Saint Valentine's day

— Все свободны, — оглашает преподаватель, и все обучающиеся покидают аудиторию. Кроме Сокджина. Он мелкими шагами подходит к столу преподавателя Кима, сцепляет руки перед собой в замок, потирая от волнения костяшки пальцев, переминается потом с ноги на ногу. Всё-таки это историк. Историк, у которого не то, что экзамены, даже обычные тесты не сдаёт половина потока. И Сокджин оказался как раз-таки в этом числе студентов. А ещё это тот самый историк, к которому Сокджин питает тёплые чувства. Втрескался, как говорят. Сложно было в него не влюбиться. Он невероятен: брутален, серьёзен, сексуален, особенно в классическом костюме, безбожно красив, умён до невозможности, смотрит иногда исподлобья да так, что колени подгибаются, ладони потеют, а сердце, кажется, на мгновение замирает. И Сокджин ещё очень удивлён тому, как держится и не плавится под этим взглядом, как шоколадка, которая сейчас тает, пачкая губы преподавателя, который решил немного перекусить после пары. Хотя дома Сокджин позволяет себе больше, позволяет себе выгибаться, позволяет себе представлять вместо своих пальцев пальцы преподавателя, при этом выстанывая его имя. А сейчас ноги трясутся, а преподаватель смотрит так тяжело, будто прознал о том, о чём Сокджин думает уже долгое время. — Сонсэнним, — он кланяется. А преподаватель смотрит так же, прожигает буквально, удивительно, как Сокджин ещё стоит. — Я бы хотел узнать, когда я могу пересдать, и сколько у меня времени на подготовку. — Так, Сокджин. Пересдать Вы можете через неделю, вместе с другими желающими. Поэтому, следовательно, на подготовку неделя. И ещё, — мужчина вырывает из заметок листок, рукой сгребает на край стола валентинки, которые в этот день Святого Валентина подкинули студенты, и начинает писать что-то. И Сокджин смотрит на эти валентинки и понимает, что сам он забыл положить её на стол преподавателя. А ещё понимает, что его валентинку сдвинули бы так же на край стола, так и не прочитав, скорее всего. — Ещё прошу Вас найти эту книгу по истории Кореи во время правления династии Чосон. Она Вам пригодится. Теперь можете начинать подготовку. Только советую Вам взять книгу прямо сейчас, чтоб не тянуть с подготовкой, во-первых, а во-вторых, библиотекарь уезжает на несколько дней уже завтра утром, поэтому в ближайшие дня два у Вас не будет возможности получить книгу, а подготовкой лучше заняться именно на выходных. Надеюсь, Вы прислушаетесь к моему совету, — он протягивает Сокджину листок с названием книги. — Спасибо, сонсэнним, — Сокджин забирает листочек и кланяется, — я прислушаюсь к Вашему совету. До свидания. Хорошего вечера Вам, — кидает зачем-то перед выходом из аудитории. И ему, наверняка, показалось, но перед тем, как закрыть дверь, он услышал тихое «до скорого». Наверняка, показалось. Сокджин, как и говорил преподаватель Ким, сразу идёт в библиотеку, не теряя ни минуты. Проходит между стеллажей, ища нужную книгу по истории Чосона. Обходит множество стеллажей, заходит всё дальше и дальше, в самую глубь библиотеки, где мало кто бывает. Пробегается взглядом по книгам и находит ту самую. Сверяет с названием и автором на бумажке, да, это она. Осторожно достаёт её, видит закладку и из-за любопытства открывает книгу на отмеченной странице. Внутри аккуратно сложенный листочек. Сокджин раскрывает его и замирает. Это же просто совпадение? «Не знал, как признаться. Но раз день Святого Валентина, то... Ты мне очень нравишься. Когда я вижу тебя такого робкого, скромного, смущённого, моё сердце сжимается от того, что я просто не могу приласкать тебя, обнять, а поцеловать уж тем более. Но ты бы знал, насколько сильно мне иногда хочется подскочить с места и подлететь к тебе, прижать тебя к себе, а потом поцеловать. Возможно, мне могло показаться, но иногда мне кажется, что мои чувства взаимны. Возможно, это не так, но я всё же очень надеюсь. А ещё я надеюсь, что ты ответишь мне на поцелуй.» Сокджин не успевает сообразить и доосмыслить прочитанное, как к нему сзади прижимаются. Прижимаются крепко, чужие руки сразу же обхватывают талию, обнимая, горячее дыхание оседает на задней стороне шеи жгучим ожогом да так, что дыхание Сокджина сбивается, сердце бьётся, как ошалелое, пальцы будто пронизывает судорогой, и книга выпадает из рук. Сокджин намеревается оттолкнуть наглеца, но в нос резко бьёт аромат духов. До боли знакомых духов. Духов преподавателя Кима. Сокджин не готов верить в это. Его в одно движение разворачивают, и он успевает понять, что это действительно преподаватель Ким. Успевает понять только это, потому что преподаватель сразу же приникает губами к губам. Приникает к ним неожиданно, резко, нетерпимо, но очень уж нежно. Настолько нежно, что Сокджин тает в первую же секунду не в силах удержаться на ногах. Но мужчина будто считывает его состояние, читает мысли, сразу же прижимая Сокджина к стеллажу. Он целует так отчаянно, будто бы целует в последний раз, и Сокджину так нравится это, так нравится эта напористость, совмещённая с нежностью, что он без стеснения укладывает ладони на чужие плечи, сцепляет их за шеей и тянет преподавателя к себе ближе, начиная целовать в ответ. Сокджин ощущает, как отчаяние постепенно уходит, как заменяется жадностью и упоением. Он полностью отдаётся преподавателю, позволяет ему упиваться собой, позволяет плавить себя. Мужчина мягко сминает мягкие губы, обхватывает их своими, ликует, чувствуя давление ладоней, прижимается грудью к груди, бёдрами к бёдрам, он жмётся всем телом, намереваясь ощутить дрожь и сердцебиение, ощутить, как вздымается грудная клетка, ощутить жар другого тела, намереваясь подмять Сокджина под себя, чтобы упиваться им, чтобы испить его полностью, чтобы заставить его ноги подгибаться, чтобы присвоить его себе. А Сокджин и не против. Ему до одури нравится чувствовать прикосновения преподавателя, нравится показывать перед ним свою уязвимость, нравится быть прижатым, нравится чувствовать, как его хотят подчинить, нравится внимать приятный парфюм, нравится держать руки на плечах, нравится прогибаться навстречу. Ему просто до чёртиков сейчас нравится быть желанным. Нравится быть желанным именно этим мужчиной. Мужчиной, который целует его сейчас. Целует с особенным трепетом, с любовной нежностью, с осторожностью, касается губ бережно и аккуратно, при этом руками блуждая по телу, ладонями сжимая талию и впечатывая Сокджина в стеллаж всё сильнее. Преподаватель отрывается от губ, дышит шумно, часто, обжигая кожу, а ладонь держит на пояснице, не отпускает. Сокджин приподнимает свой туманный взгляд на такие же туманные глаза мужчины, смотрит на румяные щёки, на припухшие губы и неверяще промаргивается. — Сонсэнним... — шепчет едва на уровне слышимости. — Намджун, просто Намджун, Сокджин-и, — отвечает так же тихо. — Нам... Намджун... — выдыхает Сокджин прямо в губы и вновь приникает к ним. Сокджин обхватывает губы Намджуна. Намджуна. Не преподавателя, не сонсэннима, а Намджуна. Сокджин торжествует: неужели его желания постепенно становятся реальностью? Это придаёт ему уверенности, и он наглеет, делая попытку протолкнуть язык в чужой рот. И попытка эта увенчается успехом. Намджун размыкает губы, и Сокджин с победной улыбкой проводит языком по внутренней стороне верхней губы. Намджун ведёт ладонями по талии, сжимает пальцами, давит на поясницу, притягивая к себе ближе, и обхватывает губами чужой язык. Посасывает его осторожно, после касается своим языком, надавливает им и проникает в рот. Сталкивается с языком Сокджина, а ладони опускает на ягодицы, оглаживеет их и с силой сжимает, вызывая тихий стон. Намджун не ожидает этого, и у него по спине проходят мелкие мурашки, а живот начинает приятно тянуть. Он делает это ещё раз, слыша, как Сокджин вновь робко стонет. Сокджин крепче обвивает шею, выдыхает шумно через нос, прижимается ещё теснее, бёдра к бёдрам, чувствуя, как в его задницу впиваются сильные пальцы. Он блаженно закрывает глаза, не сопротивляется ничему, отдаётся в руки Намджуна, позволяет ему мять ягодицы и проводить языком по зубам. Намджун собирается провести пальцами меж ягодиц, но одёргивает себя, решая не переступать тонкую грань того, что может позволить себе сейчас. Он начинает посасывать поочерёдно губы, задевая их изредка зубами. Проводит языком по ним, сминает нежно, а Сокджин отвечает, отвечает неспешно, растягивая момент. Сокджин упивается поцелуем, ему до дрожи приятны все прикосновения, он растворяется от поглаживающих ладоней, плавится от давления горячей груди, тает от шумного дыхания. А Намджун целует ещё и ещё, будто ему всё мало. Целует пылко, целует властно, требовательно, словно нуждается в этом поцелуе. Он пользуется тем, что Сокджин ему позволяет, пользуется и пытается сделать просто всё, на что только способен. Он сминает любовно губы, оттягивает их осторожно, медленно, наслаждаясь каждой секундой, ладонями гладит ягодицы, впивается пальцами, сжимает, а Сокджин тихонько стонет, едва слышно, только для Намджуна. В животе вяжет, тянет сладко, те самые бабочки, кажется, вырастают до огромных размеров, и Намджун больше не может, припечатывает Сокджина к стеллажу, приподнимает его ногу за бедро, почти под коленом, и прижимается своими бёдрами к его. Прижимается пах к паху, и ему очень нравится, прям до боли, это интимное прикосновение. Сокджин на грани. Его всего изводит от всей этой близости. Он целует чужие губы так несдержанно, так пылко, так необузданно, целует, не желая останавливаться. Он трётся телом о тело, бёдрами о бёдра, его рассудок полностью затуманен, ему так хочется ещё. Ещё больше ощущений, ему хочется теснее и ближе, хочется больше прикосновений, хочется больше Намджуна. Ему так мало, и Намджун будто чувствует это. Он разрывает поцелуй и проходится влажными и раскраснелыми губами по скуле, по челюсти и ведёт ими по шее. Оставляет лёгкий шлейф от нежных поцелуев, отпускает чужие бёдра, поднимается руками по телу и начинает расстёгивать пуговицы рубашки. Открывает вид на ключицы и целует одну их них. Целует влажно, потягивает кожу, касается зубами, будто присваивает Сокджина себе. Сокджин держится за плечи, дышит шумно, закусывает губу, ноги его подкашиваются, не держат совсем, что хочется просто упасть на крепкую грудь. Но ему так нравятся эти небрежные поцелуи, что он держится, пытается стоять, пока Намджун оставляет пылающие следы на его коже. — Намджун... Намджун... — повторяет он судорожно. Намджун в очередной раз кусает ключицу, чем заставляет Сокджина запрокинуть голову, застонать и закусить губу ещё крепче, чтоб скрыть звук. — Ох, Боже... Намджун... Ты... ты же... — Сокджин не договаривает, вновь стонет глухо, тихо, а Намджун целует ключицы поверх укусов и засосов, отрывается, берёт ладонь и бережно касается губами каждого пальчика. — Люблю, люблю, Сокджин-и, люблю, — вторит он между поцелуями, отвечая на незаконченный вопрос. — Люблю тебя больше всех на свете. Ты и жизнь моя, и погибель, Сокджин-и. Моё всё. Люблю тебя, — он поднимает взгляд, смотрит глаза в глаза и с надеждой спрашивает, — а ты? Ты любишь? — Люблю, — отвечает он тихо и чуть наклоняется, касаясь губ губами. Намджун улыбается тепло, прижимает Сокджина к себе и обнимает крепко, целуя в макушку. Они отстраняются, Намджун поднимает книгу, ставит на место, а Сокджин взглядом цепляется за листок, наклоняется, поднимая его, и убирает в карман брюк. Намджун, улыбаясь мягко, застёгивает пуговицы на рубашке, берёт Сокджина за руку, переплетает пальцы, поглаживает по волосам, смотрит с любовью, а потом утягивает из библиотеки, приглашает к себе, обещая утопить Сокджина в ласке и нежности. Сокджин никогда не забудет это признание в библиотеке. И Намджун тоже.