Красивый незнакомец однажды викингу явился, язык у него был раздвоен…

Иккинг сладко зевнул и потянулся, потерев заспанные глаза. Он огляделся, но кроме кромешной тьмы ничего не увидел и уже было запаниковал, как сбоку раздалось знакомое ворчание. Иккинг спихнул с себя громоздкое крыло, накрывшее его поверх одеяла, и попытался выпутаться из сцепленных конечностей Беззубика. Однако наглец лишь сильнее сжал его, чуть не выбив из лёгких весь воздух. Он всё же смог приподняться на локтях и всмотреться в наступившие за пределами пещеры сумерки. — Превеликий Тор, Плевака! Как я умудрился?.. Беззубик провёл пятернёй по каштановым прядям, положил ладонь на макушку и прижал его лицо обратно к груди, что-то недовольно буркнув. — Беззубик! Я же опоздаю!.. — Сейчас ночь. Наставник твой уже дома храпит. Иккинг смолк. Действительно, овраг укутала беспросветная тьма — как бы ещё не заблудиться в лесу на обратном пути. — Ладно, — вздохнул Иккинг. — Скажу Плеваке, что засиделся с тобой, не заметил, как потемнело — хоть глаз выколи, — а назад идти вот так — ну вообще не вариант… — Со мной? — удивился Беззубик. Обмозговав несвязную речь Иккинга, он немного напрягся, уткнувшись замёрзшим носом в подушку. — Ты рассказал наставнику обо мне? — Нет, он, вроде как, сам догадался. Он как-то, ещё месяца два назад, спросил меня, не влюбился ли я, ха-ха-ха! Смех Иккинга прервался рваным выдохом, когда до не дошли собственные слова. Он вспыхнул всем естеством и осторожно глянул на Беззубика. — Н-ну, я, само собой, его сразу разубедил! «Влюбился», скажет же такое! Беззубик молчал, только смотрел на него так… мягко, немного печально. — Беззубик? Ты же знаешь, что ты мой друг? Лучший друг. Единственный друг. И иногда я просто… не знаю, для меня это так ново, меня переполняют эмоции, как будто за пятнадцать лет я впервые чувствую всё. С тобой, в смысле. С тобой всё… цветное. Яркое. Важное. — Иккинг сглотнул. — Правильное. Беззубик внимательно слушал его, не перебивая, очарованный сбивчивой, но искренней речью. Иккинг спрятал глаза. Его лицо так сильно покраснело, что на глазах выступили слёзы. — Это странно? — Вовсе нет. Я чувствую то же самое. — Беззубик благоговейно вдохнул запах его волос. — Я уже не представляю жизнь без тебя. До встречи с тобой я лишь существовал, жалкая, грязная, изуродованная оболочка без души, ни к чему не стремящаяся, ничего не знающая, но пресмыкающаяся… Иккинг хлопнул Беззубика по щекам. Беззубик заткнулся и в шоке уставился на него. Иккинг заговорил испуганно: — Ты что?.. Откуда такие слова, что за чушь ты городишь? Беззубик, с чего ты вообще взял… Да как ты… У меня слов нет! Беззубик вопросительно рыкнул. — В смысле ты «изуродованный»? Ты — самое красивое создание, что я встречал! Беззубик вздрогнул, отвёл взгляд, затем с сомнением вернул его к глазам Иккинга, как бы спрашивая: «Не врёшь?» — Я не привык к этому… — К друзьям? — понимающе усмехается Иккинг. — К заботе. Шёпот откровения прозвучал в наступившей ночной тишине очень громко. Мгновенья никто из них не произносит ни слова, и Беззубик начинает ёрзать, нервничать из-за отсутствия ответа на доверительное проявление уязвимости. Затем Беззубик чувствует прикосновение чужих губ к своим собственным, и всё замирает. Всего лишь лёгкое прикосновение, но Беззубик чувствует, как каждую клеточку тела пронзила извилистая молния. Иккинг быстро отстраняется, прижимая пальцы к своим губам, в немом ужасе от того, что натворил. Беззубик смотрит на него, не понимает причину испуга, не понимает, что только что Иккинг сделал с ним. Иккинг намеревается вскочить с места и рвануть в лес, найти ближайший утёс и броситься на скалы… …но Беззубик уже потянулся за вторым поцелуем и украл его вдох. Поцелуй Беззубика — простое соприкосновение губ, без единого злого умысла или намёка на похоть. Иккинг, ненавидя себя и бесконечно любя невероятное создание напротив себя, отвечает. Он целует Беззубика коротко, нежно и испуганно. Из горла Беззубика вырывается тихий звук, что-то похожее на облегчение и восторг. Беззубик подражает Иккингу, его тёплая ладонь касается горячей щеки Иккинга. Сердце Иккинга колотится, лицо горит, тело гудит от нервной энергии, которая поднимается к горлу. Он сжимает плечо Беззубика дрожащими пальцами, пытаясь не растаять. На этот раз, когда они расстаются, Беззубик с любопытством с линии в его глаза. Что бы он ни увидел на лице Иккинга, это что-то хорошее, потому что он улыбается. Он заправляет прядь волос Иккингу за ухо, кончики его пальцев задерживаются у его подбородка, прежде чем, наконец, окончательно отстраниться. Иккинг обнаруживает, что улыбается в ответ. …Вау. Это было… здорово. Это было действительно, действительно здорово. После этого он чувствует странное головокружение, невесомость и балансирует на грани смеха без всякой причины. Это не смешно. Он все равно смеется. Беззубик тоже смеется. Как что-то такое хорошее может быть таким неправильным? О чём Иккинг думал? — Беззубик? — М? — промурлыкал тот. — Ты знаешь, что мы сейчас сделали? Брови Беззубика взлетели вверх. Затем он фыркнул: — Мы поцеловались, Иккинг. Я несколько лет жил на востоке, среди хеммелигов и среди людей. Ты не воспользовался бедным глупым дикарём, не знающем элементарного. Иккинг покраснел, побледнел и снова покраснел. Спрятал лицо в ладони. — Прости меня, прости, Беззубик. Просто я ведь даже не спросил, а такое вытворяю!.. Беззубик потёрся кончиком носа о красное ухо Иккинга. — Мне понравилось. Иккинг хихикнул, как идиот. Пока Беззубик нежничал, Иккинг, поборов смущение, спросил: — Так, что… мы теперь… пара? Беззубик замурчал и поцеловал его в лоб, накрыв крылом. — Я бы хотел этого. — А как драконы относятся, ну, к таким, как мы? — Ты о чём? — поморщил нос Беззубик. — К паре из двух мужчин. — Да… нормально. Я же объяснял тебе, когда мы говорили про двух отцов. — Да, но в твоём объяснении второй отец скорее представлял собой дядю, а не второго папу. — Отцы так же ухаживают друг за другом, как самец за самкой и наоборот. В этом плане мы от викингов не шибко отличаемся. Обзавелись потомством — всё, долг выполнен, гуляй! Иккинг обдумал это и сказал: — У нас всё-таки сложнее. На Олухе я о таких парах не слышал, нас всё-таки немного совсем, но слухи из других племён доходили. Жить таким людям среди викингов… мягко говоря, нелегко. — Тогда хорошо, что мы не будем жить с викингами. Иккинг вскинул голову, встретился с довольным и решительным взглядом янтарно-салатовых глаз Беззубика. Вздохнул, улыбнувшись. — Точно. Горячие источники. Беззубик кивнул, погладив его по спине. Он обнял его, словно хотел слиться с Иккингом в единое целое. Иккинг был не против. В конце концов, холодает.

***

Что бы Плевака не увидел на его лице, кузнец расплылся в такой понимающей ухмылке, что Иккинг побагровел от кончиков пальцев до макушки. Иккинг начал бормотать оправдание, которое ранее обсудил с Беззубиком, но Плевака просто махнул на него рукой и, покачав головой, вздохнул: «Ах, юная любовь». И, когда Иккинг не стал оправдываться, хохотнул и продолжал подшучивать всю дорогу до арены. У арены собрались почти все ребята, за исключением Рыбьенога. Плевака неодобрительно цокнул и раздал всем луки со стрелами. — Плевака, это обязательно? — спросил Иккинг, впрочем, без надежды, просто для галочки. — А то! Пока Рыбьенога нет — стреляем! И чтоб каждый к его приходу попал в «яблочко»! — Так нет же яблок, — пробормотал Задирака, зевая. Но выбора не было, и подростки принялись исполнять задание. На самом деле хорошо продвигались только Астрид и Сморкала, что было неудивительно. Близнецы снова сцепились между собой. Попав в цель, Сморкала подобрался поближе к Иккингу и, к удивлению последнего, заговорил: — Где вчера был? Сморкала говорил спокойным, негромким голосом, предназначенным только для ушей кузена. — С другом, — таким же тоном ответил Иккинг и, выпустив стрелу, сокрушительно промазал. Сморкала усмехнулся. — По крайней мере, я уже попадаю в мишень. — Ага, — хмыкнул Сморкала и показушно попал в очередное «яблочко». Иккинг закатил глаза. Через несколько мучительных минут на арену вбежал запыхавшийся розовощёкий Рыбьеног, опёршийся о стену, дабы отдышаться. Плевака строго посмотрел на него со своего места на трибунах. — Плевака, я… ух, Бруни сбежал, мы его… мы искали, всю деревню, ух… оббежали… — Сегодня на обед и ужин слизняки, — безжалостно наказал Рыбьеногу кузнец. Парнишка сдулся и готов был рухнуть на пол. — Так, убираем это добро, сегодня Громмель! — Опять? — нахмурилась Астрид, вытаскивая стрелы из мишеней. — Плевака, до Торова четверга меньше двух недель, а мы кроме Громмеля, Злобного Змеевика и Жуткой Жути никого не видели, на тренировке то есть. — Вот именно! Когда будет Ужасное Чудовище? — возмутился собирающий мишени Сморкала. — А Пристеголовы? — спросили Торстоны. — Вот в эти две недели ими и займёмся, — примирительно сказал Плевака. — А сегодня-завтра махнём стариной. Ребята вооружились щитами и различного вида оружием: девочки взяли секиры, Сморкала — молот, — Рыбьеног и Задирака — булавы. Иккинг не взял ничего, кроме щита с изображением свирепого оранжевого дракона. Плевака открыл клетку, и на свет сразу выбежал взбалмошный, злющий как бешеная собака Громмель. Дракон, не теряя времени, кинулся на ближайшую цель — Задираку. Задирака выставил перед собой щит, однако это мало помогло: дракон врезался в него на полной скорости и вдавил в стену. Торстон издал тонкий звук, напоминающий свист, и обмяк. — Задирака выбыл, — прокаркал Плевака. — Эй, малышня, помогайте товарищу, пока дракон не сожрал его! — Эээ! — взвыла Забияка и с боевым кличем бросилась прямо на дракона. — Драконы едят рыбу, — проговорил Иккинг под нос, но Рыбьеног, стоящий по его левую руку, услышал и начал спорить: — Не только, вспомни, кого они забирают во время налёта: кур, овец, коз… Иккинг перебил его: — Драконы едят только рыбу. Рыбьеног запнулся и посмотрел на него с видом оскорблённого барда. Он открыл рот, чтобы разубедить невежду, но увидел приближающегося к ним Громмеля и, пискнув, прыжками бросился прочь. Иккинг же, на протяжении нескольких минут рассматривающий Громмеля, подметил, что дракон выглядел измождённо и ещё ни разу не изверг пламя. Поскольку дракона поймали в тот же вечер, когда он сбил Беззубика, Иккинга посетила интересная мысль. Усталый и голодный, Громмель не мог даже взлететь и лишь неуклюже косолапил в его направлении, угрожающе раскрыв пасть. Иккинг, прикрыв щитом тело от любопытных глаз соплеменников, порылся в карманах и достал на свет Драконью мяту. Он сунул траву под нос подбежавшего дракона, напрягшись в ожидании укуса или огненного залпа, но лицезрел чудо. Стоило мяте оказаться в пределах обоняния, зрачки Громмеля расширились, тело расслабилось. Иккинг, выдохнув, поднёс руку под самый нос Громмеля и поводил из стороны в сторону, щекоча ноздри. Дракон заурчал и завалился на бок. На арене воцарилась звенящая тишина. Иккинг быстро спрятал руку с травой в карман. Тишина становилась неловкой. Он оглянулся вокруг — все глазели на него, разинув рты. Иккинг потоптался на месте, ожидая, когда они начнут шушукаться или что бы там они не делали, но все продолжали молчать. Дракон начал приходить в себя, но пока не поднимался, чувствуя опасность, исходящую от железного оружия в руках бегаветов. У Иккинга, помимо щита, ничего железного и колюще-режущего не имелось. Дракон посмотрел на него с осторожностью и интересом. «Вот ты где». Иккинг присел на колено, проигнорировав предупреждающий оклик Плеваки и испуганное «Эй!» от Сморкалы. Он прошептал: — Ты тоже хеммелиг? Глаза Громмеля в шоке округлились, и большего Иккингу не требовалось.