The Tension & The Spark

Малыш разбудил Микки в неприлично раннее время и завтракать они сели в пять утра. В любой другой день это было бы не так уж плохо, но поскольку Микки почти всю ночь провел расхаживая по комнате, чувствуя болезненное нервное возбуждение, сейчас он был в ярости. — Ты знаешь, что это ненормально, да? — сказал Микки своему сыну, передавая кусок тоста с маслом. — Птицы должны просыпаться первыми. Потом мы. Мальчик дернул ногами на своем стульчике и подарил отцу ухмылку, одновременно озорную и очаровательную, после чего сунул тост в рот. — Просто подожди, когда ты станешь подростком и будешь думать, что можешь спать целыми сутками. Ха-ха. Не в моем доме. Я буду будить тебя каждое утро, как какого-нибудь сержанта. Предположение, ожидание того, что Микки и через десять лет по-прежнему будет выполнять эту ответственную роль родителя, растеклось теплом в его груди. Он ухмыльнулся в ответ ребенку и пощекотал ему шею, пока тот не захихикал. Его мысли вернулись к Йену, к абсолютной красоте человека, с которым он общался последние несколько месяцев. Как могло случиться так, что он все это время был так близко? Так причудливо связаны через Кевина и Ви. Он никогда не был одним из тех парней, которые верили в «все происходит по какой-то причине», но вот это было проверкой верности этого суждения. Он смотрел на своего сына, пока тот жевал завтрак, и задавался вопросом, имеет ли тот хоть малейшее представление о том, что происходит вокруг него. Скучает ли ребенок по своей матери? Микки вот ахуеть как не скучал по ней, но ведь малыш первые шесть месяцев своей жизни полагался на нее во всем. Любил ли он Микки? Конечно, он смеялся, когда Микки играл с ним, и иногда случайно заползал к изгибу шеи Микки и прижимался к нему, чтобы обнять своего папу. Ведь в этом суть? Та связь между ними, возникшая после уходы Светланы, теперь была прочной, и Микки знал, что умрет за своего сына. Изменит ли Йен это? В голове Микки кружились мысли о Йене и ребенке, а затем снова вернулись к Йену, пока у него не начала кружиться голова. Часть Микки надеялась, что Йен серьезно настроен в следующий раз ждать его на крыльце, хотя другая часть (гораздо большая часть, если быть честным) была в ужасе от того, что это могло действительно произойти. Он не знал, как относится к этой ситуации. Теперь, когда Йен был не просто безликой фантазией на другом конце телефона, ситуация стала еще более напряженной. Теперь у него было лицо — чертовски великолепное лицо — и Микки не мог выкинуть его из головы. У Йена теперь было лицо и личность. Личность, которая привлекала Микки больше, чем какая-либо другая из тех, что он встречал в своей жизни. — Но моя жизнь — это полный бардак, правда, Солнышко? Солнышко. Скоро мне придется начать называть тебя по имени. Ты пойдешь в школу, думая, что «Солнышко» и есть твое настоящее имя. — Да, да, е-ел. Микки усмехнулся и кивнул. — Ага. Действительно. Умный малыш. Обычно ребенок засыпал сразу же, как только Микки заканчивал убирать посуду после завтрака. Было только шесть утра, поэтому неудивительно, что тот был сонным, но Микки все еще молчаливо кипел, поскольку теперь сам он окончательно проснулся. Пока ребенок спал лицом вниз на полу в гостиной, прекратив ползать, Микки возился в доме, наводя порядок. Он гордился тем, что дом, в котором он вырос и которого годами стыдился, теперь стал чистым и неузнаваемым. За последние несколько месяцев он потратил много времени на то, чтобы преобразить его, и был рад, что его сын теперь может ползать по полу, не причиняя себе вреда. Малыш грозился начать делать первые шаги, но в последнюю секунду шатался и падал на задницу, что заканчивалось то приступами хихиканья, то грустными рыданиями. Микки достал телефон и сфотографировал спящего на полу ребенка. Его задница была приподнята, а лицо лежало на Пенни, темно-русые вьющиеся волосы торчали во все стороны. Это была самая милая вещь, которую Микки видел с тех пор, как в последний раз что-либо фотографировал. Это было на прошлой неделе. Это было фото его ребенка. Крепко спящего и выставившего средний палец в стиле истинного Милковича. Импульсивно Микки открыл диалог с Йеном и прикрепил к нему две фотографии. Он отправил их прежде, чем успел передумать. «Мой ребенок не мерзнет, ​​когда спит» Йен, видимо, уже проснулся, потому что ответил сразу. «Ух ты, так мило. У него ведь есть настоящая кровать, правда? 🤣 » Микки фыркнул, его пальцы запорхали по клавиатуре. «Только тогда, когда он мне нравится.» Йен ответил потоком смеющихся смайлов, но точки набора сообщения продолжали пульсировать в открытом диалоге. Микки постукивал пальцами по экрану и с нетерпением ждал следующего сообщения. Когда же оно прошло, смысл текста был подобен удару в живот. «Кофе?» «Сейчас?» «Конечно. Закусочная Пэтси?» Микки думал об этом целых три минуты. Он оставил свой курсор мигать, чтобы Йену пришлось подождать. Наконец он набрал свой ответ. «Дай мне час. Ребенок превратится в гребаного Халка, если я разбужу его раньше, чем он будет готов проснуться.» Йен ответил большим пальцем вверх, а затем Микки провел следующий час за прокручиванием в своем крошечном мозгу всех худших сценариев развития событий. Как бы то ни было, Микки сильно ошибся в своих предположениях относительно того, как пройдет их первая настоящая встреча. Он ожидал неловкости. Отсутствие какого-либо человеческого общения в последнее время, особенно с парнями, похожими на рыжих веснушчатых потомков богов, означало, что он не возлагал особых надежд на адекватный разговор. Реальность оказалась совсем иной. Йен был мгновенно очарован слюнявым монстром и, сияя приветственной улыбкой Микки, провел следующие полчаса развлекая ребенка. — Он такой милый, — напевал Йен, подбрасывая ребенка на коленях. — Конечно он такой и есть. Он же похож на меня, — Микки ухмыльнулся. С Йеном было легко шутить. Это хороший знак, верно? Йен засмеялся и протянул ребенку один из кусочков фруктов, которые Микки нареза́л и каждый чертов день носил с собой в судке. Он не собирался позволять своему сыну расти, зная к десяти годам названия только трех чертовых овощей, как это было с самим Микки. — Я должен спросить, Мик. Пока мы на людях и ты не сможешь забить меня до смерти. Я ведь не ошибся в знаках, правда? Я имею в виду, ты же би. Верно? Челюсть Микки отвисла и он покачал головой. — Нет, Йен. Я не би. Лицо Йена поникло, а веснушки мгновенно скрылись за румянцем. — Ох. — Я гей, — Микки пробормотал это так, что только Йен мог его услышать. — Здесь это не общеизвестно, но да, я гей. — Господи, ты меня так напугал, — Йен ахнул и нервно рассмеялся. — Ты правда думал, что я тебя побью? — Нет. Я волновался, что влюбляюсь в натурала. Над ними нависла тишина и какое-то время они просто смотрели друг на друга. Не было произнесено ни одного слова, но между парнями сверкали электрические разряды. — И я подумал, что раз у тебя есть этот маленький парень, значит, ты би. Микки тихо усмехнулся. — У меня есть этот маленький парень, потому что я гей. — Хорошо, ладно. В этом есть смысл, — голос Йена был сухим, но веселым. — История для другого дня, — махнул рукой Микки и Йен ухмыльнулся. — Будет еще один день? Микки стрельнул средним пальцем и отпил кофе, скрывая собственную ухмылку за чашкой. — Итак… — Микки провел пальцем по нижней губе. — Хочешь перекусить? — Разделим стопку блинчиков? Глаза Микки подозрительно сузились. — Каких? Йен фыркнул, как будто это даже не обсуждалось. — Банановых, естественно. Микки выдохнул и улыбнулся. — Чертовски верно. Микки и малыш приступили ко второму за день завтраку, младший Милкович воровал куски пышных блинов размером с него самого из тарелки Йена, когда тот делал вид, что не смотрит. Сами же парни дружелюбно болтали о жизни. Йен рассказал Микки все о том, как работал в «Orion» практически полный рабочий день и копил деньги, чтобы обзавестись собственным жильем. Микки рассказал Йену о своей работе на Кевина в баре. — Боже мой! — пробормотал Йен. — Это ты спал на диване Ви! — А ты был тем соседом, — Микки ответил категорически. — Я был так измотан, что думал, что просто слышу твой голос в своей голове. Йен протянул руку и провел большим пальцем по тыльной стороне руки Микки, а затем отстранился. — Я не могу поверить, что наши пути уже пересекались. — Ты веришь в эту чепуху о судьбе? — поддразнил Микки. — Знаешь что, мне кажется, что да. — Какое у него настоящее имя? Ты не настолько похож на хиппи, чтобы называть его Солнышко. Завтрак закончился, тарелки уже унесли, и двое мужчин с ребенком остались сидеть с недопитым кофе. Микки покраснел и переставлял солонку и перечницу местами, когда заговорил. — Евгений. — Евгений? — медленно повторил Йен. — Это необычно. — Это тупое коммунистическое имя и я его ненавижу, — Микки выплеснул это с большей злобой, чем собирался. Йен наклонил голову. — А разве у тебя не русское имя? — Украинское, — свысока сказал Микки. — Его русское. Йен кивнул. — Думаю, не ты выбирал имя. — Неа. Его мать сделала это. Ей было недостаточно разрушить мою жизнь, она приложила все усилия, чтобы испортить и его жизнь. Назвала ребенка в честь своего отца. — Это вроде как мило... — Он продал ее банде секс-торговцев за двести долларов и бутылку виски, — глаза Микки закатились. — Поэтому я называю его как угодно, но только не так. Глаза Йена широко раскрылись на язвительное замечание Микки, и Милкович впервые заметил, насколько они зеленые. Он никогда раньше не видел ничего подобного. — Ты пиздец какой красивый, — выпалил он прежде, чем его мозг смог проконтролировать язык. Йен был явно поражен и смог только посмеяться себе под нос. — Кто бы говорил. Микки снова покраснел и задумался, научится ли он жить с постоянным теплом во всем теле, когда Йен рядом. У ребенка кончилась еда и внимание, поэтому он начал дергать Йена за воротник рубашки, пока тот не посмотрел на него сверху вниз. — Нее. — Вау, вау, — ответил Йен и не могло быть более идеального ответа. Лицо ребенка посветлело, как будто его услышали. Этот парень заполучил его! — Какого хрена? — усмехнулся Микки. — Пингу, — гордо ответил Йен. — Дебс постоянно включала его для детей в своем детском саду. Микки скрестил руки на груди и на мгновение увидел, как его сын взволнованно рассказывает этому совершенно незнакомому человеку о каком-то чертовски странном мультфильме. Все предупреждения, которые давал ему мозг о том, что нужно действовать медленно, не слишком привязываться и нести ответственность за собственное счастье, отодвинулись на второй план из-за того, насколько правильным происходящее сейчас казалось. Как хорошо выглядел Йен с его сыном на коленях и как он позволял беззастенчиво воровать из своей тарелки. Каким счастливым выглядел его сын в объятиях человека, который не был его отцом. Трудно было не увлечься, когда все было так хорошо. — Ты в порядке, Микки? — Ага. — Мы двигаемся слишком быстро? Он просто покачал головой. — Неа. — Хорошо. Потому что мне нужно будет увидеть тебя снова. Микки склонил голову набок. — Ага? Йен просто кивнул в ответ, а Микки тихо рассмеялся. — Ладно. Микки шел домой, толкая пустую коляску. Ребенок сидел на плечах Йена и бегло комментировал происходящее в мире на своем ломанном языке, все время пуская слюни на огненно-рыжие волосы. Йен либо не возражал, либо не замечал этого, надежно держа руки ребенка. — Мне на работу к 12, — заявил Микки, когда они подошли к его дому. — Я начинаю в 2, — добавил Йен. — Наверное, не лучшее время, чтобы продолжать это, — признал Микки и забрал ребенка у Йена. — Наверное нет, — тот легко согласился. — Просто запомним это место для "продолжение следует". — Ага. — Хотя я бы продал свою душу, чтобы поцеловать тебя прямо сейчас. Тепло разлилось по телу Микки и он глубоко вдохнул воздух. Йен вел себя так, будто не он только что взорвал Микки мозг. — Но я могу подождать. — Хорошо, — дрожащим голосом сказал Микки. Йен пощекотал ребенка под подбородком. — Мне нравится имя Ев. — Ев, — медленно повторил Микки. — Достаточно близко к его настоящему имени, но не его настоящее имя, — Йен пожал плечами. — Ев, — Микки повторил еще раз. — Ага. Мне нравится. Йен развернулся и спрыгнул с последних двух ступенек. — Скоро увидимся, ребята. Микки смотрел, как он уходит, место в его груди заняла грусть и он пробормотал себе под нос: «Тебе лучше так и сделать». В баре у Кевина было похмелье и он, похоже, даже не ложился спать после вечеринки. В заведении по-прежнему царил беспорядок, Микки оставил босса за барной стойкой обслуживать трех клиентов, а сам взял мешок для мусора, чтобы навести порядок. — Ты даже не выглядел пьяным, — дразнил Микки своего начальника. — Как ты умудрился? Кевин потер лоб. — Слушай внимательно: Фрэнк Галлагер. Это все, что тебе нужно знать. — Галлагер? — повторил Микки, изо всех сил стараясь скрыть свои эмоции. — Ага. Ты знаешь, Фрэнк. — Не знал, что он Галлагер. Он живет рядом с тобой? Лицо Кевина сморщилось. — Не совсем. На самом деле это дом его детей. Сам он всегда прилипает к кому-нибудь, у кого есть деньги, и возвращается домой, когда они заканчиваются. Микки кивнул и отвернулся, чтобы собрать еще мусора. — Парень с кучей детей. Точно. — Ага. Фиона — самая старшая. Она сама вырастила этих детей, — Кевин нахмурился. — Потом Лип. Он умный. Иногда даже слишком. Потом Йен. Находчивый малыш. С ним всякое дерьмо случалось. Еще есть Дебс, с которой ты познакомился. Потом Карл. Отличный ребенок. Не оставляйте его одного с тем, что тебе дорого. И Лиам. Самый младший. Микки схватил несколько пустых бутылок и поставил их на стойку, чтобы Кевин мог их выкинуть. — А кто из них сумасшедший гомик? — Это Йен, — Кевин вздохнул, глотнув немного воды. — Фрэнк понятия не имеет, что, блять, он несет. — Так он не гомик? Или не сумасшедший? Выражение лица Кевина стало жестким и Микки понял, что перешел черту. Возможно, сейчас они и друзья, но было ясно, что у Кевина к детям Галлагер есть слабость размером с Техас. — Не говори так о нем. Наверное, ему пришлось тяжелее, чем всем остальным. Я не хочу слышать всякую чушь о том, что он гей. — Не сказал ни слова! — Микки поднял руки. — Да, конечно. Я знаю, кто твой отец, и знаю его мнение по этому поводу. Я просто не хочу, чтобы ты думал, что я буду терпеть здесь всякое дерьмо. Микки, по понятным причинам, был задет комментарием своего друга. Он не давал никому повода думать, что он хоть в чем-то похож на Терри. Боль распирала Микки и он набросился. — Да пошел ты на хуй. Я ни хрена об этом не говорил. Мне плевать, кого кто-то трахает. Лицо Кевина печально сморщилось. — Я знаю. Мне жаль. Это все похмелье и я люблю Йена... Микки глубоко и медленно вздохнул и решился на этот шаг. Никогда больше ему не будет предоставлена ​​такая легкая возможность начать тот разговор, который, как он знал, ему нужен с Кевином. — Я имею в виду, что с моей стороны было бы довольно лицемерно иметь проблемы с кем-то, кто является гомосексуалистом… Несколько мыслей и эмоций одновременно промелькнули на растерянном лице Кевина. — Ты имеешь в виду… ты… я имею в виду… ты… Томми, один из завсегдатаев, решил помочь Кевину. — Гей, Кев. Этот ребенок гей. Кевин в шоке отшатнулся. — Не может, блять, быть! Ни за что! Серьезно? Микки пожал плечами и выпустил последний воздух, который держал в легких. — Я, конечно, не хожу на парады гордости и уж точно не стану носить никакого радужного дерьма. Но да. Я, блять, гей. Кевин выглядел так, будто вот-вот превратится в лужу на полу. — Я все еще пьян? Что происходит? У меня галлюцинация от текилы, не так ли? Микки фыркнул. — Ты думаешь, что это может быть правдой только в твоих галлюцинациях? — Господи. Я просто удивлён, чувак. Ты женат. У тебя есть ребенок! Микки снова пожал плечами. Сегодня он дважды подтвердил свою сексуальную ориентацию и должен был признать, что с каждым разом это становится все легче. — Я женился, потому что мой отец узнал об этом и не мог рисковать, что я буду каким-то другим, кроме его идеального нацистского образа. Меня фактически вели под венец под дулом пистолета. — О Господи, Микки. Пиздец! Это отвратительно. — Нет, чувак. Самой отвратительной частью была моя брачная ночь, — Микки заставил себя рассмеяться, чтобы поднять общее настроение, и Кевин нервно присоединился к его смеху. Томми тихо слушал с грустным выражением лица и оно бесило Микки. Он ненавидел мысль о том, что люди его жалеют. — Думал, что буду притворяться сколько смогу или что-то в этом роде. Оказывается, моя жена была чертовой сукой, которая обчистила меня, как только моего отца посадили в тюрьму. Скатертью дорога. Пока у меня есть ребенок, у меня есть все, что мне нужно, — добавил он ради хорошего окончания рассказа. Каждой истории нужна последняя глава. Томми поднял свой стакан. — Выпьем за это. Глаза Кевина блестели от эмоций и Микки закатил свои. — Ты собираешься расплакаться, Голиаф? — Может быть. Блять, это все из-за тебя, — парировал Кевин и порядок был восстановлен, когда все засмеялись и вернулись к работе. — Он что? В тот вечер в почти пустом баре вопль Ви был громким, так что Микки мог определить точный момент, когда Кевин шепотом сообщил ей последние новости. Он сосредоточился на том, чтобы надежно уложить ребенка в коляску, и притворился, что ничего не замечает. — Не может быть! — Ви внезапно появилась за стойкой. — У меня для тебя назначено свидание! Микки с отвращением сморщил лицо. — Что? Нет. С кем, черт возьми, ты хочешь меня свести? — С моей подругой Фионой. Она красивая. Забавная. Независимая. Прекрасно ладит с детьми, — рассказала Ви о качествах своей лучшей подруги в надежде, что это заставит Микки пересмотреть свои взгляды на то, что он гей. — Фиона. Типа как Фиона Галлагер? — Микки разразился резким смехом. — Ага! Она потрясающая! — А еще она излучает не те вибрации. Если ты понимаешь, о чем я. Глаза Ви расширились в мгновение ока. — Йен! Микки был поражен, когда Ви схватила его за бицепс. — Ладно, что здесь происходит? — Я познакомлю тебя с Йеном! Микки закатил глаза и вырвался из ее хватки. — Давай, Ев. Давай уберемся подальше от этих сумасшедших. У Кевина могло быть похмелье, но даже он это заметил. — Эй. Ты назвал его Ев! Микки улыбнулся и подтолкнул коляску к двери. — Думаю, я так и сделал. До встречи. Когда Микки вернулся домой, на крыльце его ждала посылка. Она выглядела как секс на палочке и пахла пиццей. — Никакого давления, — Йен поднялся на ноги, держа в руках большую коробку. — Я могу оставить это тебе и уйти. Микки фыркнул и кивнул на коробку. — Какая? — Двойная пепперони, естественно, — ответил Йен. Микки весело ухмыльнулся и задался вопросом, как он вообще обходился без этого парня в своей жизни. — Привет, Ев, — Йен помахал малышу рукой, помогая Микки поднять коляску на ступеньки. — Поздоровайся с Йеном, малыш. — Доу. — Очень близко. Они подошли к двери и Йен прижал к ней Микки, достаточно, чтобы показать намерение, но недостаточно, чтобы напугать его. — Я серьезно, Мик. Никакого давления. Микки пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть Йену в глаза. — Тащи свою задницу сюда.