Спиной к спине

Ночью Эйдзюн вставал поссать, чем разбудил сэмпая снизу. Его соседи храпели, как дрова, а Брательник-сан недовольно замычал, и тоже решил отлить. Ходили вдвоём, ни один зомби в округе не посмел к ним даже приблизиться. После чего Рёске-сан приоткрыл окно, улёгся и уснул заново. Если бы какое-то неосторожное привидение сунулось... но бестелесным созданиям повезло, такой беды не случилось. Утром, вместе с косыми лучами солнца, в комнату вливался переливистый птичий щебет. Пернатые порхали в ветках старой сирени, прильнувшей к зданию общаги, радостно напевали. Отдохнувшее тело забыло об усталости. В одеяле лежалось уютно. Зыбкий полумрак оберегал от неминуемо приближающейся тренировки. Савамура сладко зевнул в подушку. Хорошо так лежать! Правда, за это придётся расплачиваться новой гонкой на выживание. Но трудностей он не боялся. Наоборот, без них пацанья натура не имела куда приложить накопившуюся прыть. В птичий хор ворвалось надрывное дребезжание будильника. Маско-сэмпай повернулся, прихлопнул солиста, словно муху, и продолжил лежать, моргая, ещё несколько минут. Курамочи на раскладушке оглушительно заскрипел, то ли зевнул, то ли зарычал на всю комнату. Раскладушка тоже негодовала. Пришлось вставать. Одеваться под ногами у старших дело не из лёгких, но Эйдзюн с ним блестяще справился. Экипаж 18й комнаты натащил трофейные футболки и гордо вступил на взлётную полосу нового дня. Юный не-ас немедленно набрал разгон, взметнулся по лестнице первого корпуса, рванул на себя дверь Миюки и узрел пытающийся дотянуть до последней минуты свёрток. Попытки размотать улитку успехом не увенчались. - Ты чем ночью занимался?! Писал Хараде-сану любовную поэму?! - возмущался Савамура, изо всех сил таща край одеяла. Одеяло заржало. - Можно сказать и так, - созналось оно. - Вставай, Пушкин! У лукоморья дуб проснулся!!! Проходимец смешливо похрюкал, но из одеяла вылез. Нащупал очки, начал спешно одеваться. В туалет он уже не успевал. Друзья едва не опоздали на линейку. Банда находилась в полном сборе, хвасталась обновками. Шпиц немедленно учинил скандал, почему его никто не надоумил приобрести такие же. Но сезон покупок закончился. Бородач пообещал обзавестись сувенирами с летнего Кошиена, в чём его поддержали все собравшиеся. Сёгун объявил программу на утро, и колонна двинулась в сторону насыпи. Миюки зевал от уха до уха. - Ты правда не спал, что ли? - удивился Эйдзюн. - Спал, конечно, но мало, - посетовал товарищ. - Анализировал реакцию беттеров на разные комбинации. Что они видели, почему так отбивали. Тема действительно сложная. Та секунда, что отведена на восприятие подачи, решает всё. Её не достаточно для размышлений. Поэтому все решения принято принимать заранее, выбрав для себя определённую цель. Если Миюки её разгадает - обмануть беттера - как два пальца об асфальт. - Нелегка доля кетчера, - проскрипел Эйдзюн. - Да я не жалуюсь, - ответил напарник. - Это интересно. Его довольная лыба засияла под кособокой кепкой. Сэмпаи снова начали вспоминать былое, пытаясь скрасить начало забега. Затем перешли к рассказу про одного садовода, который постоянно подкладывал на дорожку собачье дерьмо. И не забывал где-то его находить каждое утро. И о том, что с ним случилось, когда какашку разминировал Азума-сэмпай. - На завтра анекдоты готовит Савамура! - распорядился Шпиц, бросив за спину свирепый взгляд. Традиция обещала стать хлопотной. - А Вы будете смеяться? - нагло выступил первачок. - А ты меня рассмеши! - потребовал старший. - Проще поймать за теплицами и расщекотать, - пригрозил непокорный питчер. Команде идея понравилась, но ждать до завтра не стали. Потасовка нарушила ритм бега, за что тренер объявил рывок, и продолжил чередовать умеренный темп с чрезмерным до самого последнего круга. Все вымотались. И как только ноющая колонна с красными рожами достигла нужной кондиции, её живо отправили отбивать. Помощники тоже были уже на ногах. Даже приволокли ящики с мячами. Приговорённые разобрали биты, выстроились вдоль сетки и приступили к отработке реакции на мяч. А двести мячей, товарищи, это очень много! Они летали, словно рой ос, вознамерившихся торпедировать носителей спортивной формы своей живой силой. Эйдзюн мантулил от души, лелея мысль о блестящем хоумране. - Прямо на левые трибуны! - громогласно комментировал он, восхищаясь собственным хитом. - Слепой, что ли?! - рявкнул отбивающий рядом Маэдзоно-сэмпай. - Чё у тебя трибуны за линию разбежались?! - У него просто стадион сжался, - едко поддел Канемару. Вокруг заржали. - Стадион, где твоё место на трибунах! - огрызался возмущённый питчер. Фуруя отбивал молча. Бита звонко тынькала, отправляя мячи строго по центру. Ящики постепенно пустели, руки уставали мотаться, как у ветряной мельницы. Хиты у Савамуры выходили один неряшливей другого, он кривился, тужился, но не пропускал ни единого мяча. Старшие в это время отрабатывали филдинг. Их крики долетали из-за спины. Когда с тренирующихся сошло семь потов, им, наконец, разрешили попить. А затем, после короткой передышки, поменяли местами и безжалостно гоняли до самого завтрака. Отбивать для ловли назначили сэмпаев. Канемару зашестёрился и туда, стараясь быть затычкой в каждой бочке. - Как у него ещё грабли шевелятся после двухсот замахов? - скрипел зубами Эйдзюн, бросая непримиримые взгляды. - Наверное, отбивал вполсилы, - ворчал рядом Кариба. Губастый сверстник учился в Б-классе, но и ему блондин казался подозрительным. Питчеров поставили в аутфилд, заставили носиться, ловить мяч и возвращать в дом. После каждого удара биты мячик улетал то в одну, то в другую сторону, не оставляя своим жертвам даже шанса на передышку. И то, что в правый аутфилд отбивал именно белобрысый стукач, очень мотивировало Савамуру Эйдзюна добросовестно филдить. - КАКОЙ СЛАБЫЙ ХИТ! - горланил он на всю округу, сопровождая реплики высокомерным, с его собственной точки зрения, хохотом. Неприятель отвечал так же громко и возмущённо. - ШУРУЙ БЫСТРЕЕ! АПОРТ! Побегать пришлось неслабо. Футболка измазалась, колени тоже, начал градом катиться пот. Надзиратель с ящиком громкими криками требовал возврат. И даже не ловил толком, просто подсовывал ящик! Попасть в него с такого расстояния могла разве что пушка! Или Фуруя... вот он замечательно справился с заданием. Правда, героически упал в центре поля и уже не смог подняться. Так и валялся, пока менеджеры не утащили за руки. Эйдзюн продержался до самого конца. Измазал пузо, нос, колени. Ожесточённо огрызался Канемару и так же ожесточённо пытался бомбардировать несчастный ящик. Дважды подстрелил. К концу тренировки его радовало только тело полумёртвого от усталости Фуруи, распростёртое в тени дагаута, да поза орангутанга, в которой подлый доносчик ковылял в раздевалку. Ручонки белобрысого не шевелились даже настолько, чтобы самостоятельно поправить кепку. Довыёживался! За завтраком первачков разместили с почётом, и перед каждым торжественно выставили три порции. Сэмпаи лично удостоили младших сервиса, возможности отказаться не осталось. Никакой. Первую порцию Эйдзюн одолел с удовольствием, вторую героически проглотил, а третью мучительно ковырял, пытаясь запихнуть достаточно глубоко в горло, чтобы не возвращалась. Пища протестовала против столь тесного размещения, норовила вылезти и найти себе жилплощадь попросторней. Шпиц-сэмпай не преминул подсыпать морепродуктов. Обнаружив взглядом Проходимца, Савамура поймал насмешливо-весёлую ухмылку. Подлую кетчерскую душу забавляли чужие страдания. Наверняка рожи у них у всех сейчас были несчастные, сердитые, то есть, с некоторой точки зрения, смешные. Погрозив негодяю кулаком, юный не-ас продолжил настырно осаждать миску. Больше всего первачки напоминали стадо гусей. Харуччи сумел разобраться всего с одной порцией риса. Тоджо распихал за щёки, как хомяк, но три тарелки туда никак не уместилось. А вот Фуруя сидел без движения и гипнотизировал еду взглядом, надеясь, что она тактично исчезнет. Сэмпаи сочли сие за акт неуважения к их сервису, схватили полуживого первачка за руки и принялись кормить, время от времени предпринимая попытки утопить в вишнёвом компоте. Только несчастный открывал рот, чтобы возмутиться, как в него залетала целая ложка риса. Фуруя пытался пересидеть осаду, надув щёки и зажмурившись с полным ртом. Но Брательник движением умелого экзекутора щекотал его за бока, и тот принимался надсадно кашлять. Рис лез! Одним или другим путём, но пробивал себе дорогу. Фуруе не оставалось ничего иного, кроме как смириться и жевать. Остальные первачки заработали челюстями, словно отечественные мясорубки. Даже тарелка Эйдзюна как-то сама собой нырнула в живот. Во время занятий измученные бейсболисты сидели напряжённо, словно к стулу каждого было подведено электричество. Пусть судьба и обрушила на учительскую шестёрку карму, но первым уроком во вторник по-прежнему стоял язык, а последним - литература. Оба предмета преподавал лично Сёгун. Иероглифы покрывали классную доску, перекочёвывая в тетради, водили странный хоровод, но всякую ошибку босс Катаока воспринимал так же жёстко, как ошибку в чтении знаков. Неграмотных питчеров играть не пускали. Испытание духа длилось 45 минут, в конце которых пацаны просто попадали лицами на парты. Они были готовы уделать Инаширо. Никакому Инаширо не снились такие тренировки. География и биология прошли плавно. Измученный вид учеников вызвал в преподавателях жалость, их почти не трогали. 1-Д класс бейсболистов. Для удобства всей школы тех, кто периодически пропускал занятия, чтобы наверстывать зимой, отделили от основного потока. Двух уроков вполне хватило, чтобы морально восстановиться. На уроке литературы изучали коккэй. Смешные истории из жизни предков вполне вязались с современной жизнью. Сёгун всё требовал высказаться, как, с точки зрения учеников, одна или другая ситуация выглядела бы в их мире, запруженном машинами, подключенном к электросети. Фантазировать Эйдзюн любил. Немедленно выдал обновлённую версию колхозника и рабочего, столкнувшихся со злобными кознями автоматической двери супермаркета. Харуччи стонал от смеха, распластавшись на парте, а Тоджо, рыдая, держался за многострадальный живот, пока путешественники во времени, настороженно оглядываясь, пытались разгадать планы и хитрости фотодатчика, реагирующего на приближение посетителей. Они отважно залегали в засаду, накрывшись одолженным у двери ковриком, зорко вели наблюдение за входящими, и, рискуя жизнями, с разгону пытались влететь в зев прозрачного пластикового привратника... скользили по гладкому полу в героических позах, демонстрируя мужество и несокрушимый дух! И тут же оказывались рожами на том самом полу, поскольку дверь столь же непреклонно закрывалась. Приказ местного уборщика, личности тёмной, водившей дружбу с демонами и колдунами, для таинственного механизма оставался нерушим! Даже Сёгун не сдержал смешка, слушал, блестя из-под очков повеселевшим взглядом. Литературу удалось пережить.