Похититель улыбок

Mortui vivos docent

Не знаю, как стоило бы описать мою жизнь. «Заблудившаяся на прямой» или «застывшая на перекрёстке» … я бы нарекла свою историю как-то так. Большая часть дня и ночи проходит в центре судебно-медицинской экспертизы, как и утра, впрочем. Лишний часок дома для меня крайняя степень роскоши. Да и рабочие стены куда приятнее съёмной квартиры. Опрометчивая гордость – вот что мною двигало, когда с оглушающей истерикой зашвыривала вещи в чемодан. Кто же знал, что десять риэлторов назовут список условий, необходимых для комфортного проживания капризами белоручки. Пф, белоручки… Надо было каждому из них провести экскурсию по моему месту работы. Уверена, девять из десяти сразу же упадут в обморок или вывернут желудки на глянцевую белую плитку в секционном зале. Да, удрать из комфортного загородного дома – не лучшее решение, но уже поздно мотать нитку обратно на клубок. Надеюсь, Чимин теперь мучается с вечно ломающейся входной дверью в одиночку. Едва ли это так. Но хочется думать, что ему не хватило наглости притащить ту девчонку в наш дом. Бывший наш, но всё ещё дом. – Госпожа Пак, – посторонний голос рассеял ядовитые тучи над моей головой, посылая их сквозь приоткрытое окно прямиком в осеннюю непогоду. – Вот заключение по вчерашнему телу, – молодой человек поклонился на пороге, крепко сжимая матовые листы в татуированных пальцах. – Положи на стол, пожалуйста, – я жестом указала на безупречные стопки таких же документов недалеко от входа. – Что-то интересное? – Нет, стандартное самоубийство, хотя, – ординатор свёл аккуратные брови на переносицу и задумчиво втянул морозный воздух сквозь зубы. – знаете, слизистая носа отёкшая и покрыта петехиями*. – Следов порошка не обнаружил визуально? – скользящий по моему плечу тёплый шарф перетянул внимание. – Если нет, то отправь пробу крови и мочи на наркотический анализ, – я вновь перебросила единственный способ согреться через грудь, цепляясь пальцами в крупную вязку. В любом морге невыносимая стужа, к которой со временем привыкаешь. – Уже сделано, – молодой человек облокотился плечом на дверной проём и нерешительно смял бледные губы. – Вот поэтому ты мой любимый ординатор, Чонгук, – направив указательный палец на чужой белый халат, ответила я. – Госпожа, – замялся он. – Не питаю слабость к статусам, прекращай уже. Просто Хана, но только внутри этого кабинета – не будем тревожить вековые устои чужих ушей в центре. – У меня завтра начинается цикл судебной психиатрии, Вы не знаете, кто будет преподавателем? – Чон окинул взглядом комнату и почему-то запнулся на высоком стеллаже для книг. – Вариантов не так много – Господин Пак или Господин Ким, – чуть не фыркнула от первого имени, но сдержалась. – Надеюсь, Господин Пак, – будто помолился ординатор тихим голосом. – Ну, у него свои причуды, но явно получше, чем у дотошного Сокджина. – Я слышал, вы все учились в одном университете, – молодой человек смахнул чёрную прядь, что неуёмно лезла в круглые глаза. – И с Господином Мином? – Да, всё так, – кивнула я. Студенческие годы – самое лучшее время, пусть и непростое. Мне повезло найти хорошую компанию, справедливее заметить это они затянули меня в свой круг. И слава богу. Без двух шумных парней я бы точно сошла с ума от количества нагрузки. Чимин и Джин дружили ещё со школы, что странно, ведь ещё-не-бывший муж младше Кима. В наше время мало кто дружил со старшеклассниками, но Пак как-то завладел вниманием Сокджина. Потом поступил следом за ним в медицинский и почти каждый вечер ошивался в общежитие для старших курсов. Я же не отличалась коммуникабельностью, поэтому до третьего семестра сидела в библиотеках, кстати, на пару с Юнги. Конечно, тогда мне и не дано было узнать его имя. Да какое там, я боялась Мина до нервной тряски и предательских иканий. Стоило ему лишь поднять свои надменные глаза с противоположного стола, как мир под ногами превращался в крошку, а голова падала глубоко в пыльные страницы учебников. Такие ритуалы тянулись полтора года, пока я не забыла зарезервировать место в библиотеке, как назло, в самый ажиотаж перед сессией. Единственный свободный стол оказался под боком Юнги – излишне рядом, чтобы сесть, но слишком необходимо, чтобы отложить подготовку до следующего дня. На фоне страха слететь со стипендии – бездушный облик Мина казался детской страшилкой. И всё бы ничего, но аналогичная история повторилась ещё два раза. Только на третий вечер молодой человек завёл разговор. От такого, как он – отстранённого и холодного, поджидаешь только колкости в свой адрес, но, к счастью, Юнги оказался вполне сносным. Мы даже смогли найти общие темы для обсуждения. Угадать её несложно, учитывая, что работаем в одном месте. И по логике я и Мин сейчас хорошие друзья – нет. У нас с ним отношения слегка натянутые, но меня это устраивает, наверное. Хотя странно, что после пятого курса Юнги утроил свой надменный взгляд и перестал посещать библиотеку. Оставшиеся два года обучения я провела без вечерних подготовок в компании юноши, как и без коротких перерывов на ужин в забегаловке, где готовили умопомрачительный чаджанмён. – Ты не бойся Господина Кима – он великолепный преподаватель, – я поднялась с кресла и размяла затёкшую спину. – Ага, ещё великолепный мучитель, – вздохнул Чонгук, убирая ладони в карманы медицинского халата. – Не верь слухам, – не стала пугать ординатора ещё больше, ведь все курсы, проходящие судебную психиатрию, слышали сколько студентов отчислялись из-за давления Джина. – На, поможет от злых духов, – я стянула со стеллажа собственные конспекты по предмету Кима и протянула оленьим глазам. – Что-то типа оберега. – Спасибо, боже, спасибо, – защебетал молодой человек, перенимая скромный подарок, но не в его случаи. – Хана, благодарю Вас, – он отвесил как минимум три с половиной поклона. – Но имей в виду, после ординатуры я жду тебя здесь, – строгим тоном сказала, пока парень глазел на рукописи, как на священный свиток, шепчущий по ночам истины Вселенной. – Никаких «мне так понравилась психиатрия, пойду-ка лучше туда». – Сомневаюсь, – хихикнул Чонгук. – Я здесь, как дома. – Не повезло тебе с местом проживания, раз такие ассоциации, – скромная улыбка нарушила моё сдержанное лицо. – В любом случае ты мой будущий напарник – никого другого на это место я не приму. Понял? – пришлось пригрозить ординатору указательным пальцем для лучшего усваивания информации. – Клянусь, – Чон кивнул с театральной серьёзностью. – Всё, теперь за работу, – я подошла к микроскопу и нажала маленькую кнопку на правой стороне корпуса. – и принеси мне что-нибудь интригующее, только без водяных, пожалуйста. – Может, всё-таки в психиатрию… Меня воротит от запаха утопленников. До сих пор, – молодой человек морщится и явно воспроизводит в памяти фирменный тошнотворный «аромат». – Когда поеду на труп, пролежавший неделю в закрытой комнате, то обязательно возьму тебя с собой, вооот тогда ты полюбишь водяных всей душой, – я бросила на брюнета ироничный прищур и склонилась над микроскопом, позволяя ледяному металлу обжечь веки. – В этом месяце почти одни самоубийства, как и в прошлом, – парировал Чонгук, веря, что не потащу его в духоту гнилого тела и хруст опарышей под подошвой. – И позапрошлом, – я положила гистологическое стёклышко на предметный столик и начала крутить ручки фокусировки, дабы добиться чёткой картинки в объективе. – Не нравится мне это – слишком уж много. – Тридцать три, – выдохнул ординатор. – Вау, как красиво, – едва не запищал он, наверное, смог разглядеть на экране компьютера изображение биоптата. – Что это? – Ты мне скажи, – я проехалась на кресле немного влево, уступая место у компьютера. Чонгук буквально загорелся от любопытства – его глаза-бусины засверкали искорками. Молодой человек почти бегом подошёл к компьютеру и наклонился ближе к экрану, закусывая нижнюю губу. Этого ординатора мне послал кто-то свыше за добрые дела, точно-точно. Хотя вряд ли я считаюсь хорошим человеком, да и в Бога не верю. Но почему-то Чон выбрал именно судебно-медицинскую экспертизу – этого достаточно, чтобы уверовать в высшие силы. Хвала его татуированным пальцам за аккуратность во время вскрытия, почти восхищаюсь прытким умом этого человека, а что уж говорить про энтузиазм работать и познавать новое. – Шейка матки? – ординатор повернул голову на меня, подставляя под свет настольной лампы гладкое лицо. – Угу, – я сдержанно кивнула и скользнула взглядом по густым ресницам над тёмными глазами. – Патологическая анатомия – мой любимый предмет, – улыбнулся молодой человек и вновь принялся искать ответ в россыпи фиолетовых ядер клеток. – Поэтому и выбрал судебку. – Нет, ты здесь, потому что любишь решать загадки и искать сокровища без карт, – мне бы отодвинуться ещё немного, ибо если кто-то увидит нас двоих в таком близком положении… будет не очень хорошо. Я упёрлась пятками в пол и отъехала на стуле пару сантиметров дальше, прямо до подоконника. – Гиперплазия шейки матки, – заключил молодой человек и выпрямил спину с удовлетворённым лицом. – Лишаю тебя титула моего любимого ординатора, Чон Чонгук. – Что? Нет? Не оно? – едва сдержала смех от скорой смены эмоций брюнета: брови подлетели, снося горделивый вид, а улыбка сменилась широко открытым ртом. – Приблизь изображение и посмотри, какие клетки выстилают железы, – ровно сказала я, по новой укутываясь в шарф. – Ну, напоминает цилиндрический, – Чон упёрся одной рукой на стол, а второй принялся крутить колёсико мышки. – Что ещё? – Сами железы округлые, есть немного овальных, но все чистые в просвете. Ядра укрупнённые, вытянутые, гиперхромные. Цитоплазма эозинофильная. – Так если железы круглые и чистые, а не напичканы нейтрофилами, а клетки цилиндрические, и ядра вот такие, – спокойно перечислила я. – То какая, к чёрту, гиперплазия? Аденокарцинома, Ординатор Чон, – строгий тон преподавателя выпорхнул сам собой. – Так похожи, – молодой человек поник и вязко вздохнул. – Дифференциальная диагностика – наше всё. Ладно, они правда почти-почти одинаковые, но нужно уметь различать. Не играл в детстве «найди десять отличий»? Это то же самое, только с гистологическими срезами. Даю тебе задание на вечер – посмотреть лекцию Госпожи Сон «ошибки дифференциальной диагностики в гинекологии», – я ободряюще похлопала мужское предплечье, до плеча не дотянулась бы в любом случае. – Не кисни, кроме тебя у меня нет ординаторов, поэтому, поздравляю – ты всё ещё номер один в списке любимчиков. – Почему Вы так хорошо знаете гинекологию, это же почти не соприкасается с Вашей работой? – молодой человек ещё раз наклонился к экрану, чтобы впитать свои ошибки. – Я первый год ординатуры провела в роддоме. – Правда? Думал, что Вы тут с самого начала. Не обижайтесь, Хана, но Вы идеально вписываетесь в обстановку. – Да, я хотела работать акушером-гинекологом, но не срослось. «Не срослось» – какая заурядная ложь, но правда слишком жестока для произнесения вслух. Первый год после диплома, самый красивый парень университета спит под боком, приглашения на стажировку из лучших больниц Сеула, обручальное кольцо на пальце, счастливая подруга – о чём ещё можно мечтать, верно? Вот и я полагала, что заслуженно словила удачу за хвост, опередив другую невысокую блондинку, похожую на меня. Но жизнь полосатая, как зебра, и никто до сих пор точно не знает – белая в чёрную полоску или всё-таки чёрная в белую. Я училась и стажировалась в девятом родильном доме Сеула на совесть: никаких прогулов, дополнительные часы, ночные смены, научные кружки по гинекологии, староста группы, в общем, всё. Идеально, на грани больного перфекционизма. Без замечаний, я ведь луч надежды в глазах преподавателей. Всегда максимум, каждый день до заката солнца, в любую минуту готова подорваться и нестись на роды, хоть глубокой ночью. Только до скрипа безупречности. Исключительно сто баллов из ста. Я выжимала из себя последние силы, но шла вперёд, не обращая внимания на усталость и чёрные дыры под глазами. И мне так нравилось. Так мне необходимо. Всё же я считаю жизнь чёрной в белую полоску. Всё было как всегда: свет луны в окне, хруст снега под ботинками прохожих, тиканье часов на стене ординаторской комнаты, перемещающиеся туда-сюда девушки в длинных сорочках после родов. Я уже решила на минутку прикрыть глаза над конспектом, потому что в отделении было очень спокойно. Сейчас уже знаю – бури жди после штиля. В ту ночь на моих руках умер новорождённый, не из-за ошибки или недосмотра – такое случается, это жизнь. Мальчик появился на свет с тяжёлой патологией сердечно-сосудистой системы. Обычно с его диагнозом живут хотя бы пару часов, но безымянный человек скончался именно у меня на руках. А позже и его мать испустила последний вздох, хотя роды были несложные, даже наоборот, как по учебнику. Поэтому никто из акушеров и медсестёр не знал, как записать новорождённого, ведь его родитель не успел поведать своих планов на имя. И такие ситуации выбивают дух, даже из самого опытного врача. Но я… ничего не почувствовала. Ну как можно спокойно принять смерть ребёнка, которого ждал мир с распростёртыми руками? А без капли сожаления закрыть веки молодой женщины с карими глазами? Да кто я вообще такая, чтобы после этого пойти мирно дописывать конспект, пока мои одногруппницы-ординаторы выплакивали все слёзы от первой пережитой потери в мире медицины. Я не достойна работать с живыми людьми – такое моё мнение было в ту ночь. Именно поэтому мои, уже чёрные, волосы пахнут сигаретным дымом. В этом хранится причина почему «Судебно-медицинский эксперт Пак Хана» выгравировано на одной из дверей этого центра. Тут кроется и объяснение вечно мёрзлым рукам и носу – в морге холодно, факт. Но Чонгуку это знать совершенно необязательно. – Хана, спасибо Вам, правда, – улыбнулся молодой человек, не отрываясь от монитора. – Вы каждый день помогаете полюбить профессию ещё больше. – Мне за это платят, – я пожала плечами, мол ничего не знаю, никакая это не доброта и не забота. – Много? – рассмеялся Чонгук, стуча пальцами по столу, намекая, что раскусил притворство. – Достаточно, – вмешался редкий гость в моих стенах. – Доктор Пак, на пару слов, – окотил Юнги прямо с порога, не смещая глаз с затылка ординатора. – Я пойду, до завтра, Госпожа Пак, – молодой человек вежливо поклонился нам обоим и поспешил уйти от властного голоса Мина, чуть не забыв про конспекты по судебной психиатрии. – До свидания, Господин, – сказал Чонгук, крадясь мимо силуэта управляющего. Сегодня зацветёт сакура или на планету нападут все те Боги, в которых не верю… Когда Юнги посещает мой скромный уголок, вечно происходит какая-то чертовщина. В прошлый его визит на город обрушился ураган, который оставил весь центр без света. Темнота в морге – нужно ли объяснять, что это сомнительное удовольствие? Не-а. А четыре недели назад Мин зашёл передать заключения по двум телам, и в ту ночь на окраине города случилась массовая перестрелка. Все эксперты и глаз не сомкнули от непрекращающегося потока каталок. Поэтому сегодня тоже ждать чего-то неприятного. Надеюсь, это только стечение обстоятельств. Не очень удачных. – Ты его балуешь, Хана, – мужчина вальяжно прошёлся по комнате, оглядывая несменяемые предметы мебели и всякие безделушки, состоящие из разноцветных карандашей в подстаканнике, увлажнителя воздуха, кофейной чашки и парочки фотографий на стене. – потом пожалеешь ведь. – Это мой первый ординатор, – пожала плечами, представляя, какие студенты могли бы украшать мои дни, возьмись я за преподавание раньше. – А я говорил ещё года два назад, что тебе нужно учить кого-то, – эксперт приблизился к компьютеру и прищурил чёрные глаза. Мин Юнги – настоящая загадка, причём такая, что не всегда понятно по тону голоса злиться он или хвалит. За два с половиной года так и не удалось познать молодого человека ближе вытянутой руки. – Гиперплазия, – утвердил мужчина без тени сомнения, глядя на электронное изображение биоптата под микроскопом. – Вообще-то, – я прикусила язык – спорить с начальством идея дурна, особенное если это Мин Юнги. – У тебя ко мне какой-то вопрос? – решила увезти тему разговора ближе к сути. – Поассистируешь мне? – непринуждённо сказал управляющий, скользя языком по правой щеке. – Я? – из лёгких вырвался ошеломлённый писк. Обычно мой голос ровный и стабильный, но от внезапной просьбы дрогнул, натягивая томность в скачок писклявого звука. – Чему удивляешься? – молодой человек почти неуловимо дёрнул уголком губ. – Ты здесь лучший ассистент для меня, – это он так вроде похвалил, но скорее опустил других сотрудников. – Да, давай, – я старалась не так быстро вскочить с кресла, но увы – подбила коленом стол так, что на нём закачался монитор. – Тогда переодевайся, – Юнги какой-то животной реакцией словил шатающийся экран лёгким касанием бледной ладони. Ассистировать Эксперту Мину – это словно стереть блестящие ячейки лотерейного билета и обнаружить в окошках много нолей и одну единичку. Сказать, что коллега лучший из лучших — значит принизить его профессионализм и зоркий глаз. Юнги редко берёт дела, потому что не горит желанием отнимать возможность у сотрудников отточить навыки. Да и скучно давать очевидные заключения. Обычно если управляющий сам устанавливает причину смерти, то дело, мягко говоря, затруднительное или вызывает у него интерес. К счастью, такое случается редко. Для каждого работника центра большая удача занять первый ряд на вскрытии Мина. Мне вот почти никогда не удавалось из-за своей миниатюрности. Да и молодой человек чаще всего просто закрывает дверь. Чему и я потом научилась из-за случая, когда пресса прорвалась, каким-то чудом, чтобы достать сенсацию из-за смерти айдола популярной группы. Я молниеносно переоделась в медицинский костюм или как мы говорим – «грязный», собрала угольные волосы в тугой пучок на затылке и переобулась в кроксы чёрного цвета. Вся одежда для вскрытий хранится в специальной комнате, где врачи и ординаторы переодеваются перед тем, как зайти в секционный зал. По центру же мы передвигаемся в своей привычной одежде, но в белом халате, расстёгнутом или нет – не имеет значения, главное выглаженный и постиранный. Юнги как раз надевал одноразовую медицинскую шапочку на идеально уложенные волосы, когда я закрывала дверь в крыло с помещениями для вскрытий. Каждое отделение охраняется магнитным замком, куда нужно прикладывать специальный ключ. – Мы вдвоём будем? – недоумевающе спросила я, не обнаружив в пятом зале никого из следователей. Раз Мин взял тело, то случай поставил вышеупомянутого сотрудника правоохранительных органов в тупик, поэтому они не могли не прийти. – Тут ничего особенного, – хрипло ответил Юнги, раскатывая белые перчатки на кистях. – Тогда почему сам решил заключать? – я повторила действия управляющего и встала напротив него, пока он снимал белую простыню с тела. – Особенного нет, но вот интересное, – мужчина стрельнул глазами вниз. – О Джуён, 28 лет, работала баристой в кофейне своих родителей. Мать нашла её тело в подсобке, когда вернулась с перерыва на обед. – Странный выбор, – я подкатила лоток с необходимыми инструментами ближе к эксперту. – убивать себя практически на глазах у близких. – Привлечь внимание? – непринуждённо сказал Юнги, смотря на меня. – Сделай снимки, пожалуйста. Стандартные процедуры стандартного протокола: фотографии, протоколы, заключения. Моя работа содержит столько писанины, что под вечер не могу смотреть на клавиатуру ноутбука. Времени на описание тела уходит очень много, иногда несколько дней. В этом плане иногда завидую патологоанатомам. Естественно, у них тоже до кучи документов, но меньше, чем у нас. – Как твой отец? – спросила я, наблюдая за филигранными манёврами скальпеля в длинных пальцах. – Держится, спасибо, – Юнги вскрыл область шеи и натянул кожный лоскут до ключиц, обнажая мышцы. – А твоя мама как? – мужской тон потеплел. – Не знаю, наверное, хорошо. У неё не так много забот, – зудящее любопытство засело прямо в живот – почему Мин решил узнать о личном, ведь обычно не интересуется. – Живёт себе с каким-то новым ухажёром. Меня не вспоминает и хорошо. – Пододвинь свет, пожалуйста, – едва слышно попросил управляющий. Я неловко кивнула из-за чувства, что таким образом Юнги решил вернуться к границе. Мы работаем вместе шесть лет, два из которых мужчина занимает должность своего отца. Господин Мин попал в серьёзную аварию и теперь прикован к постели. Мин-младший, конечно, полная противоположность лучезарной улыбке отца. Бывший управляющий центром не очень высокого роста, с густыми чёрными волосами и добрейшими глазами. Он буквально излучает мягкость заботливой руки. Дождь за окном усилился, превращая улицу в россыпь мокрых зданий. Вечерняя темнота поглотила чужие голоса, уступая место редким свистам автомобильных шин. Поздняя осень вовсю разыгралась в этом году, вгоняя в ноздри запах опавших листьев, вымоченные в лужах. Мне нравится это время. Время, когда ощущаешь приближающиеся снежные осадки. Когда промёрзлый ветер дробит кости по утрам, под ногами хлюпает, а на макушку беспардонно стекают капли с неба. – Посмотри-ка, а говорили очередное самоубийство, – хмыкнул Юнги, осматривая гематомы на подъязычных мышцах. – Жертву задушили руками и решили скрыть следы? – я направила лампу на изучаемую зону и наклонилась ближе. – Кто-то не учёл, что гематома от верёвки будет немного выше. Позвонить следователю? – Я сам сообщу, – Мин прищурился. – На теле нет других повреждений, кроме следа от повешения. – Стопы тоже в порядке, – заверила после внимательного взгляда на ноги жертвы. – Ногти на руках целые, на шее нет ссадин. Не похоже, что она сопротивлялась. Разве что… – Нет, исключено, – тихо прервал мужчина. – Я даже не договорила, – насупилась на Мина. – Гематома от верёвки алая, очень насыщенная. Да и все остальные признаки указывают на прижизненное повешение, – Юнги упёрся руками на стол и поднял голову, пока я осматривала слизистую глаз. – Потому твоя теория, что это просто способ замаскировать убийство отпадает. – Вообще-то, я хотела сказать, что жертва доверяла нападавшему, – встретиться с управляющим взглядом не нашла желания, поэтому продолжила прятаться в тусклых зрачках. – Парень, например. На соединительной оболочке глаза мелкоточечные кровоизлияния, выраженный цианоз лица и губ. – Убийство по неосторожности? – оборвал мои перечисления мужчина. – Увлёкся во время полового акта, а когда увидел свою девушку без сознания – запаниковал и испугался тюрьмы, – я сделала ряд снимков, не упуская странгуляционную борозду от верёвки и гематомы от рук. – Невозможно быть таким идиотом и не проверить пульс, – фыркает мужчина и снимает перчатки. – Это мы с тобой знаем где его искать, а нас таких не очень много. Действовать рационально для многих недоступная функция, поэтому да… – я пожала плечами, наблюдая, как Юнги задумчиво вглядывается в багровые линии подъязычных мышц жертвы. – Возможно, – отстранённо произнёс мужчина. – Я закончу тут, можешь идти домой. – Давай хотя бы бумаги заполню, поздно же, тебе не помешает небольшая помощь. – Было бы здорово, спасибо, – управлявший устало кивнул. Небольшую улыбку, скрытую под медицинской маской, выдали мелкие морщинки в уголках глаз. Я отплатила той же монетой, на что у Мина не нашлось ответа. Он надел новые перчатки и принялся искать истины в худощавом теле. Мёртвые заслуживают не меньше уважения, чем живые, если даже не больше. Господин Мин-старший каждое занятие начинал с этих слов, вот почему я впитала почтение к покойным с особой лёгкостью. Последние три месяца я то и дело заключаю самоубийства, что не может ни настораживать. Хотя логика ясна – скоро экзамены, промежуточные аттестации и прочие мероприятия, выжимающие человека до сухого остатка. И оно было бы так, если бы статистика не сводилась к женскому полу, что составляет около восьмидесяти процентов заключений. Может, я пропустила какую-то социальную тревогу? Последнее время не горю желанием заходить во Всемирную паутину – как-то потерялся запал просматривать счастливые фотографии с семейного отдыха какого-нибудь знакомого. Исчез и интерес к собственной жизни, что греха таить. И вроде бы всё не так плохо: работа, преподавание, отличный ординатор, стабильная зарплата, даже с Юнги связь налаживается. Но что-то ссадит в груди, царапая мускулатуру острыми когтями. Да и про мужа почти забыла, благодаря редким встречам с новым другом-партнёром. Нет, мы не состоим в отношениях официально – никому из нас это не нужно. Изредка видимся, чтобы сплести тела на бархатных простынях и обменяться неглубокими мыслями под покровом ночи. Иногда даже говорим о прошлом, в основном моём, Тэхён в этом плане более сдержанный и не трещит о старом. Грязный, грубый секс – отличный способ вытряхнуть душу и выпустить внутренних демонов на прогулку. Я раньше не входила в ряды любителей жёсткого полового акта, но то было два месяца назад. До встречи с ним всё во мне складывалось иначе, как-то более правильно, что ли. Старая Хана не терпела шлепков и укусов, как и пошлых фраз на ухо. Я стыдилась этого до красных щёк, наверное, поэтому Чимин всегда трепетал надо мной, как над хрустальной розой. Дать волю мужу, он бы и купол возвёл, лишь бы оградить от негативных эмоций. Вот почему я так люблю его, хотя не знаю в каком времени говорить об этом чувстве. В настоящем как-то странно, учитывая измену, в прошлом нечестно. Так и балансирую между «люблю» и «любила». – Домой не собираешься? – Юнги постучал в открытую дверь костяшками пальцев. – Как раз думала, – я смахнула с себя лишние размышления, заканчивая оформлять протоколы. – Ты сегодня рано, – мужчина хмыкнул и начал застёгивать пуговицы длинного чёрного пальто. – Тебя подвезти? – сказал Мин ровным тоном, пока наблюдал за моим быстрым ритуалом «убрать со стола рабочий день». – Нет, спасибо, – крышка ноутбука тихо хлопнула после щелчка настольной лампы. – я переехала. – Жаль, ты была единственной адекватной из всех соседей, – управляющий спрятал руки в карманы верхней одежды и облокотился на стену плечом. – Всё так серьёзно? – мне известно, что Юнги знает о нашей ситуации с Чимином – сам был свидетелем. – Да, что-то вроде того, – я ловким движением сложила документы в ровную стопку и стянула белый халат с тела. – ты даже ни разу не заходил в гости, а говоришь о соседстве, – усмешка должна была уколоть мужчину, но вместо этого лишь развеселила. – Прости, что не приходил с горячими угощениями, – хмыкнул Юнги, сопровождая каждое моё движение взглядом. – Не могу терпеть подхалимов. – Мог бы хотя бы раз принести что-то вкусненькое, но у тебя всё вкусненькое, – я встала с кресла и принялась складывать внутрь белой сумки необходимые вещи: блеск для губ, ежедневник, расчёску и пару бумаг. – Чимин не такой, он просто слегка… – Скользкий тип, – прервал Мин. – Своеобразный, – я взглянула на управляющего, пока доставала из шкафа сменную одежду. – Ты со студенчества о нём плохо говоришь, но это не значит, что Чимин – чудище. Узнал бы ты его поближе… – Нет, спасибо, – Юнги поморщил нос в отвращении. – Куда переехала? – Тут недалеко, пешком пойду, – устало ответила я. – Поздно – провожу, – мужчина вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. И я почти успела завозмущаться, но Мин заблаговременно растворился в тёмном коридоре, цокая ботинками по кафелю. Спорить с начальством идея дурна, тем более с Юнги – лучше принять непоколебимую инициативу управляющего. Поэтому я быстренько сменила рабочие кроксы на сапоги, заправила края белой водолазки под тёмные джинсы и надела бежевый тренч. Улица встретила ледяным ветром, пробирающим до мозга костей, неугомонным шумом шелестящих листьев и тонким ароматом свежести. Фонари подсвечивали переулок в оранжевые пятна, что бросали лучики сквозь щуплые осенние ветки деревьев. Где-то заливалась смехом компания прохожих, проходящая мимо громоздкого здания центра судебной экспертизы. Размазанные тени фар ускользающих автомобилей, бродили по мокрому асфальту, выписывая узоры, играясь с мутными лужами. Охранник запер за мной стеклянную дверь и погасил свет в холле. Я задрала голову к вечернему небу и жадно вдохнула бодрящий воздух, блаженно прикрыв веки. Кислород без примеси табачного дыма непривычен, можно сказать, эксклюзивен для сотрудника морга – уж слишком часто мы заглушаем вечную вонь сигаретами. Сама я не поклонница курения, но парфюм делает обстановку совсем тошнотворной. Смешать цветущий пион с гнильём – получится спринт до уборной, чтобы освободить желудок. Сигареты неотъемлемая часть рутины судебника или патологоанатома. Юнги нашёлся недалеко от деревянной скамейки со всё теми же колющими глазами. Мужчина неспешно выпускал плотный дым, зажав табачный сверток между двумя пальцами. Произведение искусства, а не кисти – длинные, тонкие, аккуратные, виртуозные. Весь Мин больше напоминает ожившую скульптуру, требующую тщательного изучения. Чьё-то творение, которое кажется таким далёким, но при этом стоит прямо перед тобой. В Юнги каждый кусочек совпадает, как педантичные пазлы. В нём нет лишнего, всякая клеточка в теле находится на своём месте. Мужчина мог бы стать воплощением тех самых идеалов, о которых так бурлят социальные сети: почётная должность, голубая кровь, острый ум, власть, холодная харизма. – Так вы с Паком, – начал Юнги, расслабленно перебирая ногами в сторону небольшого жилого комплекса. – всё? – Для ответа мне нужно выпить пару бутылок вина, – я натянуто улыбнулась, сводя зудящую тему в шутку. – Звучит, как «нет», – мужчина сунул руки в карманы пальто. – Должно было звучать, как «не знаю», – стянув края тренча на груди, ответила. – Не похоже на тебя, – Юнги обернулся и осмотрел меня сверху вниз. – раньше не металась от одного полюса к другому. – Знаю, – сквозь приоткрытые губы промычала я, не сводя глаз с его. – не всегда всё идёт так, как хотелось бы. – Это точно, – хмыкнул Мин. – В этом месяце одни самоубийства, как и в октябре, и сентябре, – решила склонить диалог к рабочей атмосфере. – Девушки от двадцати трёх до двадцати восьми. – Учёба же, ничего удивительного. Корея – бьёт потолок по предсмертным запискам, – пожал плечами управляющий, ловко огибая лужу. – Слишком простое объяснение. – А тебе хочется усложнять? – хрипло сказал мужчина. – Мне кажется, тут что-то помимо заваленных экзаменов, – я подняла воротник тренча и укрыла горло. – В нашей работе нельзя рассуждать, опираясь на ощущения. Мы подчиняемся только рассудку. – Ты прямо олицетворяешь рационализм, Эксперт Мин, – обветренные губы дрогнули в секундную ухмылку. – неужели никогда сердце не слушал? – Бывало пару раз – неудачно закончилось, – сказал Юнги, останавливаясь напротив небольшого магазинчика. – Тебе просто тогда не повезло, нельзя составлять умозаключения из «пару раз». Попробуй как-нибудь послушать внутренний голос, а не голову, – я вытащила мобильник из сумки и набрала номер подруги. – Хочу к Лее зайти, давно не навещала её. Помнишь Чон Лею? Такая с длинными волосами и пирсингом в носу, она ушла на четвёртом курсе, – в динамике запищал сигнал автоответчика. – Бывшая девушка Сокджина? – спросил Мин и, дождавшись кивка, открыл стеклянную дверь круглосуточного. – Тоже странная пара была, но не такая кривоватая, как ты с Паком, – поморщившись сказал он. – Что вы в них нашли… – Вряд ли ты слышал, но существует такая штука – любовь называется, – я цокнула и устало вздохнула, убирая смартфон в карман. – Погугли, – небольшой холодильник с пивом поманил всё моё нутро. – И много узнала о своей этой любви? – Юнги расслабленным шагом вошёл внутрь, приветственно кивая усталому студенту за кассой. – Говоришь, будто я пластиковый. – Ты титановый, – усмехнулась я, прокладывая торопливый маршрут к заветному напитку. – Неужели никто никогда не задевал сердце талантливого судебного эксперта? – Не существует таланта, есть дисциплина, – шепнул мужчина из-за спины. – Много болтаешь не по делу, – отстранённо добавил он. – Сам начал, – я ловко разместила четыре бутылки между пальцев и обернулась. – теперь пожинай плоды, – взору открылось запредельно близкое лицо Юнги, что гнул бровь в дугу. До обонятельных рецепторов донёсся лёгкий аромат древесины, табака и пряностей, успокаивая душу. Всё тот же парфюм, как и в университете. – Это не значило, что стоит продолжать, – мужчина наклонил голову набок и нахмурился. – Что? – видно я потерялась в мыслях, раз он уловил мой ступор. – Что, что? Двигайся, – недовольно протянула, вглядываясь в чёрные зрачки напротив. Русый молодой человек сложил алкоголь с двумя пачками рамёна в пакет и устало улыбнулся. Мы с управляющим покинули магазинчик в тишине. Просто маневрировали между лужами, под звон стекла из пакета, что Мин выхватил у меня ещё у кассы. Ещё больше воспоминаний о студенческих днях захватили в свои лапы. Много лет прошло с того момента, когда мы на пару с Юнги мерили улочки шагами. Мы не были сильно близки, но почему-то постоянно оказывались в одном месте, в одно время. Предательский трезвон рабочего пейджера прервал мои тягучие флешбэки. Да, вроде двадцать первый век, но мы до сих пор пользуемся этими малышами. Многие сотрудники бесятся, а мне нравится – есть в этом что-то загадочное и особенное. Через мгновение пейджер Юнги запищал в кармане его пальто. – Я ведь уже мысленно начала искать открывашку в беспорядке Леи, – жалобно простонала, предвкушая третью бессонную ночь. – Уволься, – хмыкнул Мин, выключая гаджет. – тогда и будешь жить по графику. – Пойду хотя бы отдам ей пакет, пусть поужинает за двоих, – из-за угла уже начали виднеться очертания дома подруги. – Я мигом, обещаю. – Хана, пять минут и поеду без тебя, – мужской голос мгновенно переключился на режим «начальник». Я выхватила покупки из крепкой хватки и со всех ног помчалась в сторону пятиэтажки. Вряд ли редкие прохожие будут вспоминать добрым словом, учитывая, что мне пришлось подрезать и обгонять их. Ну и пусть, зато Лея сварить наш любимый рамён под бутылочку светлого пива. Лучший исход дня. По мере приближения к дому подруги фонари тускнели на глазах, обстановка становилась тяжёлой и какой-то одинокой. Ни одной парочки на вечерней прогулке, ни собачки, ни даже кошечки. Единственный шум создавала я, беспардонно отбивая невысокие каблуки кожаных сапог. Пришлось буквально обнять белый пакет, чтобы он не звякал и не привлекал ещё больше внимания к странному бегуну. Я резко вписалась в поворот на перекрёстке, поскользнувшись на мокрой листве. Фиолетово-красные сигналы патрульной машины окрасили серые здания плавными переливами – неудивительно для этого района, тут почему-то чаще всего воруют личные вещи у прохожих и вскрывают квартиры. Рука бездумно дёрнула входную дверь в подъезд, отчего она с грохотом ударилась об стену. Не самый лучший район – значит не ловить удивление от представителей закона в подъезде. Да и на работе эту группу людей вижу почти каждый день, поэтому совершенно не отреагировала на спускающихся по лестнице двух молодых людей в форме. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы вбежать на четвёртый этаж без остановки. Под носом образовалась испарина ещё минуты две назад, волосы прилипли ко лбу уродливыми зигзагами, а дыхание вовсе сбилось, выдавая вместо вдохов плачевные хрипы. Всё-таки такие забеги не для меня, но на кону радостный писк подруги – надо терпеть. Она бы и глазом не моргнула, прыгнув в бездну, если бы это принесло мне хоть крошку счастья. – Сюда нельзя, – полицейский вытянул руку в сторону, преграждая путь в крыло. – Мне только передать, я быстро, – мужчина раздражённо вдохнул и кивнул на лестницу. – пожалуйста, мне на работу надо бежать, – проскулила в надежде сломать волю брюнета. – На выход, – будто плюнул он. – Тогда отдайте, пожалуйста, сами, – вытянув пакет перед собой, попросила. – Квартира тридцать девять, от Пак Ханы, пожалуйста, – мобильник в кармане оповестил о сообщении, вероятно, Юнги скинул адрес вызова. – Ты сбрендила? – Хана!, – дружелюбно окликнул Намджун, идя по правому крылу жилого дома. – Давно не виделись, – блондин встал за спиной у полицейского, вынуждая его попятиться к стене. – Подменяешь Мина? – Нам, мы с тобой не чужие люди, верно? Можешь передать пакет моей подруге? Меня не пускают, – я театрально надула губы и похлопала щенячьими глазками. – Давай, – рассмеялся следователь, сверкнув белоснежной улыбкой. – какая квартира? – Тридцать девять – предпоследняя с левой стороны. – Ещё раз? – Ким судорожно мотнул головой, будто стряхивая информацию с ушей, и нахмурил ровные брови. – Ты уже здесь? – раздался холодный голос Юнги на лестнице. – А пакет чего не отдала? – А ты почему тут? – рассеянно спросила я, уставившись на Мина круглыми глазами. Грудь сдавило неприятное ощущение, словно подсказывая, намекая. – Тридцать девять? – подал голос Намджун, поправляя ворот коричневого пальто. – Да, передай Чон Лее, пожалуйста, – протянув пакет, ответила. Ким неохотно забрал сюрприз для подруги, попутно вздыхая. – Хана, – замялся следователь, стреляя взглядом в Юнги. – Езжай домой, я сам, – шепнул Мин, склонившись над ухом. С его лица слетела маска безразличия, подводя меня к верному умозаключению, лезущее на язык. Но как же боязно признавать очевидное. – У нас вызов, о чём ты? – неугомонный пульс сдул пыль со старой карты памяти, напоминая о скрипе половицы и захлёбывающихся мычаниях. Страх вцепился в горло своими беспощадными когтями. – Эксперт Пак, ты свободна, – мужская рука легла на плечо непривычной тяжестью. Я обернулась на шум, исходящий из коридора, оторвавшись от сочувственного взгляда Юнги. Предпоследняя левая дверь хлопнула об стену, выпуская наружу двух криминалистов в белых защитных костюмах, переговаривавшихся между собой. Мой мир содрогнулся, ударив по затылку месивом из тревожных мыслей. Лёгкие замерли, повторяя действия сердца, остановившего свою деятельность. Непроглядная туча мрака обволокла виски, лишая меня здравого смысла. Я рывком отодвинула Намджуна и решительным шагом пошла к квартире, заглушая внутренний голос, кричащий во всю мощь. – Это какая-то ошибка, – промычала я, игнорируя крики Юнги на фоне, призывающие остановиться. – Что произошло? – спросила, когда оказалась на пороге скромной квартирке с причудливыми занавесками лавандового цвета. – Ты меня слышишь? – Мин схватил меня за воротник и настойчиво потянул назад, не позволяя войти внутрь. – Эксперт Пак! – рыкнул мужчина, разворачивая меня лицом к себе. – Дай мне посмотреть, – прикрикнула я, вырываясь из захвата управляющего. – Господин, записка! – один из криминалистов двинулся в сторону Намджуна, держа в руках прозрачный пакет для улик. Алые пятна на белоснежном листе в линеечку ярко выделялись на фоне тусклого коридора с деревянными дверьми. – Записка? – промямлила я, чувствуя, как реальность забирает силы в ногах. – Езжай домой, – Юнги завалок моё недоумевающее лицо в холодные ладони, пытаясь вразумить. – Это адрес нашего вызова, Хана, – аккуратно сказал он, оберегая каждую букву, чтобы та не превратилась в копьё. – Она? – едва слышно спросила я, чувствуя, как душа дробится в стеклянную крошку. – Да, – кивнул управляющий, убирая руки от моего лица. – Я сам, ладно? – Эксперт Мин? – позвал следователь, идя к нам. Управляющий повернул голову, безмолвно уточняя у Кима в чём дело. Я воспользовалась моментом и прошмыгнула внутрь излюбленного местечка. Всё то же самое: зеркало, служившее вешалкой, на входе, розовый пуфик напротив белого комода, спутанный ворс пушистого ковра на кухне, завядшая фиалка на подоконнике мутного окна. Аромат ванили и пачули, витающий в воздухе должен был заглушить отголоски запёкшейся крови, но я слишком часто пытаюсь удалить со слизистой этот запах – не спутаю. Как акула чувствую его за километр. Я шагнула в проём гостиной с мыслью, что подруга убила кого-то – может случайно, может специально, но это неважно, в любом случае осуждения из моих уст не услышит. Реальность схлопнулась, как шарик на детском празднике, напугав до чёртиков ранимую душу. И теперь вспомнила, почему безразлична к смерти незнакомых людей – я видела мёртвые тела самых дорогих и близких. Мои глаза беспомощно наблюдали, как жизнь любимых покидает их души. Я знаю запах смерти слишком давно. Слишком хорошо. Слишком детально. И сомневаюсь, что худенькое тело подруги серого цвета, лежавшее в луже её же крови, когда-то сотрётся из памяти.