Быстрее, чем за девять сезонов

      Кирихара не знает, как так получилось, что небрежно брошенное Ридом обещание на борту угнанного самолёта шаг за шагом начинает обретать черты реальности.       Частный аэродром, минимум (для такой ситуации) полиции, коктейль с кучей сливок и почти без алкоголя, выдернутый из-под подушки какого-то местного должника Церкви чемодан с наличкой, заселение в гостиницу на первой береговой линии, ещё один коктейль, в этот раз терпкий и освежающий, душ, ещё один коктейль, смешанный уже Ридом, а не барменом, ужин, и ещё один коктейль, и ещё…       Кирихара приходит в себя в тот момент, когда Рид, лучащийся сытым и пьяным довольством, затаскивает его к себе на колени и начинает самозабвенно лапать. «Будь хорошим мальчиком для меня, — пытается изображать доминатора Рид, — кричи погромче. Я хочу тебя слышать, а для соседей у нас есть пистолет».       «Это пистолет сейчас упирается мне в бедро?» — хочет обломать его Кирихара, но благоразумно молчит. Доминатор из Рида хреновый: побитая физиономия и отсутствие нормального сна последние несколько дней не добавляют баллов в копилку его воображаемого «папочки», но чего у него точно не отнять, так это умения самозабвенно вливаться в любые, даже самые бредовые авантюры.       И если перепих с Кирихарой — одна из них, то сам Кирихара почтёт это за сомнительную честь. В конце концов на счету Рида его несколько раз спасённая жизнь, а это какой-никакой повод подыграть.       Подыгрывать, как ни странно, почти не приходится, и тянутся к пистолету они всего один раз и то в едином порыве. Кирихара бы рассмеялся, если бы мог.       В итоге, правда, смеётся Рид, глядя на него, расхристанного по постели и слепо пытающегося найти в темноте собственные очки: «Будь Скалли хоть чуть-чуть такой красивой, как ты сейчас, Мадлер бы не вытерпел девять сезонов».       Ах, да, вот он кто в их новой, ни разу не супергеройской и даже не криминально-комедийной системе координат. Скалли. Скалли из «Секретных материалов», и будь Кирихара проклят, раз превзошёл эту воистину охренительную женщину хоть в чём-то.       И всё-таки Скалли.       За окном гостиничного номера сладкая тропическая ночь, Рид на балконе курит свою первую и единственную (сегодня) сигарету, а Кирихара думает, не стоило ли поломаться подольше. В конце концов, именно роль «хорошего мальчика» шла ему к лицу больше всех остальных. Отличник, пусть не спортсмен, но с симпатичной мордашкой, высокий, серьёзный, с очками и дорогими костюмами — одним словом умница со всех сторон, и так легко отдался? В какой момент Ридовское самовлюблённое и язвительное до тошноты очарование смогло прошибить его, Эллиота Кирихары, которому на роду было написано быть мошенником, скептическое недоверие и обратить раздражение в хлёсткие пикировки на грани флирта? Никто не знает.       И если бы курс жизненного опыта где-то всё-таки и существовал, то неделю проживания в Джакарте можно было бы смело менять на годы, проведённые в пыльных офисах, или на месяцы работы под прикрытием.       И всё-таки Скалли держалась девять сезонов. Почти восемь лет.       — Твоя основная проблема в том, — тихо говорит Рид, незаметно вернувшийся с балкона. Он пахнет табаком, ночью и ещё совсем немного сексом, и Кирихара, всё ещё завёрнутый во влажные простыни, ощущает себя неправильной невестой, — что ты слишком много думаешь. И я тебе об этом уже говорил.       Ты удивительно трезв, хочет сказать Кирихара. Как ты опять залез ко мне в голову, хочет спросить Кирихара. Заставь меня обо всём забыть, хочет съязвить Кирихара. Но в итоге просто молчит.       — Коктейльчик? — ехидно и со всё ещё пьяными хихиканьем предлагает Рид, сливающий в один бокал остатки из двух других. Месиво выглядит едва ли привлекательным, но Кирихаре уже всё равно. Его не тянет блевать скорее просто назло, чем из уважения к чувству прекрасного. Дядюшка Карл зря учил его пить — в итоге всё всё равно пришло к этому.       — Знаешь, я вполне готов понять Джульетту, — говорит он, после того как большой глоток невнятной бурды прокатывается по пищеводу. — Но всё-таки почему Скалли?       — Потому что во всём мире потрясающей и абсолютно фантастической хрени, ты единственный нудишь и пытаешься искать логику, — Рид отнимает у него стакан, отпивает тоже и, отставив его на столик, притискивается ближе, забираясь шаловливыми пальцами под складки простыни. — И это делает тебя в какой-то мере удивительно привлекательным занудой.       — Тебя просто штырит от осознания, что кто-то ещё в этой части света может прострелить тебе плечо и при этом не желать тебе смерти.       — И согласиться со мной переспать после этого, — фыркает Рид, и этот короткий звук тонет теплом где-то под рёбрами. — Не до, а именно что после, заметь. Потому что без постели сюда бы ещё вписался Салим, но…       — Но не поминай его в момент, когда пытаешься напроситься на второй раунд, — Кирихара шутливо бьёт его по рукам, а потом охает, когда эти же самые руки начинают умело готовить его самого к этому же второму раунду.       — Если бы человечество не изобрело анальный секс, — Рид забавляясь шепчет это ему на ухо, и именно сейчас звучит как змей-искуситель куда отчётливее, чем когда он пытался изображать «папочку», — тебя бы было невозможно заткнуть. Но, к счастью, самое важное открытие успели совершить, и здесь в кои-то веки станет чуть посвежее.       — Ты правда думаешь, что умел настолько, чтобы заткнуть меня?       — В прошлый раз ты молчал почти пятнадцать минут, а это, признай, тянет на рекорд. А я хочу первую строчку.       — Это вызов или предостережение?       — Это напутствие. Наше «долго и счастливо» только начинается.       И вот тогда Кирихара всё-таки думает, что хорошо, что он сообразил быстрее, чем за девять сезонов.