приходится видеть обрывки воспоминаний. это нестерпимая боль и отчаяние. я боюсь того, что может произойти, но ты видишь то, что уже произошло тысячи лет назад. как ты справляешься с этой безысходностью? — я просто не думаю об этом. я обычный человек, меня никогда там не было. эти знания никогда не принадлежали мне. я не аль-ахмар. всё, что мне полагается - жить в своё удовольствие. я предпочитаю не напрягаться особо. по жизни. этого не произойдёт со мной, потому что я - не он. — так значит, отрицание? видимо, человечество обречено на вечный круг повторения своих же ошибок и непризнания их, — альбедо победно-насмешливо прикрывает глаза в ответ на лёгкость в голосе аль-хайтама. тот не выглядит побежденным, лишь слегка раздраженным. — ты неправ. я не отрицаю, что я когда-то был дешретом, я говорю о том, что я не он. и никогда им не был, просто потому что я – аль-хайтам. — приятно познакомиться. альбедо знал слишком много, но не знал, что если поделиться всем, что тебя тревожит, может стать легче. первостепенная задача – защитить кли и мондштадт. кто кэйя на самом деле, и что ему готовит будущее? что произойдёт с шабашом ведьм? что станет с мондштадтом? зачем рэйндоттир создала его самого? для какой дальнейшей цели он может служить? и от кого нужно защищать мондштадт? не от него ли самого? альбедо слишком беспокоился за будущее, чтобы скучать по прошлому. — ты не доверяешь людям, но они готовы помочь тебе. — люди слишком сложные. я думал, ты такого же мнения. — разве древние текста не сложные? разве алхимические опыты не сложные? но мы пытаемся понять всё это, потому что это интересно. потому что приносит плоды. как бы это ни было сложно. разве всё это легче, чем произнести "мне нужна помощь"? в этой комнате не было никого, кто мог бы упрекнуть аль-хайтама в том же. но говорить о боли, когда она уже тебя не касается, легче всего. — твоя беда, — говорит аль хайтам, — в том, что ты не замечаешь людей вокруг себя, альбедо. не стоит пытаться бесконечно контролировать всё на свете. если ты не разделишь эту тяжёлую ношу на своих плечах, это только ускорит процесс твоего сумасшествия. назовём это так. — как я могу расслабиться хоть на минуту, проживая в мондштадте, зная вещи, скрытые от большинства? — но ты сейчас не в мондштадте. — мгновение - и что-то щёлкает в голове аль-хайтама. он поспешно поднимется с места под недоумевающий взгляд альбедо. аль-хайтам начинает веселиться. — как насчёт пройтись по саду падисар? по слухам падисара получила своё название от некоего древнего божества. говорят, что в давние времена существовали три божества, которые дружили друг с другом. в то время вся земля была полна ярких и красивых цветов, которые люди собирали и приносили богам в качестве жертвенных благовоний. те цветы больше не встречаются. аль-хайтам помнит больше, чем может рассказать любой житель сумеру о заурядных цветах, которые встречаются нередко и к которым они все давно привыкли. вернее, не помнит – только помнит, что когда-то помнил. так бывает с воспоминаниями столь далёкими, что кажется, будто они тебе и не принадлежат вовсе. набу маликата бродила по бесплодной пустоши семьдесят два дня. из её ран хлынули источники, превратившись в ручьи, впадающие в сады. в этих садах росли кувшинки, и от них родились джинны. первые джинны умоляли её остаться с ними, и она уступила. пурпурные цветы, напоминающие луну, расцветали везде, где она останавливалась, и их называли падисарами. альбедо глубоко задумывается. ему нравились эти цветы. они притягивали его, напоминая о чем-то, и в то же время, он знал, ни о чем. рассказ аль-хайтама впечатлял. учитывая, что он возможно единственный, кто когда-либо его услышал. какие ещё секреты таит в себе этот человек? альбедо вдруг показалось жизненно необходимым узнать всё. что, если он останется? что, если он послушает? ведь ничего плохого не случится? аль-хайтама вообще когда-нибудь кто-нибудь слушал? а мог ли хоть кто-то его когда-либо понять? — любовь переоценена, — как-то невзначай сказал аль-хайтам в задумчивости. альбедо успел почти даже удивиться такому слову от него. — любовь - это всё, — отвечал он так же небрежно, — что по-твоему тогда движет жизнью? — интерес. — интерес может угаснуть. — как и любовь, — справедливо замечает аль-хайтам. прикрывает глаза. альбедо быстро задвигает подальше какие-то мрачные неприятные мысли, ещё не успевшие сформироваться. — ты не понимаешь. мы с тобой о разной любви. как по мне, любовь включает в себя и интерес в том числе. вот почему я говорю, что любовь - это всё. ты любишь книги, не отрицай, а это заинтересованность. самая важная любовь, она - к себе. человек должен быть всегда собой и всегда с собой. любовь, она к вещам, и к людям, и к явлениям, понимаешь? альбедо любил рассветы, видные ему из окна каждое утро, будто кто-то медленно проливает по небу золото. это напоминало ему саму суть его появления в жизни. альбедо полюбил сумерские цветы - изучать, рисовать их приятно. сумерский лес, где дышится, кажется, легче. приходишь туда и будто все тревоги уносит тёплый ветер. альбедо любил подолгу слушать его шелестение в макушках деревьев. альбедо любил кли и кэйю, играющих в снежки, любил озорную улыбку кли, когда та хохочет над кэйей, судорожно пытающимся вытряхнуть снег, попавший за шиворот. альбедо любил мондштадт и любил алхимию. альбедо полюбил аль-хайтама, а тот - его. — значит, интерес по-твоему - разновидность любви? — хмыкает аль-хайтам, — но тогда любовь можно найти практически во всём, что нас окружает, что скажешь? — именно это я хочу сказать. если ты захочешь - найдёшь её повсюду. — что ж, я поверю тебе. альбедо всё же решает остаться в сумеру. он утешает кэйю, что это не продлится долго, но тот, на удивление, в утешении и не нуждается. нелегко было принять это решение, переживая о том, как кэйя будет истерить. альбедо представлял себе это. он почти слышал это. но на деле кэйя лишь странно улыбнулся и сказал, что с ним кли будет в надежных руках, пусть не беспокоится. и так альбедо научился доверять. аль-хайтам пристально смотрит альбедо в глаза. тот заглядывает в глаза аль-хайтама и не видит больше ничего, кроме них. весь мир, сконцентрированный в красной точке. это совершенно точно не глаза, мучавшие его по ночам. это не глаза царя дешрета. это всего лишь аль-хайтам, вдруг понимает альбедо, и где-то внутри в непонятном пустом месте разливается теплота. он знал, что однажды оттуда вырвали что-то важное, но никогда не думал, что там ещё может что-то быть. аль-хайтам смешно улыбается, и альбедо вспоминает, что любит его. — если я захочу всё разрушить, — тихо доверяется альбедо этим чувствам, — ты остановишь меня?