Затопь

Некоторые дома в Затопи совершенно не казались обитаемыми — о том, что там кто-то есть, ты мог узнать только случайно вломившись в чужое жилище. Другие же, напротив, обживались явно, приобретали какой-то отпечаток личности своих обитателей, и этот был как раз из таких. Дверной косяк украшала явно свежая затейливая резьба, во дворе весело трепыхалось на ветру свежевыстиранное бельё. Макс провела ладонью по изрезанному дереву, словно считывая узор кожей. — Есть кто? — позвала она в приоткрытую дверь. Ответа не последовало. Но ей показалось, что она слышала голоса — может быть, кто-то был во дворе за домом. Всё ещё едва ощутимо касаясь стены кончиками пальцев, Макс начала обходить здание. — Эй! — снова негромко позвала она, заворачивая за угол. — Есть кто дома? Лилия? — Кто там? — откликнулся усталый женский голос из-за невысокого забора. Макс обогнула последний угол, прошмыгнула в калитку, которая тут же резко захлопнулась за её спиной, и встретилась с Лилией лицом к лицу. Выглядела Лилия так же как и звучала: устало. Не издёрганно, как человек, которому приходится выполнять множество работы, а именно устало, от всего, от жизни — потухший взгляд, серое лицо. Казалось, ничто не могло её порадовать. А ещё она была совсем крохотной и тощей, Макс возвышалась над ней почти на голову. И если бы потребовалось, могла легко с ней справиться. — Привет, — вежливо поздоровалась Макс. — Мы не знакомы. Меня зовут Максин Полтора Обморока, я… — Я знаю, кто ты такая, — оборвала её Лилия. — Все тут знают. Макс постаралась мягко улыбнуться в ответ на эти слова, но что-то в этой женщине неумолимо раздражало её, так что от улыбки сводило щёки. — Чего тебе надо? — Лилия отвела взгляд, смотрела куда-то в сторону, просто на утоптанную землю двора. — У меня ничего нет. Я ничего не умею. Ничего интересного. — Зачем вы так сразу? — вздохнула Макс. — Я просто пришла познакомиться. Вы же недавно в Затопи, а я стараюсь знать всех, кто здесь селится. — Слышала я, что о тебе рассказывают, — бросила Лилия и уточнила: — Ничего хорошего. — И много неправды, — подчеркнула Макс. — Люди любят болтать. — Да мне плевать в общем-то, — Лилия отбросила с лица прядь тёмных волос с нитками седины, и она тут же упала обратно. — Всё, познакомились? Больше ничего? — Как же «познакомились»? — удивилась Макс. — Тут только вы? Взгляд Лилии впервые приобрёл какие-то эмоции кроме смертельной усталости, полоснул Макс, словно ножом. — Других людей тут нет, — бросила она. — Мам! — раздался детский голосок из-за забора. — Мам, открой калитку! У меня не получается! Пожалуйста, мам! Макс продолжала вежливо улыбаться, внимательно глядя на Лилию. Та сохраняла самообладание, словно не слышала просьб. — Мам! Пожалуйста! У меня руки устали! Мам! — Почему не открываете? — полюбопытствовала Макс. — Хотя мне правда удобнее, давайте, я помогу. Лилия не успела среагировать, когда Макс в пару широких шагов вернулась к калитке и распахнула её. Маленький мальчик, стоящий на улице, испуганно отшатнулся при виде незнакомого лица, и большой таз с мыльной водой, который он с трудом держал в тощих ручонках, выпал, перевернулся, окатив ноги Макс. Лилия у неё за спиной прошипела что-то невнятное. Мальчик испуганно зажмурился и вжал голову в плечи. — Привет. Меня зовут Макс, а тебя? — она хотела коснуться плеча мальчика в ободряющем жесте, но от самого лёгкого прикосновения он дёрнулся всем телом и сжался ещё сильнее. Макс снова повернулась к Лилии. — Это ваш сын, да? — уточнила она. — Не твоё дело, — равнодушно бросила Лилия. — Совершенно не моё, — Макс наградила её ещё одной вежливой улыбкой. — Так как его зовут? Видимо, почувствовав, что так просто от неё не отделаться, Лилия смирилась: — Ми́ке. Михаил. — Очень красивое имя, — похвалила Макс. — И очень красивый мальчик. Тот правда был чудо как хорош со своими огромными светлыми глазами и почти белоснежными волосами, только излишняя худоба его портила, да неподходящая одежда — не по размеру, к тому же застиранная до почти полной бесцветности. — Ты знаешь, — неожиданно зло прошипела Лилия. — Ты всё знаешь, да? Откуда?! Мать и сын мало походили друг на друга. Да, в чертах лица можно было уловить какое-то неопределённое сходство, но если Мике казался таким светлым, что почти лучился, то Лилия, напротив, словно источала мрак, и дело было не только в чёрных волосах и тёмных глазах. По крайней мере, так Макс показалось. А она привыкла доверять подобным ощущениям. — Я вижу больше остальных, — Макс коснулась вышивки в виде широко распахнутых глаз, украшавшей её футболку вокруг воротника. — Вы же говорили, что слышали обо мне, должны были и это узнать. — Да что ты говоришь?! — от былой усталости и вялости Лилии не осталось и следа. — И что ещё ты видишь своими чудо-глазками? — Что ребёнок не должен бояться прикосновений, — Макс старалась оставаться спокойной, но это получалось всё тяжелее. — Что не должен ожидать наказания за малейший проступок. — Мне лучше знать, как обращаться со своим ребёнком, — огрызнулась Лилия. — Я вижу синяки на его запястьях, — продолжала Макс, не слушая её. — Я вижу его страх. — А ты не видишь, — Лилия приблизилась на несколько шагов, так что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы смотреть Макс в глаза, — каково жить, когда каждый день рядом с тобой лицо, которое ты ненавидишь больше всего на свете?! Не видишь своими намалёванными тут и там глазами каждый день напоминание о чём-то ужасном?! Каждый день?! Отчего-то после этой отповеди спокойствие вернулась к Макс, она взяла себя в руки. Раздражение уступило место ледяной уверенности. Может быть, потому что на этот вопрос у неё был ответ. — Я вижу это лицо в отражении, — она твёрдо смотрела в глаза Лилии. — Каждый день. Из глади моря, из зеркала, из каждой кружки чая оно напоминает мне о кое-чём ужасном. Лилия зло рассмеялась: — Это совсем не то, девочка! Ты вспоминаешь горе, а я вспоминаю ужас, боль и отвращение! Тебя хоть раз брали силой, девочка?! Ты даже представить себе не можешь! — Мне жаль, — Макс постаралась смягчить свой голос. — Мне правда жаль. Если бы я могла что-то сделать, я бы приложила все силы, чтобы исправить это, но нет такого чуда, которое могло бы изменить то, что случилось. Но это было давно, и это был другой человек, а Мике… Лилия рванула мимо неё, схватила мальчика за плечо, от чего тот болезненно поморщился, втащила во двор и встряхнула. — Точь-в-точь его отец! — прошипела Лилия. — Те же белёсые рыбьи глаза, как у той твари! Каждый день смотрю в них и вспоминаю, что он сделал со мной! — Зачем вы вообще оставили ребёнка? — Макс наступала на неё. — Никто бы не осудил вас, если бы вы избавились от него сразу или бросили в приюте, — она сделала ещё шаг. — Если его вид вам так ненавистен, зачем было оставлять его? В глубине взгляда Лилии Макс могла рассмотреть слова: «Я думала, что смогу его полюбить». Но вместо того, чтобы сказать их вслух, та снова расхохоталась. — От этого ублюдка есть какая-то польза, — выдавила она сквозь смех, — он убирает для меня дом, моет посуду, стирает… Ты бы видела, как он стирает, аж до крови сбивает пальцы, так старается! Лучше всякой машинки! Она встряхнула Мике, маленькое тельце снова дёрнулось. — Смотрю на него и вижу его отца, — выговорила Лилия. — Тому-то я ничего не могла сделать, а этот от малейшего тычка с ног падает. Совсем другое дело! Каждый раз легчает на душе! Она вновь встряхнула Мике, который смиренно висел в её руках и молча ждал своей участи. Глаза он по-прежнему испуганно жмурил, и это было Макс на руку: ему не стоило видеть того, что она собиралась сделать. Удар получился резкий и быстрый, Лилия даже не успела ни испугаться, ни вскрикнуть, ни прикрыться, когда кулак Макс врезался в её лицо. Разжав пальцы, оставив Мике в покое, она покачнулась назад, но не рухнула, устояла на ногах. — Мне отчего-то кажется, что ваш сын вам не нужен, — Макс улыбнулась чуть шире. — А я, знаете, всегда мечтала о брате. Думаю, со мной он будет счастливее. Мике распахнул глаза, испуганно взглянул на Макс, потом обернулся на прячущую лицо в ладонях Лилию. — Конечно, если ты хочешь, солнышко, — смягчилась Макс. — Я не могу тебя заставлять. Только то, чего ты хочешь сам. — Я… — мальчик впервые подал голос, совсем тихо, едва слышно, — Я хотел постирать сегодня… Я принёс воду… — его нижняя губа задрожала. — Пойдём, наберём воды вместе? — предложила Макс. — И вместе займёмся стиркой? Бабушка Агата обещала испечь пирог к вечеру, если я немного помогу ей по хозяйству, а она печёт прекрасные пироги, тебе обязательно понравится! — Пирог? — испуганно переспросил мальчик. — Или можем просто погулять, если вдруг передумаешь стирать, — Макс опустилась перед ним на корточки. — Мы можем делать всё, что ты только захочешь! Ну что, пойдём со мной? Мике снова оглянулся на безмолвную Лилию. — Ты в любой момент сможешь вернуться к своей маме, солнышко, — улыбнулась ему Макс. — Только попроси, и я сразу приведу тебя обратно. А пока погуляешь со мной. Твоя мама совсем не против. Правда же? Она перевела взгляд на Лилию. Та по-прежнему молчала. Из-под руки крови не было видно, Макс ударила удачно, не попала по носу. Ей не хотелось зря пугать мальчика. Отвернувшись от матери, Мике снова глянул на Макс и неуверенно кивнул. — Вот и славно, — улыбнулась она. — Вот и славно. Тогда пойдём. Хочешь взять меня за руку? Мике помотал головой и снова вжал голову в плечи. — Ничего страшного, — успокоила его Макс. — Я не буду тебя заставлять ничего делать. Мы всегда можем договориться по-хорошему, ладно, солнышко? А теперь пойдём. Она зашагала к калитке, и Мике припустил следом за ней. Назад он больше не оглядывался. Макс могла бы посмотреть, каким взглядом их провожает Лилия, но она тоже не стала. Ей не хотелось никогда больше видеть эту женщину.