Юнги нервно крутит в руках маленький букетик белых лилий окутанной красивой позалоченной обертке. Он отрывает взгляд красивых тёмно-коричневых глаз от цветов, откладывая, и переводя на отражение в зеркале до пола, что стоит напротив: на нем лёгкая вуалевая полу-прозрачная накидка, которая красиво струится по его точеному телу и немного поблескиавает в сиянии теплого света ночника; край кружевного абажура отбрасывает ажурную тень тонкой серой линией поперек его утонченной талии. Чулки из белого капрона обтягивают стройные ножки, атласная подвязка со светло-розовым бантом посередине аккуратно держится на молочном бедре омеги. В волосах, непринужденно расположился венок из тех же цветов, тяжёлым каменным грузом лежавших в аккуратных пальцах.
Сзади него на шелковых простынях рассыпаны алые бархатные лепестки роз в форме большого сердца, а в воздухе витает аромат лаванды с тонкими нотками мелиссы, издаваемый свечами, неся за собой сладосный запах спокойствия и умиротворения. Только вот Юнги не спокойно вовсе, каждая мышца в его теле натянута до предела словно струна, дыхание сперто, пальцы невольно сжимают края прохладного одеяла а в глазах щипет от соленых слез, что скопились в уголках. Омега смотрит на свое тонкое кольцо, расположенное на безымянном пальце.
Брак по расчету. Самая ужасная вещь на свете для Юнги. Выйти за нелюбимого человека, просто потому что, как сказал отец: » он обеспечит тебе все самое лучшее в твоей жизни, ты будешь жить в роскоши «. Но на самом деле омега знает, что отцу выгодно, что у альфы родителей и его подписан чертов договор о том, что отцу тогда отпадет приличная часть наследства и раскрутится машинный бизнес. За это Юнги отца ненавидит, буквально променял единственного сына на деньги и какой-то тупой бизнес. Он увидел эту несчастную бумагу ещё до того, как ему сказали, в кабинете отца, когда брал что-то там и до последнего надеялся что это шутка. За него ещё давно все решили. Ха-ха. Класс.
Скрипнув сталью и вырывая Юнги из мыслей, открылась дверь. Перед ним стоит высокий альфа с четкими линиями скул, зажимая между тонких губ фильтр такой противной для омеги ментоловой сигареты. Он сверкает глазами и ухмыляется, начиная подходить, заставляя Юнги немного, почти незаметно, вздрогнуть.
Чон Хосок. Юнги не нравится Чон Хосок. Он на секунды вспоминает, как увидел его в первые вблизи на пороге своего дома, с точно такой же слегка надменной улыбкой, черными волосами, свисающими на лисьи глаза и той самой ментоловой сигаретой в зубах, от запаха которой Юнги блевать тут же тянет. Вспоминает, как тот скрипучим слегка голосом сказал, нет, скорее кинул, в его сторону, такое ехидное до ужаса: «привет». У Хосока аура какая-то.злая. пугающая, заставляющая табун мурашек неприятно пробежаться по телу. А когда отец сказал: «Юнни, знакомься, это твой будущий муж, Хосок» омега не поверил своим ушам, он все чаепитие ждал когда везде прозвучат хлопушки и скажут что это блядский розыгрыш. Вот только время шло, а этого все не происходило. Вот только время шло, а этого все не происходило. Заставляло нервничать все больше и больше, противные руки тянулись к нему, гладили бедро худощавое, проводили по позвоночнику, кажется, пересчитывая каждый, чувство отвращения от духов этих древесных, с табаком смешавшихся наступало все сильнее хотелось нос заткнуть и никогда больше не чувствовать этой дряни.
Как позже он рыдал отцу в кофту и говорил что не хочет, что это бред какой-то, что хватит, шутка слишком затянулась а господин Мин улыбнулся немного, сказал тихо но слишком сухо, как Сахара пустыня, даже суше: «свадьба через неделю». Кое как оторвав сына от себя и удалился во мрак своей комнаты, оставив его одного со своим горем.
И тогда Юнги сбежал. Сбежал никому не сказав впервые за свои восемнадцать лет жизни. К Намджуну. К другу детства, который всего на пару лет старше. Они познакомились тогда ещё на старой джуновской работе в магазине у школы омеги. Как он ворвался в его дом распахнув двери ярым хлопком, рыдал в его чуть потрёпанный свитер совсем не пахнущей мерзкими сигаретами и грубыми духами а сладким ароматом дешевого освежителя воздуха, порошка, сидя в джуновской однушке. Очень тесной, но, как казалось Юнги, одновременно уютной и удобной. Тогда альфа успокаивал его нежными поглаживаниями по спине, спокойными шептаниями о том, что: «Все хорошо будет», приятно улыбался а у самого глаза грустные и какие-то совсем были. У них с Намджуном не было ничего такого, никакой любви. Но им нравилось каждый раз где-нибудь гулять ночью, вечером собираться в квартирке Джуна; ему после пар, Юнги — школы и сидеть на потрепанном диване, смотря какой нибудь фильм, выпивая по бутылке пива, хрустеть дешевыми снеками которые были все детсво чужды омеге, обсуждая, споря шутливо на какие-то незначительные вещи по типу; как выжить в зомби-апокалипсисе и что в фильмах все врут, как долго нужно задержать дыхание чтобы проплыть десять метров или как найти правильный рецепт шарлотки. Громко смеяться до слез и боли в животе.
Но в тот вечер кажется Юнги перебрал с алкоголем, раз заглянув Намджуну в глаза, омеге они показались безумно красивыми. И губы, которые захотелось почему-то поцеловать.Белая шея по которой хотелось мазнуть большим пальцем. Весь альфа вообще вмиг стал каким-то очень привлекательным.
Хотя нет.
Не так.
Намджун и
до этого был привлекательным.
Мин всегда чуть краснел когда тот приобнимал или трепал его светлые волосы. Невольно таращился на его тело. Иногда ему даже лезли в голову ужасные мысли. Глупо прикрывал краем ветровки щеки порозовевшие при первом подарке от него. Маленьком складном ножичке на кожаной рукоятке которого Джун сам вырезал его имя. Юнги видел сотни ножей, кинжалов и клинков но готов был поклясться что этот самый лучший. Но это все он упорно игнорировал говоря себе, что друзья и между ними ничего нет.
И Юнги кажется слишком перебрал с алкоголем, потому что после тщательных рассматриваний его таких соблазнительных черт лица полез целовать. Он ждал (и даже опасался немного) что его откинут, недовольно посмотрят или вообще выпроводят со словами: «Юнги, мы друзья. Тебе пора, ты пьян». Омега уверен, что Джун даже бы заказал такси ему на последние деньги от работы в забегаловке недалеко отсюда. Но как только его тонкие губы накрыли чужие, такие мягкие и сладкие словно клиновый сироп, а сильные руки стали зарываться в светлые мягкие с лёгкой кучерявостью пряди, чуть сжимая, все мысли сразу улетели из головы. Ещё мгновение и от стен отражались томные вздохи, мокрые поцелуи и прикосновения, разливающиеся теплой негой по всему молочному телу. В действиях альфы не было грубости, лишь бескрайняя нежность, словно теплое одеяло окутывала омегу.
Юнги не нужно «все самое лучшее в жизни». Юнги не нужны зелёные купюры, громкие богатые вечеринки, огромные особняки, большие машины и красивые побрякушки с дизайнерскими шмотками в придачу. Ему нужна уютная квартирка на окраине города, старенький джуновский хендай и теплые объятия ночью на том самом потрепанном диване где они с трудом умещаются вдвоем. Нежные поцелуи в висок что альфа дарит ему этой ночью и осознание той самой любви, что наконец ощущается слаще меда и мягче перин. По утру нужна фирменная подгоревшая яичница что Джун по утру протягивает ему на старенькой тарелке со сколом садясь на самый край. И она кажется самой вкусной на всем белом свете, затмевает этих лучших шефов, которые выносят каждый божий день противные изыски и улыбаются так широко чтобы побольше заплатили.
Руки Хосока ложатся ему на плечи, немного сжимая. Юнги издает тихий писк, когда одним движением его опрокидывают спиной на кровать, больно упираясь рукой с длинными паучьими пальцами в ключицы. Букет отпрыгивает вниз, пару раз прокатывается по кровати падая с шуршащим стуком ударяется о ледяной темный паркет. Тело напрягается ещё больше а сердце словно сломает ребра от быстрого темпа. Альфа тушит сигарету в пепельнице выпуская остатки серого яда одним облаком. Юнги хочет закашляться но от страха и звука издать не может, он рот открывает, глотая только дым и вместе с этим безысходность, приправленную обречённостью. Хосок же сматривает хищным зверем, зубы свои острые скалит и наклоняется к тонкой шее его жаром своего дыхания опаляя и заставляя вздрогнуть, зажмуриться и погрузиться в прошлое.
На следующий день отец и Хосок смотрят на него зверски, как львы на добычу загнанную в угол беспросветного будущего. Особенно Чон. Юнги хоть и стоял под душем перед выходом из дома, стараясь смыть с себя все но ему все равно казалось что альфа что-то учуял и хотелось сжаться от страха в крошечную точку от одного его вида только. Вот чуйка с горю омегу не подвела, то, как Хосок подошёл, выбивая стуком каблуков своих дорогих ботинок у омеги землю из-под ног, поднял за шкирку как нашкодившего котенка и одним движением швырнул в комнату, закрывая на ключ. Омега с несколько секунд лежит на полу пытаясь отдышаться, вбирая воздух с такой силой, что лёгкие вот-вот разорвет а перед глазами все то во мрак скрывается, то опять перед глазами появляется пол его собственной комнаты. Подскакивает он как только картинка выравнивается а изображение дерева перед ним становится четким. Бьёт в дверь кулаками, коленом и даже ступней, до ее онемения стараясь выломать холодный металл замка. Издает вопль непонятный, что рвется из самого сердца, горло раздирает до боли. Сейчас он не может не думать о ни о чем другом.
Точнее о ком.
О нем. Намджуне.
Отец явно не дурень чтобы спугнуть свое будущее состояние так просто, без проблем выдал адрес его лучшего «друга». Юнги же уже самому себя хочется прибить здесь и сейчас. Зачем позволил однажды давно довериться родителю и рассказать об этом человеке; рассказать о том, как приятно ему с ним и как хочется глупо улыбаться слушая свое трепещущее сердце. Сам не понимая откуда, у Юнги появляется столько сил когда он берет, дёргает за ручку наваливаясь всем телом и замок с треском летит на пол оставляя в руке лишь кусок отломленного дерева. Выбивая дверь ногой, омега выскакивает на лестничную клетку, вылетает во двор и на глаза попадается черный Майбах, который отец купил недавно и ещё не успел толком опробовать. Синего хосокового Порше не видно значит он уехал взяв с собой его отца. У Юнги сердце ещё сильнее сжимается что его страх который он так старался подавить внутри подтверждается, начиная пожирать разум мгновенно. Как в тумане берет камень и разбивает стекло полированной машины. Сигнализация начинает орать на весь двор и у омеги есть всего пара минут до того, как прибежит охрана отца, тогда точно конец. Врываясь в салон через разбитое окно, приземляется прямо на стекла и игнорирует простреливающую боль, тут же раны на руках, бедрах и где-то ещё начинают саднить и уже сливаются в один больной ком, но это ничто по сравнению с сердцем, что сейчас разорвется. У Юнги нет прав, но Намджун научил его азам, показывая все на своем «старичке» поздней ночью рядом с какой-то заброшкой. Заботливо держал свою сильную руку на его, помогая переключать передачи, спокойным голосом объяснял куда поворачивать и что нажимать в то время как Мин верещал и говорил что он точно угробит его ласточку и их вместе с ней.
The Weeknd, Kendrick Lamar — Pray For Me
На ощупь открывает бардачок и находит там запасную пару ключей, которые отец хранит в каждой из своих тачек непонятно зачем. Одним махом он заводит машину и давит на газ. Из-за поворота показывается охрана в накрахмаленных костюмах, стараясь перекрыть путь. Машина с рыком срывается с места и рвет прямо на эту толпу. Юнги плевать уже на всех, кроме одного поэтому уверенно мчится к резным воротам, что начали со скрипом закрываться на его глазах. Ускоряется, оставляя на асфальте чернеющую полосу, чуть не сбивая охрану увернувшуюся в разные стороны и проскакивая в последний момент он выруливает на дорогу. Зад Майбаха заносит на тротуар, царапая клумбу но Мин ловко выруливает вспоминая ночные уроки и наставления. Вжимая педаль до упора он видит на экране почти двести, кажется, даже уже больше и устремляет взгляд на полупустую дорогу раннего утра и движется игнорируя светофоры, сигналы редких иномарок. Видя до боли и слез знакомый двор, подрезает какую-то блондинку, мчится по узкой дороге, глаза застилают слезы но он смаргивает. Нельзя. Нельзя рыдать. Даёт себе мысленную пощечину что в чувства приводит слегка, заставляя быстрее соображать и действовать активнее.
Он оставляет машину прямо у парадной посреди проезжей части и ему абсолютно плевать на все и всех. Срывается с места, вытирая одновременно засохшую кровь с рук а стекла хрустальным звуком сыпятся с его брюк. Дёргает на себя ржавую дверь у которой уже лет как пять домофон не работает, та поддается легко и со скрипом открывая вид на затхлую парадную. Он взлетает по лестнице перескакивая сразу несколько ступеней.
Дыхание сбилось поэтому он хрипит и кашляет, тормозить даже не думая, а наоборот быстрее старается. Четко память вырисовывает пятый этаж и тридцать третью квартиру с обшарпанной дверью. Напротив нее омега и останавливается. Лёгкие жгет неимоверно, суставы на коленях болят дико и икры словно сейчас расплавятся. Душа падает и разбивается об пол бетонный когда перед ним дверь предстает открытая настежь. Этот альфа всегда был наивным и добрым парнем, помогал каждой старушке во дворе, подкармливал местных собак и кошек на деньги с аванса. Открывал каждому хотя Юнги предупреждал, что опасно это, воры, люди плохие на что ответ получал «Кому нужен такой как я? Да и красть то тут нечего». У Намджуна не было никого и ничего. Ни родителей, погибших при обстоятельствах неизвестных никому, даже самому Джуну, полиции не было дела до какой-то нищей парочки, ни друзей, что сторонились бедности такой, только Юнги и безграничная доброта к этому жестокому миру что так издевалась над ним.
Омега осторожно проходит в дверь и попадает сразу из обшарпанного коридора в кухню-гостиную да так и застывает. Сердце удары пропускает, кровь останавливается в жилах и мир вокруг замедляется. Отец стоит его на пару с Хосоком, дуло чистит своего Глока мерзкого. Порохом вокруг пахнет и диван стоит посреди, тот самый, спинкой к нему. Мин хочет подбежать но тормозит, приростая к полу словно прибили гвоздями, когда видит как из-под него что-то темное вытекает…но прекрасно в курсе что хотя верить не хочет, отказывается, хочет за волосы схватиться, кричать, бить по дивану, стенам, полу но из глотки лишь стон сдавленный, словно только что треснуло в нем нечто, сердце его, развалилось на части, мелкие осколки, хотя скорее на пыль больше похоже. В глазах боль появляется, слезы уже выплаканы давно а глаза не горят больше…погасли. Здесь только что любовь его была, щедрый его дар, с которым он прошлой ночью дал знак судьбоносный, заставил сойти с ума и познать самые сокровенные желания его, раскрыть новые ощущения но ушло все это в одночасье, что не брала ничего взамен но давала столько, с головой даже накрывала.
Две пары коршуновых глаз обращают внимание на него, так и оставшегося смотреть в одну точку. Хосок привлекает его внимание, когда наклоняется на сам диван и выуживает…бумагу крутит в руках серебряное кольцо в виде змеи а у Юнги все внутри переворачивается. — Какая побрякушка дорогая, это бедняк что, банк ограбил что-ли чтобы купить ее? Хотя, не хватило даже на самую дешевую шкатулку — насмехается ехидно а отец подхватывает этот гогот. Юнги вот одному только не смешно, хочется разбить Чону его морду противную, защитить честь джунову хоть так, ведь знает, что ещё год назад Намджуну говорил про это кольцо, говорил, что любит змей и хочет однажды сам на него накопить, сам заработать без отца а альфа улыбнулся тогда с ответил что тот сможет все, непременно получится и нужно верить в себя. Скорее всего он откладывал все свои премии работая на износ сутками. У омеги день рождения скоро был, завтра, возможно…подарить хотел, не успел. Хотя упоминал накануне о том, что хотел позвать на звёзды посмотреть, что место знал где их сотни тысяч, говорил чтобы тепло оделся и не опаздывал. Покажет и расскажет все, что знает о них, а знает много, столько же сотен книг, как звезд на небе он читал про вселенные, астрономию и космос, брал в библиотеке.
«
Слабак» — мельком проносится в его голове — «ты сам позволил случиться этому, а теперь получай» — больше нет мыслей, утекли куда-то в небытие а в ушах биты сердца сменились белым шумом.
Amber Run — I Found
Юнги видится внезапно лицо это родное по настоящему, улыбающееся ему, распахивает глаза, наполненные бескрайними слезами от воспоминаний. Дорожки мокрые текут по щекам и даже не думают стихать. — «возвращайся, домой» — шепчет одними губами сухими. Сейчас только даёт волю тихим слезам. Он лежит молча, смотря в потолок и одновременно не видя его. Хосок покрывает поцелуями его грудь, слегка отодвигает скользящим движением невесомую ткань, мажет губами вниз по рёбрам и доходя до бедер начинает кусать; впивается своими клыками в нежную кожу, оставляет на ней метки, следы кровавые которые словно на всю жизнь впечатаются в кожу фарфоровую и останутся саднящими шрамами на долгие годы.
— Ты мой фарфор — рычит сжимая пальцами тонкую кожу, — мой самый лучший фарфор — расправляет губы покрасневшие в злобном оскале. Ах да, парень вспоминает обрывками из отцовских рассказов, что его
муж обожает коллекционировать фарфоровых кукол; маленьких, больших, старинных, только что сошедших с производства, привезенные из множества разных стран, изготовленные самыми лучшими руками, с красивыми белыми лицами и телами, наряженные в нежные кружевные платья и костюмы они стоят на полках, закрытые в своих стеклянных «клетках». Юнги себя ими ощущает, сравнивает. Он не больше чем его новая кукла в коллекции: красивая, большая, в единственном экземпляре,
живая. Над ним можно потешаться, тоже поставить себе в коллекцию, заперев в большой «клетке» именуемой хосоковым особняком. Укусы становятся все сильнее только вот Юнги кажется не чувствует ничего, даже не двигается, бездумно смотря вверх. Однако, рука со множеством еще незаживших стекольных порезов лишь тянется под свое бедро к подвязке широкой и затвердевшие ледяные подушечки пальцев нащупывают холод железа и гладкую на рукоятке кожу с рубцами, что образуют его имя. Лёгкая улыбка слегка трогает губы, украшает его лицо бездушное и застывает.
Сегодня он не ошибется, сегодня он не даст слабины. Отомстит, таким же способом.
