After the shower.⭒

Яркие красные полосы царапин обычно не заметны под белой тканью толстовки, но теперь неприятно просвечивают через тонкую майку. Шрамы усыпают открытые конечности от кончиков пальцев и до самого туловища. Парень похож на карту, старинную карту сокровищ, испещеренный зажившими рубцами путей и островками ожогов. Куда не ткни — точно заденешь свежую рану, почувствуешь шероховатую кожу или неприятную влажность незажившей царапины. Руки и ноги выглядят так, словно Lololowka не принимал душ, а поспал на битом стекле, сейчас накинул футболку, шорты, да делает вид, что ничего не заметно и вообще состояние его тела — это норма. Глубокие порезы. Поверхностные царапины. Тёмные синяки. Мозоли на руках и сбитые в кровь костяшки. Крупная ссадина на правой руке и немного скрученная кожа на левой, словно кто-то её сломал, повернул, оторвал и пришил обратно. Неприятные потёртости на шее и темнеющий сквозь тонкую одежду ожог на плече. Парень потянулся и сел на свою кровать, достав телефон. А Дилан, мельком заметив изменения в обычном внешнем виде соседа по комнате и невольно обратив чуть больше внимания, чем обычно, теперь не может оторвать взгляд. Словно первый раз увидел этого человека. Взгляд скользит по обнажённым израненным рукам и скатывается на открытые синякастые коленки и знатно расцарапанные ноги вплоть до носков. Останавливается на бугристых краях глубоких шрамов. Откуда? Откуда, ведь Lololowka — это просто ровесник, возможно, даже еще не совершеннолетний? Откуда эти старые, с трудом зажившие ужасные травмы и где он заработал новые, если он просто подросток с гиперактивностью и привычкой бегать везде и всюду? Он тайно сбегает по ночам в бойцовский клуб или около того? Дилан уже несколько минут делает вид, что пишет что-то в Пэйджере и ему нет дела, набирая «радыдящоо8 щйз8991пдхехе00оалвыббыдфжэффэЭ//)))» в заметках. Единственное, что его палит — он будто и не пытается скрыть сам взгляд. Открыто пялится на чужое тело. — Нихера тебя угораздило. — наконец подаёт он голос, пытаясь завести разговор. Ситуация нестандартная, и ему, на удивление, до жути интересно, да и беспокойство за соседушку тоже комком поперëк горла встало. Развести Lololowk'у на диалог казалось делом простым, он ведь такой приставучий болтун, верно? Но в воздухе виснет молчание. Секунда. Две. Три. Кровь в ушах отстукивает паузу. Lololowka кидает тускловатый взгляд и вжимается в стенку, усердно смотря обратно в телефон. — Разве тебе не больно? — продолжает Дилан через некоторое время. Они словно местами поменялись, и теперь его очередь доставать соседа. — Я привык. — просто отвечает тот, пожав плечами и выбрав наконец задание на сегодня. Выключает телефон и откладывает, выжидающе смотря на Дилана. Сквозь очки видно чернющие глаза без бликов. Губы сжаты в полосочку — нервничает. Lololowka привык ходить спрятанным в ворохе одежды, из-под которой виднеются только кисти и голова. — Привык он... — в глазах уже рябило от количества красного на чужой коже. Слишком нездорово выглядит она. — Слушай, тебе надо продезинфицироваться и забинтоваться, на это невозможно смотреть. Неожиданно грубый ответ вертится на языке Lololowk'и, но тот предпочитает проглотить его, как только полностью осознаёт происходящее. За него беспокоятся. Дилан с ним разговаривает. Сердце дёргается, а руки начинают неловко мять футболку. Становится даже стыдно. Парень отводит взгляд в сторону, цепляется им за собственные руки. — Наверное. Позже.. да. — слова закончились, запутались, потерялись. — Нет, нет-нет. Ты же снова сейчас свалишь куда-нибудь и забудешь. Мне кажется, эти.. — палец проводит по недавнему подзажившему шраму и нескольким похожим, —..ты вообще никак не трогал и даже не мыл. Откуда Дилан появился так близко? Lololowka шуганулся, ведь всего миг — и обычно молчаливый интроверт уже сидит рядом на кровати, пристально оглядывая руки и ноги сожителя и бормоча. — Так что полагаться на твою организованность нет смысла. Мне не нужен вонючий кровавый чел с заражением крови в комнате, где я сплю, так что, будь добр, зайди в аптеку и медпункт? Lololowka неприязненно дёргается, услышав про лечебницу. Ну уж нет, он не сдастся в руки третьесортной медсестрицы. . . . ... Но сдастся в руки внезапно включившего маму соседа. Дилан крепко держит Lololowky за локоть, второй рукой промакивая ранки ваткой. Тот шипит и сжимает кулаки, крутит головой, но терпит. Глубоко пыхтит, аж грудь надувается, стискивает зубы, рвётся сдернуть чужую руку и держится. Прошло уже около сорока минут. За окном потемнело, в комнате тоже света нет. Дилан предпочитал не отвлекаться и не оставлять подопечного даже на несколько секунд, зная, какова вероятность, что тот убежит. Охи, вздохи, пыхтение, утробный писк, "дилантвоюматьпожалуйстаосторожнее", непрерывный шорох ваты о кожу. — У тебя руки просто в мясо. Ты голый гуляешь? Или как объяснить твою целую и невредимую толстовку? Lololowka смущается, пожимая плечами. Он уже вымотался. У него ужасно болит левая, обработанная рука с тугим бинтом и уже начинает щипать правая, которую ждёт та же участь. А ещё душно. — Сиди смирно, а то промажу. Проще было тебя просто в ванну антисептика окунуть.. Дилан усердно, с нахмуренными бровями, стирает грязь с кожи, осторожно проводит ваткой по ранкам и закусывает губу, чтобы не зашипеть вместе с Lololowk'ой. За компанию, из сострадания. Откладывает ватку и заматывает руку от кисти до локтей в бинт, стараясь не давить. — Нормально ты себя чувствуешь? – интересуется, закрепив повязку. — Более-менее. — тихо отвечает Lololowka, вздыхая и смотря на свои руки. Несколько секунд молчит и наваливается на Дилана, стискивая его в объятиях. Не смотря на увечья, руки оставались крепкими и сильными, так что хруст позвоночника и сдавленное "да ты охренел" были гарантированы. Интроверт-социофоб-затворник хрипит и вдыхает воздух, когда секундная нежность ослабла и грудная клетка освободилась от тисков. Lo кладёт голову тому на плечо, не отпуская, а Дилан дергается. — Еще рано меня благодарить, остались две ноги. Посмотрим, как ты будешь проклинать всё вокруг. И.. с тебя ужины на ближайшую неделю.