Верный пёс

      Быть единственной девушкой на борту «Росинанта» непросто. Даже несмотря на то, что в первую очередь она — талантливый механик и помощник капитана, она видит, какими взглядами провожают её члены экипажа просто из-за факта, что комбинезон обтягивает ее тело чуть иначе.       Алекс — вот уж чей взгляд её напрягает меньше всего! — смотрит на неё с долей тоски, раз за разом возвращаясь к потрепанной фотографии женщины с ребенком, которую он таскает с собой с самого первого дня их встречи, ещё на «Кенте». Наоми не знает даже, живы или мертвы люди с той фотографии — пусть они команда, но они мало говорят о своём прошлом. И то, что Алекс хранит верность своей либо мёртвой, либо оставленной семье, — это его выбор, и Наоми его уважает.       Джим смотрит на неё с нежностью и заботой. Они вместе уже несколько месяцев, и он уже успел узнать её достаточно близко: он всегда прислушивается к её мнению, принимая важные решения, он знает, что она любит есть на завтрак и в каком баре на Тихо она пьёт, когда что-то снова идёт наперекосяк, что бывает с их удачей чаще, чем хотелось бы. Он чуткий и внимательный, всегда пытается сгладить острые углы, всегда говорит о том, что его волнует — именно с ней, с Наоми. Он как открытая книга, но Наоми, привыкшая хранить свои и чужие тайны, далеко не всегда готова быть настолько откровенной.       Ведь стоит отвести взгляд от основных экранов управления, за которыми проводит большую часть времени Джим, как ей на глаза попадается Эймос, вольготно развалившийся в кресле по левую руку от Наоми. Он всегда смотрит ей прямо в глаза, и от этого тяжёлого взгляда у Наоми завязывается узел внизу живота, а щеки предательски вспыхивают — хорошо ещё, её смуглая кожа это скрывает, поэтому Эймос, верный послушный Эймос, не замечает перемены в её настроении. Он не самый проницательный и понимает лишь слова и… приказы. Наоми отводит взгляд и нервно облизывает губы.

* * *

      Ей вспоминается ночь в каюте Эймоса, одна из многих. Она сидит на его кровати, забросив ногу на ногу, в одном белье, держа в руках импровизированную плетку из тонких кабелей. Она сама любовно нарезала их и скрутила — специально для Эймоса. Послушный пёс должен знать свое место. И Эймос знает. Абсолютно голый, он стоит на коленях на полу каюты и нежно облизывает пальчик за пальчиком на ноге Наоми, одновременно нежно массируя стопу. Наоми млеет от удовольствия, но не подаёт вида. Такая у них игра — Эймос должен очень постараться, чтобы выбить из Наоми стон, и только после этого она, возможно, позволит ему кончить.       Грубые и шершавые пальцы Эймоса движутся нежно, словно боясь сломать её тонкую ногу, и Наоми воодушевленно прикусывает губу… Но тут Эймос совершает ошибку, задевая тонкую кожу неаккуратно обломанным ногтем, и Наоми шипит, вырывая ногу из хватки. Эймос белеет, понимая, что за этим последует наказание, и послушно опускает голову.       Наоми встаёт с кровати и обходит Эймоса кругом. Ей нравится вид: мощный, мускулистый, покрытый десятками шрамов Эймос, стоящий перед ней на коленях обнаженным, вызывает у неё первобытные инстинкты — валить и трахать! Но Наоми видит его таким не в первый раз, и она уже достаточно натренировала свою силу воли, чтобы не прерывать игру, когда она едва началась.       Член Эймоса стоит колом, даже несмотря на то, что все, что он сделал, это облизал её пальчики. Наоми удовлетворенно хмыкает, обходя Эймоса со спины.       — Встань раком, — она отдаёт приказ низким и возбужденным голосом, и Эймос повинуется беспрекословно, вставая на четвереньки. Слово Наоми — закон.       Взмах плеткой, и на бледных ягодицах Эймоса остаётся несколько розовеющих полос. Он издаёт сдавленный полувздох-полурык, и Наоми не сдерживается. Удар, ещё удар! Эймос рычит, распаляя Наоми, и она останавливается, лишь когда все его ягодицы приобретают нежно-розовый оттенок. Она властно проводит рукой по его горячей после ударов заднице, и Эймос совершенно развратно подмахивает ей, тыкаясь в руку как собака носом.       — Хороший мальчик, — она похлопывает его по раскрасневшимся ягодицам и возвращается на кровать. — Сядь.       Эймос снова садится на колени, опираясь на них руками, но не прикасаясь к члену, на головке которого выступила капелька смазки. Нельзя, пока Наоми не разрешит.       — Ты понимаешь, за что наказан? — Наоми забрасывает ногу на ногу, сжимая их, потому что её собственное белье уже насквозь мокрое от возбуждения, но она не позволяет кончить и себе, растягивая мучительное удовольствие.       — Я причинил тебе боль, — односложно отвечает Эймос. — Конечно, я заслужил наказание.       — Верно, Эймос, — Наоми прикусывает губу, не в силах оторвать взгляд от толстого пульсирующего члена. — Раз ты был хорошим мальчиком, можешь к себе прикоснуться.       Эймос кивает, уверенным движением обхватывая член в кольцо пальцев и медленно проводя по нему вверх и вниз. Наоми опирается локтем на колени, наклоняясь ближе. Эймос перехватывает член так, чтобы не закрывать его рукой, зная, насколько Наоми нравится наблюдать. Он делает это мучительно медленно, и Наоми видит, как сдвигается крайняя плоть, обнажая почти багровую от прилившей крови головку. Наоми нервно облизывает губы, и Эймос ухмыляется самым краем губ.       — Стоп, — командует Наоми, и Эймос тут же убирает руки с члена, поднимая их вверх. Он не должен кончить раньше неё, иначе ручка плетки будет применена совсем не для того, чтобы держать её в руках.       Наоми раздвигает ноги, пододвигаясь ближе к краю кровати, и Эймос подаётся вперёд. Эту команду он знает без слов.       Он касается губами внутренней стороны её бедер, целуя, облизывая, мучая. Его щетина царапает нежную кожу на контрасте с нежными прикосновениями, и Наоми, отложив плетку, прикусывает ладонь, чтобы не застонать. Второй рукой она уверенно направляет его голову выше, туда, где его рот нужен куда сильнее прямо сейчас.       Эймос проводит языком у неё между ног широким движением, снизу вверх, лижет её мягко и нежно, прямо сквозь пропитавшуюся насквозь её соком ткань трусиков. Он слегка прикусывает головку набухшего клитора, и Наоми чуть было не сдаётся. Но нет, ещё один укус, властное движение пальцами — она впивается короткими ногтями в затылок Эймоса, прижимая его ближе, почти не давая ему дышать.       Но Эймос сильнее неё, он отстраняется всего на пару сантиметров, чтобы отодвинуть мокрую ткань трусиков в сторону и коснуться языком её губ. Наоми запрокидывает голову, когда язык Эймоса юлит между её складочек, задевает все самые чувствительные точки, лижет, прикусывает, посасывает клитор, слегка проникает языком во влагалище, собирая её смазку, размазывает её по половым губам, по бедрам… Наоми не сдерживается и стонет, когда Эймос вводит сразу два пальца в её влагалище и слегка их сгибает, задевая ту самую чувствительную точку, прикосновение к которой уносит её в далекий космос.       — Ты проиграла, — констатирует он очевидный факт, когда Наоми, уже не сдерживаясь, крутит бедрами, лишь бы не потерять ощущение пальцев внутри себя.       — Да, — сдавленно произносит она. — Проиграла. У нас давно не выдавалось долгой остановки, чтобы Алекс и Джим свалили с чёртова корабля.       Эймос задумчиво вытаскивает из неё пальцы — нарочито медленно, прокручивая их, и Наоми снова стонет.       — Эймос, мать твою, трахни уже меня! — шипит она в нетерпении, заставляя Эймоса встать, притягивая его ближе.       Ему не требуется повторять. Резким движением он стягивает с неё трусики, встаёт на ноги и наклоняется ближе к ней, поддевает ее топ, и Наоми сама подаётся вперёд, чтобы помочь ему стянуть его через голову.       Эймос нависает над ней — такой огромный и сильный, Наоми завороженно смотрит в его глаза, в которых нет ничего лишнего — лишь расширенные от возбуждения зрачки и полное сосредоточение на том, чтобы доставить ей удовольствие.       Эймос осторожно кладет её на кровать, поддерживая за поясницу своей широкой ладонью — Наоми знает, что он легко может переломить её пополам, но при этом полностью доверяет, веря, что он не станет. Их игра из грубой и доминантной перерастает в медленную и тягучую, но лишь на несколько секунд, пока член Эймоса, направляемый его свободной рукой, не оказывается внутри Наоми.       Он входит в неё резко, сразу на всю длину — Наоми чувствует, как яички ударяются о её ягодицы, когда он полностью оказывается внутри. Эймос замирает на секунду, давая ей время привыкнуть к размеру после долгой разлуки, и после её одобрительного кивка начинает двигаться. Даже не так — практически вколачиваться в неё. Наоми пытается было подмахивать бедрами ему в такт, но Эймос выпрямляется, грубой хваткой фиксируя её бедра на месте, и продолжает трахать её именно в том темпе, в котором нравится ему — быстром, грубом, жёстком. Потому что он знает, что у Наоми тоже сносит крышу от такого грубого секса.       Оргазм накрывает их обоих словно цунами. Наоми чувствует, как сводит пальцы на ногах от напряжения и столь долгожданной разрядки. Она хватается за Эймоса так, словно они в невесомости и он — её единственный якорь, не позволяющий ей улететь в открытый космос. Эймос низко стонет и изливается в неё. Он всегда кончает вторым, после того как прочувствует весь оргазм Наоми, и никак иначе.       В каюте жарко, и когда Эймос опускается на Наоми, она сразу отталкивает его в сторону.       — Прости, — Эймос безропотно откатывается на другую сторону узкой кровати. — Тебе было хорошо?       — Конечно, — отвечает Наоми, переведя дыхание. — Ты как всегда великолепен. Хороший мальчик!       Она треплет Эймоса по голове и встаёт с кровати, чтобы одеться. Она никогда не остается с ним на ночь, боясь, что их застанут другие члены экипажа. И Эймос, её верный Эймос, все понимает и никогда не настаивает и не спорит. Все будет так, как захочет Наоми.       — Наоми! — голос Джима пробивается сквозь пелену захвативших её воспоминаний.       — Да? — она делает вид, что проверяла что-то за своим монитором, и поворачивается к своему капитану.       — Спустись со мной к шлюзу, нужно проверить герметичность после последней стычки, — Джим подмигивает ей, пользуясь тем, что Алекс уже поставил корабль на автопилот и скрылся на кухне, а Эймос уткнулся в свой монитор.       Конечно, Наоми понимает, что это только предлог, чтобы остаться с ней наедине, но не возражает. Джим — хороший парень во всех отношениях, кроме секса. Он в нем слишком мягкий, нежный и… до безумия скучный. И эта тема — одна из немногих, которые Джим обсуждать не готов. Точнее, не так. Это Наоми не готова терпеть его самобичевание, стоит случайно обмолвиться, что ей не понравилось или она не получила удовольствия. А кроме нытья — прогресса от Джима нет. Он слишком боится сделать ей больно, спрашивает, все ли хорошо, после настолько невинных вещей, что Наоми оставила попытки.       Ну, и ладно. Джим — для сердца, которое успело полюбить этого упертого идеалиста, а Эймос — для души. Тем более, что если все счастливы, то зачем что-то менять?