Затопь

Направляемая Фархатом лодка двигалась в сторону земли, но под углом, по диагонали. Артур сложил ладони козырьком над глазами и вглядывался в берег, силясь рассмотреть там людей, но быстро отказался от этой затеи. Он попытался хотя бы сориентироваться и понять, где стоял лодочный сарай; получалось плохо, со стороны моря Затопь выглядела непривычно, да и торчащие из воды развалины сбивали с толку. — Всё-таки соберём немного трубача, — пояснил Фархат, — раз уж тебя так беспокоит, что мы остались без дела до обеда. Он обернулся и, заметив выражение лица Артура, беззвучно рассмеялся. — Ты прямо как наша Лизетт, тоже принимаешь шутки близко к сердцу, да? — Нет, — огрызнулся Артур. — И нет ничего смешного в том, что я волнуюсь за остальных. — Абсолютно, — согласился Фархат. — Более того, если бы не это, мы бы вряд ли оставили тебя, максимум накормили бы в дорогу и пожелали счастливого пути. — А если бы я сам поселился в соседнем доме? — возмутился Артур. — Думаешь, один, без вас, я в Затопи не проживу? Не справлюсь? — В соседнем доме тебе было бы жить не слишком приятно. Да и вообще поблизости. А где-то дальше — на здоровье, — непонятно откликнулся Фархат, пуская лодку в сторону берега. Ему снова приходилось лавировать между полузатопленными домами, и отвечал он медленно, напряжённо, почти невпопад. Артур порешил за лучшее не отвлекать его лишний раз, чтобы не испытывать судьбу. Конечно, тут довольно мелко и они не утонут, но всё же разбить лодку о какую-нибудь полуосыпавшуюся стену будет не слишком-то приятно. Не доходя до берега, Фархат причалил к какому-то куску каменной кладки, накинул верёвку на торчащий из неё металлический прут и накрепко его завязал. Артур окинул взглядом уходящую параллельно линии прибоя стену — длинное здание, явно крупнее небольших домиков, составлявших большую часть Затопи. Возможно, подумал он, это было какое-то общественное здание, больница или школа, когда-то здесь было шумно и людно, а теперь одни только рыбы проплывают сквозь пустые оконные проёмы… — Лучше закатай штаны, — предупредил Фархат заранее. — Здесь мелко совсем, не выше колена, но всё равно, зачем мокнуть. «Я бы и сам догадался, без твоих советов», — хотел огрызнуться Артур, но тут же сообразил: не догадался бы. В прошлый же раз промок, когда в лодку садился. Но благодарить Фархата всё равно не стал. Фархат ловко перемахнул через стену, негромко плеснула вода. Артур не стал так глупо прыгать в неизвестность, сначала предпочёл перелезть из лодки на край кладки, оценить, куда придётся приземляться. Крыша у здания когда-то обрушилась, не особо повредив стены и перекрытия, а потом её занесло песком, превратив в песчаную отмель в каменной коробке, исчерченную низким лабиринтом комнат и коридоров. Фархат уже шёл вперёд с ещё одним ведром, на этот раз пластиковым, поглядывая под ноги. Вода доходила ему чуть выше щиколоток. Порой он что-то подковыривал ногой, наклонялся, но ни разу не протянул ни к чему руку. Артур соскользнул с невысокой стены на отмель и побрёл параллельно Фархату, чуть в стороне. Вода оказалась достаточно прозрачной, чтобы без проблем разглядеть дно, но оно в свою очередь радовало только пустыми раковинами, которые сразу крошились, если на них наступить. Целых ракушек никак не попадалось. Они прошли здание почти насквозь, до дальнего края, но так ничего и не нашли. — Не судьба сегодня, — абсолютно не опечаленно отозвался Фархат. — Видимо, у трубача нашлось место поинтереснее, чтобы потусоваться. На обратном пути Артур почти случайно поймал рака-отшельника — принял его за очередную ракушку, хотел пнуть с досады, а ракушка вдруг сорвалась с места. Артур почти на автомате подхватил его, осторожно держа за панцирь так, чтобы не поцарапаться, и повернулся к Фархату. Рак забился вглубь ракушки и общаться не спешил. — Сильный улов, — оценил Фархат. — Зато хоть не с пустыми руками. — Я его отпущу, — решил Артур неожиданно для самого себя. — Нам он всё равно погоды не сделает, а так… Можно же? — покосился он на Фархата. — Я же тебе уже сказал, здесь тебе никто не начальник и не хозяин, — терпеливо пояснил тот. — Делай, что считаешь нужным. — И всё-таки создаётся ощущение, что тебя и Макс остальные слушаются больше, — Артур заглянул внутрь ракушки. — Просто мы обычно говорим здравые вещи, — пожал плечами Фархат. — Только и всего. Веришь? — Нет, — Артур опустил рака в воду, разжал пальцы, и тот рванул прочь. — Дело твоё, — пожал плечами Фархат. — Насчёт тебя верю, насчёт Макс — нет, — уточнил Артур ему в спину. Может, Фархат и «говорил здравые вещи», но Макс просто невозможно было не любить и не слушаться. — Она прожила в Затопи дольше нас всех, — Фархат не стал останавливаться или оборачиваться, и Артуру пришлось припустить, чтобы нагнать его и нормально слышать слова. — Чуть ли не с самого рождения, насколько я знаю. Она знает о Затопи если не всё, то наверняка больше всех. Возможно, даже больше Иды. Если Макс что-то говорит, обычно это имеет смысл, даже если кажется абсурдным на первый взгляд. Артур попытался себе представить, каково это — жить в Затопи всю свою жизнь, провести здесь детство. Вместо кукол и машинок играться с ракушками и обточенными водой деревяшками, вместо школы ходить собирать мидий и ловить крабов, учиться считать на ярких морских камешках и мутном морском стекле... — А она вообще умеет считать там, читать? — не удержался он от вопроса вслух. — Если уж всю жизнь здесь прожила… — Ни разу не задавался этим вопросом, — признался Фархат. — Не помню, чтобы это когда-то имело значение. Знаю только, что она плавать не умеет. — Серьёзно? — удивился Артур. Сложно было представить себе жизнь в Затопи без такого важного навыка. Сам он плавал средне — в пропахшем хлоркой школьном бассейне мог проплыть дорожку туда и обратно, но под конец лёгкие уже начинало жечь сбитым дыханием, мышцы наливались тяжестью и требовали отдыха. Но он и не жил в городе, который периодически затапливает безжалостным морем. — Никто не идеален, — философски заметил Фархат. Спорить с ним Артур не стал, но внутренне горячо не согласился. Умение плавать — это слишком незначительная мелочь, чтобы называть человека неидеальным только за её отсутствие. Они вернулись в лодку. Рыба в ведре вяло шевелилась, словно нехотя приветствовала их возвращение. Фархат отвязал лодку и теперь повёл её сквозь лабиринт полузатопленных зданий в другом направлении. Артур поймал себя на мысли, что больше не высматривает на берегу тех, кто может его заметить. Ленивая рыбалка и прогулка по отмели в поисках ракушек ввели его в какой-то дурацкий транс. Какой-то частью сознания Артур помнил свою прежнюю жизнь — это было так недавно и так давно! — всё остальное же затопила жизнь нынешняя. Пара дней здесь отчего-то казались важнее и интереснее, чем пятнадцать лет до неё. Фархат сейчас раздражал куда сильнее, чем оставшийся где-то там, далеко и давно, Роберт с налитыми кровью глазами и раскрасневшимся от алкоголя лицом. Ида, Кипятильник и Солнышко стали важнее одноклассников, с которыми Артур проучился вместе несколько лет. Макс с её мягкой улыбкой заслоняла собой всё. Если бы не проскальзывающие юркими рыбками мысли о маме, Артур мог бы вообще забыть прежнюю жизнь. Затопь засасывала, словно болото. Артур хотел бы перестать забивать себе голову всякими вопросами насчёт Затопи, жизни пятерых сквоттеров и биографии Макс, усилием воли стряхнуть с себя этот морок, подумать о чём-то другом, но у него не получалось. Может, ему надо спросить кого-нибудь о том, как они здесь оказались. У каждого же есть свои причины. Если сам Артур разбил бутылку о чужую голову и теперь прятался здесь от правосудия или мести, чужие истории могли бы облегчить ему совесть… И в то же время он совершенно не хотел знать. Точно так же, как не хотел рассказывать свою историю. В этом была прелесть Затопи — здесь никому не было дела до того, кем ты был за её пределами, что там делал и что наделал. Здесь ты мог просто рыбачить и собирать ракушки или, как предложил Фархат, уйти на весь день гулять. И никто не задавал никаких вопросов. Возможно, рай выглядит именно так, вдруг промелькнула мысль. Там никто к тебе не лезет. Берег понемногу приближался, укрупнялся, полнился деталями. Некоторое время назад он казался схематичным наброском, набором цветовых пятен, но теперь неведомый художник понемногу увеличивал проработку своего рисунка, принялся колдовать над деталями, тщательно прописывая сначала дома, потом окна и дверные проёмы, а там очередь дошла и до отдельных кирпичей в кладке и прочих мелочей. Они подошли к берегу, в четыре руки вытащили лодку на песок и доволокли её до сарая. Фархат прикрыл двери, смотал дужки для замка проволокой. — Если ты её всё равно не запираешь, не проще оставить снаружи? — спросил Артур. — Привязать куда-нибудь. — Нет, — покачала головой Фархат. — Море приходит и уходит, а сарай остаётся на месте. — А что если завтра море придёт, и сарай окажется под водой? — продолжал допытываться Артур. — Значит, лодка мне пока не понадобится, у меня будут проблемы поважнее, — хмыкнул Фархат. — Ты не любишь отвечать на вопросы, да? — не удержался Артур. — А ты любишь их задавать, — парировал Фархат. — Солнышко и то меньше тебя любопытствует. Ну что, — он подхватил ведро с уловом, — идём? — Идём, — без восторга откликнулся Артур. Может, он и в самом деле задавал много вопросов, но просто хотел понять, что происходит. Из лучших, так сказать, побуждений. И не было в этом ничего смешного или стыдного, наоборот, стыдно было бы плыть по течению, не задумываясь о том, что происходит вокруг. И всё же отчего-то рядом с Фархатом он чувствовал себя неловко. Нет, поправился он мысленно, он чувствовал себя ребёнком рядом со взрослым. А этого ему хватало и в той, прошлой жизни за пределами Затопи. Здесь он должен был быть таким же, как и остальные, равным, полноправным и весомым. Ему не было никакой необходимости заискивать перед кем бы то ни было — хоть перед Фархатом, хоть… Ну да, перед Макс. Рядом с ней он тоже в какой-то мере чувствовал себя ребёнком. Больше этого не будет, пообещал себе Артур. Он не какой-то там сопляк, он достаточно взрослый для того, чтобы отвечать за свои поступки и быть верным самом себе. И дальше он будет вести себя именно так. Последнее, что он отметил, покидая берег — это то, что намалёванный над дверями лодочного сарая глаз куда-то исчез, как будто и не было.