Зомбиверс

Пока все продолжали пить и танцевать, Чан, следивший за всем и каким-то образом успевавший тоже выпить, заметил уход злого Чонина. Решив выяснить причину такой резкой смены настроения, вожак поднялся из-за стола и вышел вслед за ним. Где-то за поворотом в конце коридора послышалось мягкое рычание альфы и Чан перешёл на лёгкий бег, пока ещё есть возможность поймать Чонина. — Чонин! — Крикнул вожак, завидев уходящего в блок альф Чонина. Тот остановился и явно нехотя обернулся, натыкаясь на горящие глаза вожака. Внутренний волк в его присутствии задрожал, желая выполнить любой приказ и любую просьбу, хотя в его голове сейчас было только одно. То, что Чану знать совсем не стоит. — Ты чего ушёл? Что случилось? — Подойдя, спросил Чан. — Ничего. Решил просто пораньше спать лечь. — Буркнул Чонин. — Можно? Вожак дёрнул бровью, не оценив интонацию, с которой был задан последний вопрос и, подойдя вплотную, уставился жёстким взглядом в его глаза. Чонин, чувствуя давление на волка, задержал дыхание и, сделав шаг назад, упёрся спиной в стену, пятясь от наступающего вожака. Внутренний волк едва не заскулил, чувствуя над собой ту самую власть, о которой давно в тайне мечтает. Чан повёл носом, втянув вырвавшийся феромон свежескошенной травы и прищурился. Чонин, паникуя, что его могут так глупо спалить, оскалился и глухо зарычал, отвечая на давление вожака протестом. Чан ощутимо, но аккуратно схватил его за шею и несильно встряхнул, накрывая раскатистым рычанием и заставляя замолчать. Чонин, сбросив его руку со своей шеи, вывернулся и забежал в комнату, громко хлопнув дверью. Опираясь обеими ладонями в деревянную поверхность, он тяжело дышал, крепко зажмурив глаза и надеясь, что Чан простит ему этот спектакль. Спустя невероятно долгую минуту по коридору раздались удаляющиеся тяжёлые шаги и альфа облегчённо выдохнул. Избавившись от лёгкой паники, он почувствовал уже знакомую ноющую боль внизу живота и опустил глаза на крепкий стояк. — Проклятый альфа... За что мне это?.. — Вымученно прошептал Чонин и, схватив полотенце с полки в шкафу, ушёл в ванную. Чан, вернувшись на вечеринку, устало опустился на диванчик и обхватил длинным пальцами стакан с виски, следя за игрой света стробоскопа на тонких стенках. Почему Чонин в последнее время такой эмоциональный, слишком возбуждённый? Почему столько себе позволяет? Совсем страх потерял... Чан, опустошив залпом стакан, ткнулся носом в рукав рубашки, занюхивая выпитый алкоголь и, поняв, что на ней остался феромон альфы, повёл плечами, сбрасывая странное напряжение. Странное, потому что с одной стороны внутренней волк не оценил такой затяжки феромоном альфы, а с другой... Феромон, как феромон... Вожак мотнул головой, избавляясь от ещё не зародившейся мысли и налил ещё один стакан, следя за жарким танцами Минхо и Джисона, которые уже отошли чуть в сторону, не желая приковывать к себе слишком много внимания. Альфа перевёл взгляд на Сынмина и Хёнджина. Последний, довольствуясь яблочным соком, о чём-то шептался с Сынмином, а тот в ответ улыбался и кивал. Казалось бы, наконец, всё хорошо. Может, больше не будет напряжённой атмосферы за столом, колючих взглядов троицы друг на друга и молчаливой войны одного альфы с другим за омегу. Чан на это надеялся... Хёнджин, устав от танцев, решил всё же отдохнуть и пришёл к сидящему на диванчике Сынмину. Альфа незаметно для остальных положил руку на спинку дивана, кончиками пальцев касаясь его плеча. Хёнджин тихо млея и смущаясь, ткнулся в свой стакан с соком, но от руки не отодвинулся. Чуть подвыпивший альфа большего себе не позволял. Не при таком количестве людей. Хотя очень хотелось... Постепенно обороты тусовки сбавились, и основная часть стаи разошлась по комнатам. Остались только самые выносливые и те, кто принял на себя героическую ношу — убрать за всеми. И вожак. Сынмин, смазанно попрощавшись, ушёл, уводя за собой омегу, который был очень рад присутствию сильной ладони на своей талии. Чан помог оставшимся с уборкой и, обведя взглядом уже чистую комнату, ушёл к себе, попутно выключая свет. Он улёгся в постель после горячего душа и прикрыл глаза, чувствуя почти забытые ощущения от алкоголя, превращающие тело в вату, а мозг в генератор идей. Оборвав всё на начальной стадии, альфа уснул крепким сном, сквозь плотную туманную пелену видя едва различимые лисьи глаза, наполненные страхом и чем-то ещё... Утром вся стая собралась на кухне с таблеткой от головной боли в одной руке и со стаканом воды в другой. Чан, отправив всех завтракать, остался в одиночестве на коротких несколько минут, собираясь с мыслями и думая о том, как сегодня пройдёт день всей стаи. Запасы продовольствия пока были, одежда и развлечения у омег есть, заражённых не наблюдается. Может, сегодня будет спокойно. Он присоединился к завтраку и, приступив к еде, оглядел собравшихся. Остановившись взглядом на грустном Чонине, он снова вспомнил вчерашний эмоциональный скачок альфы и решил поймать его снова после завтрака, чтобы поговорить. Если получится. Эмоционально нестабильный альфа, пусть и такой, как Чонин, может быть опасен для стаи, а безопасность — приоритет вожака. После завтрака стая разошлась и принялась за работу; каждый включился в прежний режим, будто головной боли не существовало. Чан, догнав альфу в коридоре, отвёл его к себе. Чонин приложил все усилия, чтобы вновь не начать реагировать на кабинет, пропитанный его феромоном и, сев на стул рядом со столом, выжидающим взглядом уставился на вожака. — Я, конечно, не Сынмин, но спрошу. Как ты себя чувствуешь в последнее время? Ничего не беспокоит? — Аккуратно начал Чан, осматривая тут же опустившиеся ресницы. — Всё в порядке, я просто вчера слишком много выпил и нагрузил себя разными мыслями. — Ответил Чонин и, набравшись смелости, поднял на него глаза. Смелость, к слову, тут же испарилась, но он старательно не отводил глаз, выдерживая задумчивый взгляд вожака. Чан кивнул, принимая не очень правдоподобную версию. — Выглядишь уставшим. Не выспался? Может, возьмёшь на сегодня выходной? — Нет, я смогу нормально работать. «Не выспался? Конечно, выспишься тут с такими снами..» — Подумал Чонин и, тихо вздыхая, отвёл глаза. — Уверен? — Уточнил Чан. — Будет не очень хорошо, если ты будешь на всех бросаться. Начнутся, скажем, недовольства. Мне придётся принять меры. А я не хотел бы. — Правда, Чан, всё в порядке. Я хорошо себя чувствую и смогу работать. Тебе не о чем беспокоиться. — Ответил тот и снова отвёл глаза, подумав о том, что вожак на него в последнее время и правда слишком сильно действует. — Не хочешь потренироваться вместе? Как раньше. — Предложил вожак с едва заметной улыбкой. — Только уже завтра. Нам тебя беречь надо. Чонин, видя его улыбку, едва не заурчал, внутренне тихо пища и плавясь от его милых ямочек на щеках и добрых искрящихся глаз. В ответ он смог только кивнуть, так же улыбаясь. Выйдя из кабинета, он одновременно был рад, и расстроен. Действие чужого феромона медленно сходило на нет. Это хорошо. Невозможность вдохнуть его до боли в лёгких — плохо. Чонин зашёл в их с Сынмином кабинет и сел за стол, смотря на альфу, который старательно, но не до конца, сдерживал улыбку. — Хёнджин всё же сжалился над тобой? — Спросил Чонин, сверля его взглядом. — Не говори так о нём. Он не такой, каким кажется. — Тем же холодным тоном ответил Сынмин, стерев улыбку со своего лица. — Ну да. — Фыркнул Чонин и, поднявшись, вышел из кабинета, слыша глухое рычание позади. Чонин до вечера слонялся по бункеру. Из пациентов сегодня были только страдающие головной болью; ничего серьезного. Альфа не знал, чем себя занять и как избавиться от давящих на черепную коробку мыслей, как и не знал, как выгнать из головы засевший феромон, который он чувствовал на каждом углу. Чан, как и присуще вожаку, был везде и всё успевал, сам того не осознавая, подгонял младшему альфе проблем. К концу дня Чонин спрятался в своей комнате — единственное место, где одновременно и к счастью, и к сожалению не было его феромона. Дурманящий мускатный орех приходил к нему часто во снах и Чонин в эти дни был сам не свой, сторонился вожака, избегал прямых взглядов и вёл себя тихо, чтобы не привлекать внимания и никак себя не выдать. Не выдать своей позорной сломанной сущности, которая уже очень давно мечтает лечь под альфу. Чтобы сжал в объятиях, чтобы укусил, пометил, чтобы оставил тысячу следов на коже и напитал доверху своим феромоном. Чтобы целовал и любил. Чонину было тяжело вдвойне, особенно, когда появился Феликс — истинный Чана. Особенно, когда он видел, как Чан на него смотрит, как изредка обнимает и как уводит в свою комнату. Внутренний волк сломанной игрушкой просил альфу, почти до истеричных омежьих выходок, но Чонин терпел и скрывал свои чувства. Чан не поймёт. А если об этом кто-нибудь узнает, то жизнь в бункере станет совсем невозможной. Сколько альф, и каждый — Чонин уверен — осудит и скажет, что это неправильно, что так быть не должно. Что Чонин неправильный. Младший альфа боялся своих чувств, боялся непонимания, боялся стать изгоем, но продолжал тихо любить, не в силах с этим ничего сделать. Видя то тут, то там милующихся парочек, Чонин злился. Злился и чуть-чуть завидовал, потому что они нормальные. У них так, как надо. У них взаимно. Не выдержав, он пришёл в кабинет вожака и напомнил ему о тренировке. Чан, отложив карту, кивнул и тут же вышел за ним, немного удивив младшего таким скорым согласием. Вожак, тихо втянув воздух, снова уловил отголоски его феромона. Слабого, контролируемого, но для вожака ощутимого. Он не стал ничего говорить, понемногу, кажется, подтверждая свою догадку. Войдя в просторный зал, Чан тут же избавился от футболки. Чонин, пробежавшись взглядом по широкой спине, перекатывающимся под матовой кожей мышцам, тихо сглотнул вязкую слюну. «Однозначно, я скоро сойду с ума...» — Пронеслось в голове младшего альфы. «Но это, определённо, того стоит...» Чонин неуверенно потянул края своей футболки вверх и, избавившись от мягкой ткани, вышел в центр, где его уже ждал вожак. Не дождавшись действий со стороны младшего альфы, Чан бросился вперёд, от чего сердце Чонина вздрогнуло и он отскочил, заставив вожака рассмеяться, по инерции пробежав ещё несколько шагов. Чан расслабленно толкнул его в плечо и тот, оживившись, ответил тем же. Завязалась шуточная драка, включающая в себя толчки в разные части тела, редкое рычание и, вскоре, смех. Чонин решил воспользоваться расслабленностью вожака и, толкнув в грудь сильнее обычного, замахнулся для удара, но длинные пальцы плотным кольцом сомкнулись на запястье, уводя в сторону. Младший альфа вырвался и снова напал. Чан, пригнувшись, нырнул вниз и несильно ударил его в живот. Тренировка продолжалась около полутора часов и вымотанные, но с улыбками, они разошлись по ванным комнатам. Чонин, с грустью смывая с себя терпкий мускатный орех альфы, прикрыл глаза, в последний раз вдыхая любимый феромон, уже смешавшийся с запахом геля для душа. Ночь прошла так же, как и предыдущая, разве что касания вожака во сне были немного смелее, настойчивее, от чего Чонин даже расстроился, проснувшись. Вот бы ещё поспать и подольше побыть в его объятиях... Чан за завтраком осмотрел каждого и снова остановился на Чонине, который в этот раз смотрел на него. Младший альфа, пытаясь сохранить невозмутимость, вопросительно выгнул бровь и, получив усмешку, украшенную белыми короткими клыками, не выдержал и отвернулся. Атмосфера внутри младшего альфы продолжала накаляться, колеблясь от вулканической лавы до полярного холода, вызванного попытками заткнуть волка, что в последнее время стал слишком громко вещать о своих желаниях. Сегодня работы в медицинском крыле было чуть больше; пришли двое работников фермы: один с растяжением связок, другой — с глубоким порезом ладони. Чонин справился даже без участия Сынмина, который, впрочем, сегодня по бо́льшей части отсутствовал, что на него совсем не похоже. Вернулся он, когда Чонин, уже закончив перевязку, выдавал мазь и инструкции по уходу за раной. — Молодец, быстро учишься. — Похвалил его Сынмин, когда пациент ушёл. Чонин только кивнул и, вздыхая, бездумно уставился на шкаф, заставленный лекарствами. — Опять не выспался? — Что-то вроде. — Ответил Чонин и, избегая возможного разговора, повесил на вешалку халат, стянул перчатки и вышел из кабинета. Он зашёл на пустую кухню и скользнул в соседнее помещение. Такое же пустое, хранившее запах выпечки, дрожжей и уюта. Чонин, чувствуя необъяснимые нотки этого самого запаха, тут же понял, как пахнет уют. Именно так. Он осмотрел две большие печи, стол-остров в центре, мешки с мукой в углу и, повязав фартук, открыл мешок с мукой. Альфа включил одну из печей, принялся смешивать ингредиенты и вскоре под полотенцем оказалось вязкое тесто, в скором будущем обещающее стать пышным хлебом. Чонин вымыл руки и, смахнув чёлку со лба, ненадолго вышел из жаркого помещения. Оказавшись на кухне, он выпил прохладной воды и обернулся и испуганно подскочил, увидев стоящего прямо позади вожака. Сердце разогналось, кажется, до предела. Чан осмотрел широкие зрачки в тёмном шоколаде глаз напротив и, едва заметно улыбнувшись, заинтересованно опустил глаза, оглядывая чужое тело, облачённое в фартук. — Чего дёрганный такой? Извини, что напугал. Чонин, задержав дыхание, вжался ягодицами в край столешницы и, пробормотав что-то нечленораздельное, обошёл вожака, как заразного, и убежал в пекарню. Он истерично проверил тесто и, сверля взглядом дверь, тихо выдохнул. Что это был за взгляд? Почему Чан был так близко? Почему так смотрел? Что за усмешка? А утром? Вопросов было слишком много. Чонин не знал ответ ни на один, и это напрягало. Как напрягло и подкрадывающееся осознание того, что Чан, кажется, знает чуть больше положенного. Ладно, это не напрягало. Это до дрожи в коленях и пальцах пугало. Чонин, продолжая себя накручивать, опомнился только тогда, когда его феромон плотным облаком заполнил пекарню, вытеснив запах теста и тлеющих дров в печи. Альфа, достав формы для выпечки, бережно разделил и разложил по ним тесто. Отправив противень, забитый формами, в печь, он включил вытяжку на полную мощность и стал себя успокаивать в ожидании, пока феромон выветрится и сменится запахом свежего хлеба.

________

Времени у вожака неожиданно стало чуть больше, чем раньше, и он внезапно начал звать Чонина на тренировку, чему младший альфа был только рад. После напряжённого дня Чонин шёл в пекарню, где выпекал на всю стаю хлеб, жалея, что у него нет под рукой никакого любовного эликсира. Это решило бы одну проблему, но Чонин, развив мысль, решил, что не смог бы так жить, зная, что Чан "любит" по принуждению. За ужином вся стая снова хвалила Чонина, уплетая тёплый хлеб и картошку с мясом и овощами, над которыми, удивив всех, сегодня пыхтели Минхо и Джисон. Джисон сегодня выглядел особенно счастливым, что было вполне объяснимо спрятанными за воротником рубашки маленьким красным пятнышком. Чонин же был рад, что прятался в пекарне и не видел процесса, в ходе которого оно там появилось. — Нинн-и, молодец, как и всегда. — С улыбкой, щурясь, проговорил Чан, смотря на младшего альфу. Чонин пропустил несколько ударов сердца и с улыбкой кивнул, принимая похвалу. Чан, умиляясь, скользнул взглядом по его лицу, лисьим глазкам, яркой улыбке и ямочкам на розовых щеках. А уже следующим утром Чонина в зале уложили на лопатки, подавив раскатистым рычанием. Чонин, спихнув его с себя, так же громко зарычал и, усевшись сверху, сомкнул пальцы на сильной шее вожака. Чан без усилий сбросил его с себя и вскочил, заставляя подняться. Чонин, видя загоревшиеся красные глаза вожака, на шаг отступил, затем ещё и ещё. Чан, давя рычанием и феромоном, наступал и остановился, как только младший прижался голой спиной к стене, дёрнувшись. Сильная, но аккуратная хватка была теперь на шее Чонина и он, чувствуя такую мощную комбинацию из рычания, феромона и властной хватки на шее, поражённо прикрыл глаза и совсем тихо заурчал, с большим трудом сдержав стон. Чан, казалось, совершенно без удивления смотрел на него, большим пальцем оглаживая часто дергающийся кадык альфы, которого потихоньку начинало размазывать. Зрелище было красивым, эстетичным: прилипшие ко лбу змейки тёмных волос мокрой чёлки, искусанные распахнутые губы, розовые щёки и мерцающий взгляд, дополненный тяжёлым дыханием. Альфа повёл носом, втягивая тяжёлый запах сладкой свежескошенной травы с лёгкой примесью пота и зарычал, чуть сильнее сдавив тонкую шею. Чонин в ответ на это снова прикрыл глаза, вцепившись пальцами в его запястье, но не сопротивлялся. Как и тогда в кабинете. Чан, не зная зачем, оглядел гладкую кожу груди с местами красными от физического контакта во тренировки пятнами, напряжённые мышцы живота, чуть изогнутую поясницу и явный объём в свободных штанах альфы. Чонин дёрнулся и, встретившись с ним взглядом, тихо зарычал, поняв, что его рассматривают. Широкие зрачки младшего скакали в размерах, бегая по лицу напротив. Чонин, смирившись со своим провалом, опустил глаза, надеясь, что гневная — скорее всего — тирада вожака пройдет быстро и по возможности безболезненно. Как физически, так и морально. А Чан продолжал стоять, не в силах сложить пазл и смириться с тем, что уже даже внутренний волк понял: Чонин влюблён. В него. И, судя по стояку и такому насыщенному феромону, достаточно сильно. — Как давно? — Сквозь рычание воспротивившегося волка спросил Чан. Чонин промолчал, но, получив новую порцию рычания, тихо ответил: — Давно. Почти сразу, как сюда попал... Чан, перестав поглаживать чужой кадык, мягко опустил шею и, повернув голову в сторону, тихо выдохнул. — Я замечал, но думал, что твой волк таким образом выказывает уважение вожаку и всё такое... Младший альфа едва слышно всхлипнул и до боли закусил губу, смотря в выбеленный потолок. В самом углу неприметно расправил свою сеть маленький паучок; пожужжав, в липкие нити попалась муха. Чонин чувствовал себя так же, как пытающаяся спастись муха, но паук, расставивший сети, был хитрее. Оставалось только гадать, что в голове у паука: сожрёт сразу или оставит на потом? Чан сделал шаг назад. Чонин шагнул навстречу и, поколебавшись, взялся за его запястье. — Не отворачивайся, прошу... Я ничего не сделал и не планировал даже... Я не стану вешаться на тебя. — Слёзно проговорил Чонин, чувствуя напряжение мышц под пальцами. Чан, мягко освободившись от хватки, молча прошёл к выходу под громкие удары чужого сердца. Чонин, не решившись побежать за ним, безмолвно плакал, смотря на то, как уходит вожак. Но тот, остановившись у выхода, наклонился к рюкзаку и достал оттуда две запечатанные бутылки воды и, вернувшись, одну протянул альфе. — Не реви, я и не думал ни о чём таком. Успокойся, попей и пойдём на обед. — Спокойно проговорил вожак и, вопреки желанию внутреннего волка разорвать альфу, аккуратно стёр влагу с чужих щёк. — И не переживай, я никому не расскажу. Чонин только в благодарность кивнул, пытаясь в словах и действиях альфы найти ответ на немой вопрос: что дальше? Очевидно, они не схватятся сейчас за ручки и не побегут по ромашковому полю в закат. Но смотреть в любимые красные глаза теперь было очень и очень тяжело... За обедом Чонин немного расслабился, стараясь игнорировать присутствие вожака и его долгие взгляды. Джисон о чём-то шушукался с Минхо, Хёнджин с Сынмином, а Чонин за забитым столом чувствовал себя в полном одиночестве, и только красные глаза, следящие за каждым движением, были будто единственным светом во внезапно образовавшемся мраке. Ярким, красным светом, на который Чонин летел, как мотылёк. Как муха в сети паука.