Невесомость

      Невесомость… Это первое, что приходит на ум, когда я думаю о том, какие чувства вызывает во мне этот мужчина. Оказываясь в его руках, я тот час же забываю обо всем, что когда либо волновало меня. Все материальное улетучивается, обнажая лишь чувства вкупе с кожей, когда он неспеша снимает с меня вещь за вещью. Едва его прохладные влажные губы соприкасаются с моей шеей, как все вокруг меркнет, и я больше не чувствую этого притяжения, опора расплывается под моими ногами, меня уносит… Он утягивает меня за собой, словно сильное течение, и я с благоговением чувствую ее… невесомость. Словно я расслабленно лежу на глади воды и позволяю его течению вести меня куда угодно. А после я слушаю его приглушенное дыхание, обдающее мою кожу теплом. Он так безмятежен и прекрасен во сне, что я едва ли в силах бороться с искушением остаться с ним сегодня, завтра, всегда… Но я не могу.       Поспешно одевшись, я накидываю на себя плотное черное пальто и, оглянувшись на него в последний раз, тихо закрываю дверь номера с другой стороны. Ноябрьский ночной Лондон встречает меня промозглой сыростью, холодом и густым туманом. Я тихо миную темно-зеленые деревянные двери других номеров этого дешевого придорожного отеля, повидавшего тысячи таких пар, как наша. Металлическая лестница неприятно звякает под моими шпильками, пока я спускаюсь на первый этаж, чтобы успеть на последний уходящий автобус неподалеку. Я почти всегда еду одна, ведь в такой поздний час мало кто будет слоняться в таком неблагополучном районе города, как этот. Приличные жены давным давно спят возле своих мужей, загрузив посудомойку, развесив свежестиранное белье и поцеловал спящих детей на ночь. Но мне некого целовать на ночь, а мой муж сейчас дома совершенно один, спит, так и не дождавшись моего прихода. Укол разочарования отдает болью где-то в груди. Как могла я, девочка, воспитанная в строгости, порядке и целомудрии, поставить себя в такое положение? Привкус горечи наполняет мой рот, хочется умыться. А ведь совсем недавно на языке чувствовался другой вкус — его, смешанный со сладкими вишневыми оттенками сигарет, к которым он в последнее время пристрастился — еще одна магловская привычка, которую он приобрел, связавшись с мной.       «Связавшись» — усмехаюсь про себя. Какая горькая правда. Все в его жизни шло своим чередом, пока мы случайно не столкнулись с ним на подступах к Министерству, в котором я давно работала, а он оказался лишь случайно по некоторым семейным делам. Я помню его беглое приглашение выпить кофе в кофейне неподалеку. Он был благодарен мне за помощь с документами и хотел лишь не оставаться в долгу, в тайне надеясь на мой отказ, но я отчего-то согласилась. Первый неловкий разговор, пара простых вопросов и вот он общий вердикт — мы оба несчастливы. Я в своем браке, а он в своем одиночестве. А дальше все закрутилось с поистине магической силой. Каков парадокс! Я со своим бесконечным багажом знаний любых заклинаний и зелий не смогла воспротивиться такой простой силе — сладости запретного. Он был близок мне, но в то же время так далек. Я искала встреч, брошенных на спех фраз, осторожных взглядов. Таких, чтобы их значение понимала только я. Я одновременно убегала от него — ведь все это так постыдно и неправильно — и бежала к нему со всех ног, едва ли заканчивался рабочий день. Вереница совещаний, дополнительной работы, отчетов… что угодно, любая ложь, лишь бы снова переступить порог этого номера. Нашего номера, за дверью которого мы оставляли весь мир. А он всегда ждал меня. Неизменно прекрасен в своем черном строгом костюме с черной рубашкой. Он знает, что мне нравится черное на нем. Он знает обо мне не только это... Как это случилось? Он поглотил меня. Полностью. Это безумие, но я растворилась в нем, подчинилась ему. Я хочу все закончить, ведь мне опротивело даже собственное отражение в зеркале. Кто я теперь? Водитель автобуса открывает мне дверь, и я спешно вхожу и занимаю свободное место где-то в конце, опустив глаза в пол. Автобус двинулся. Холодное запотевшее стекло манит прислонить к нему разгоряченную голову. По нему стекает пара капель воды, а в голове всплывает недавний разговор.       — Как долго это будет продолжаться?       Он даже не смотрел на меня. Сидел на стуле возле маленького кофейного столика неподалеку от постели, на которой я лежала, все еще восстанавливая дыхание и укрывшись грубой застиранной простынью. В тусклом свете уличного фонаря за окном он выглядел просто великолепно, я невольно залюбовалась им. Коротко стриженные светлые пряди слегка слиплись от пота и сбились в кучу на затылке ровно в том месте, за которое я держала его в порыве чувств. Он провел ладонью по волосам, и они на мгновение мелькнули молочным блеском в свете за окном. Бисерины пота все еще скатывались по его шее вниз между лопаток, очерчивая точеный рельеф его спины. В этом облаке дыма его силуэт выглядел еще более таинственно и… желанно? Миг, и я вижу его профиль, он повернулся в сторону окна, чтобы скинуть пепел с сигареты в пепельницу на столе. Его черты строгие, прямолинейные, но такие притягательные. Его аристократичная строгость и красота манит меня, словно я приближаюсь к творению скульптора эпохи Возрождения. Он делает затяг, я слышу шелест сгораемой бумаги, в нос снова бьет приторно-вишневый аромат сигарет, которые он неизменно предпочитает. Его серые глаза так ясно видны в этом тусклом освещении, он смотрит в окно. Тени от жалюзей полосуют его рельеф.       — Гермиона? Ты меня слушаешь?       — Слушаю.       — Я не хочу делить тебя ни с кем.       — Ты и не делишь.       — Ты все еще его жена.       — Но уже давно не его женщина.       — Тогда зачем все это?       Он тушит сигарету и оставляет ее в стеклянной пепельнице на столе, а сам оборачивается в мою сторону, но не встает. Я молча смотрю на него, но взгляд почему-то замирает на его приоткрытых губах. Они начинают движение, когда он произносит:       — Мне не нужна чужая жена, ты знала об этом с самого начала.       — Ты прав, знала…       — Ты думаешь, он не догадывается? Уизли конечно идиот, но не настолько же.       — Не говори о нем так!       Я сажусь на постели, подбирая колени к груди и обнимая их руками. Взгляд направлен на фонарь за окном.       — Ты обрекла на страдания всех нас. Так больше не может продолжаться.       — Вчера он ждал меня дома с шикарным ужином и цветами, Драко.       Влага наполнила мои глаза, я поджала губы. Послышался нервный выдох.       — Ты его любишь?       — Я… вовсе не так, как он того заслуживает.       — А меня ты любишь?       Я резко подняла голову и посмотрела в эти пронзительные серые глаза, опасаясь снова быть плененной ими.       — Ты знаешь.       — Тогда отпусти его.       Из моей груди послышались всхлипы.       — Не могу… я не могу… я не могу причинить ему такую боль.       — Ему больно так или иначе. Счастья не получилось, так бывает, просто позволь ему пережить это и двигаться дальше.       Я молчу. Слезы душат меня, собираясь в противный ком в горле. Я не в силах сдержаться. Но он наносит новый болезненный удар.       — Либо ты сделаешь свой выбор, либо я сделаю свой…       Он резко встает со стула, позволяя мне сквозь слезы увидеть свою обнаженную красоту. Он больше не смотрит на меня. Его взгляд скользит по вещам, разбросанным на полу.       — Не оставляй меня, прошу.       Смотрю на него с мольбой. Проходит ни одна минута, прежде чем он сдается.       — Но только сегодня. И это в последний раз.       В его взгляде так много боли и жалости. Как умело сочетаются такие разные чувства в одной душе! Он протягивает мне свою ладонь, и я тот час ловлю ее, касаясь нежной бледной кожи. Разряды разносятся по моему телу, разгоняя кровь от места нашего воссоединения. Мгновение… и я снова оказываюсь в его спасительных объятиях. И снова я не чувствую опоры под собой. Лишь его умелые ласки, доводящие меня до исступления. Он жадно целует меня, выплескивая свои гнев и боль с каждым прикосновением. Его манящие губы касаются моего слабого тела, наполняя его жизнью и распаляя желание. Он проводит языком по моей ключице, срывая с моих губ тихий стон. Его дыхание сбивчивое и жаркое, он шепчет мое имя мне на ухо. Никаких долгих прелюдий. Он резко врывается в мое тело, заставляя выгнуться ему навстречу. И этот интимный момент нашего соединения снова погружает меня в это легкое чувство невесомости. Его движения все острее, каждая клеточка моего тела взывает к нему, лишь бы он не останавливался. В комнате слишком душно и влажно. Все пахнет им. Терпкий запах его парфюма вкупе с вишневыми нотами кружат голову, перед глазами все плывет. Потолок разбивается на тысячи осколков, я готова поклясться, что видела звезды прямо над нами. В моменте мы оказываемся на самом краю обрыва, делая пирует на лезвии ножа, а затем возвращаемся обратно. Он хрипло дышит, оказываясь рядом и увлекая меня за собой. Я кладу голову ему на грудь и слышу, как часто бьется его сердце. Он обнимает меня одной рукой, а свободную кладет себе на грудь. Вижу очертания края метки - напоминания о темном прошлом и касаюсь его пальцами. Он закрывает глаза. Прямо здесь…сейчас… я счастлива. Только здесь, за дверью номера в этом дешевом мотеле. Стоит мне выйти на улицу, как реальность болезненно ворвется в мои легкие вместе с холодным ночным воздухом.       Автобус все также пуст. Водитель молча едет по дороге, изредка кидая на меня осуждающие взгляды в зеркало заднего вида. Я сама себе противна, я сама себя ненавижу. Молча расплачиваюсь за проезд и выхожу на своей остановке. Впереди 10 мин пешей прогулки до дома. Того самого, в котором меня, должно быть, уже не ждет мой муж. Тихо открываю тяжелую металлическую дверь, тихо поднимаюсь на этаж, тихо поворачиваю ключ в замке. Квартира встречает меня уютом и пряным запахом свежей выпечки. Ты снова ждал меня на ужин…       Вешаю пальто на крючок и снимаю туфли. В темной кухне на столе стоит ваза со свежими пионовидными розами. Ты знаешь, как я люблю их. Больно. Стираю дорожки слез со щек и не сразу замечаю присутствие за спиной.       — Где ты была?       Оборачиваюсь. Как же я ненавижу себя. Ты стоишь передо мной бледный и невыспавшийся, легкие тени под глазами выдают тебя. Ты не спал, ты ждал меня, хоть и устал после долгого рабочего дня. Больно. Ты такой милый и домашний в своей серой футболке и зеленых пижамных брюках в клетку. Прости меня.       — Почему не отвечаешь? Я ведь ждал тебя, думал, мы вместе поужинаем. Впрочем, мне не в первой.       Твой тон сочится обидой. Но я все еще молчу.       — Не отвечай, - голубые глаза полыхают гневом, в них читается боль, - ты пахнешь другим.       Разворачиваешься, руки опасно сжаты в кулаки. Я плавно преодолеваю расстояние между нами и кладу руку на твое плечо. Ты замираешь, но не оборачиваешься.       — Ты не заслуживаешь подобного, я знаю. Но, Рон, давай поговорим о нас.       — О нас? Как бы я не старался, но нет никаких нас, Гермиона. Чего ты хочешь от меня?       Твой голос такой усталый, ты, кажется, уже давно смирился.       — Ты прав, ты во всем безусловно прав. Ты хороший человек, хороший муж, слишком хороший. И любая была бы рада быть на моем месте.       — Но не ты…       Оборачиваешься. В твоих глазах застыли слезы. Больно. Прости меня.       — Я не могу дать тебя того, что ты просишь и заслуживаешь. Уже не могу. Прости меня.       — Почему сейчас? Зачем тянула так долго? Молчишь? Жаль меня было? Только вот мне не жалость твоя нужна была, Гермиона, а честность.       — Я не хотела причинить тебе боль, Рон.       — Но причинила. Я долго терпел, я верил, я ждал. Честно… о, сколько же я ждал тебя, надеялся, что все вернется, что ты вновь оттаешь и…       — Но все уже не может быть как раньше, пойми меня. Наша дружба когда-то переросла в детскую влюбленность, мы были счастливы… вначале, но это прошло.       — Не для меня. Что ж, хотя бы капля гордости у меня должна остаться.       Ты уходишь. Спустя пару минут я слышу хлопок входной двери.       — Прости меня. Надеюсь, ты обретешь свое счастье, — бросаю я в пустоту прежде, чем рыдания захлестнут меня.       ***       За окном все также стоит холодная ноябрьская ночь. Последний автобус давно уже прошел. В такси, на заднем сидении которого я сижу, слишком грязно и накурено. Окна впереди нараспашку открыты, заставляя меня содрогаться от холода. Но мне все равно. На душе так гадко и тоскливо. И лишь в одном я смогу найти утешение.       Ты встречаешь меня на пороге номера в одном полотенце. Пар исходит от твоего разгоряченного мокрого тела. Твои серые глаза смотрят с пониманием, а на задворках маячит ликование. Но ты молчишь. Лишь впускаешь меня в свои объятия и успокаивающе гладишь по волосам. Мне снова легко, все закончилось. Все снова позади. За дверью номера в этом дешевом мотеле…