-
30 января 2024 г. в 17:18
Далеко-далеко, за тридевять земель, в тридесятом государстве, посреди степей и холмов лежал забытый край. Красны девицы да добры молодцы жили в том краю и в горе, и в тягости, и в болезни, и знавали они лишь короткое счастье.
Ходила в том забытом краю молва о великих чародеях. Множество их когда-то блуждало по земле. Одни приносили государствам счастье, другие – невзгоды и напасти. Прошли прежние времена, и великих чародеев осталось только двое. Один жил в облаках, вотчиною другого были подземелья. Одного все так и звали, не зная имени: Волшебником. Его вечного врага и соперника – Кощеем. Людская молва гласила, что из-за их вечной брани и был забытый край таким несчастливым.
Многие небылицы носит людская молва, но не бывает вымысла без правды. Жила в том краю, у лесной дороги, ведущей в безлюдную степь, Баба-Яга. Всё она знала, всё видела. С великими чародеями дел не имела и иметь не хотела. Заместо нее к ним совались герои из далеких земель, прознавшие про легенды и желавшие покрыть себя славой. Всех она посылала в безлюдную степь, и ни один не возвращался.
И была у Бабы-Яги дочь – писаная красавица. Много героев пытались к ней свататься, да никто ей так и не приглянулся. Так и жила она в избушке со своей матушкой.
Однажды, сидя у окошка избы, дочь Бабы-Яги увидела путника, который брел по дороге назад из безлюдной степи. Статный молодец, всем хорош: высок, в плечах широк, лицом красен, – да только за головою как будто волчий хвост мотается. Завидел он девицу в оконце, да и подобрался поближе:
– Добро тебе, девица! Не ты ли Баба-Яга?
– Катерина я, дочь ее. Что тебе от матушки моей надобно?
– Устал я с дороги. А пустишь ли переночевать?
– Пущу, коли скажешь, отчего на волка похож.
– А я и есть волк! Названый сын великого чародея. Не веришь мне, Катерина? Пусти переночевать, а наутро всё тебе покажу да по степи проведу. Захочешь – останешься. А не захочешь, так домой тебя верну, к матушке.
А была в ту пору Катерина одна в избушке: мать ее, Баба-Яга, ушла в далёкие края, к своим ведьмам да чаровницам советоваться. Беспокоила ее степь, у которой она стражем была назначена. Что-то творилось в ней недоброе. Ходила меж трав, деревьев, птиц и животных молва, будто там великие чародеи, позабыв про вражду, возвели бок о бок два замка. Один – в облаках, другой – в подземельях. А между ними – колдовской город, и всех, кто пропал, держат там, в колдовском городе, и никому не известно, что они замышляют.
Впустила Катерина гостя за порог. Напоила, накормила, печь растопила да спать уложила. А молодец-волк всё не спит: знай, сказки с полатей рассказывает. Про степь, про колдовской город в ней, про дива дивные да про чуда чудные. Так и уснула Катерина, слушая эти сказки, и всю ночь ей представали видения, одно другого соблазнительнее. Страх как захотелось ей на всё самой посмотреть.
На заре проснулся молодец-волк да засобирался в дорогу. Рубаху, штаны надевает, сапоги натягивает – а сам глазом на хозяйку косит:
– Спасибо за постой, Катерина. Что решила, пойдешь со мной али нет?
– Пойду, коли обещаешь назад вернуть, откуда забрал.
Рассмеялся волк, завел руку за ухо да дернул – и бросил оземь три волчьи шерстинки:
– Клянусь тебе, не обману, да только сама не попросишь! Иди со мной, Катерина.
Вывел ее гость за порог, оборотился волком да лег перед ней. Забралась Катерина на волка, тот подскочил и унес ее в степь, только и след их простыл.
Долго ли, коротко ли бежал волк, а однажды безлюдная степь закончилась, и понес Катерину волк по дорогам колдовского города. Ни на словечко не соврал: и впрямь делались кругом дива дивные, творились чуда чудные! А над городом парил в облаках замок Волшебника. Примерился волк, оттолкнулся – да и вскочил прямехонько под небеса.
Слезла Катерина с его спины, ни жива ни мертва, колотится, как осенний лист. А волк снова молодцем обернулся да под руки ее подхватил, не дал упасть:
– Не бойся, Катерина, дочь Бабы-Яги. Понравилась ты мне. Идем скорее к чародею-Волшебнику, он здесь правит над всем.
Отвел волк ее к великому чародею. Волшебник, видя рядом с ней волка, радостно ее приветствовал, окружил участием и заботой, но Катерина отказалась и спросила:
– Скажите, зачем вам нужен этот дивный город? Почему он окружен такой тайной?
– В нашем колдовском городе мы, великие чародеи, учим простых людей колдовству, каждому – по его умению и рассудку. Научим всех здесь – колдовство будет зреть и расти, и его будет всё больше и больше. Тогда мы разошлем вас во все концы света, и однажды все люди станут знать все тайны, и не будет больше войн, и наступит великое спокойствие. Останься, и я научу тебя обращаться сладкоголосой птицей. А если не хочешь – уходи, и ты всё забудешь, но однажды всё равно станешь той, кем тебе суждено стать.
Тяжко задумалась Катерина и спросила:
– Смогу ли я видеться с матушкой, если останусь тут, с вами?
– Баба-Яга не друг нам и не союзник, но и не враг, и мы не станем судить тебя за нее, Катерина. Матушка твоя вольна прийти к нам, если только захочет. Я приму всех. Далеко внизу, под моим замком, вотчина Кощея, моего извечного соперника. Мы вместе создаем колдовской город, потому что наши стремления равны и ими однажды будет охвачена вся земля, все государства и края.
– Но могу ли я рассказать ей о том, что узнала от вас?
– Нет, ты не можешь. Пусть каждый приходит сюда лишь добровольно.
Катерина вновь задумалась и сказала:
– Я останусь здесь, с вами.
За это Волшебник наградил ее своим колдовством, и дочь Бабы-Яги стала обращаться сладкоголосой птицей.
Вместе с серым волком и без него, кружа на птичьих крыльях над колдовским городом, Катерина посетила все его уголки. Чудесные сады, где росли невиданные фрукты; травы, которые сами поедали своих вредителей. Удивительные звери, будто бы сотканные из дождевой воды, паслись на окраинах города, на лугах, чудом выращенных в голой степи. Она познакомилась и с жителями города. Девицы и молодцы, юноши и старики колдовали под землей и под небесами. Волшебник не врал ей. Все они знали множество тайн.
Ходила людская молва и по колдовскому городу. Говаривали, что чародеи постоянно всё новых людей похищают и приводят сюда; бродили сплетни, что они даже соревнуются, кто больше украдет. А еще – что, стоило Волшебнику похитить для себя невесту, рыжеволосую княжну из далекого холодного государства, – как и Кощей немедленно украл невесту-ведьму для себя. Никто не знал, зачем им, бессмертным, жены. Никто их и не видел – или не знал в лицо. Ходила молва, что ради любви.
– А ты ведь тоже меня украл и взял в жены. Может, и ты чародей?
– Я волк, Катерина, пташечка, куда мне до чародеев! Я рад и тому, что имею.
И над колдовским городом рано или поздно должен был воцариться великий покой. Но не бывать этому. Не бывать. Так рассудила Баба-Яга.
Ведь возвратилась Баба-Яга в пустую избушку.
Метнулась она тогда в одну сторону, в другую: нет дочки! Обошла всю лесную чащу, да так никого и не сыскала, ни живым, ни мертвым. Вернулась домой, в свою избу, – и только тут увидела три брошенных оземь волчьих шерстинки. В мгновение ока Баба-Яга поняла, откуда они взялись, и разъярилась на великих чародеев, сразу на обоих:
– Известные чары! Ах вы, проклятые чародеи, не будет вам вовек покоя за мою Катерину!
Засела она вновь в своей избушке, поджидая на перепутье героев. Задумала она три испытания: на храбрость, смекалку и стойкость. Того, кто пройдет их, сама она наградит силой, покажет и расскажет, как внести смуту в колдовские подарки чародеев, как обернуть колдовство против них самих. Только тот, кто их пройдет, совладает с дарами Бабы-Яги.
Прождала Баба-Яга три года, многих героев отвадила или сослала вон, опозоренных, пока не явился к ней Иван-дурак. Гнался Иван через тридевять земель за Жар-птицей. Дураком, видно, был прозван за то, что за Жар-птицу почитал птицу-Сирин, наводящую невыносимую тоску своей песней. Обитала птица-Сирин в безлюдной степи, в городе чародеев, скрытая за тоскливые песни в подземелье Кощеевом. В пару ей, по соразмерному колдовству Волшебника, сладкоголосая птица-Алконост разносила свое пение под небесами; то была ее Катерина. Любого могла очаровать и увлечь.
Устроила Баба-Яга и Ивану-дураку испытания, да со всеми он совладал и добился ее похвалы. Днями и ночами грезил Иван о далекой, легендарной Жар-птице, которая ждала его взаперти, звала к себе.
– Получишь ты свою Жар-птицу, Иван, получишь! Дай мне только войти в колдовской город. Возьми этот узелок: в нем земля и пыль с Калинова моста. Гляди только, не оброни раньше времени! Земля эта запретит чародеям колдовать, отнимет у города и всего в том городе их силу. Узелок этот вытряхни дочиста, всю пыль пусти по ветру, а тряпицу носи при себе. Она убережет тебя от волка. Как доберешься до своей Жар-птицы, хватай ее и беги, а уж об остальном я позабочусь.
Послушал ее Иван-дурак и выступил в путь-дорогу в безлюдную степь, держа при себе мешочек от Бабы-Яги.
Долго ли, коротко ли шел он, да однажды закончилась степь и раскинулся перед ним колдовской город, полный чудес. Кругом стояли дивные сады, бродили чудные звери да ходили по улицам люди, награжденные колдовством чародеев. У тех людей виднелись мелкие звериные черты. У одной девицы – сойкины перья в волосах, у другой – мышиный хвостик, у третьей – кошачьи когти. А над городом возвышался чародейский замок в облаках, сияющий ярче солнца, а под ним вела в подземелья лестница, вся усыпанная самоцветами, блестящими ярче звезд на небе. То тут, то там виднелись мозаики с ликами великих чародеев: один румяный, веселый, с бородой и в царском платье с богатой вышивкой, а другой высокий, бледный, с недобрым лицом и костяной короной на челе, закутанный в меха.
Подивился Иван-дурак на чудеса кругом – да и высыпал на землю пыль из заветного мешочка.
Поплыло по земле мертвое марево, всполошились жители колдовского города. Кто успел – обернулись животными и птицами да разбежались в разные стороны. Но кого в людских обличьях коснулось мертвое марево – те растеряли силу, попадали и уснули мертвым сном.
Все уцелевшие разбежались в страхе, один лишь молодец-волк в обличье хищного волка смело ринулся в колдовской туман, ища обидчика. Но тот повязал на руку тряпицу от мешочка и стал невидим для волчьего нюха, а туман спрятал его от волчьих глаз.
Стихло всё в колдовском городе, вымерло всё на версту окрест. Покинуло колдовство город чародеев, снова стало место безлюдной забытой степью. Встала полная тишина, завис вечный покой над землями, уснувшими мертвым сном. Да не того покоя хотели великие чародеи!
Мечется серый волк в тумане, ищет чужеземца. А тот знай себе к подземельям пробирается. Топчет поникшие травы, мнет сапогами чужие одежды. Не слышно его в мареве Бабы-Яги.
– Отзовись, Жар-птица, я пришел за тобой! – зовет Иван-дурак, осмелев в тумане. Ему отвечает слабая песня: тоской окутывает она. Птица-Сирин зовет его из подземелья, да только пения не разобрать.
И несется в ответ с неба радостная песня: это поет Алконост:
– Сюда, волчок, сюда! Найди меня!
Трижды звал Иван-дурак свою Жар-птицу, трижды отзывалась с неба птица-Алконост, затмевая Сирин. Не улетала, кружила, звала своего молодца-волка, вела к врагу. На третий раз, пропев песню, сложила крылья и кинулась вниз. Хотела схватить тряпицу с чужой руки, да не успела: коснулась мертвого марева да мигом упала в мертвый сон. Но птицу-Алконост волк завидел, почуял и кинулся прямиком к ней – а там и Ивана отыскал, и бежать тому было некуда.
Кинулся волк на Ивана-дурака, да и загрыз его насмерть.
Как только дело было сделано, вышли великие чародеи в обезлюдевший колдовской город. Волшебник сошел с облаков, Кощей поднялся из глубокого подземелья. Давным-давно не встречались они лицом к лицу, но старая вражда, порождавшая войны, давно погасла. Пока не закончены их общие дела да пока их общему творению грозит беда, чародеям – стоять плечом к плечу.
Идут чародеи, идут по дорогам колдовского города. У одного – фляга с живой водой, у другого – с мертвой. Следуют шаг в шаг. Левой рукою Кощей разливает пригоршни мертвой воды, снимая недобрые чары. Правой рукой Волшебник сеет живую воду, пробуждая людей, зверей и деревья ото сна.
Встрепенулась птица-Алконост, очнулась, взмыла в небо и вновь запела. Вышло солнце, рассеяло светом мертвое марево. Колдовской город вернулся к жизни. Устроили великие чародеи праздник, пир на весь мир, и зажил колдовской город долго и счастливо.