Пятница. Вечер.

Заснеженные верхушки крыши зимнего дворца поблёскивали в уже лунном свете, будто бы тысячи крошечных алмазов. С неба, на каменные дорожки падали снежинки, плавно опускаясь на землю, тем самым заканчивая свой небольшой реверанс в воздухе. Вокруг так тихо, словно в этом северном городе нет ни единой живой души. Холодный пятничный вечер января, что можно ещё ожидать от такой погоды? Глядя в высокие окна дворца, Александр поморщился, представляя, сколько завтра может быть снега, учитывая снежные бури, порой проходящие ночи и дни напролёт. Если быть честными, то это уже не будет заботой ни сейчас, ни потом. У столицы всегда много дел, а на горы снега просто нету сил. Романов зябко поёжился, когда из коридора подул прохладный ветерок. Время уже почти девятый час. Поскольку сейчас зима, то темнеет рано, и в это время на улице уже кромешная тьма в лёгких просветах лунного света. Только в коридорах тлеют последние свечи, мерцая в золотых канделябрах, шёлковых обоях на стенах и мраморных вазах. За спиной раздался тихий щелчок, который нарушил томительную и спокойную тишину спящего Зимнего Дворца. Санкт-Петербург вяло и неохотно повернул голову, отрывая взгляд от окна и встретился с голубыми глазами Москвы, которая выглядела в разы бодрее столицы. Сейчас на ней нет официальной одежды, её волосы не заплетены в хвост или косу. Они струятся по её плечам, словно золотые водопады или горы пшеницы и ржи. Голубые, как небосклон глаза в этом полумраке, будто отдают приятным свечением, напоминая бескоайнее небо. На бывшей столице сейчас нежное платье. Оно лёгкое и простое, в нём нет ничего особенного, но Романов любит такую Марию, даже больше чем ту, что обычно мелькает во дворце или на собраниях, балах и тому подобных вещах. Последние мысли заставили чуть нахмурить брови. Надоело уже думать о работе столицы, надо отдыхать же тоже в меру. — Ты чего ещё не спишь? — раздался слегка сонный и спокойный голос первопрестольной, которая всё так же стояла у приоткрытой двери, с лёгким раздражением смотря на столицу, которая до сих пор не был в кровати ни минуты. Александр на это только вздыхает молча, отводя взгляд, — Я понимаю, что ты очень занят, но даже столицам нужно отдыхать, пойдём, — она осторожно подходит к Романову, аккуратно беря его за руку своей тёплой ладонью и тихонько тянет в комнату, желая утащить столицу в постель. А тот даже не сопротивляется. Ему наоборот тоже хочется лечь где-то рядышком, почувствовать родное дыхание, родной запах чего-то связанного, словно с мёдом. Хочется обнять, прижаться и главное, чтобы это длилось целую вечность! Романов в безмолвии идёт по пятам Московской, прикрывая за собой дверь. В комнате тепло, теплее чем в коридоре. На тумбе тлеют и догорают свечи, чей воск томительно медленно течёт вниз. Москва отпускает руку Александра, так же молча обходя кровать и присаживаясь на мягкие перины, укрывая ноги одеялом и опираясь спиной об спинку кровати. Этим двоим не нужны слова что бы понять, что они хотят друг от друга, что им хочется друг от друга и что они хотят дать друг другу. Романов бессильно улыбается краешками губ и снимает свой синий мундир, оставаясь в белой рубашке. Сняв обувь, он со вздохом облегчения ложится на кровать и кладёт голову Москве на колени, прикрывая глаза. — Люблю тебя… — тихо молвит Питер, вздыхая. Сейчас ему спокойно, он может отдохнуть здесь и сейчас, рядом с Марией. Бывшая столица осторожно кладёт руку на тёмные кудри столицы, перебирая каштановые пряди волос кончиками пальцев. Она делает это осторожно, даёт полностью утонуть в этой безмолвной нежности и заботе. — Я тоже тебя люблю, северный принц, — с тихой усмешкой говорит Москва и нежно, с трепетом целует любимого в лоб, оставляя розоватый след. А Романов, как котёнок от этого чуть ли не мурлычет, от заботы и ласки. Приоткрыв глаза как кот, который наелся и натискался и, приподнимаясь на локтях, осторожно целует первопрестольную в губы. Получается смазано и нечётко, но нежно и трепетно, словно в первый и последний раз даётся на это право. А Маша и не против, она девочка не глупая: дают-бери. Это продлилось недолго, вскоре столица дал вдохнуть кислород, чтобы отдышаться. Москва только улыбается с лёгким сбитым дыханием в груди. Она снова ведёт по каштановым волосам рукой, накручивает локоны себе на палец, улыбается в свете тлеющих свечей. Никто не может увидеть Марию такой, только Александру дано такое счастье. А он и не против, ему так даже нравится. Очень нравится. Он столько был в разлуке после пожара, и вот теперь он может быть спокоен и счастлив. Москва последний раз целует любимого в лоб, оставляя новый розоватый след и положив голову на подушку, продолжает легонько поглаживать волосы столицы, а вскоре мирно засыпае, как и сам Александр… Пятница, вечер и заснеженные дорожки Санкт-Петербурга у Невы…