Инициатива

      Шен забрёл в эту комнату почти случайно. Отказавшись от сопровождения, он наугад шёл по коридорам, прислушиваясь к интуиции. Она, как оказалось, накрепко переплелась со связью их с Муаном душ, потому что, толкнув дверь, проклятый старейшина обнаружил именно его. Да ещё и в довольно интересном виде — мечник переодевался после купальни, даже волосы ещё были влажные.       Собственное обнажённое тело не должно было вызывать таких чувств, но по коже пробежались мурашки. Шен замер, не в силах отвести взгляд, и где-то внутри зародилось странное томление, когда он подумал, что сейчас перед ним в таком виде предстал его мечник. Пусть не в своём теле, но это был он. И Шен невольно застал его в такой пикантный момент...       Будто почувствовав его пристальный взгляд, Муан обернулся. В руках его было лишь полотенце, и оно, да ещё длинные распущенные волосы прикрыли самые важные места, но от того фантазия только ударилась в ещё большее буйство. На щёки мечника в теле проклятого старейшины лёг едва различимый, очаровательный в приглушённом свете свеч румянец, но совсем смутить его пристальный взгляд не смог. То ли он совершенно не стеснялся собственного тела, пусть и знал, кто сейчас в нём, а то ли... Чего-то подобного ждал и даже жаждал.       «Скорее, второе», — понял Шен, встретившись с Муаном взглядом. Собственные чёрные глаза глядели как-то по-особенному. Прямоту и смелость приправляла томная нотка, так сильно напоминающая о том же тягучем чувстве, что сейчас поселилось в груди Шена.       Они лишь смотрели друг на друга, каждый пребывая не в своём собственном теле; один — в полном облачении, тогда как другой — совершенно обнажённый. Но у обоих внутренний жар разгорался с каждой секундой созерцания и лишь распалялся от мыслей о том, в сколь нетривиальной ситуации они оказались.       Наблюдение растянулось на долгие минуты. Первым не выдержал Муан. Даже не думая одеться, он усмехнулся как-то по-особенному, так что даже в чужом лице читалось именно его выражение, и чуть сдавленным голосом спросил:       — Так и будешь стоять там?       И вроде бы не было в его словах приглашения — так, лишь отметил, что положение пора бы и сменить, и с тем же успехом Шен мог бы оставить его. Но как позволить себе уйти? Как покинуть его, теперь, когда больше не нужно бояться, что неловкое движение или вспышка эмоций уничтожат его душу, и Шен потеряет самого дорогого человека навсегда? Как уйти, проигнорировать, что снова можно его обнять, самому в объятиях оказаться, и неважно даже, что тело другое.       Чёрные глаза проследили, как Шен запер дверь изнутри и прошёл глубже в комнату, ближе к своему мечнику. Тонкие губы улыбались, совсем не так, как это делал проклятый старейшина — никогда он не видел у себя такой улыбки. Ни в зеркале, ни даже в воспоминаниях, переданных Муаном вечность назад в Зимнем дворце через напористый поцелуй.       И шагнул мечник ближе, покорно позволяя окутать себя объятиями, совсем не так, как Шен.       — Останешься со мной? — тихо спросил, скользя пальцами по складкам верхних одежд, вкрадчиво так, что по спине новая волна мурашек побежала.       — Куда же я от тебя денусь, — Шен усмехнулся беззлобно, сам прижался ближе, обнял непривычно мелкое тело.       Пока он ходил в своём старом, не думал, что разница так уж ощутима: рост отличается совсем немного, плечи и мышцы, может, и не такие развитые, но всё же… привык, что Муан крупнее и как будто твёрже от стальных мышц, и теперь, когда всё перевернулось… Что ж, по крайней мере, теперь он понимал безумное желание своего мечника защищать. Словно тело его для того и было создано — беречь тело Шена, укрывать собою от опасностей, сжимать в самых бережных объятиях. Сейчас они ролями поменялись, и очередь Шена его беречь. Хотя он не перестанет и когда всё встанет на свои места. Теперь он знает, каково терять его. И ситуации повториться не позволит.       То ли уловив ход его мыслей, то ли и сам так же рассуждая, Муан чуть отстранился, голову поднял, чтобы взгляд поймать. Улыбнулся нежно, уже более знакомо, и ласково провёл пальцами по лицу. Задержался на губах, сам дышал шумно, ртом, и взглядом по чертам скользил с любопытством, то и дело что-то новое замечая.       И всё это было немного непривычно, по-новому. По коже вроде те же разряды тока разбегались, и всё же чувствовались они иначе, ярче, насыщеннее. Хорошо знакомые пальцы гладили по лицу бережно и нежно, казались мягкими — мягче, чем были обычные прикосновения Муана, ведь, как бы он ни следил за своей кожей, он оставался мечником, и огрубевшая кожа на пальцах давно стала неотъемлемой его частью. Это Шен, крайне редко вспоминающий о тренировках, мог похвастаться более мягкой кожей подушечек, и сейчас они почти невесомо гладили щёки и подбородок, спускались к шее и вновь возвращались выше, и приятно так было от незатейливой ласки.       Проклятый старейшина довольно прикрыл глаза, отдаваясь во власть этой сокрушительной нежности. То, как ощущались касания Муана... Именно так он, его тело чувствовало прикосновения Шена? Или же и в этом проявилась его собственная сущность? Ведь, закрыв глаза, Шен без труда мог представить, что находится сейчас в своём теле, и ласкают его именно руки Муана. Ощущения были очень похожими, но в то же время и неуловимо отличались.       Но ведь, в конце концов, было ли это важным? Разве имело значение, в каком теле находится Муан, какого цвета его волосы и глаза?       Важным был только он. Его суть, его чувства. А их он сейчас совершенно не скрывал, демонстрировал открыто, делился всем, ничего не скрывая.       Улыбка сама просилась на лицо, и хотелось, чтобы то, что сейчас происходит, никогда не заканчивалось. Или же зашло дальше, так далеко, как они ещё ни разу не смели зайти. Млея в этих объятиях, Шен был готов на что угодно, любое желание этого человека выполнить, только бы он касался ещё, и только бы никуда больше из его рук не ускользал.       — Мне нравится делать то, что делаю, — вдруг шепнул мечник прямо на ухо, тихо и вкрадчиво, вновь разгоняя по телу стаю мурашек. — Но, может, и ты как-нибудь ответишь? Моё тело тоже хочет ласки.       «Моё». Так забавно было слышать это, учитывая, что именно своё тело Муан сейчас и гладил, щупал, ласкал. Но делал он это так, словно точно знал, как сделать хорошо, словно жаждал показать, как можно сделать ему особенно приятно, может быть, в надежде, что Шен запомнит и обязательно знанием ещё не раз воспользуется. И тот, конечно же, всё запоминал, впитывал каждую крупицу, откладывал бережно в самые надёжные закутки памяти, думая о том, что да, разумеется, все знания он применит.       Но слова его и подтолкнули к действию. Шен будто от наваждения очнулся. Ведь в его руках сейчас точно так же томился от желания Муан. Тот, кто столь долго был лишён вообще любых прикосновений, кто неделями не мог ощутить даже просто тепла, не говоря уже о чём-то большем…       И Шен до сих пор вёл себя как последний идиот, даже не додумался занежить его в тот же миг, как увидел уже здесь, в относительной безопасности дворца!       Ведомый этой мыслью, проклятый старейшина тут же запустил руку в чёрные волосы. Легко потянул, призывая запрокинуть голову, мимолётно коснулся губами губ, но тут же опустил голову ниже, к доверчиво открытому горлу. Муан тихо застонал его голосом, и тело тут же отозвалось на этот звук, кровь помчалась по венам быстрее. Закалённое тысячами и тысячами тренировок, оно так легко поддалось на эту мелкую провокацию, что стало даже немного неловко. Но Шен и не думал останавливаться — он решил в полной мере воспользоваться преимуществом. Тело в его объятиях всё ещё было обнажено, и можно было без труда воплотить любой порыв, каждую из возникших фантазий.       Пальцы одной руки всё ещё легко сжимали волосы. Другой же проклятый старейшина потянулся вниз. Огладил шею, выбивая хриплый вздох, прошёлся кончиками пальцев по тяжело вздымающейся груди, надавил на выступающие рёбра. Чутко прислушиваясь, Шен без труда уловил момент, когда дыхание его мечника сбилось окончательно, но останавливаться, конечно, не стал.       Мысль о том, что он хотел бы ощутить сам, соседствовала с другой — что он хотел бы сделать для Муана. Они странным образом переплетались и толкали к действиям. Шен догадывался, что его телу будет приятно то, чего ему бы хотелось, особенно если это сделает тело Муана. Даже если сейчас они не на своих местах... Связь никуда не делась, она поделит ощущения, убережёт от ошибок.       И как бы странно ни ощущалось происходящее... В самом деле, они могли попробовать. Сделать то, что раньше не решались, по миллиону причин, которые в этот самый момент казались такими далёкими и мелочными.       «Ты хочешь этого?» — не смея говорить вслух, Шен спросил мысленно. Обнял Муана за тонкую талию — каким тощим, должно быть, всё это время его видел мечник! — и притиснул ближе к себе. Скрывать реакцию тела от его хозяина было бы глупо.       Муан поймал его взгляд. Глаза его, чёрные, непривычно шальные, могли бы прожечь дыру, но вместо этого лишь распаляли то, что уже и без того пылало. Более явного ответа не требовалось. Мечник потянулся к поясу собственных одеяний, безошибочно легко развязывая его. Он прекрасно знал каждый элемент своей одежды, и сейчас освобождал Шена от неё с поразительной лёгкостью. Даже то, что пальцы его подрагивали от нетерпения, ничуть не мешало.       — Так жаждешь собственное тело? — не удержался от шпильки проклятый старейшина, чуть смущённый этой напористостью, но даже не думающий остановить. Как минимум потому, что положение их стоило бы уравнять.       — Я уже говорил, — Муан вновь вскинул голову, и у Шена дыхание перехватило о кипящих в чёрных глазах эмоций, тех самых, что он не раз видел в глубинах синих зрачков. Этот взгляд не позволял усомниться в том, кто перед ним. — Я думаю о том, что именно так со мной себя ощущает твоё тело… И хочу узнать ещё больше. А ты разве не хочешь понять, как реагирует на тебя моё тело? Разве тебе не любопытно?       Вот теперь в его взгляде появилось лукавство, больше свойственное самому Шену. Тому стало не до шуток — хотелось лишь поддаться на эту безобидную провокацию. И он, конечно же, поддался, окончательно отпуская любой самоконтроль, позволяя телу и душе насладиться близостью того, кто был так важен.       Новый поцелуй, более разнузданный, захватил с головой, увлёк и унёс все мысли и внутренние барьеры прочь. Уже было не так важно, что собственные руки, направляемые чужой волей, освобождают от начавшей здорово мешать одежды. И разница в росте и мягкости кожи больше не волновали — лишь то, как Муан распоряжается его телом. Лишь то, что это всё ещё его мечник, и эмоции его, кипучие, мешались в груди с собственными, не менее яркими.       Не желая отставать, Шен снова принялся шарить ладонями по обнажённому торсу, отчасти мешая Муану избавлять себя от одежды, но ничуть этого не стесняясь. Пусть бесполезные тряпки теперь беспорядочно свисали с плеч и локтей, но было совершенно невозможно прерваться, отнять ладони от податливого тела. Оно было тёплым, и сердце его заполошно билось — Муан был жив, можно было сделать с ним всё, что хотелось, а он только рад был сдаться на милость своего проклятого старейшины.       Грохнула дверь. Шен бросил на неё мимолётный взгляд — разумеется, он помнил, что запирал замок. Но он, очевидно, оказался слишком хлипким для Эры — девушки, воплощающей в себе выражение «вижу цель, не вижу препятствий».       Выражением её лица можно было наслаждаться вечно, но это было последним, чего Шен хотел, когда в его руках изнывало его собственное тело, в котором сейчас расхаживал Муан. Тот поддавался на каждое прикосновение и, будто случайно, пробормотал всё же достаточно отчетливо:       — Продолжай... Прояви инициативу, — и, чуть понизив тон, доверчиво добавил. — Люблю, когда ты командуешь.       Шен ухмыльнулся, прежде чем впиться в сказавшие нечто столь бесстыдное губы своими. Потому что чувствовал, знал — слова эти были правдивы. Муан в самом деле был без ума от его инициативы. Уступал её частенько в обыденных вещах, даже узнав всю правду, просто потому, что любил следовать за своим проклятым старейшиной, предпочитал быть опорой, беречь, вручать свою жизнь, больше о ней не беспокоясь, безоговорочно доверяя.       Притягивая податливое тело ещё теснее, Шен услышал, как Эра что-то пробормотала и вылетела из комнаты быстрее ядра из пушки, и дверью хлопнула так, что та едва не раскололась. «Можно ли считать везением то, что она хотя бы увидела тело своего брата в относительно ведущей позиции? Если бы она знала, что происходит на самом деле, так легко мы бы не отделались. И ты свой комментарий очень удачно ввернул».       Муан, всё ещё ведущий себя так, словно не заметил чужого вторжения, фыркнул, но всё же раздражённо махнул рукой, и перед дверью вспыхнул мерцающий барьер. Это вышло словно само собой, и, будь они оба заняты чуть меньше, даже оценили бы технику исполнения. Но вместо этого Шен лишь крепче сжал тело в своих руках, лелея в голове образ Муана, жмурясь до кругов перед глазами. Тело мечника, казалось, было даже более чувствительным и отзывчивым, и Шен уже невольно прикидывал, как в будущем использовать это знание.       Он отодвинулся, чтобы потянуть Муана за руку к постели, чтобы перейти, наконец, к более приятной части, получить ещё больше свободы в действиях. И замер, вновь залюбовавшись картиной перед собой, застигнутый врасплох тем, что увидел. Потому что, несмотря на другое тело… В каждом его движении, взгляде, изгибе бровей и губ... Был он, Муан. И даже чёрные волосы и лукавые чёрные глаза не могли этого скрыть. Не могли скрыть его сути. Даже лицо это казалось намного привлекательнее, чем когда его носил проклятый старейшина.       На мгновение стало страшно — ведь так очевидно, кто есть кто! Наверняка и другие догадались, заметили...       Следом пришло сомнение. Возможно ли... Что дело всё же в том, что Шен знает? Знает правду и знает... Своего мечника, изучил его мимику и взгляды, прикосновения, так, что теперь из тысячи узнает? Как ранее без труда понял, что среди легиона его двойников нет настоящего, даже не прислушиваясь к связи?       Наконец, всё это смыла волна жара, когда чужие-свои губы коснулись шеи, и шёпот оглушил:       — Я не шутил, когда говорил, что люблю, когда ты командуешь.       Шен решительно подхватил его под бёдра. Почувствовал, с какой готовностью его тело, занятое сейчас другим, отозвалось на это самоуправство. На несколько мгновений забыл, как дышать, когда Муан без стеснения обвил ногами его талию, а руками — шею, чтобы было удобнее держаться, и губами припал к уху. Чмокнул звонко, отрезвляя.       Его тело было лёгким — или же эти руки оказались слишком сильными? В любом случае, Шен понял теперь и нередко возникающее желание Муана поднимать его и лично носить.       До постели оставалось лишь несколько шагов, но преодолеть их оказалось очень сложно. Мечник активно отвлекал, целуя то ухо, то шею, обнимая ногами и прижимаясь сильнее. Такого они ещё никогда не делали, но Шену вдруг подумалось, что Муан, на самом деле, давно уже хотел подобного. Потому что тело его сейчас было готово рассыпаться на атомы от любого прикосновения.       Уложив его на постель, проклятый старейшина собрался было окончательно стряхнуть с себя мешающиеся тряпки, но Муан быстрым броском перехватил его запястье, останавливая. А потом, сохраняя молчание, но покраснев, он уверенно сунул руку в спрятанный в рукаве нижнего халата карман, чтобы через мгновение выудить оттуда запечатанный глиняный флакончик. После этого, отложив его в сторону, мечник уже сам потянул за рукав халата, помогая всё-таки Шену его снять.       — Это… то, о чём я думаю? — удивлённо и вместе с тем игриво спросил тот, сцапав заинтересовавшую вещь и с интересом её рассматривая.       Яркий румянец на собственном лице смотрелся изумительно. Ещё более изумительным его делало знание, что на самом деле так сильно смущён Муан. Можно было счесть это местью за тот раз, когда Шен, не умея контролировать толком его тело, сам ужасно краснел.       — Да! — мечник выпалил это так напористо, что проклятый старейшина, не удержавшись, рассмеялся.       — Так ты знаешь, что нам делать? — старательно давя собственное смущение, возобновил расспросы Шен. Любопытство подстёгивало почти так же сильно, как жажда подразнить. — Откуда?       Муан потянулся было, чтобы забрать бутылёк из его рук, но проклятый старейшина с удивительным проворством успел увернуться. Тело мечника было более приспособлено к таким манёврам и реагировало на уровне инстинктов. Флакончик остался у Шена, и он перевёл хитрый взгляд на Муана. Догадавшись, чего от него ждут, тот тяжело вздохнул, но заговорил.       — Я прочитал.       Его попытки казаться невозмутимым были совершенно очаровательны. Шен так засмотрелся, что всё-таки позволил застать себя врасплох и предмет обсуждений из рук легко выпустил. Впрочем, он не считал себя в проигрыше. Пусть даже краснело сейчас его собственное лицо, и это его чёрные глаза сейчас упорно смотрели в сторону, всё же реакция это была исключительно Муана.       — Где же? Ты специально интересовался? — продолжил допытываться Шен, не отрывая жадного взгляда и чутко прислушиваясь к ощущениям, передающимся по связи.       — Это всё старейшина Лев! — наконец, взорвался мечник. В голосе его обозначилось возмущение. — После нашего возвращения в орден из гробницы, он принёс мне свиток. Заявил, что это древние практики пути меча, и что ты смог выторговать у него это сокровище для меня, но совершенно забыл забрать после наших приключений в Хушуэй. А он, проявляя недюжинную щедрость, готов вновь поделиться со мной знанием!       — Он тебя обманул? — едва не хихикая, уточнил Шен.       — Нет. Ну… то есть, свиток с теми практиками в самом деле был, но… Под ним был сложен ещё один, — Муан, совсем уже красный, всё же посмотрел на проклятого старейшину. И замер, пленённый — тот глядел на него, не смея глаз отвести. И в них сияла чистая любовь. Поэтому мечник продолжил уже более смело. — Свиток о… о двойном совершенствовании для… особенных пар. Когда я понял, что он мне подсунул, я, конечно же, вернул его и высказал всё, что думаю о таком самоуправстве. Но прежде…       — Прежде всё же заглянул, — догадался Шен и широко улыбнулся. — Разумно.       Муан беспомощно уставился на него, чувствуя в этом комментарии подколку. Но проклятый старейшина вовсе не кривил душой, думая, что это в самом деле не было лишним. Хоть и не было гарантии, что они однажды дойдут до такой стадии отношений, всё же куда лучше иметь хоть какое-то представление об искусстве телесной любви. А теперь эти знания им явно пригодятся.       — Тогда, может, ты и покомандуешь? — вот теперь уже с долей беззлобной насмешки предложил Шен. Муан насупился, не столько обидевшись, сколько не соглашаясь на предложение.       — Я могу рассказать, что прочитал там, но всё же предпочту, чтобы ты… твою инициативу…       И вновь он, едва успокоившийся, мучительно покраснел, принимая вид ещё более влекущий. Теперь Шен отчётливо понимал, почему Муан так любит его дразнить. Хотя, конечно, и раньше понимал, потому что сам грешил тем же.       Тихонько подавшись ближе, проклятый старейшина вдруг налёг на мечника, заваливая его на спину. Тот резко выдохнул, не ожидая подобного «нападения», и на «нападающего» уставился немного осоловело. Но тут же растаял, увидев мягкую улыбку.       — А если я скажу, что тоже хочу твоей инициативы? — тихо поинтересовался Шен. И, не дав времени возразить, опустил голову, чтобы поцеловать бледную шею. — Мне просто любопытно.       Под его губами и вновь начавшими блуждать по распалённому телу руками Муану было очень сложно думать, искать какие-то благозвучные объяснения… Как и рассчитывал проклятый старейшина, чувства подстегнули говорить всю правду без прикрас.       — Я не против. В конце концов, мне просто безумно хочется сделать тебе хорошо, — взгляд его вновь затуманился, и Шен только усилил напор, не желая терять это настроение, легко передающееся по связи.       Ему нравилось, как Муан с готовностью подставляется под его руки и губы, доверяя безоговорочно. Хоть он не раз признавал и доказывал, что верит своему проклятому старейшине во всём и целиком, всё-таки это доверие проявлялось на совершенно ином уровне. И по полноте обычному ничуть не уступало. Это привносило в ощущения что-то вроде сытого удовлетворения. И ещё большего предвкушения.       Муан, справившись с собой, продолжил.       — Но в том свитке много внимания уделялось тому, чтобы не причинить боли. Говорилось, что несдержанность может сильно навредить. Я не уверен, что смогу сдержаться в ключевой момент.       Шен выслушал его внимательно, ненадолго прервавшись. Намотал на тонкий палец тонкую чёрную прядку и вдруг без предупреждения потянул. Больно Муану не стало, но он посмотрел на него почти возмущённо.       — А ты не подумал о том, что сейчас я нахожусь в твоём теле? И физически оно сильнее моего, — прошептал проклятый старейшина и дёрнул за прядку настойчивее. — Я пока ещё не привык к этой силе, знаешь. И у меня шансов сделать тебе больно гораздо больше.       — Не страшно, — тут же вскинулся мечник. — Я…       — И я тоже, — перебил Шен, — не хочу тебе навредить. Ты только вернул себе тело, твои ощущения могут быть немного притуплены или даже искажены.       — Мне просто хочется… ощутить как можно больше, — Муан не посмел в этот раз отвести взгляд. Смотрел в собственные глаза, но делал это абсолютно так же, как смотрел в такие, очень личные моменты, на своего проклятого старейшину. Его взгляд подкупал. — Мне неважно, кто в чьём теле. Я лишь хочу чувствовать тебя. Я знаю, буду знать, что со мной ты, и вместе с тем я понимаю, что мне хочется так много… Всё, что ты можешь мне дать.       Шен замер, прожигая его внимательным взглядом. Даже возбуждение отошло на второй план перед созерцанием этой неукротимой решимости. Муан всегда был упёртым, проклятый старейшина давно с этой чертой смирился и ничего дурного не видел. Напротив, находил это упрямство по-своему прелестным, даже учитывая, что иногда оно служило хозяину не самую лучшую службу.       Переубеждать мечника сейчас было бесполезно. Но и… не так ведь и хотелось. Шен уточнял лишь для того, чтобы удостовериться.       — Хорошо. Я сделаю так, как ты… как мы оба хотим, — проклятый старейшина улыбнулся мягко и, дождавшись ответной реакции, снова припал губами к своей-чужой шее.       Одну руку он опустил ниже, вновь задевая живот, но не задерживаясь больше. Решительно обхватил отвердевшую плоть, аккуратно, но крепко, и двинул рукой. Муан негромко застонал, и тело мечника, в котором сейчас хозяйничал Шен, тут же вспыхнуло, отзываясь. Переплетение собственных ощущений и тех, что передались связью, вскружило голову.       Он старательно возродил в памяти все картины, что подкидывала ему фантазия, и чего желало тело. Это было забавной идеей — сделать с любимым человеком то, что сам хотел бы, чтобы сделал тот. Хоть проклятый старейшина и не был уверен, что Муану будет нужно то же самое, это всё же было неплохое начало, от которого можно было плясать дальше, опираясь уже на желания того, ради кого это всё затевалось.       Припомнив, как мечник недавно кусал его, Шен ухмыльнулся. Наклонился сильнее и прихватил губами ключицу. Муан вскинулся, будто желая получить больше. И получил — проклятый старейшина послушно укусил, едва-едва задев зубами, ни в коем случае не желая сделать больно. Этого оказалось достаточно, чтобы из тяжело вздымающейся груди, испещрённой шрамами, вырвался ещё один стон, уже более откровенный. И так уже неважно было, чей это голос… Куда важнее было ощутить всё, что дарила связь. Уловить эту волну удовольствия и распаляющего жара.       Шен снова двинул рукой. Прислушиваясь к сорванному дыханию, он ласкал своего братца Гая, пальцами и губами, заставлял почти метаться на постели — но лишь почти, ведь тело его удерживали на месте сильные руки и устроенное между бёдрами колено. Проклятый старейшина и сам едва держался, отчаянно не желая закрываться от связи и почти срываясь из-за неё в бездну ощущений.       На самом деле, Шен думал, что в их первый раз всё будет наоборот. Ведь это Муан был более открытым и прямолинейным в своих желаниях. Пусть сдерживал их, но практически не скрывал. Тогда как проклятый старейшина самому себе не то чтобы врал, но словно недоговаривал, строя перед самим собой невинность. Не позволял думать лишнего, считал, что не время. Тянул столько… для чего? Едва Муана не потерял, и скорбел, конечно, по его душе, по всему ему, и сожалел совсем не о том, что ничего подобного не было.       Но теперь, вернув его… Шен не хотел терять время на сомнения. Теперь, зная, как больно и страшно терять, желал взять всё. Не упустить шанс, ни один из них.       Муан недовольно замычал, когда проклятый старейшина оторвался от него. Разнеженный и возбуждённый, с лихорадочным блеском в глазах, всем своим видом он манил — целовать больше, обнимать сильнее, вплавить его в себя. И Шен уже не был уверен, насколько тесно сплелись желания тела и его собственное.       С трудом удержавшись и не набросившись на любимого с поцелуями вновь, проклятый старейшина нашарил тот самый бутылёк. Пробка поддалась не с первого раза, и, пока Шен возился с ней, Муан успел немного прийти в себя. Помогать не стал, только наблюдал с любопытством, как его собственное тело, двигаясь всё же по-Шеновски, откладывает пробку и опускает пальцы во флакон с ароматным маслом.       Хоть мечник и отдал весьма настойчиво инициативу и главенство Шену, всё же не смог себе позволить просто получать удовольствие и ничего не давать в ответ, поэтому без стеснения пустил руки в дело. Он своё тело знал превосходно — прожил в нём много дольше, и желания понимал куда яснее.       Так что Шен не удивился тому, с какой лёгкостью это самое тело поддалось обычным вроде бы прикосновениям. В них даже не было и доли похоти, и всё же внутреннее томление закипело с новой силой. Проклятый старейшина едва не выронил масло, когда ласковые руки уверенно прошлись по его бокам и спустились к бёдрам. Мягкие пальцы ущипнули за внутреннюю сторону, легко совсем, но Шен едва не вскрикнул.       Довольный собой, Муан забрал бутылёк из рук проклятого старейшины и сам макнул пальцы в масло, прежде чем обхватить ими твёрдый член своего настоящего тела. Шен попытался подавить стон — ничего не вышло. Мечник в действительности хорошо знал, как приласкать вернее, и знанием этим сейчас бессовестно пользовался. Не то, чтобы проклятый старейшина жаловался. Напротив, с каждым общим действием ему было лишь интереснее, во что это всё может вылиться.       Одной рукой продолжая ласкать Шена, другой Муан снова потянулся к маслу. Окунул пальцы в вязкую субстанцию, развёл колени пошире и, лукаво ухмыльнувшись, потянулся…       «Стой!» — вспыхнул проклятый старейшина, догадавшись, что собрался делать мечник. Самому себя подготовить… это не было бы так смущающе, если бы каждый был в своём теле. Но в их нынешнем положении такой выбор действий смотрелся поистине пикантно. И хоть Шен мог понять мотивы Муана, всё же не мог не раскраснеться от одной только картины. И ещё сильнее — от мысли, что именно таким его могут увидеть глаза мечника… когда-нибудь в будущем.       Причины его смущения Муан легко понял. Объяснение, правда, ему далось отнюдь не так просто:       «Твоё тело, Шен. Я хочу знать…»       «Тогда тебе положено знать, что будет чувствовать моё тело, когда это будут делать твои пальцы!» — отрезал проклятый старейшина и всё-таки потянул Муана за запястье, не давая ему протолкнуть пальцы внутрь. Переплёл их со своими, сам пачкаясь маслом, и притянул соединённые руки к своим губам, прижимаясь ими к костяшкам и мечника, и своим. — «Ты сам просил взять инициативу. Это сделаю я».       Такой поворот, как оказалось, Муана вовсе не расстроил. Улыбка на его устах стала чуть более самодовольной, словно именно на такое развитие событий он и рассчитывал, и всё это сделал, только чтобы Шена подстегнуть.       В этот раз проклятый старейшина не собирался тянуть. Хорошенько смазав ложбинку между ягодиц своего тела, он уверенно протолкнул внутрь один палец. Муан выдохнул, но расслабился почти сразу. Улыбнулся ободряюще и кивнул, позволяя продолжить.       К ощущениям он прислушивался чутко, и подготовка даже заняла не так много времени, как прикидывал Шен. Это доверие, с которым его мечник подошёл к делу, безумно льстило, и он, конечно, не удержался, прильнул к его губам. Вместе с этим он протолкнул очередной палец, ни на мгновение не прекращая разминать тугие мышцы, и Муан бесстыдно застонал.       Посчитав, что достаточно растянул его, Шен убрал руку, но поцелуй прерывать не стал. Не был уверен, что сможет контролировать себя и целоваться, не кусаясь, и потому сейчас хотел насладиться впрок. Муан был целиком прав, когда желал узнать, каковы поцелуи его тела, потому что ощущения неуловимо отличались. Проклятый старейшина, безусловно, обожал то, как чувствует его тело губы мечника; но теперь и ясно понимал, почему тот тянется чмокуть его при любой возможности. Это было слишком, слишком приятно.       Муан, не желая откладывать, устроился поудобнее. Не разрывая поцелуя, руками, всё ещё испачканными в масле, из-за чего он опасался запускать их в волосы, надавил Шену на поясницу, намекая прижаться теснее, вжимаясь пахом в пах. Тот поддался, сбиваясь на тихий стон, и всё же нехотя оторвался от мягких губ, чтобы толкнуться в расслабленное тело аккуратно и без спешки.       Его осторожность окупилась — на лице, сейчас Муановом, не отразилось и толики боли. Напротив, улыбка его стала шире, а глаза вспыхнули ещё ярче.       — Странные ощущения, — поделился Шен, обнимая Муана сильнее и всё ещё не двигаясь. Как бы мечник ни храбрился, всё же тело не было привычно к таким... Ласкам. Нужно было дать ему время, выждать и уж точно не торопиться.       — Немного, — с улыбкой согласился Муан, вполне довольный своим положением. — Тебе... Не нравится?       — Нравится. Просто думаю... Как это будет ощущаться, когда мы вернёмся в свои тела. Тебе очень важно, чтобы твоё тело было в ведущей позиции?       Мечник несколько мгновений в замешательстве молчал, а потом слегка надавил Шену на грудь, заставляя того отстраниться, чтобы посмотреть в глаза. В его взгляде читалось столь искреннее возмущение, что проклятому старейшине даже немного стыдно стало за свои поспешные выводы.       — Я попросил совершенно не поэтому! Я не идиот, чтобы так глупо цепляться за такие вещи. Я просто хотел, чтобы ты это сделал. И захочу потом, когда буду снова в своём теле. Важно же только то, что это ты. Твои эмоции и действия!       Шен против воли нежно улыбнулся и подался вперёд, чтобы чмокнуть мечника в кончик носа. Взгляд Муана смягчился, но Шен всё же объяснил:       — Прости, я не хотел тебя задеть. Понимаю, прозвучало как обвинение... Но на самом деле я просто думаю о том, что сам не против... Такое ощутить. Может, не сейчас, а когда мы вернёмся в свои тела… Хотя и обратный вариант кажется мне интересным. Мне многое хочется. С тобой.       Чёрные глаза мечника, казалось, превратились в две бездны: только золотые сполохи помогали удержаться и не утонуть в них. Шен, на самом деле, утонуть был совсем не против. Происходящее всё ещё было странным по ощущениям, но цепляться за необычность их положения не хотелось. Разве что, в самом деле, любопытно было бы повторить, когда всё встанет на свои места.       Не ограничиваясь взглядом, Муан настойчиво притянул своего проклятого старейшину ближе и поддался к его лицу. Поцелуй вышел особенно нежным.       — Будешь двигаться? — вскоре тихо спросил мечник, весь лучащийся довольством. То ли из-за того, что ему сказал Шен, то ли оттого, что ему было приятно ощущать, как соединяются их тела. — Я… привык. Всё хорошо.       Проклятый старейшина кивнул и легко качнулся. Это ещё не был полноценный толчок, Шен лишь примерялся. Непривычные к таким «упражнениям» мышцы тесно обхватывали его, и, если бы не масло, двигаться могло быть довольно тяжело, даже несмотря на то, что Муан всё ещё умудрялся оставаться расслабленным. Он откинул голову на постель, но взгляда от любимого не отводил. Ждал с истинным нетерпением.       Шен крепко ухватился за его бока и всё же отодвинулся слегка, чтобы через мгновение толкнуться обратно, быстрее и сильнее. Удовольствие прошило его, и мечник тоже выдохнул, зажмурился, но всё же проклятый старейшина не был доволен результатом полностью. Он чуть сдвинулся и попытался вновь. И в этот раз с углом проникновения он не угадал. Лишь подтянув Муана ближе, на третий раз Шен смог заставить его вскрикнуть. Мечник, сам не веря своей реакции, уставился на него поражённо. Он невольно сжался, желая продлить момент почти эйфории, и теперь уже проклятый старейшина застонал. Это было приятно, но он уже знал, что может быть лучше. Шепнул:       — Расслабься, — и, дождавшись, пока Муан указание выполнит, начал двигаться, уже не останавливаясь.       Поначалу он толкался небыстро, почти плавно, удерживая мечника за бока на месте очень аккуратно. Тот ёрзал и жмурился, уже более сдержанно стонал, но всё же видно было, как ему хорошо. Добавляла ощущений и связь: Шен невольно жмурился тоже, собственное удовольствие мешалось с удовольствием Муана.       Совсем скоро от сдержанности не осталось и следа. Проклятый старейшина, забывшись, ускорился, толкаясь всё сильнее, и хватка его на боках любовника стала почти болезненной. Мечник, однако, не жаловался — он будто и не заметил этого, весь сосредоточенный на общих чувствах. А уж когда Шен, опомнившись, всё же обхватил одной рукой его член… Вот здесь Муан и вовсе себя позабыл. Только и мог, что, запрокинув голову, вскрикивать и стонать, да всё сильнее сжимать плечо проклятого старейшины, в которое вцепился, чтобы хоть немного усмирить закружившуюся от избытка эмоций и ощущений голову. Это могло бы быть больно, если бы Шен замечал хоть что-то за наслаждением.       Но в таком состоянии даже думать было слишком трудно. Ещё сложнее — отслеживать время. Миг или час они предавались любовной жажде? Единение ощущалось как нечто совершенно особенное, приятное до одури. Сладко.       Сладко ощущалась теснота тела в объятиях, сладкими были губы, сладко обнимали чужие руки.       Сладость осела призрачным ощущением на языке, когда тело пронзила волна особенно сильного удовольствия. Дыхание обоих, и без того неровное, окончательно сорвалось, обратившись стонами — один громче и бесстыднее другого. Руки, уже обнимающие крепко, сжали тело сильнее, а рёбра едва уцелели под давлением резко сведённых бёдер. Ладонь, ласкающую свою, но чужую сейчас плоть, испачкало выплеснувшееся семя.       Шен опустился на бок, даже не думая ослаблять объятия. Муан в его руках был такой… расслабленный, разнеженный. Глаза его глядели расфокусировано, а связь передавала, как ему хорошо. Удовлетворённый, залюбленный… счастливый.       Его счастье делало проклятого старейшину счастливым вернее собственной разрядки. Хотя, несомненно, Шену то, что они сделали, понравилось очень сильно.       — Наконец-то чувствую себя по-настоящему живым, — прошептал Муан, сжимая любимого человека в стальных объятиях. — Живее, чем когда-либо.       — Это такой комплимент, или я должен поверить, что раньше ты себя достаточно живым не чувствовал? — Шен притворно нахмурился. Он, в общем-то, понимал, что его мечник хочет сказать. Но было слишком любопытно, какие слова сможет наскрести в таком состоянии Муан.       Тот неопределённо махнул рукой, и настаивать, подтверждая свои ораторские способности, не стал. Как человек действия, мечник предпочёл увлечь Шена в поцелуй, ленивый, но всё такой же сладкий. Отказываться от такого способа обменяться чувствами проклятый старейшина счёл глупым, и позволил своему любовнику делать, чего желает.       Минуты текли плавно, но как-то уж слишком быстро. Парочка свеч прогорели до самого конца, и по комнате разлился запах горелых фитилей. Ещё у нескольких начали подрагивать огоньки. Прежде хорошо освещённая свечами комната укрылась в приятном, интимном полумраке.       — Никогда не замечал, что моё тело такое тёплое, — отстранившись, вдруг заявил Муан. Шен как будто инстинктивно обнял его сильнее, и только после осознал, что сделал.       — Очень. Люблю об тебя греться, братец Гай, — дразняще произнёс он, шепча куда-то в растрёпанные тёмные волосы.       Отрываться друг от друга ужасно не хотелось. Оба расслабились после любовной игры, и души их, удовлетворённые всем сделанным, желали лишь наслаждаться этим коротким в сущности мгновением наедине. Шен прижимал к себе собственное тело, выводил на его спине узоры и щекотал дыханием ухо. Муан, в свою очередь, обвил своё тело кольцом рук, и устроился со всем удобством на его груди. Магия момента потихоньку рассеивалась, но оба старались не думать о том, что скоро придётся вновь возвращаться к заклинательским делам и решать некие дворцовые вопросы, да ещё пытаться строить из себя друг друга.       В конце концов, зашевелиться пришлось — когда запачканную кожу стало неприятно стягивать. Благо, брошенное Муаном полотенце нашлось у самого края кровати, и Шен смог дотянуться до него. Оно было ещё влажным, и оттереть следы семени вышло без особых трудностей. Хотя сходить в купальню бы не помешало.       — Это было странно? — вдруг спросил Шен, вновь вернувшись мыслями к тому, что оба они всё ещё не в своих телах.       — Пожалуй, — Муан хмыкнул весело, поняв, что его возлюбленный имеет в виду. Он запрокинул голову, чтобы удобнее было смотреть в глаза. — Но полезно. На самом деле, теперь мне ещё больше не терпится вернуться в своё тело и применить все полученные знания. Я теперь куда больше понимаю, что твоему телу нравится.       У проклятого старейшины на душе разлилось невероятное тепло. Он улыбнулся и погладил Муана, глядящего на него, по щеке. Руку задержал, только бы продлить прикосновение. Мечник довольно зажмурился и сам ещё сильнее прижался к тёплой ладони.       — Даже в такой момент думаешь обо мне?       — Я всегда думаю о тебе, — совершенно серьёзно заявил мечник.       С этим заявлением поспорить было бы трудно. Чистая правда — он постоянно думал о своём драгоценном человеке и о том, как бы сделать ему лучше. В повседневной ли жизни, в их борьбе с Админом, или же в чём-то сугубо личном.       «Должен отметить, — начал Шен и улыбнулся невинно. Муан, слишком расслабленный и едва ли способный сейчас к холодном анализу, тут же поверил. — Твоему телу в моём очень понравилось».       Едва осознав, что сейчас услышал, мечник вспыхнул. Шен, совершенно очарованный, тихо и довольно рассмеялся, прежде чем снова притянуть Муана в объятия и зарыться носом ему в волосы. Те ощущались мягче, чем проклятый старейшина помнил, и пахли очень по-муановски, так что нетрудно было догадаться, что тот что-то с ними сделал.       — Знаешь, меня всегда удивляло, как ты умудряешься так спокойно говорить подобные вещи, — пробормотал мечник, которого выдавали красные уши. — Ты ведь такой невинный... Обычно. И каждый раз застаёшь меня врасплох, особенно когда вроде бы делаешь это не специально.       — Обычно я и не делаю это специально. Но когда делаю… Чем спокойнее я говорю, тем сильнее ты смущаешься. Братец Гай самый милый, когда смущён. Так что я просто не могу удержаться, это слишком сложно. Слова сами вырываются, у меня даже не всегда изначально есть цель тебя… взволновать.       Муан ничего не сказал на это признание, но Шен почувствовал, как в груди его разлилась радость с большой долей самодовольства. Что сказать, мечник по-настоящему любил, когда его хвалили. Даже в таком деле, если это делал проклятый старейшина, его всё устраивало. Только бы Шен улыбался, только бы был рад. Это стоило любых жертв, не то, что пары минут смущения.       — Я сделаю всё, чтобы вернуть нас на места, — решившись, пообещал проклятый старейшина.       — Сначала отдохни, — возразил Муан и сильнее стиснул его в объятиях. — Мы обязательно разберёмся с этим.       Шен кивнул, соглашаясь, и позволил себе расслабиться, делая этот миг спокойствия ещё чуточку дольше.